- Вот еще! - возмущаясь, покрутила шейкой Вица. - Ты думаешь, они кажутся мне очень уж большими людьми? Королева тоже сказала как-то, чтобы я любила маленького короля, и за это она, когда я вырасту, найдет мне и такого и сякого жениха. Я ответила ей, что у меня уже есть жених. И даже назвала твое имя и сказала, что Балинт Терек - твой приемный отец.
- Сказала про меня? А она что же?
- Так засмеялась, что чуть со стула не свалилась.
- Она тоже здесь, в саду?
- Здесь. Вот она, в черном платье.
- Та?
- Да. Правда, красивая?
- Красивая. Но я думал, она еще лучше.
- Еще лучше? Так что ж, по-твоему, она не очень красива?
- И никакой короны нет у нее на голове.
- Если хочешь, можешь поговорить с ней. Она очень добрая, только по-венгерски не понимает.
- А по-какому же?
- По-польски, по-немецки, по-латыни, по-французски, по-итальянски - все языки знает, кроме венгерского. Твое имя тоже выговаривает по-своему: Керкел…
- А о чем мне с ней говорить? - отнекивался Гергей. - По-немецки я знаю лишь несколько слов. Лучше вот что, Вицушка, скажи, как нам с тобой увидеться, если мне еще раз случится приехать в Буду?
- Как увидеться? А я скажу королеве, чтобы тебя впустили.
- И она велит впустить?
- Конечно. Она любит меня и все мне позволяет. И даже свою туалетную воду дает. Понюхай-ка рукава моего платья - правда, хорошо пахнут? Все королевы так хорошо пахнут!.. Потом она показала мне свой молитвенник. Вот уж где красивые-то картинки! Есть там дева Мария в синем шелковом платье среди роз. Ты бы только поглядел!
Из-под липы послышался пронзительный писк, будто котенку наступили на хвост.
Эва вздрогнула.
- Ой, маленький король проснулся! Подожди здесь, Герге.
- Нет, Вица, я не могу ждать. Приду завтра.
- Ладно! Ты каждый день приходи в этот час, - ответила девушка и побежала к маленькому королю.
15
Ничто не случается так, как мы предполагаем.
Когда Балинт Терек вернулся домой, к нему нельзя было подступиться несколько часов подряд. Он заперся у себя в комнате и шагал там взад и вперед. Мерные, тяжелые его шаги слышны были в комнатах нижнего этажа.
- Барин гневается! - беспокоился Мартонфалваи. - Уж не на меня ли?
- А что, если он еще и меня увидит? - Гергей содрогнулся и почесал голову.
Мартонфалваи трижды поднимался по лестнице, пока решился наконец зайти к хозяину.
Балинт Терек стоял у окна, которое выходило на Дунай. Он был в той же одежде, в какой ездил к турецкому султану. Не отвязал даже парадной сабли в бархатных ножнах.
- Что такое? - зло спросил он, обернувшись. - Что тебе, Имре? Я не расположен сейчас к разговорам.
Подобострастно поклонившись, Мартонфалваи удалился. Остановился на веранде и смущенно почесал за ухом. Сказать или нет? Скажет - быть беде. Когда господин Балинт сердится, он как грозовая туча: молния может сверкнуть в любой миг. А не скажешь - тоже беды не миновать. Кто бы ни приехал из дому, всех он принимает с радостью.
Дом Балинта Терека стоял у самых Фейерварских ворот. По одну сторону окна выходили на Пешт, по другую - на гору Геллерт. Выглянув в окно, Мартонфалваи увидел, что во двор входит Вербеци, и это вывело его из затруднительного положения.
Он поспешил обратно и вновь отворил дверь в комнату.
- Ваша милость, пришел господин Вербеци.
- Я дома, проси пожаловать, - ответил Балинт Терек.
- И Гергей тоже здесь! - выпалил дьяк единым духом. - Маленький Борнемисса!
- Гергей? Один?
- Один.
- Да как же он попал сюда? Позови его!
Гергей подошел к дверям одновременно с седобородым, согбенным стариком Вербеци.
Так как Мартонфалваи низко поклонился гостю, то и Гергей последовал его примеру. Этого самого старика он встретил давеча возле королевского дворца. Дьяки с гусиными перьями на шапках несли за ним свитки грамот. (Вербеци был знаменитый человек! В молодости видел короля Матяша!)
- Добро пожаловать, отец, - послышался из комнаты мужественный голос Балинта Терека.
И тут он увидел Гергея.
- Дозволь, батюшка, сперва перекинуться словечком с моим приемным сыном… Входи, Гергей!
Гергей ни жив ни мертв остановился как вкопанный перед двумя вельможами.
Балинт взглянул на него из-под насупленных бровей.
- Что, дома какая-нибудь беда случилась?
- Нет, - ответил Гергей.
- Ты вместе с отцом Габором уехал?
- Да, - ответил Гергей и побледнел.
- А как вы попали в неволю? Отчего умер отец Габор? Сыновья мои были тоже с вами?
- Нет.
- Так как же вы попали к туркам?
Тут вмешался гость.
- Ну, ну, братец Балинт, - благожелательно произнес Вербеци своим низким голосом, - не кричи ты так на бедного мальчика. Ведь он со страху слова не вымолвит.
И Вербеци сел посреди комнаты в кожаное кресло.
При слове "со страху" мальчик пришел в себя, точно ему плеснули в лицо холодной воды.
- А так… - ответил он вдруг храбро. - Мы хотели вскинуть на небо турецкого султана.
- Per amorem! - ужаснулся Вербеци.
Ошеломлен был и Балинт Терек.
А юноша решил: будь что будет - и рассказал, как они привезли порох на дорогу и как отец Габор спутал султана с янычарским агой.
Вербеци всплеснул руками.
- Какой необдуманный шаг! Что это за глупость вы придумали, сын мой!
- Глупость не в том, что они придумали, - ответил Балинт Терек, стукнув саблей об пол, - а в том, что мой священник не узнал султана.
И вельможи посмотрели друг на друга.
- Султан - наш друг! - сказал Вербеци.
- Султан - наш губитель! - ответил Балинт Терек.
- Он человек благородного образа мыслей!
- Он коронованный негодяй!
- Я знаю его, а ты не знаешь! Я бывал у него в Константинополе.
- Слова басурмана - не Священное писание! А если б и были Священным писанием, то все равно не нашим. В их Священном писании сказано, что христиан надо растоптать!
- Ты ошибаешься.
- Дай-то бог, батенька, но я чую что-то недоброе в этом посещении и поспешу уехать отсюда домой. - Терек обернулся к Гергею: - Сын мой, вы могли спасти Венгрию!
Слова эти он произнес с болью в голосе.
На другое утро Мартонфалваи разбудил Гергея и положил ему на стол красное с синим шелковое пажеское одеяние из гардероба Балинта Терека.
- Барин приказал тебе одеться и к десяти часам быть во дворе. Пойдешь вместе с ним в королевский дворец.
И он принялся прихорашивать Гергея, точно заботливая мать. Умыл его, одел, расчесал волосы на прямой пробор, начистил замшей золотые пуговицы и хотел даже сам натянуть ему на ноги вишневого цвета башмаки, какие в ту пору носили воины.
- Этого уж я не допущу, - сказал Гергей и засмеялся. - Не такой уж я беспомощный малый!
- А ты не боишься?
- Чего же мне бояться, господин дьяк! Что я иду к королеве? Так ведь моя госпожа благороднее ее, хотя и не носит на голове короны.
- Это ты правильно сказал, - заметил дьяк, с удовольствием оглядев юношу, - а все-таки она королева…
Когда Гергей вместе с Балинтом Тереком подходил к королевскому дворцу, навстречу им уже спешил слуга.
- Ваша милость, - проговорил он, запыхавшись, - ее величество королева послала меня за вами, просила прийти немедленно. Прибыл какой-то турок. Драгоценностей привез пропасть!
Балинт Терек обернулся к сопровождавшему его витязю.
- И недаром привез, вот увидите!
Солдаты остались во дворе. Балинт Терек с Гергеем поднялись по широкой мраморной лестнице.
Придверник взял на караул алебардой и указал направо.
- Ее величество приказала пройти в тронный зал.
- Тогда можешь следовать за мной, - сказал Балинт Терек, обернувшись к Гергею. - Стой все время позади меня, шагах в четырех-пяти. Стой по-военному. Ни с кем не вступай в разговоры. Не кашляй, не плюй, не зевай и не ковыряй в носу.
Высокие палаты. Цветные стены, украшенные резьбой. Сверкающие золотом гербы с коронами. Огромные двери. Потолок одного из залов весь в серебряных звездах. Красные пушистые ковры скрадывают звуки шагов…
От всей этой роскоши у Гергея закружилась голова. Ему казалось, будто в каждом углу стоит коронованный призрак и шепчет: "Вы ступаете по следам королевских ног! Этим воздухом дышали короли!"
В тронном зале уже собралось пять нарядно одетых господ. Позади них стояли пажи и офицеры. Возле трона вытянулись телохранители с алебардами. На троне еще никого не было.
Потолок зала был сводчатый, обтянутый шелком цвета цикория; он изображал небо с тем самым расположением звезд, какое было в тот час, когда венгры избрали своим королем Матяша.
За троном на стене висел огромный пурпурный ковер с вытканным золотом государственным гербом. Внутри государственного герба изображен был родовой герб Сапояи - щит, поддерживаемый ангелами, и на нем два белых однорогих коня и два волка; над щитом - белый польский орел (правда, орел этот относился к гербу королевы).
К Балинту Тереку подошел дворцовый лейтенант и сказал:
- Ваша милость, ее величество просит вас к себе.
Гергей остался один среди пажей и дьяков.
Он представился двум беседовавшим меж собой юношам, которые стояли с ним рядом:
- Гергей Борнемисса, паж Балинта Терека.
В ответ белокурый загорелый юноша с веселым взглядом протянул ему руку:
- Иштван Золтаи, из войска господина Батяни.
Второй - коренастый парень с короткой шеей - стоял, скрестив руки, и смотрел поверх головы Гергея.
Гергей уставился на него с возмущением (этот барич с бычьей шеей еще, чего доброго, презирает его!).
- Гергей Борнемисса, - повторил он, закинув голову.
Юноша с бычьей шеей небрежно оглядел его и буркнул:
- Какое мне дело до тебя, братец! У пажа одно имя: "Молчи!"
Гергей покраснел и, сверкнув глазами, посмотрел на гордеца.
- Я не твой паж! И мой господин зовет меня не "Молчи", а "Не терпи оскорблений".
Юноша с бычьей шеей оглядел его.
- Ладно, я представлюсь тебе, когда выйдем во двор.
И он подал условный знак, особым образом подняв руку.
Золтаи встал между ними.
- Ну, ну, Мекчеи, не станешь же ты драться с этим мальчиком!
- Когда меня оскорбляют, я не мальчик! - Гергей даже скрипнул зубами. - Иштван Добо опоясал меня саблей и назвал витязем, когда мне было семь лет.
Услышав имя Добо, Золтаи повернулся и положил руку на плечо Гергею.
- Погоди, - сказал он, уставившись на Гергея. - Может, ты и есть тот мальчик, который увел коня у янычара?
- Я, - ответил Гергей радостно и гордо.
- Где-то возле Печа?
- В Мечеке.
- Тогда, дружочек, дай еще раз руку! - Золтаи крепко потряс руку Гергею, потом обнял его.
Мекчеи стоял к ним спиной.
- Кто этот грубиян? - спросил Гергей.
- Он хороший малый, - ответил Золтаи с улыбкой, - только задирист иногда.
- Но я этого так не оставлю! - сказал Гергей и, рванувшись вперед, хлопнул Мекчеи по плечу: - Послушайте, сударь…
Мекчеи обернулся.
- В полночь на площади Сент-Дердь мы можем представиться друг другу! - И Гергей хлопнул по рукоятке сабли.
- Я приду, - коротко ответил Мекчеи.
Золтаи покачал головой.
Тем временем господ собиралось все больше и больше. В зале разносился приятный запах фиксатуара. Потом словно прошло дуновение ветерка - все кругом пришло в движение. В дверь вошли два телохранителя с алебардами, или, как их называли тогда, дворцовые. За ними проследовали несколько приближенных королевы: гофмейстер, камергер и поп в черной сутане - видимо, священник дворцовой церкви, - затем четыре маленьких пажа. И наконец появилась королева. Вслед за ней шли монах Дердь, Балинт Терек, Вербеци, Орбан Батяни и старик Петрович.
Гергей, разрумянившись, глядел на дверь. Он ждал еще кого-то. Наверно, думал, что если у вельмож есть пажи-мальчики, то королеву должны окружать пажи-девочки. Однако ни одной девочки-пажа не показалось.
Королева была в черном платье и в траурной вуали. На голове ее сверкала тоненькая алмазная корона.
Она села на трон, позади нее стали два телохранителя, а рядом - вельможи. Окинув взором зал, королева что-то спросила у монаха, затем снова поудобнее устроилась на троне.
Монах дал знак придверникам.
Вошел посланник турецкого султана - дородный мужчина в белом шелковом одеянии, украшенном золотой бахромой. У порога он отвесил земной поклон. Потом быстрыми шагами подошел к ковру, разостланному перед троном, и бросился на него ничком, протянув вперед обе руки.
Вместе с ними вошли десять смуглых черкесских мальчиков в одежде лимонного цвета - нечто вроде пажей. Они подбежали так же поспешно, как и их ага. Мальчики по двое несли сундуки, покрытые лиловым бархатом. Поставили их справа и слева от посла, а сами пали ниц позади сундуков.
- Добро пожаловать, Али-ага! - произнесла королева по-латыни.
Голос ее едва был слышен - оттого ли, что была она слабогруда, или оттого, что женская ее душа трепетала, как осиновый листок.
Посол поднялся, и только тогда увидели все, какой это красивый араб. Лет ему было около сорока.
- Всемилостивейшая королева! - заговорил он по-латыни, и голос его звучал по-утреннему хрипловато. - Я принес к твоему трону приветствие могущественного падишаха. Он просит принять его столь же благосклонно, сколь охотно он посылает его тебе.
По знаку посла пажи откинули крышки сундуков, и ага начал вынимать оттуда блестящие золотые цепи, браслеты, шелковые и бархатные ткани; вынул он также чудесную саблю, украшенную драгоценными камнями, и булаву. Все это он сложил на ковер к ногам королевы.
От удовольствия на бледном лице королевы заиграл нежный румянец.
Ага раскрыл маленький хрустальный ларчик в кружевной серебряной оправе и протянул королеве. В ларчике сверкали кольца - образцы прекраснейших драгоценностей сказочного Востока. Королева по-женски залюбовалась ими.
- Государыня, саблю и булаву мой господин прислал его величеству маленькому королю, - сказал Али-ага. - На дворе стоят три чистокровных арабских коня. Два из них прислали сыновья султана. Они тоже приехали и шлют братский поцелуй его королевскому величеству маленькому Яношу Жигмонду. Быть может, всемилостивейшая королева соблаговолит взглянуть на коней? Я поставил их так, что они видны из окон.
Королева встала и вместе с вельможами прошествовала к окну, выходившему во двор. Когда она проходила мимо Гергея, он услышал тонкий аромат жимолости; так же была надушена и Вица.
Телохранитель откинул плотный занавес, закрывавший окно, и в зал ворвался солнечный свет. Королева взглянула во двор, приставив козырьком руку к глазам.
Там стояли три прекрасных невысоких скакуна в дорогой восточной сбруе с золотой чеканкой, и вокруг них толпился и глазел дворцовый люд.
Вернувшись к трону, королева перекинулась несколькими словами с монахом.
Монах обернулся к послу.
- Ее величество тронута и с благодарностью принимает дары милостивого султана, а также подарки принцев. Передай своему повелителю, милостивому султану, чтобы он назначил час для приема послов, которые передадут милостивому падишаху благодарность их величеств короля и королевы.
Королева кивнула головой и оперлась о ручки кресла, собираясь встать. Но ага еще не закончил своей речи.
- Все эти подарки, - продолжал он, уставившись на королеву совиным взглядом, - наш могущественный падишах посылает в знак того, что он почитает его королевское величество Яноша Жигмонда своим сыном, а всемилостивейшую королеву - своей дочерью. Великому падишаху доставило бы величайшее удовольствие взглянуть на его величество маленького короля и почтить отеческим поцелуем сына своего усопшего друга.
Королева побледнела.
- И по этой причине, - продолжал посол, не сводя с королевы совиных глаз, - могущественный падишах просит твое величество соизволить посадить в коляску его величество короля вместе с нянькой и отпустить к нему в сопровождении подобающей свиты.
И он подчеркнул слова "подобающей свиты". Тогда этого никто не понял. Все стало понятно только на другой день.
Королева побелела как полотно и откинулась на спинку трона, чтобы не упасть без чувств.
По залу прошел гул ужаса.
Гергей похолодел.
- Что он сказал? - шепотом спросил Мекчеи.
- Я не разобрал, - ответил Золтаи и обратился к Гергею: - А ты понял? Ты, наверно, лучше нашего знаешь латынь.
- Я понял, - ответил Гергей, - и тебе скажу.
Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, опять послышался голос посла.
- Тревожиться нет оснований. Могущественный падишах страшен только для врагов, а для добрых друзей и он добрый друг. А впрочем, всемилостивейшая королева, он и сам приехал бы засвидетельствовать свое почтение и доброжелательство, но законы нашей веры это воспрещают.
И он прервал свою речь, ожидая ответа монаха или королевы. Но никто не ответил ни слова.
- Далее, - продолжал турок, снова устремив на королеву совиный взгляд, - мой владыка и повелитель желает, чтобы его величество короля Яноша Жигмонда сопровождали все господа, отличившиеся в защите Буды. Он желает познакомиться с героями Венгрии, ибо всех их считает и своими героями.
Не получив и на сей раз ответа, он поклонился и сказал:
- Я передал поручение могущественного падишаха и жду твоего милостивого ответа.
- Мы дадим его в три часа пополудни, - ответил вместо королевы монах Дердь. - Его величество падишах будет доволен нашим ответом.
Королева встала, кивнула Балинту Тереку и, когда тот подошел к трону, оперлась на его руку. Видно было, что она едва держится на ногах.
16
Али-ага обошел дома всех именитых вельмож. Он побывал у Фратера Дердя, Балинта Терека, Петера Петровича, который был не только родичем, но и опекуном маленького короля. Затем пошел к Вербеци, Орбану Батяни и Яношу Подманицки.
Всем он преподнес дорогие кафтаны и, как водится, сопровождал дары медовыми речами.
Самый роскошный кафтан достался Балинту Тереку. Все кафтаны были цвета фиалки, на оранжевой шелковой подкладке. Только кафтан Балинта был цвета подсолнуха и подбит кипенно-белым шелком. Золототканый пояс был тончайшей выделки - верно, искусник, соткавший его, состарился за работой. От ворота до пояса сверкали усыпанные алмазами золотые пуговицы.
Когда домочадцы собрались подивиться подарку, Балинт Терек с улыбкой покачал головой и бросил:
- На одеяло пригодится! - И лицо его стало серьезным. - Собирайтесь! После обеда отправляемся домой.
В три часа он вновь пошел во дворец. Вельможи уже ждали его в библиотечной палате.
- Королева не соглашается, - с тревогой сообщил монах Дердь. - Прошу тебя, поговори с ней.
Балинт Терек, передернув плечами, сказал:
- Я пришел попрощаться.
Вельможи были ошеломлены.
- Что тебе вздумалось?
- Я чую грозу и хочу вернуться в свою берлогу.
- Ты играешь судьбой страны! - пробурчал Вербеци.
- Разве она зависит от меня?
Монах Дердь наморщил лоб и сказал: