- Да здравствует герцог! - Голос Матильды струился как ручей. Она подняла глаза и бросила быстрый взгляд на Вильгельма. Ему показалось, что вспыхнуло зелёное пламя. Леди Матильда опустилась на одно колено и приложила губы к кубку. Вдруг герцог резко поднялся, и Матильду охватила странная тревога. Она сделала шаг назад, но, сумев сдержать вдруг нахлынувшие чувства, твёрдой рукой передала кубок Вильгельму. Глаза её ослепляло сияние алого и золотого, а смуглое лицо герцога неотвратимо притягивало к себе её взгляд.
- Леди, я пью за вас, - эти слова герцога звоном отдались в ушах Матильды.
Вильгельм развернул кубок и намеренно приложил губы к тому месту, откуда пила Матильда.
Герцог осушил кубок в полнейшей тишине. Сотни взглядов были прикованы к нему. Лишь граф внимательно изучал узор на солонке.
Поставив кубок, Вильгельм предложил Матильде сесть рядом. Леди подала ему руку, и от неожиданного прикосновения пальцев Вильгельма по телу её пробежала дрожь.
Вдруг все разом заговорили, словно вспомнив о правилах хорошего тона. На герцога теперь бросались лишь мимолётные взгляды. Он же вообще не обращал никакого внимания на окружающих. Для него существовала только Матильда. Сидя практически спиной к графу Болдуину, Вильгельм положил руку на спинку стула Матильды и пытался разговорить её.
Однако все его попытки были тщетны. Матильда односложно отвечала и совсем на него не смотрела.
Граф Болдуин был занят едой и разговором с Робертом из Мортена, который сидел напротив. Тостиг развалился на стуле, поглощая еду, и в перерывах между блюдами нежно поглаживал руку Джудит. Он много пил и в конце концов стал вести себя весьма непристойно. Его грубый смех всё чаще заглушал гул голосов. Он выкрикивал тосты и проливал вино на стол.
- Да здравствует Вильгельм Нормандский! - крикнул он, с трудом поднявшись на ноги.
Вильгельм обернулся. Увидев шатающегося Тостига, он презрительно усмехнулся, но тут же поднял кубок и выпил за здоровье саксонца. Обернувшись к Матильде, он проговорил:
- Итак, Тостиг одел обручальное кольцо на палец вашей сестры. А вы знаете, зачем я приехал во Фландрию?
- Я плохо разбираюсь в государственных делах, милорд, - холодно ответила Матильда.
Если она рассчитывала пресечь дальнейшие попытки Вильгельма объясниться, то она явно недооценивала его.
- Я приехал по делу, не носящему официальный характер, - улыбнулся он. - Затронуто моё сердце.
- Я не подозревала, что Воинственный Герцог интересуется и такими вопросами, - не смогла удержаться Матильда.
- Видит Бог, - проговорил Вильгельм, - в данную минуту меня интересует только это.
Матильда закусила губу. Зная о том, что из-за стола их никто не увидит, Вильгельм вдруг до боли сжал обе руки Матильды. Сердце её забилось как сумасшедшее, а щёки залил румянец. Герцог удовлетворённо улыбнулся.
- Ба! Под маской спокойствия горит настоящий огонь, - тихо проговорил он. - Скажите честно, вы так же холодны, как кажетесь, или в ваших венах течёт горячая кровь?
Матильда отдёрнула руки.
- Если я и горю, то не из-за мужчины, - ответила Матильда презрительно. Но страстный взгляд Вильгельма снова заставил её потупить глаза и отвернуться.
- Вы скоро пожалеете о своих словах, леди!
- Герцог, не забывайте, что однажды я уже была замужем.
Вильгельм усмехнулся и не обратил внимания на эти слова. Матильда сочла его смех признаком неблагородного происхождения и скривила губы, но герцог вновь ввёл её в замешательство:
- Я нашёл человека, который достаточно силён, чтобы снести твои стены, о Спрятанное Сердце!
Матильда подняла глаза и изучающе посмотрела на герцога. Дрожа всем телом, она сложила руки на груди, словно пытаясь воздвигнуть барьер между собой и им.
- Мои стены крепки и будут такими до конца! - проговорила она.
- Вы бросаете мне вызов, леди? Кто вы? Мятежная душа? Что вы знаете обо мне? Вы, которая называет меня Воинственным Герцогом?
- Я не ваша подданная, милорд, - ответила Матильда. - Если я действительно крепость, обнесённая стенами, то нахожусь за пределами ваших границ.
- То же самое говорил мне владелец Домфрона, - возразил Вильгельм. - Но сегодня Домфрон называет меня господином.
Вильгельм на мгновение замолчал, и Матильда поняла, что не может оторвать от него глаз.
- Поступайте как знаете, Матильда. Я принимаю ваш вызов.
Щёки Матильды вновь покраснели, но она сдержала себя. Герцог может не понять, что зашёл слишком далеко, увидев, что Матильда отвернулась от него и переключила своё внимание на брата Роберта, сидевшего неподалёку. И если Вильгельм заметил это, то Матильда больше не сможет смутить его. Всё время она чувствовала на себе его властный взгляд, поэтому с облегчением вздохнула, когда обед закончился. Наверх Матильда поднялась с графиней и сестрой. Она была всецело погружена в свои мысли и теребила косу, как всегда в минуты волнения. Графиня собиралась было заговорить с дочерью, но так и ушла в свои покои, не проронив ни слова. Дамы сели за вышивание, но Матильда резко отодвинула свою вышивку и подошла к окну. Думая о своём, она стала пальчиком что-то рисовать на стекле.
Вскоре Джудит подошла к ней. Обняв сестру за талию, она тихо рассмеялась:
- Да ты вся горишь! Что с тобой сделали во время обеда, милочка?
- Отвратительные манеры! - выпалила Матильда, еле сдерживая гнев.
- Что за слова! Он отвратителен тебе, но страстен и будет для тебя прекрасным любовником. - Джудит погладила сестру по щеке. - Он смотрит на тебя голодными глазами! Самец, готовый наброситься на маленькую прелестную самочку.
- Я не для него.
- Думаю, пройдёт не так много времени, и ты станешь рассуждать совсем по-другому.
- Я своё отлюбила.
Джудит усмехнулась и крепче обняла сестру:
- Девочка моя, у тебя был лишь один мужчина, и я сомневаюсь, что он вообще тронул твоё сердце. Лично мне герцог Вильгельм кажется более привлекательным, нежели Херборд. Конечно, Херборд был очень мил, но в нём не хватало огня. А ты... ты была ему просто не по зубам!
Матильда молчала, но слушала сестру в странном напряжении.
- Если папа римский даст разрешение на брак, - вкрадчиво проговорила Джудит, - наш отец, я уверена, будет рад этой свадьбе. Вильгельм - сильный покровитель.
Матильда гордо подняла голову:
- Но я - дочь Фландрии, рождённая в законном браке.
- И что из этого? - изумилась Джудит. - Нормандия - неплохой кусок для нашей Фландрии.
Глаза Матильды сузились:
- Этот незаконнорождённый юнец хочет прыгнуть слишком высоко! В моих венах течёт кровь короля, а не дубильщика!
- Он - герцог Нормандии, - возразила Джудит. - Всё остальное не имеет значения.
- Его неблагородная кровь смешается с моей?! - вскричала Матильда. - Этому не бывать! Никогда!
- Дай Бог тебе сил, сестрёнка, - медленно проговорила Джудит. - Прости, наверное, я случайно узнала твою тайну.
- У меня достаточно сил, чтобы бороться с нормандским волком!
- Но хватит ли их, чтобы побороть собственные желания? Непоседливое дитя! Неуёмное сердце! Тебе не видать покоя, пока Вильгельм не будет с тобой, как этого хотите вы оба.
Матильда сама не знала, была ли Джудит права в своих догадках. Она боялась ночи, этой и всех последующих. Образ Вильгельма преследовал её. Матильда просыпалась, дрожа от странных снов, с мыслью о том, что герцог неизбежно подчинит её своей воле. Он действительно хотел овладеть ею и показал это очень скоро. Игра в кошки-мышки была невыносима для чувствительной женщины. Она сама не знала, чем всё может закончиться. По ночам она сидела в постели, обхватив колени руками. В такие минуты она действительно была похожа на ведьму. Волосы золотились при свете луны, невидящие глаза смотрели в пустоту, но мозг работал и снова прокручивал происшедшее. Спрятанное Сердце! Отдалённая Крепость! Губы медленно расползались в улыбку. Матильда снова и снова вспоминала слова герцога - то с любовью, то с сомнением. Женщина в ней была рада очаровать и пленить Вильгельма, но здравый смысл подсказывал, что это опасно: демон, сидящий в нём, может сорваться с цепи. Она вела опасную игру с человеком, не знакомым с тонкостями любовного романа, и иногда расплачивалась за это. Неблагородная кровь! Манеры бюргера! Матильда потрогала синяк на руке. Боже, да этот человек сам не осознает своей силы! Матильда покачала головой, нахмурилась, но не смогла подумать плохо о герцоге. Если она сама разожгла его страсть и пострадала, то в этом не его вина. Когда Вильгельм до боли сжал руку Матильды, она поняла, что всецело зависит от его милосердия, хотя очень сомневалась, что ему присуще это качество. И всё же она боялась его грубой силы. Что же действительно вызывало страх у Матильды, так это его непостижимая власть над ней. Именно это заставляло её дрожать по ночам и не давало ей покоя, даже когда герцог был далеко. Несмотря на то что она уже была замужем и овдовела, сердце её никогда не билось так, как в тот момент, когда герцог вошёл во дворец её отца и бросил на неё свой тяжёлый взгляд. Тогда она заметила, что в глазах его вдруг зажёгся какой-то внутренний свет. Он чувствовал себя победителем. Ей казалось, что она обнажена под его взглядом, пока гнев не сменил возбуждение и восторг. Спрятанное Сердце! Отдалённая Крепость! Ах, если бы это было так!
Матильда покачала головой. Беззащитные, хрупкие женщины! Стиснув зубы, она стала готовить укрепления для своей крепости. Здесь было над чем подумать. Она снова положила голову на колени. Лунная дорожка осветила ведьму, обдумывающую колдовство, неподвижную и сосредоточенную.
Матильду охватила ненависть. Нормандский волк, безжалостно охотящийся за жертвой! Дева Мария, помоги сделать так, чтобы волк приполз к её ногам!
В голове неотступно мелькал образ Вильгельма, болела рука, сердце гулко билось в груди. Матильда сжала грудь руками, словно пытаясь остановить его. "О, Воинственный Герцог! Оставь меня в покое!" Матильда ещё долго молилась. Ночью ей приснился тот же странный сон.
Глава 3
Игра в кошки-мышки продолжалась. "Кошка" становилась смелей, а действия "мышки" не были понятны ни "кошке", ни ей самой. Что по этому поводу думал мудрый граф, никто не знал. Он вёл себя по отношению к герцогу очень учтиво, незаметно наблюдая за ним, и беседовал с ним обо всём, кроме брака. Матильда, разговаривая с Вильгельмом, смиренно держала руки на коленях и скрывала свою тайну под загадочной улыбкой. Герцог мог почувствовать неладное, видя странный блеск в её глазах. Но что он знал о женщинах? Абсолютно ничего, в этом он мог поклясться.
Проведя рукой по шее, полным грудям и талии Матильды, Вильгельм вскричал:
- Неужели всё это пропадёт зря? Вы созданы для мужчины, миледи, не отрицайте!
Улыбка герцога говорила о такой страсти, что против воли Матильда снова задрожала. Она смогла ускользнуть от него, но герцог чувствовал себя победителем. Её укрепления против ожидания не выдерживали под натиском врага. В эту минуту другая женщина бросилась бы в его объятия. Но дочь графа Болдуина руководствовалась не только чувствами и сердцем. Если бы герцог пробил брешь в стенах её крепости, это бы только сильнее разожгло огонь её гордости. Загнанная в угол, она будет бороться ещё отчаяннее.
- Так ты можешь обжечься, милая, - как-то предостерегла сестру Джудит.
- Я заставлю встать его на колени! - Это было всё, что она могла сказать. - Он очень самонадеян, но ему придётся узнать, какая пропасть лежит между благородным и незаконнорождённым происхождением.
Герцог не имел об этом ни малейшего представления. Другие, возможно, догадывались. Рауль был одним из тех, кто знал, как Матильда разжигает огонь вражды. Этим он был обязан леди Джудит, которая будто нехотя раскрыла секрет и рассмеялась, увидев, что Рауль изменился в лице.
- Мадам, - твёрдо проговорил он, - леди Матильде следует быть очень осторожной. Она не знает, с кем имеет дело.
- Ну, я думаю, он её не съест, - мягко проговорила Джудит. Она видела, что Рауль был очень взволнован, и решила, что стоит об этом рассказать сестре.
Слов Рауля было достаточно, чтобы разжечь аппетит Матильды. Неожиданно она стала уделять внимание Раулю. На охоте леди даже пожелала скакать рядом с ним. Матильда довольно искусно повела разговор в нужном ей направлении. Еле заметно улыбнувшись, она вскоре сказала:
- Не сомневаюсь, сеньор, что друзья герцога сильно преуспели, советуя ему бросить его новую затею.
- Герцог не принимает советов, леди, - отрезал Рауль.
Матильда бросила на него оценивающий взгляд.
- У него вскружилась голова, - произнесла она. - Если я и выйду замуж во второй раз, то мой жених будет такого же благородного происхождения, что и я. Я говорю с вами так откровенно, потому что уверена, что вы пользуетесь доверием герцога, - добавила Матильда, мгновение поколебавшись между намерением казаться гордой и неприступной и желанием добиться цели во что бы то ни стало.
Рауль покачал головой. Перехватив взгляд Матильды, он прочитал её мысли, и ему стало жаль леди: ею овладели две страсти, разные по сути, но равные по силе.
- Леди, мой вам совет, - проговорил он. - Не используйте это оружие против моего хозяина. Если вы разбудите в нём гнев, вас не спасёт ни то, что вы женщина, ни то, что вы дочь правителя Фландрии.
Матильда по-прежнему улыбалась. Со стороны могло показаться, что слова Рауля лишь раззадорили её.
- Он - мой сеньор, и я его люблю и уважаю, - продолжал Рауль, - но я знаю его нрав. Леди, если вы выпустите на свободу демона Нормандии, вам останется уповать лишь на Бога.
Рауль всей душой желал остановить Матильду, но он глубоко ошибался. Матильда разошлась не на шутку. Выпустить демона, спящего в мужчине, было ей как раз по душе. А существует ли демон на самом деле? Какая женщина сможет удержаться от соблазна увидеть всё самой?
В конце недели герцог уехал к своей границе. Вскоре в Лилль пришла депеша, в которой Вильгельм официально просил руки Матильды. О родстве, мешающем вступить в брак, не было сказано ни слова. Что бы ни говорили герцогу его советники, он не намерен был ждать ни часа дольше. Не слушал он и Рауля, которого отправлял с депешей. Испробовав все варианты, Рауль в отчаянии проговорил:
- Милорд, её ответ будет "нет", но вы ещё не научились получать отказы.
- "Да" или "нет", но ответ будет, - отрезал Вильгельм. - Видит Бог, эта осада чересчур затянулась! Иди и требуй от моего имени ключи от этой крепости!
Посольство двинулось в путь на следующее утро. В Лилле его уже ждали. Оказав посланникам должный приём, их проводили в зал, где граф давал аудиенции.
Рауль вошёл в зал в сопровождении Монтгомери. Оба были одеты очень богато и вели себя как подобает случаю.
Зал был переполнен фландрскими лордами и советниками. На возвышении на троне сидел граф - с миледи по правую руку и Матильдой по левую.
Рауль и Монтгомери подошли к возвышению. Приветствие графа было очень тёплым, но леди Матильда на мгновение подняла глаза и бросила на Рауля взгляд, не предвещавший ничего хорошего.
Рауль зачитал послание герцога притихшему двору. Как только он закончил, по залу прокатился гул голосов, но тут же все замерли. Граф, теребя мантию, произнёс полагавшиеся по такому случаю фразы: он понимает, какая честь оказана его дочери, но этот вопрос требует тщательного обдумывания.
- Мой господин, милорд, полагает, что вы знали о его намерении уже в течение нескольких недель, - произнёс Рауль с обезоруживающей улыбкой.
Граф посмотрел на дочь. Было ясно, что он растерян. Болдуин снова заговорил, на этот раз о факте родства, которое может воспрепятствовать браку. Казалось, это было его спасительным оружием.
Однако Рауль уничтожил и это препятствие:
- Герцог надеется, и не без основания, что эта проблема может быть разрешена. Ваша светлость, вероятно, знает, что настоятель монастыря Ланфранк всё ещё находится в Риме. Он шлёт нам утешительные известия.
В ответ на это граф Болдуин вновь разразился длинной речью. Суть её сводилась к тому, что он был бы рад сделаться союзником Нормандии, но его дочь уже не юная девушка, судьбой которой можно было бы легко распорядиться, и, возможно, не желает выходить замуж во второй раз, поэтому она должна дать ответ сама.
Наверное, только Рауль из всех находящихся в зале догадывался о том, что скажет Матильда. Ни граф, ни графиня не имели об этом ни малейшего представления.
Леди Матильда медленно поднялась и поклонилась отцу. Она начала говорить громко и отчётливо, тщательно подбирая слова:
- Мой сеньор и отец, я благодарна вам за заботу обо мне. Если бы вы велели мне снова выйти замуж, я, сознавая свой дочерний долг, подчинилась бы вашей поле. Этого требует моя и ваша честь.
Матильда остановилась. Стоя рядом с ней, Рауль заметил, что уголки её губ приподняты в улыбке, и приготовился к худшему.
- И всё же позвольте мне умолять вас, сеньор, отдать мою руку тому, чьё происхождение так же благородно, как моё, и не позволить крови дочери Фландрии смешаться с кровью человека, чьи предки были горожанами.
Матильда закончила говорить таким же ровным голосом, каким и начала. Снова поклонившись отцу, она села и скромно потупила глаза.
В зале воцарилась гнетущая тишина. Бросая друг на друга изумлённые, испуганные взгляды, придворные задавали себе лишь один вопрос: как нормандцы воспримут такое оскорбление?
Монтгомери вспыхнул и, сделав шаг вперёд, спросил:
- И таков ваш ответ?
Рауль перебил друга и обратился к графу Болдуину:
- Милорд, я не дерзну передать моему господину эти слова. - Увидев посеревшее лицо графа, Рауль понял, что неучтивый ответ Матильды был подготовлен без его ведома. - Милорд, я жду ответа Фландрии на послание моего господина, - повторил Рауль.
Граф с благодарностью воспользовался лазейкой, предложенной Раулем. Он постарался сгладить впечатление, произведённое на всех словами Матильды.
- Господа, - начал он. - Фландрия понимает, какая честь оказана ей, и если она вынуждена отказаться от предложения герцога, то лишь с большим сожалением. Нам следовало бы с радостью выдать нашу дочь замуж за герцога Нормандского, но леди Матильда не желает выходить замуж второй раз.
Граф говорил очень долго, стараясь смягчить оскорбление, нанесённое его дочерью. Наконец посланники удалились: один - в задумчивости, другой - презрительно пожимая плечами. Никто так и не узнал, что сказал дочери граф Болдуин, но известно, что поздно вечером он послал за Раулем де Харкортом. Их аудиенция длилась без малого час.
- Мне очень жаль, что всё так вышло, сеньор, - сказал граф.
Было видно, что он взволнован до глубины души.
- Надеюсь, хуже не будет, - сухо заметил Рауль.
Эти слова мало успокоили встревоженного графа:
- Я призываю вас в свидетели, сеньор. Слова, нанёсшие оскорбление Нормандии, принадлежали не мне.
- Граф, - улыбнулся Рауль, - я думаю, не стоит запоминать то, что говорят женщины.
Граф вздохнул с облегчением, но Рауль многозначительно добавил:
- В зале был не только я, милорд!
- Господи! - вне себя воскликнул граф. - Все беды от женщин!