Армия короля продвигалась вперёд, всё более уверенная в победе, так как нигде не было видно войск герцога. Генриху донесли, что блокаду Аркеса ведёт Вальтер Гиффорд, а не герцог. От удовлетворения он потёр руки и пообещал своим воинам близкий конец. Конец действительно был близок, но едва ли король Генрих мог предполагать именно такой исход. В Сент-Обене он попал в засаду, устроенную герцогом. И хотя сам он остался жив, но потерял большую часть своих воинов. Граф Понтье был ранен прямо на его глазах. Генрих решил, что самое время отступать, и проделал уже большую часть пути, когда герцог Вильгельм узнал о захвате замка Молин. Герцог никак не отреагировал на это и снова возглавил осаду Аркеса. Именно тогда король понял, что, поспешив захватить его собственность, он освободил своего вассала от феодальных обязательств, которые до сих пор Вильгельм выполнял с большой точностью. Генриху ничего не оставалось, как вернуться домой и разрабатывать план завоевания Нормандии. Граф Аркес, прекрасно зная своего племянника, согласился сдаться.
Некоторые его сторонники были недовольны таким решением графа, утверждая, что замок мог выдерживать осаду ещё многие месяцы. Однако граф в отчаянии возразил:
- Мы позволили Вильгельму отрезать нас от Франции, и с отступлением трусливого короля умерла и наша надежда. Неужели вы так и не узнали Вильгельма как следует! - Граф сцепил руки, негодуя на собственную оплошность. - Ведь когда он ещё лежал в колыбели, я в шутку сказал как-то Роберту, его отцу: "Не пришлось бы нам остерегаться его, когда он вырастет". Боже! И эти слова оправдались. Неужели это было пророчеством? Ведь с тех пор герцог всегда препятствовал мне, что бы я ни делал. Я конченый человек! - Граф закрыл руками лицо и долго ещё молчал, раскачиваясь из стороны в сторону.
- Но мы ещё можем сразиться с ним, - твёрдо проговорил один из его друзей. - Неужели вы так быстро потеряли надежду, граф?
Граф поднял голову и горько ответил:
- Я знаю, что игра моя окончена. Я надеялся застать Вильгельма врасплох, и мне это не удалось. Я разбит, и нет нужды голодать, чтобы затем всё равно сдаться. Я нанёс удар, который рикошетом отскочил от Вильгельма. Дважды его ударить нельзя, - голос графа задрожал. - Попробую поговорить с ним, - продолжил он. - Он не мстительный человек. - Граф снова поднёс руки к лицу. - Боже мой, Боже мой! - бормотал он в отчаянии. - Каким я был идиотом, что доверился французскому королю! Ведь я мог справиться и без него.
Граф отправил к Вильгельму гонца с посланием, в котором просил лишь сохранить жизнь ему и его людям. Хотя решение Аркеса и не понравилось его друзьям, это был политический шаг. Граф хорошо знал герцога. Вильгельм пойдёт на любые ухищрения, чтобы заставить дядю сдаться. Но когда он увидит, что достиг цели и враг признает себя разбитым, враждебность в нём сменится милосердием. Те, кто считал Вильгельма тираном, сильно ошибались. Когда в нём будили дьявола, он был готов на всё, но ни разу не проявил мстительность перед побеждёнными. Вильгельм тут же принял условия, поставленные Аркесом, и, когда ворота были уже подняты перед ним, въехал в замок в сопровождении своих рыцарей и позвал дядю для разговора.
Граф Аркес вошёл в комнату, где его ждал племянник, без оружия и без сопровождения. Это был гордый человек, который теперь терпел страшные унижения. Когда он увидел, что герцог один, то понял, что Вильгельм хочет пощадить его и не унижать ещё больше. Граф закусил губу, благодаря племянника за его милосердие и в то же время ненавидя его за это.
- Дядя, - начал герцог, не отрываясь глядя на графа, - ты причинил мне много зла, и настало время положить этому конец.
Аркес улыбнулся.
- Тебе что-то не нравится, племянник? - удивился он. - Ты стал хозяином моего замка и сидишь на троне, который с таким же успехом мог быть и моим.
- Если ты хочешь напомнить, что я был рождён вне брака, то, слава Богу, ты не решаешься сделать это в моём присутствии, - резко заметил герцог. - У меня есть причины быть недовольным, ведь ты поклялся быть мне верным, когда я родился.
Граф взглянул на герцога:
- Вильгельм, я бы уничтожил тебя, если бы на то была воля Божья.
Герцог улыбнулся:
- Наконец-то ты заговорил начистоту. Я знаю, все эти годы ты был моим врагом. Какие у тебя дела со старым графом Мортеном, которого я выслал из страны? И что за отношения связывают тебя с Анжуйским Молотом?
- Все они одного поля ягоды, как и Генрих Французский, - презрительно проговорил граф. - Мне не стоило связываться с ними.
- Да, тогда бы ты преуспел, - Вильгельм бросил на графа оценивающий взгляд. Он не был враждебным. - Ты бросил мне в спину немало камней, и, я думаю, мы должны прекратить эти отношения.
- Ни Гюи Бургундский, ни Мартелл, ни даже Франция не были такими опасными врагами, как я, Вильгельм, - надменно проговорил граф.
- Ты прав, ведь в нас течёт одна кровь - кровь потомков ярла Ролло, - согласился Вильгельм. - Но ты никогда не сможешь победить меня.
Граф отошёл к окну и стал смотреть на серые поля, простиравшиеся далеко вперёд. Мимо пролетела чайка. Траурный крик её разрезал тишину. Солнце закрывали серые облака, а далеко впереди деревья сгибались под сильным ветром. Граф смотрел на всё это невидящим взглядом.
- Не могу понять, почему ты всё ещё жив? - проговорил он вполголоса. - Ты должен был погибнуть очень давно. У тебя слишком много врагов.
Аркес обернулся и увидел, что герцог саркастически улыбается. Это была улыбка уверенного в себе человека. Еле сдержав приступ гнева, граф медленно произнёс:
- Когда ты родился, говорили что-то о предсказаниях, о странных снах твоей матери... Никогда не думал, что окажусь здесь перед тобой в таком положении, - Аркес поднял руку, и она безвольно упала. - Ты родился под счастливой звездой, Вильгельм.
- Я прошёл суровую школу, - ответил герцог. - Многие претендовали на моё место, и ты - не последний. Но никто не сможет отнять у меня то, что мне принадлежит.
Наступила тишина. Отрешённым взглядом Аркес смотрел на племянника, словно оценивая его.
- Но то, что принадлежит другим? - спросил он. - Интересно, что ты сможешь отхватить себе, прежде чем в тебе иссякнут силы? Да, я был идиотом, что ввязался в это. Что теперь?
- Я забираю себе Аркес, - ответил Вильгельм.
Граф кивнул.
- Ты приготовил для меня клетку?
- Нет, - проговорил Вильгельм. - Ты свободен и можешь идти куда тебе заблагорассудится.
Граф цинично рассмеялся:
- Если бы победа была моей, я тут же разделался бы с тобой, Вильгельм.
- И поступил бы очень мудро, - мрачно заметил герцог.
- Неужели ты не боишься, что я снова попытаюсь осуществить то, что мне не удалось сделать сегодня? - спросил граф.
- Нет, не боюсь.
- Ты лишил меня всех земель и просишь остаться в Нормандии. Благодарю тебя, Вильгельм.
- Я не прошу тебя ни оставаться, ни уходить. Ты свободен и можешь делать что угодно.
Не говоря ни слова, граф ещё долго шагал по комнате. Его охватило леденящее чувство полного поражения. Он вдруг почувствовал себя очень постаревшим и очень уставшим. Смотря на уверенного в себе герцога, он понял, что грудь его болит от ненависти. Вильгельм был прав. Теперь ему нечего бояться. Жизнь графа скоро окончится, амбиции его так и остались неудовлетворёнными. Их место заняла усталость. Вильгельм же ещё не достиг своего расцвета, перед ним была вся жизнь и множество битв, из которых он будет неизменно выходить победителем. Графа охватила дрожь. Внутри закипала ревность - ревность к молодости и силе, ревность к могуществу другого человека. Он с усилием распрямил плечи, ближе подошёл к столу, у которого стоял Вильгельм, и проговорил:
- Я не смогу жить спокойно рядом с тобой. Разреши мне уехать из Нормандии.
Герцог кивнул:
- Я думаю, ты правильно решил. В Нормандии не хватит места для нас двоих.
- Ты благороден.
Глава 5
Известия о происшедшем достигли и Фландрии. Но после мрачных событий в Лилле герцог Нормандский словно не существовал для двора графа Болдуина. После свадьбы Джудит Матильда поняла, что ей придётся расстаться с сестрой. И очень скоро она проводила её на корабль, отплывающий в Англию.
- Видит Бог, - пробормотала она, глядя на Тостига, - я бы никогда не вышла замуж за такого человека.
Графиня Аделия резко заметила:
- Да уж конечно ты закончишь свои дни вдовой, моя девочка.
- Мадам, лучше пусть будет так.
- Не говори со мной таким тоном, дочь! - проговорила графиня. - Я слишком хорошо знаю, что у тебя на уме.
Матильда замолчала, опустив глаза. После того "свидания" с Вильгельмом она стала задумчивей и молчаливей. Поэты прославляли её замороженную красоту. Великое множество бездарных стихов восхваляло её колдовские глаза. Девушка слушала искренние речи поклонников с такой загадочной улыбкой в глазах, что многие мужчины сходили с ума от желания овладеть ею. Певец из Франции разливался у её ног страстной песнью и бледнел от безнадёжной любви. Она позволила ему поцеловать её руку, но позже не могла вспомнить, какого цвета его глаза - голубые или карие. Матильде было жаль поклонника, но, пока он пел, она думала о страстном и жестоком герцоге Вильгельме. Молчание норманна после столь бурной последней встречи она пыталась объяснить себе разными способами, но не могла. Поэт ушёл опечаленным. Прошло несколько дней, и леди Матильда начала скучать по нему. Но когда она узнала, что теперь он поёт при дворе графа Булонского, то только вздохнула с удивлением и сожалением.
Первые новости из Нормандии привёз странствующий торговец из Ренна. Два раза в год он совершал своё путешествие во Францию и Нормандию, а затем через Понтье и Булонь добирался до севера Фландрии. На этот раз караван торговца приехал в Брюссель позже обычного. Он привёз и прекрасные ткани, и затейливые украшения из драгоценных камней в золотой оправе, а также диковинки с Востока, безделушки из Испании, посуду из Лиможа. Но торговец не мог показать свой товар нетерпеливым горожанкам, прежде чем обитатели дворца не выберут что-нибудь себе по душе. Он разложил вышивки перед графиней и её дочерью. Служанки вскрикивали от восторга, но Матильда расправила ткань и отложила её в сторону.
- Я вышиваю гораздо лучше, - проговорила она.
Графиня выбрала кое-что для себя и сказала, что управляющий заплатит за это. Она ушла, а торговец стал показывать Матильде зеркальца в серебряной оправе, шкатулки филигранной работы, вилки с двумя зубцами, драгоценные духи из Аравии. Матильда перебирала всё это своими нежными пальчиками, пока торговец расхваливал товар и пытался заинтересовать её.
- А что покупают леди в Нормандии? - спросила она.
Торговец был рад поговорить. Он оказался в Нормандии как раз во время мятежа Аркеса и знал о том, что волновало сейчас её жителей.
- В Нормандии сейчас неспокойно, миледи. Для честного торговца опасно выходить на дорогу. В Гесмесе я потерял два каравана. Одна из моих лошадей была угнана разбойником. Но герцог скоро наведёт там порядок.
Торговец разложил перед Матильдой ковёр.
- Миледи, я приберёг его для вас! У меня их было два, когда я выехал из Реймса, но один купил герцог. Не сомневаюсь, он не отказался бы и от второго, но я не стал ему показывать его.
Торговец что-то долго говорил о достоинствах этого ковра, но Матильда прервала его нетерпеливым вопросом:
- Неужели герцог Вильгельм придаёт какое-то значение таким вещам?
- Он - великий правитель, выбирает только самое лучшее и диковинное; если бы не его благоразумие, купил ещё больше без сожаления. Граф Булонский... - торговец недоговорил, состроив гримасу и пожав плечами. - Герцог Вильгельм совсем не таков. Ему сложнее угодить, но он никогда не торгуется из-за цены. В этом году, увы, торговля шла не очень хорошо, так как герцог был занят своими делами, но обещаю вам, миледи, Нормандия вновь обретёт своё величие.
Так Матильда узнала о восстании Бюсака. Раскрыв рот она слушала торговца; сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
- Он победил? - едва слышно спросила она.
- Не сомневайтесь, миледи. Он неуловим для врагов. Великий правитель, мудрый и жестокий лорд. Миледи, взгляните на бирюзу, она достойна королевы.
Матильда выбрала ещё кое-что, потом отпустила торговца и долго сидела, перебирая в уме только что услышанное. Насколько она могла судить, герцог выбросил её из головы. Он занялся куда более интересными делами. Образ Вильгельма стоял перед её глазами. Она хорошо знала, с каким самозабвением он может посвятить себя целиком проблеме, волнующей его в данный момент, забыв обо всём остальном. Подогнув колени, она положила на них голову. Вспомнит ли о ней Вильгельм, когда дело будет закончено? Матильду терзали сомнения, она не находила ответа. Он должен вспомнить о ней. Он должен помнить о ней даже тогда, когда не видит её лица.
* * *
Прошли месяцы. Из далёкой и холодной Нортумбрии от Джудит доходили иногда весточки. Но из Нормандии не было ни слова. Дрожа от нетерпения, Матильда сумела надеть на себя маску спокойствия. Почему-то она была уверена, что Вильгельм повторит попытку в ответных действиях. И всё же герцог молчал. Делал он это для того, чтобы возбудить интерес Матильды или она стала ему безразлична?
Во Фландрию снова приехал торговец. Матильда спросила его, что слышно из Нормандии, и получила хорошие новости в ответ, хотя они мало утешили её. Герцог был в отличном настроении, когда торговец видел его в последний раз. Он купил несколько драгоценностей, способных украсить любую женщину. Торговец с видом знатока поднял бровь:
- Дело идёт к свадьбе.
Однако, когда Матильда попыталась расспросить его поподробней, он мало что сумел рассказать. В Нормандии считали, что герцог собирается жениться, при этом назывались разные имена, но никто не мог сказать точно, какая из женщин будет осчастливлена.
Матильда с обезумевшими глазами смотрела на торговца. Служанки испугались за госпожу. В такие моменты действия её могли быть непредсказуемыми. Но она не обратила на них никакого внимания и очень скоро смогла овладеть собой. Не стоило показывать окружающим, какая буря разыгралась в её душе. Пока Матильда считала, что Вильгельм всё ещё желает её, она могла сохранять спокойствие. Но весть о предстоящей свадьбе подействовала как удар хлыста, разбудивший в ней чувства собственницы. Матильда сжала кулаки. Если бы он был сейчас здесь, если бы она могла добраться до той женщины! Матильда ненавидела их обоих. Тщательно пряча свой гнев, она прислушивалась к каждой новости, приходящей из Нормандии.
Прошёл ещё год. Если герцог молчал, чтобы наказать Матильду, то он преуспел. Неизвестность не давала ей спать по ночам. Она была груба со служанками, нетерпелива с певцами, восхвалявшими её достоинства. Один благородный фламандец положил к её ногам своё сердце. Она улыбнулась. Он опустился на колени, чтобы поцеловать подол её платья, называя её замороженной принцессой, возвышенной, неприкасаемой. Матильда не смотрела на него. Бедняге не на что было надеяться. Этой женщины невозможно было добиться, распластавшись у её ног и восхваляя её в песнях. Мужчина должен был бороться за предмет своего обожания, брать её сердце без спроса, а не вымаливать её руки, действовать решительно, а не стоять в немом благоговении. Несчастный претендент был отпущен. Вряд ли Матильда вспоминала о нём, когда он ушёл.
Когда Матильда снова услышала о Нормандии, речь шла не о свадьбе герцога, а о войне и победах. Граф Болдуин, знавший о событиях в Аркесе, поведал о поражении короля Франции, о бегстве графа Хью из Молина ещё до того, как герцог приехал туда, чтобы вернуть то, что ему принадлежало.
- Я ещё не встречал человека, который бы умел так управлять своей судьбой. Дочь моя, ты прогадала, когда отвергла герцога Вильгельма Нормандского.
Матильда ничего не ответила, но внимательно прислушивалась к разговорам о победах герцога, которые велись при дворе отца. Те, кто знал о Нормандии, говорили, что граф Аркес несколько лет назад был самым опасным врагом Вильгельма. Они рассуждали о том, что было бы, если бы герцог приехал в Аркес позже Генриха или если бы он не смог ввергнуть в панику отряд графа. Граф Болдуин, слушая все эти рассуждения, сухо заметил:
- Господа, в этом мире есть два человека, которые не полагаются на "если", - это герцог Вильгельм и я.
Получив отпор, придворные замолчали. Граф Болдуин задумчиво смотрел в окно.
- Мы ещё услышим о Нормандии, - проговорил он. Отведя взгляд от окна, он повторил: - Да, мы ещё услышим о ней. Вал-ес-Дюн, Молин, Алансон, Домфрон, Аркес - он набирает силу. Он всегда победитель. - Граф печально покачал головой.
Его сын, Роберт Фризский, многозначительно улыбнулся:
- Ты думаешь, что король Генрих был бы доволен твоими словами?
- Сомневаюсь, сомневаюсь, - вздохнул граф Болдуин. - Я очень удивлюсь, если вскоре Франция не вступит в Нормандию, чтобы отомстить ей.
- Да, прольётся немало крови.
- Ты мастер предвидения, сын мой, - проворчал граф.
Из известий, доходивших до Фландрии, стало понятно, что спокойствие в Нормандии восстановилось. Отрывочные новости о политических шагах герцога, таких, как подписание мирного договора между противниками, изгнание из страны недовольных и появление при дворе герцога новых проверенных людей, доходили до Брюсселя разными путями, и встревоженные люди своими рассказами, казалось, напоминали леди Матильде, как далёк от неё стал Вильгельм. Он грезился ей летящим навстречу великим делам, сметая всё на своём пути и оставляя её далеко позади. Матильда протягивала руки, словно пытаясь задержать его, заставить его поймать её и нести в своё великое будущее. Она так хотела, чтобы он снова был рядом с ней. Спрятанное Сердце дрожало как колосок на ветру. Герцог всё же заставил её бояться. Она боялась неизвестности.
Дела приняли скверный оборот. Матильда пыталась выяснить хоть что-то о намечающейся свадьбе герцога. Его молчание угнетало её. Она теряла последнюю надежду. Заставляя себя спокойно выслушивать вести об обручении Вильгельма, она задрожала как листок, когда услышала о приезде в Брюссель нормандского посольства.
Отец велел ей прийти, и она вошла в его покои с лицом, ничего не говорящим о буре, разыгравшейся в её душе.
- Дочь моя! - проговорил граф Болдуин. - Господин Рауль де Харкорт снова здесь, и его сопровождают высокопоставленные сеньоры. Они прибыли с предложением ко мне. Герцог пожелал вернуться к делу двухлетней давности, и это очень пугает меня. - Граф посмотрел на дочь свирепым взглядом. - Я сдержу своё слово, Матильда. Я не заставлю тебя снова выходить замуж, но, если ты ценишь свою жизнь и мою честь, постарайся, чтобы с твоих губ не слетело ни одного неосторожного слова.
- Что я должна сказать? - прошептала Матильда.
- Ты лучше меня знаешь своё сердце, - проговорил отец.
- Видит Бог, я его не знаю.
Граф Болдуин с минуту смотрел на неё в молчании.
- У тебя было два года, чтобы узнать его, - сухо заметил он.
Матильда теребила косу.
- Дайте мне ещё час, милорд, - попросила она.