"Божией милостию, Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая... и прочая... объявляем нашим верным подданным..."
Обращение государя к России и её народу зачитали перед строем стрелков и ответом на действительно трогательные слова, вложенные составителями манифеста в уста императора Николая II, было дружное и троекратное:
- Ура! Ура! Ура!..
Полковнику Юденичу с началом Русско-японской войны пришлось ещё раз выстраивать своих стрелков на полковом плацу. На сей раз для прочтения императорского рескрипта по поводу назначения военного министра России генерала от инфантерии Алексея Николаевича Куропаткина командующим действующей Маньчжурской армией. Высочайший рескрипт гласил:
"Расставаясь с Вами и желая выразить Вам мою глубокую признательность за шестилетний просвещённый труд Ваш на пользу моей дорогой армии, жалую Вам бриллиантовые знаки ордена Святого благоверного князя Александра Невского...
Напутствуя Вас на Дальний Восток в действующую армию, поручаю Вам передать моим дорогим войскам мой Царский привет и моё благословение.
Да хранит Вас Господь!"
И вновь над полковым плацем 18-го стрелкового полка неслось привычно дружное, троекратное:
- Ура! Ура! Ура!..
Каждый раз полковник Юденич письменно доносил в окружной штаб на имя командующего следующее:
"Нижние чины и господа офицеры вверенного мне 18-го стрелкового полка с верностью нашему монарху восприняли его высочайший указ, который был зачитан перед полком утром дня..."
Однако дело на Дальнем Востоке оказалось не шуточным. После геройской гибели "Варяга" и "Корейца" японцы выгадали в Корее целую армию и заставили русских с боями уйти с рубежа пограничной реки Ялу. Так большая война вошла на поля Маньчжурии с её лесистыми сопками, бескрайними полями гаоляна и КВЖД - Китайско-Восточной железной дорогой.
Началась переброска войск из европейских губерний Росши за Байкал. Виленский военный округ, хотя он и числился в числе приграничных, тоже выделял на Русско-японскую войну часть своих полков с полевой артиллерией. В их число попал и 18-й стрелковый.
Полк батальонами погрузили в воинские эшелоны и отправили в Маньчжурию, откуда приходили неутешительные фронтовые сводки. Армия бывшего военного министра России генерал-адъютанта Куропаткина при всём героизме её чинов постоянно отступала и занимала после каждого нового натиска японцев всё новые и новые позиции. Неприятель начал морскую и сухопутную блокаду Порт-Артурской крепости и русской 1-й тихоокеанской эскадры, базировавшейся в гавани.
При следовании через Москву Николаю Николаевичу удалось повидаться с отцом. Юденич-старший со слезами на глазах встретил сына, отправлявшегося на неизвестную для России войну с ещё более неизвестной Страной восходящего солнца.
Отец, провожая сына на Курском вокзале, подарил ему на военное счастье небольшую икону-складень. Просил только об одном:
- Помни о долге, сынок. На всё, конечно, есть воля Божья, но об одном прошу тебя - пиши почаще о себе.
- Хорошо, отец. Это я обещаю.
- А о войне пиши правду, которую нельзя прочитать в газетах. Для меня это будет важно.
- Хорошо.
- И береги себя, как сможешь...
Юденич-младший прощался с отцом, который сразу как-то постарел, в огромном буфетном зале, полном публики. Среди провожающих и отъезжающих виделось немало захмелевших людей. Официанты сбивались с ног, торопясь обслужить людей за столиками. Мест свободных не было.
Когда был подан состав, начались трогательные сцены прощания, сопровождавшиеся обильными речами, объятиями и поцелуями, хлопаньем пробок бутылок шампанского.
Когда прозвучал свисток, Николай Николаевич молча поцеловал отца и вскочил на подножку тронувшегося вагона:
- Отец! Я тебе сразу отпишу из Иркутска, как только мы туда прибудем. Не волнуйся за меня...
Стрелки полка полковника Юденича отправлялись из Москвы на Дальний Восток под звуки мелодий гармоней и песни, которая так полюбилась парням-рекрутам:
Последний нынешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья.
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья...
Воинские эшелоны медленно катились по бесконечной Транссибирской магистрали. В России ещё не была объявлена всеобщая воинская мобилизация, и потому население пристанционных посёлков не без удивления взирало на поток многочисленных железнодорожных составов с военными людьми, пушками, лошадьми...
Тревоги и озабоченности на лицах людей не замечалось. Ещё не шли из Маньчжурии санитарные поезда с тысячами раненых и увечных. Война на Дальнем Востоке ещё не вошла в сознание России...
Глава вторая
ВОЙНА В МАНЬЧЖУРИИ
Полк Юденича прибыл в Иркутск поздней ночью. Станция на левом берегу Ангары была полна воинских эшелонов. На станции Лествиничное Транссибирская магистраль обрывалась, поскольку Кругобайкальская железная дорога ещё не была построена. Дальше путь в шестьдесят вёрст шёл по водам Байкала - до противоположного берега озера. Там одноколейная железная дорога обретала своё продолжение, уходя через город Читу и земли Забайкальского казачьего войска в китайскую Маньчжурию, где шла война.
Виленские стрелки проделали этот путь, как было доложено потом, "без происшествий", то есть не было отставших дороге, утрат казённого имущества, случаев неповиновения младших, "дурного" общения с местными жителями.
В городе Мукдене, маньчжурской столице, 18-й стрелковый полк был встречен с оркестром. Полковник Юденич перед строем стрелков доложил царскому наместнику на Дальнем Востоке, главнокомандующему сухопутными и морскими силами адмиралу Алексееву о благополучном прибытии вверенного ему полка на театр военных действий.
Полный адмирал, о чём свидетельствовали золотые погони с тремя чёрными орлами и вензелем Николая II на чёрном морском кителе, после обычной церемониальной встречи и рукопожатиями с каждым полковым офицером, объявил им:
- Стрелкам даю два дня отдыха в Мукдене.
- Премного благодарны, ваше превосходительство.
- За эти дни получите у тыловиков патроны и провиант и тогда пешим ходом отправитесь на войну.
- Каким маршрутом и в чьё подчинение, извольте спросить?
- Об этом вам будет доведено особым пакетом из армейского штаба. О вас там позаботятся...
Царский наместник чувствовал, что полковые офицеры, их командир ждут от него ещё что-то важное. Приосаниваясь, адмирал Алексеев заключил:
- Японцы хотят захватить построенную нами на Квантуне морскую крепость, Порт-Артур. Надо отбить у них к тому охоту...
На том церемония встречи вновь прибывшего полка завершилась. Роты развели на временное житье в пристанционные бараки. Уже к вечеру в полк доставили патроны и походные солдатские кухни, недельный запас провианта, в основном сухарей. На мясные порции выделили две дюжины овец, которые вольнонаёмный гуртовщик погнал за полком.
Рота за ротой Виленские стрелки пылили по дороге на юг от Мукдена. Скоро перелески закончились и потянулись поля. То там, то здесь виднелись небольшие сопки и китайские деревни, окружённые со всех сторон кирпичными стенами выше роста человека.
Солдаты шли бодро, жуя на ходу сухари. Между собой переговаривались:
- Смотри, что ни деревня - то крепость. Пробей бойницу в стене - и веди бой. И чего китайцы здесь живут боязливо? А?
- А ты разве не знаешь?
- Нет, не знаю. А с чего мне знать-то?
- А то боятся, что разбойников у них здесь много развелось. Хунгузами называются.
- Откуда такое знаешь? Сам без году третий день в Китае.
- Ротный поручик сказывал. Про то он в штабе мукденском сведал, про хунгузов-то.
- А нам чего хунгузов бояться. Попадётся - на штык мой нарвётся.
- Китайский разбойник тем опасен, что много их теперь на японцев работают. Те им платят серебром, как поручик сказывал.
- Коль такое вышло дело, то нам надо быть поосмотрительнее с местными деревенскими.
- Да, здесь, пожалуй, ворон нам считать не придётся...
Так стрелки отмахивали одну дорожную версту за другой.
Порой приходилось проходить походным маршем через большие селения. Перед входом в них офицеры приказывали:
- Подтянитесь, братцы! Строй держите, ровнее ряды.
Случались казусы. Полковник Юденич, проезжая впереди полковой колонны на лошади по улице одной из деревень, приметил сидящего в пыли на обочине дороги китайца в оборванном халате. Тот тыкал пальцем в строй русских солдат и, казалось, считал их. Николай Николаевич, покосившись на "ходи" (так русские солдаты прозвали китайцев), проехал мимо него.
Когда голова походной колонны выходила уже из деревни, к полковому командиру подбежал фельдфебель шестой роты Прохор Мезенцев. Откозырнув, он доложил:
- Ваше благородие! Надо арестовать шпиона.
- Какого шпиона, Мезенцев?
- А того ходи, что пересчитал наш полк. И всю мою 6-ю роту по взводам.
- Ты уверен, что он нас считал?
- Как не уверен - ведь он перед моим носом пальцы загибал и всё считал губами.
- Ну считать он мог всё, что ему угодно. А как мы его допросим, фельдфебель?
- Тряхнём его за душу, так он всё и расскажет нам про своё шпионство и про то, что он у нас в полку считал.
- Кто ж его допрашивать будет? У нас нет знающих язык китайцев. И переводчика нет.
- Жаль тогда. Всё же не нравятся мне, кто нас считает по пальцам.
- И мне не нравится, Мезенцев. Но на сей счёт у меня от Начальства никаких инструкций нет.
- Тогда надо сказать ротным унтер-офицерам, пусть просматривают за такими ходи, чтоб те среди солдат не болтались почём зря.
- Это ты верно заметил. Кликни-ка полкового адъютанта. Я ему приказ велю написать...
18-й стрелковый полк по прибытии в Маньчжурскую армию был включён в состав 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Сибирской она была только по названию, так как предназначалась для Восточной Сибири. Её стрелковые вояки формировались в центральных губерниях России и там же были расквартированы до 1904 года.
Но пополнение фронтовым потерям приходило уже из сибиряков, в своём большинстве таёжников, людей немногословных. И к концу Русско-японской войны полк Юденича действительно стал наполовину сибирским по составу людей. Даже убыль из офицеров пополнялась запасниками то из Иркутска и Канска, то из Красноярска и Новониколаевска.
В Мукдене стрелкам пришлось распрощаться с удобным следованием на войну по железной дороге в вагонах-теплушках. Теперь им предстояло идти своим ходом по размытым частыми дождями просёлочным дорогам.
Полковые тяжести перевозились на обозных повозках. Стрелки и их командиры были немало удивлены тем, что в японской пехоте для таких целей обычно использовались носильщики, которые за свой действительно каторжный труд получали больше рядового солдата и повышенный по калорийности суточный паек. По этому поводу русские солдаты шутили:
- Лошадей им на островах надо разводить, а не рис сажать.
- Как можно за японскими стрелками в бою угнаться? За него все тяжести другой носит на себе.
- Разве это армия? Ни тебе обозных телег, ни сидора с казённым грузом за плечами.
- Да, вид у японца-солдата прогулочный. Сразу видно издалека - не русский солдат. Не наш...
Через неделю стрелковый полк, в котором не было ни одного участника минувшей Русско-турецкой войны 1877- 1878 годов, оказался на театре военных действий. Наступил месяц май с его страшной для здешних мест жарой.
Первый увиденный Юденичем японец оказался, как ни странно, вражеский лазутчик. Случилось это в небольшой деревушке Лизаньцухе, в окрестностях которой полк остановился на днёвку. Были разбиты палатки, задымили костры. Полевой бивуак и деревню окружили на всякий случай дозорами.
Всё было как на полевых учениях под Вильно, если бы не появление в палатке полкового командира дежурного офицера поручика Осипова с взволнованным лицом:
- Господин полковник, наш дозор японского шпиона поймал. Под простого китайца был одет. Стрелки Вагин и Докучаев.
- Шпиона? С чего дозорные взяли, что это шпион?
- Точно так. Он заговорил с ними у деревенской лавки на русском, правда, говорил скверно. Спрашивал, откуда прибыли в Маньчжурию.
- Интересно. Продолжайте, поручик.
- Стрелкам он не понравился - больно чисто был одет для китайца. Вагин и Докучаев его стали задерживать, за косу схватили, а она оказалась фальшивой, прикреплённой к шапочке. Тут уже дозорные не растерялись: под ружьём привели задержанного в дежурную роту.
- Молодцы.
- Точно так, господин полковник. Молодцы, да ещё какие.
- Прикажите привести этого человека ко мне и смотрите, чтоб не скрылся по случаю.
- Не беспокойтесь: его наши молодцы стерегут. От них он никуда не денется.
Вскоре пойманный шпион стоял перед Юденичем. Это был человек монгольской расы, чисто одетый и даже в белых носках, которые краешком выглядывали из-под синих шаровар. Костюм его очень напоминал одежду китайского священника. Голою была обрита наголо, в руках он нервно мял китайскую шапочку с прикреплённой к ней длинной чёрной косой.
Рядом с лазутчиком стоял поручик Осипов, по бокам - стрелки Вагин и Докучаев, гордые тем, что им удалось схватить вражеского шпиона.
Зная, что пойманный говорит на русском языке, полковник Юденич начал самолично вести допрос. Он уже знал о том, что обычно пойманные с поличным японские шпионы не изворачиваются и не врут. Они знают, что по законам военного времени их в неприятельском стане ждёт казнь через повешение. Русским же лазутчикам из числа местных китайцев японцы рубили головы саблями сразу же после допроса.
- Как ваша фамилия?
- Ван Цзя Дун.
- Вы японец или китаец?
- Я урождённый китаец, но одиннадцать лет тому назад принял японское подданство.
- Выходит, вы служили у японцев, занимали у них какую-нибудь должность?
- Да. Я состоял до войны в японской полиции, затем был в ней переводчиком.
- Откуда вы знаете русский язык?
- Два года назад меня послали в Россию. Жил сперва на станции железной дороги Раздольное, затем переехал во Владивосток, снимал там комнату на улице Светлановской.
- Чем занимались во Владивостоке?
- Работал на Китайской улице парикмахером у своего дальнего родственника.
- Вы были в России японским шпионом? Отвечайте.
- Я выполнял то, что мне приказывали.
- Вы можете ответить мне на вопрос: где сейчас находится ваш начальник, который заслал вас к нам и кто был ещё имеете с вами?
Лазутчик опустил глаза и ничего не ответил, отрицательно покачав головой. Ожидание ответа затянулось. После Продолжительного молчания полковник Юденич продолжил допрос:
- Зачем вы переоделись в костюм китайского священника-бонзы? А не в костюм нищего или погонщика скота?
- Для того чтобы легче достигнуть того, зачем я был послан.
- Куда же и зачем вы были посланы?
- Я был послан разведать о силах и расположении русских по дороге на Ляоян и севернее его.
- Почему вы были посланы так далеко на север?
- Потому что русские силы и расположение их в местах боев уже хорошо известны, а что у Ляояна и за ним - нет.
Помолчав с минуту, Юденич обратился к поручику Осипову:
- Задержанного обыскали?
- Так точно, господин полковник.
- Что было найдено?
Офицер разложил на походном складном столике полкового командира набор вещей - записную книжку, горсть серебряных китайских монет, трубку для курения опиума и прочую карманную мелочь. Среди вещей выделялась деревянная, пустая внутри колотушка, очень напоминавшая собою русский калач. В них бонзы стучат, когда обходят деревни и призывают китайцев к добровольным пожертвованиям.
Осмотрев всё это, Юденич спросил дежурного офицера:
- Оружие у лазутчика было?
- Никак нет. При себе ничего такого не имел, и стрелки не видели, чтоб он что-то выбрасывал из карманов.
Юденич спросил задержанного:
- У вас должен быть при себе документ, удостоверяющий вашу личность при возвращении назад, к японцам. Где он?
Лазутчик, не поднимая глаз, отмалчивался.
- Я прикажу вас обыскать до нитки.
Мнимый бонза Ван Цзя Дун снял с левой ноги китайскую туфлю и надорвал подкладку. Оттуда он вытащил тонкую полоску бумаги с японскими иероглифами и передал Юденичу. Тот спросил:
- Что на ней написано? Переведите.
- Это моё удостоверение личности в русском тылу. В нём говорится, что служащий японской полиции китаец Ван Цзя Дун отправлен для разведки к Ляояну. Эту записку я должен был предъявить первому же императорскому офицеру при возвращении с задания.
- Что означает эта красная печать?
- Она подтверждает, что этот документ выдан мне как разведчику в штабе генерала Оку.
- А знаете ли вы, как у нас поступают с пойманными переодетыми шпионами?
- Да. Я знаю, что их умерщвляют, но каким образом это делается у русских - мне неизвестно. У японцев орудием Июни всегда служит самурайский меч.
- Господин Ван, как вы считаете - чем закончится эта война?
- Победит Япония. Русских разобьют и на море, и на суше. Всего несколько лет назад армия и флот микадо разгромили Китай. А он по населению в несколько раз больше России.
- А что будет делать Япония, когда сюда придёт весь наш флот с Балтийского и Чёрного морей?
- Путь для них в Жёлтое море очень далёк. Пока русский флот весь соберётся на Востоке, Порт-Артурскую крепость японская армия уже возьмёт.
- Ну, сейчас об этом ещё рано говорить. Порт-Артур, как нам известно, держится стойко.
Уверенность Ван Цзя Дуна в полной победе Страны восходящего солнца над огромной населением и территорией Россией показалась Юденичу и Осипову смешной. Но в том, что перед ними профессиональный, хорошо подготовленный разведчик, они не сомневались.
Пойманного шпиона отправили в штаб дивизии. Там он ещё раз допрошен, но более обстоятельно. Военно-полевой суд приговорил вражеского лазутчика к смертной казни через повешенье. Через несколько дней приговор был приведён в исполнении на глазах солдат маршевой роты одного из пехотных полков. Смерть Ван Цзя Дун принял спокойно, словно был уже давно готов к такому финалу своей карьеры в рядах японской армии.
За бдительность во время дозорной службы командир 18-го стрелкового полка объявил перед строем батальона рядовым Вагину и Докучаеву от лица командования благодарность. Старший дозорного наряда - стрелок Вагин - получил звание ефрейтора...
Начались суровые будни войны. Стрелки то совершали длительные марши по почти полному бездорожью, считая за удачу найти себе крышу на ночь в какой-нибудь китайской Деревушке, окружённой, как крепость, глиняным забором, То закапывались в землю, роя километры траншей в рост человека, с тем чтобы через небольшое время оставить их, часто без боя с японскими войсками.
При рытье окопов и устройстве земляных укреплений солдатам приходилось заниматься ещё и следующим. Отрядив один батальон стрелков на устройство траншей, Юденич выстраивал перед собой второй:
- Перед нами на полях гаолян ещё не скошен китайцами. Это плохо.