Его дочери наверняка польстили бы эти слова. Выйдя из комнаты графа, Рауль натолкнулся на Матильду. Он выставил вперёд руку, чтобы избежать столкновения, и почувствовал биение сердца Матильды. При свете факела она была очень бледна, но глаза её горели зелёным огнём. Рауль всё ещё не отнимал руки, но Матильда молчала. Не сводя взгляда с Рауля, она прошептала:
- Донесите мой ответ дословно, сеньор, прошу вас.
- Я сделаю всё возможное, чтобы забыть его, - ответил Рауль.
Он положил руку на плечо Матильды.
- Вы сошли с ума, леди, если осмелились произнести такие слова. Разве это благородно? Да, вы избрали нелёгкий путь.
Матильда тихо рассмеялась: "Пусть знает, что я думаю о нём. Я не для него".
Рауль опустил руку. Он не мог понять Матильду, но ему казалось, что ею двигало нечто большее, чем ненависть.
- Дай Бог, чтобы ваш смех не превратился в слёзы, - проговорил он.
Рауль хотел ещё что-то добавить, но Матильда снова прошептала:
- Так не забудьте, что я сказала.
- Миледи, что за безумие охватило вас? Чего вы ищете?
- Наверное, мой женский ум не в состоянии ответить на эти вопросы. Передайте ему, что мои укрепления ещё держатся! - В голосе Матильды послышался вызов. Она бросила на Рауля взгляд, полный тревоги.
- Вы уверены в этом, леди?
Стрела была пущена наугад, но, кажется, попала точно в цель. Матильда отшатнулась, дыхание её стало чаще. Рауль ушёл в свою комнату. Чувство удивления Матильдой сменилось в нём страхом за неё.
Немного остыв, Монтгомери сообразил, что то, что они слышали днём, не стоит сообщать герцогу. Он согласился с Раулем, что надо молчать о происшедшем, но по дороге домой постоянно вспоминал об этом.
Первой, кого встретил Рауль дома, была Мабилль, жена Монтгомери. Рауль чуть было не выругался от досады. Несмотря на свой юный возраст, эта леди, дочь и наследница Тальвеса, изгнанного лорда Белисма, уже заслужила недобрую славу сплетницы и интриганки. Рауль был более чем уверен, что она сможет вытянуть из Монтгомери абсолютно всё.
Герцог встретил своих посланников в официальной обстановке. Рауль передал ему уклончивый ответ Болдуина, однако, как ни старался, не заметил, чтобы выражение его лица изменилось. Минуту-две герцог молчал, но затем вдруг поднял глаза и спросил:
- Что сказала леди Матильда?
Роджер де Монтгомери растерялся и засуетился. Рауль честно ответил:
- Она просила передать вам, милорд, что её укрепления ещё держатся.
- Смелая женщина, - рассмеялся Вильгельм. - Понятно, - протянул он, сжав кулаки. - Понятно.
Герцог отпустил гонцов. Рауль пошёл в свою комнату. Роджер, всё ещё растерянный и смущённый, отправился на поиски жены.
Понять, какую пользу для себя хочет извлечь из своей затеи Мабилль, было невозможно. Те, кто ненавидел её, а таких было много, не сомневались в том, что ею двигала просто страсть к интригам. Как бы то ни было, она выведала секрет у Монтгомери и, не теряя времени, пустила в ход своё мастерство.
За ужином Мабилль уже сидела рядом с герцогом. Во время еды они перебрасывались незначительными фразами, но когда ужин подходил к концу, Мабилль, глядя горящими глазами на герцога, похвалила его за хорошее настроение.
- А с чего бы ему быть плохим, леди? - удивился Вильгельм.
Голос Мабилль был сладок как мёд, когда, смакуя каждое слово, она мягко спросила:
- Милорд, а на кого похожа эта жестокая красавица, которой так трудно угодить?
Вильгельм нахмурился, но ответил достаточно вежливо. Рука Мабилль скользнула по подлокотнику, она медленно подняла глаза на герцога и прошептала:
- Мой сеньор, вы сносите её оскорбления слишком великодушно. - Пальцы Мабилль теребили его рукав, губы дрожали, глаза затуманились. Она таяла от нежности. - Но как она осмелилась? - Мабилль презрительно вскинула голову, но затем снова скромно её опустила. - Простите, сеньор! Во мне говорит моя верность вам.
Монтгомери, сидевший напротив, провёл языком по пересохшим губам. Он посмотрел на Рауля, но тот ничего не слышал.
Вильгельм резко поставил кубок на стол.
- Черт возьми, мадам, что всё это значит?
Мабилль, казалось, была смущена.
- Простите, милорд! Я сболтнула лишнее.
Она испуганно посмотрела на своего господина, которого охватило мрачное предчувствие.
Герцог заметил её взгляд, на что и рассчитывала Мабилль.
- Вы сказали или слишком много, или слишком мало, мадам! - При этом он посмотрел на Монтгомери. Его горящий взгляд был полон угрозы, но герцог не проронил ни слова. Зал он покинул явно не в лучшем настроении. Однако надежды Монтгомери на то, что Вильгельм больше не коснётся этой темы, не оправдались. Очень скоро слуга герцога передал Монтгомери приказ подняться в его покои. Монтгомери вышел, с упрёком посмотрев на довольно улыбающуюся жену. "Дьявол в ангельском обличье", - горько усмехнулся он.
Герцог был один. Не в силах усидеть на месте, он шагал по комнате. Увидев в дверях Монтгомери, он поманил его пальцем:
- Входи, мой честный гонец, входи! Что же ты рассказываешь своей жене, что боишься сказать мне?
Монтгомери начал было что-то объяснять, но, запутавшись в словах, стал умолять Вильгельма спросить обо всём Рауля де Харкорта.
- Я спрашиваю тебя, Монтгомери! - стукнул кулаком по столу герцог.
- Леди Матильда поспешила с ответом, не посоветовавшись с отцом, милорд. Так сделала бы любая женщина. Официальный ответ мы получили от его светлости графа. Его мы и передали вашей милости.
- Говори, Монтгомери! - проревел герцог.
- Милорд, я лишь сопровождал Рауля де Харкорта. Из его уст вы можете точно узнать, что произошло в Лилле.
Увидев, какими глазами герцог смотрит на него, Монтгомери покрылся липким потом и поспешил ответить:
- Милорд, если мы и совершили ошибку, пытаясь скрыть от вас слова леди Матильды, то только потому, что не хотели причинить вам боль. К тому же нам показалось, что подобных слов вам слышать не стоит.
- Ты совершил ошибку, Монтгомери, когда рассказал своей жене то, что не решился сказать мне!
С этим бедняга был абсолютно согласен. Он вдруг выпрямился и произнёс с достоинством в голосе:
- Моя судьба в ваших руках, милорд.
- Выкладывай-ка всю правду, пока я не поднял ещё большего шума, - проговорил герцог.
- Леди Матильда сказала, что готова покориться воле отца и выйти замуж. Но она умоляла, чтобы он выбрал ей жениха, чья кровь... Кто был бы... Сеньор, леди Матильда говорила о происхождении вашей светлости, но я не осмелюсь повторить её слова.
- Думаю, будет лучше, если ты это сделаешь, Монтгомери, - тихо проговорил герцог.
Его спокойствие было похоже на затишье перед грозой.
Опустив глаза, Монтгомери выпалил:
- Леди Матильда просила, чтобы отец не отдавал её в жёны человеку, родившемуся вне брака.
- Ха-ха! И это всё, что она сказала?
Как и при дворе графа, Монтгомери вновь охватила ненависть.
- Нет, милорд, не все. Леди отзывалась о вас весьма оскорбительно и заявила, что не желает, чтобы её кровь смешивалась с кровью человека, чьими предками были простые горожане.
Рауль вошёл в комнату как раз в тот момент, когда у Монтгомери с языка сорвались эти необдуманные слова. Он закрыл за собой дверь, но знал, что уже поздно что-то предпринимать. Сгладить впечатление, произведённое ими на герцога, было невозможно. Заметив, что Рауль показывает ему на дверь, Монтгомери вздохнул с облегчением и улизнул. Услышав вдогонку от Рауля: "Болтливый глупец!" - он даже не рассердился.
Встав спиной к двери, Рауль с почтением перенёс первый взрыв гнева Вильгельма. Выбрав удобный момент, он сказал:
- Монтгомери плохой рассказчик. Действительно, она произнесла эти слова, но сказала это, повинуясь чисто женской прихоти ранить побольнее того, кто волнует её сердце и учащает его биение. Мне кажется, вы поступите мудро, если проигнорируете её слова.
- Я заставлю её пролить кровавые слёзы, раскаиваясь во всём! Гордая вдова! Дерзкая девчонка! - Вильгельм нервно ходил по комнате. - Я не гожусь ей в любовники. Ну так пусть узнает во мне врага!
Герцог резко остановился у окна и стал неотрывно смотреть на луну. Пальцы барабанили по каменному подоконнику. Вдруг он рассмеялся:
- Я отправляюсь в Лилль. Если ты едешь со мной, собирайся! Если же остаёшься, вели моему слуге Эранду седлать мне коня.
- Благодарю, милорд. Я еду с вами. Но не вижу смысла в этой поездке.
- Леди Матильда не узнала меня до конца, - мрачно сказал герцог. - Её послание было адресовано человеку, ничего из себя не представляющему, ничтожеству. Но я не таков. И она убедится в этом.
Герцог замолчал. Он не хотел и слышать о том, чтобы не ехать в Лилль. Встревоженный не на шутку, Рауль ушёл распорядиться о лошадях и переговорить с графом О. Он надеялся, что, немного подумав, Вильгельм остынет, но ошибся. Когда Рауль снова его увидел, герцог был спокоен, но не прислушался к доводам ни Рауля, ни кузена. Роберт пытался отговорить герцога, то превращая всё в шутку, то переходя на крик. Но он слишком хорошо знал своего господина, чтобы надеяться, что тот изменит своё решение. Роберт боялся какого-нибудь безрассудного поступка Вильгельма, который тот ещё мог совершить по молодости. Уныло посмотрев на Рауля, Роберт рискнул предложить кузену, чтобы того сопровождал вооружённый отряд. Предложение было с презрением отвергнуто. Вильгельм вскочил в седло и пустил коня галопом.
- Я боюсь его! - воскликнул граф. - Дьявол на свободе, Рауль!
Рауль крепче сжал уздечку Версерея и усмехнулся:
- Дай Бог нам скорее закончить эту любовную эпопею!
Всадники гнали во весь дух. Путь, который обычно проезжали за два дня, они покрыли в одну ночь. Лишь один раз, на рассвете, герцог остановился сменить лошадей. Отдыхать было некогда; ели всадники стоя и очень быстро. Герцог говорил мало. Чем ближе они подъезжали к Лиллю, тем нетерпеливее он становился. Рауля, валившегося от усталости, вновь охватил приступ безудержного немого смеха. Он слишком устал, чтобы думать о том, как герцог собирается себя вести с дочерью графа Болдуина, но ему было ясно, что в таком состоянии было невозможно предстать перед изысканным двором Фландрии. Заляпанный грязью, он скорее выглядел как гонец, посланный со срочным поручением, чем правящий герцог. Правда, говорить ему об этом было бесполезно. Рауль даже не удивился, когда часовые не стали останавливать мчащегося во весь опор и врывающегося прямо во дворец всадника.
В дверях главного здания дворца герцога наконец узнали. Изумлённый и испуганный слуга уставился на него и позвал других слуг. К Вильгельму, выпрыгивающему из седла, подбежало несколько пажей. Кланяясь герцогу, с опаской пытаясь выведать причину его неожиданного приезда, слуги предлагали проводить его в покои графа. Герцог отмёл все эти предложения без церемоний. Велев Раулю подержать его коня, он сказал:
- Я здесь не задержусь надолго.
Оттолкнув почтительных слуг, он быстро прошёл во дворец.
В зале в ожидании ужина беседовали шесть или семь человек. Одним из них был Тостиг.
- Боже мой, да это норманн! Из-за чего такая спешка, герцог?
Один из придворных вскочил и начал быстро говорить, что граф с сыновьями вот-вот вернутся с охоты, но замолчал, видя, что герцог его не слушает. Прежде чем кто-то что-то понял, Вильгельм уже пересёк зал и взлетел по лестнице. И всё же все успели увидеть, что на ремне у него висел меч, а в правой руке была плеть.
Мгновение все были в оцепенении. У всех была одна мысль: нормандский герцог сошёл с ума.
Матильда вышивала в своей комнате тонкое покрывало для алтаря. Леди Джудит помогала сестре. Рядом с двумя склонёнными белокурыми созданиями сидели служанки: кто шил, кто тоже вышивал. Девушки вполголоса разговаривали, когда дверь в комнату вдруг резко распахнулась. Иголки так и не завершили стежок; шесть испуганных пар глаз смотрели с недоумением.
На пороге стоял Вильгельм - нелепая фигура в комнате, источающей запах духов. Увидев глаза герцога, одна из служанок схватилась за руку подруги.
Матильде показалось, что она лишилась дара речи. Её душило непонятное чувство: то ли страх, то ли радость победы. Она видела, что сапоги и плащ герцога были покрыты дорожной пылью, а на бледном лице от усталости обозначились морщины. Её губы тронула еле заметная улыбка.
- Что вам здесь надо, милорд? - наконец воскликнула Джудит.
Голос её дрожал от изумления. Она поднялась и сделала шаг вперёд, глядя то на герцога, то на сестру.
Вильгельм подошёл к Матильде, которая сидела неподвижно, наблюдая за ним. Он нагнулся (Матильде показалось, что он налетел на неё), схватил её за руки так больно, что у неё перехватило дыхание, и резким движением поднял её на ноги.
- Ваше послание дошло до меня в точности, - сказал он. - Я привёз вам свой ответ.
- Господи святый! - вскричала Джудит, сообразившая, что сейчас произойдёт.
Одна из служанок заметила в руке герцога плеть и заплакала.
- Вы не посмеете! - сквозь зубы проговорила Матильда.
- Я посмею, мадам, - возразил Вильгельм.
В первый раз Матильда увидела такую улыбку: её скорее можно было бы назвать оскалом.
- За то же оскорбление, что вы нанесли мне, гордая вдовушка, мужчинам я отрубал руки и ноги.
Вильгельм вытолкнул её на середину комнаты.
- Я пощажу ваши ноги, мадам. Но, видит Бог, бока ваши пострадают!
Служанки, дрожа от страха, забились в угол, пытаясь спрятаться от неминуемого. Кто-то смотрел на всё непонимающими глазами, кто-то всхлипывал от ужаса. Плеть просвистела в воздухе. Всхлипывающая девушка закрыла лицо руками и только вздрагивала каждый раз, когда слышала удар плети.
Леди Джудит сумела совладать с собой. Когда Вильгельм занёс над Матильдой плеть, она проскользнула к двери и что было сил навалилась на неё - так, чтобы никто не мог её открыть. Старшая из служанок, не в силах видеть унижение госпожи, хотела было бежать за помощью, но Джудит остановила её:
- Глупая, ты что, хочешь, чтобы весь двор узнал, что леди Матильду выпороли плетью? Она не поблагодарит тебя, если ты выставишь её раны на обозрение всему миру.
Матильда плакала, но, закусив губу, не позволяла вырваться ни единому стону. Её платье было порвано, а волосы растрепались. Пальцы Вильгельма по-прежнему тисками сжимали её кисть. Наконец его безжалостная хватка ослабела, и ноги Матильды подкосились под последним ударом. Вильгельм отшвырнул плеть и, обхватив Матильду за талию, прижал её к себе.
- Мадам, вы будете презирать меня, - прошептал он, - но, клянусь небом, вы меня никогда не забудете!
Прижав к себе леди ещё крепче, он поддержал её откинутую голову. Прежде чем Матильда успела понять, что сейчас произойдёт, он страстно поцеловал её в полуоткрытые губы. Матильда застонала. Вдруг герцог грубо расхохотался, с силой оттолкнул Матильду и развернулся на каблуках. В полуобморочном состоянии леди упала на пол.
В дверь начали громко стучать. Из коридора доносились возбуждённые голоса.
- Откройте! - приказал герцог.
Джудит с удивлением посмотрела на него, слабо улыбнулась и преклонила колено.
- Да, Вильгельм Нормандский, вы храбрый человек.
Она распахнула дверь. С порога раздались негодующие возгласы, зазвенели мечи. Герцог оскалился и решительно шагнул вперёд. Так хищник готовится к прыжку, увидев жертву. Перед ним все невольно расступились. Вильгельм оглядел их. Он даже не попытался вынуть меч. Наоборот, он миролюбиво сложил руки на груди.
- Ну, господа? - саркастически спросил он. - Что вы желаете?
Люди явно не могли решиться на что-то определённое. Они переглядывались друг с другом, вопрошающе смотрели на Джудит. Джудит засмеялась и сказала:
- Оставьте его, этот орешек вам не по зубам.
- Но леди!.. - начал было один из придворных.
- Леди Матильда! - выпалил другой.
Третий шагнул вперёд, слова застревали у него в горле:
- Милорд! Вы сделали большую ошибку! Ваше высокое положение... Вы...
- Тьфу! - сплюнул Вильгельм.
Он положил руку на плечо этого человека и отодвинул его со своего пути. Было ясно, что ему нет ни до чего дела. Не отдавая отчёта своим действиям, бессознательно подчиняясь властному взгляду герцога, люди расступились перед ним.
Вильгельм ушёл. Рауль не находил себе места, пока не увидел в дверях господина. Он вздохнул с облегчением, но секунду спустя увидел за его спиной разъярённые лица и испугался, не дошло ли дело до мечей. Но, видимо, всё обошлось. Герцог взял уздечку и вскочил в седло. Он заметил, что несколько человек бегут к нему, и неожиданно рассмеялся.
Этого простить было нельзя, даже нормандцу. Двое схватили за уздечку коня герцога, но Рауль обнажил меч.
- Нет, друзья мои, я думаю, не стоит, - проговорил Вильгельм и пришпорил коня. Его по-прежнему забавляло происходящее. Храпя, конь рванулся вперёд, оттолкнув одного из людей графа и лягнув другого. Прежде чем кто-либо смог пошевелиться, герцог был уже далеко. Стук подков по мостовой становился всё глуше и глуше, пока наконец не стих окончательно.
В покоях Матильды девушки пытались поднять госпожу и привести её в чувство. Она недоумевающе смотрела на синяки на запястьях. Служанки были встревожены тем, что она была так молчалива и сосредоточенна. Джудит велела им выйти из комнаты и вопреки протестам закрыла дверь. Вернувшись к Матильде, она села рядом с сестрой.
- Девочка моя, а ведь я тебя предупреждала.
Губы Матильды растянулись в жалкое подобие улыбки:
- Ты жалеешь меня, Джудит?
- Только не я, милая. Ты знала, на что шла.
Матильда выпрямилась, но лицо её исказила гримаса боли.
- Что они сделали с ним?
- Что они могут сделать с таким, как он?
- Ничего, - согласилась Матильда. - Но они могли убить его. Неужели он не подумал об этом?
Матильда подняла руки и снова потрогала синяк. Вдруг её прорвало: уткнувшись в грудь Джудит, она жалобно всхлипнула:
- Мне было так больно, Джудит!
Глава 4
После спешного отъезда герцога в Лилль нормандский двор жил в ожидании. Вести о том, что произошло во Фландрии, просочились и сюда и теперь передавались из уст в уста, приобретая все новые подробности. Однако никто не решался сообщить их самому герцогу. Кое-кто с видом знатока предсказывал, что граф Болдуин пойдёт на Нормандию войной, но предсказания не подтвердились. Никто не знал, что надумал граф, вернувшись в тот роковой день с охоты и застав дочь в синяках и порванном платье, а придворных - в бессильной ярости. Какими бы ни были его чувства, он ни за что не позволил бы им стать причиной вражды, не имея на то более веских оснований. Граф был могущественным правителем и не из разряда трусливых, но у него не было ни малейшего желания вступать в войну с Нормандией.
- Лишь один человек на земле владеет искусством ведения войны. И этот человек - герцог Вильгельм. Этим всё сказано.
Придворные решили, что граф слишком мягко отнёсся к дерзкой выходке герцога. Леди Матильда залечивала ссадины и молчала. Граф Болдуин писал осторожные письма герцогу в Руан и тщательно обдумывал его ответы. Он посчитал разумным сказать своей дочери о том, что она конченая женщина. Матильда испуганно посмотрела на него.