- Я еще не король, - сказал я, внезапно устыдившись высокомерного тона, которым говорил с Хэстеном.
- Ты им будешь, господин, - ответил Хэстен. - Так сказали норны.
Я повернулся к трупу.
- А что еще сказали три пряхи?
- Что ты будешь королем, господин, - проговорил Бьорн, - и будешь королем других королей. Ты станешь повелителем земель, лежащих между реками, и покараешь своих врагов. Ты будешь королем.
Он внезапно замолчал, его скрутил спазм. Бьорн дернулся вперед, а потом все прошло, и он замер без движения, согнувшись… После чего медленно повалился на разворошенную землю.
- Похороните его снова, - резко приказал Хэстен, поднимаясь с колен.
Он обращался к людям, которые перерезали глотку саксу.
- Его арфа, - напомнил я.
- Я верну ее завтра, господин, - ответил Хэстен и показал в сторону дома Эйлафа. - Там приготовлена еда, господин король, и эль. И женщина для тебя. Если захочешь - две.
- У меня есть жена, - грубо ответил я.
- Тогда только еда, эль и тепло, - смиренно проговорил он.
Остальные тоже встали.
Мои воины странно смотрели на меня, смущенные посланием, которое только слышали, но я не обратил на них внимания.
Король других королей. Повелитель земель, лежащих между реками. Король Утред.
Я оглянулся и увидел, что два человека нагребают землю обратно на могилу Бьорна, а потом последовал за Хэстеном в дом и занял за столом центральное кресло - место хозяина. Наблюдая за людьми, ставшими свидетелями возвращения мертвеца, я увидел, что это зрелище убедило их так же, как и меня. Значит, их войска будут сражаться за Хэстена. Восстание против Гутрума, которое распространится по всей Британии и уничтожит Уэссекс, направлял мертвец.
Я опустил голову на руки и задумался о том, как стану королем, как возглавлю армии.
- Я слышал, твоя жена - датчанка? - прервал мои мысли Хэстен.
- Датчанка, - ответил я.
- Тогда саксы Мерсии получат короля-сакса, а датчане Мерсии получат датскую королеву. И те и другие будут счастливы.
Я поднял голову и уставился на него. Я знал, что он умный и хитрый, но той ночью он был внимательно-услужлив и искренне уважителен.
- Что тебе надо, Хэстен? - спросил я.
- Зигфрид и его брат хотят завоевать Уэссекс, - сказал Хэстен, не ответив на мой вопрос.
- Старые мечты, - пренебрежительно проговорил я.
- А чтобы это сделать, - продолжал Хэстен, не обратив внимания на мой тон, - нам понадобятся люди из Нортумбрии. Рагнар придет, если ты его попросишь.
- Придет, - согласился я.
- А если придет Рагнар, то и остальные последуют его примеру.
Хэстен разломил хлеб пополам и пододвинул ко мне большую часть. Передо мной стояла миска с тушеным мясом, но я не притронулся к нему. Вместо этого я начал крошить хлеб, чувствуя под пальцами крошки гранита от жернова. Я не думал о том, что делаю, мне просто надо было чем-то занять руки, пока я наблюдал за Хэстеном.
- Ты не ответил на мой вопрос, - сказал я. - Что тебе нужно?
- Восточная Англия, - сказал он.
- Король Хэстен?
- Почему бы и нет? - с улыбкой спросил он.
- Почему бы и нет, господин мой король, - ответствовал я, заставив его улыбнуться еще шире.
- Король Этельвольд в Уэссексе, - сказал Хэстен, - король Хэстен в Восточной Англии и король Утред в версии.
Этельвольд? - презрительно переспросил я, думая о вечно пьяном племяннике Альфреда.
- Он по праву король Уэссекса, господин.
- И как долго он проживет?
- Недолго, - признался Хэстен, - если только он не сильнее Зигфрида.
- Итак, будет Зигфрид Уэссекский? - спросил я.
Хэстен снова улыбнулся.
- Рано или поздно - да, господин.
- А что насчет его брата Эрика?
- Эрику нравится быть викингом, - ответил Хэстен. - Его брат возьмет себе Уэссекс, а Эрик возьмет корабли. И будет королем морей.
Итак, будет Зигфрид Уэссекский, Утред Мерсийский, а Хэстен будет править в Восточной Англии.
"Три ласки в одном мешке", - подумал я, но не выдал своих мыслей. Вместо этого я спросил:
- И с чего начались эти мечты?
Хэстен все улыбался, но теперь сделался серьезным.
- У Зигфрида и у меня есть люди. Их недостаточно, но они составят сердце доброй армии. Ты приведешь Рагнара с нортумбрийскими датчанами, и у нас будет более чем достаточно людей, чтобы захватить Восточную Англию. Половина ярлов Гутрума присоединятся к нам, когда увидят тебя и Рагнара. Потом мы возьмем в нашу армию людей Восточной Англии и завоюем Мерсию.
- И возьмем в нашу армию людей Мерсии, - закончил я за него, - чтобы захватить Уэссекс?
- Да, - подтвердил Хэстен. - Когда начнется листопад и амбары наполнятся, мы двинемся на Уэссекс.
- Но без Рагнара вы ничего не сможете сделать.
Тот наклонил голову в знак согласия.
- А Рагнар не пойдет с нами, если к нам не присоединишься ты.
"Этот план может осуществиться", - подумал я.
Гутрум, датский король Восточной Англии, вновь и вновь терпел неудачу, пытаясь захватить Уэссекс, а теперь заключил с Альфредом мир. Но то, что Гутрум стал христианином и союзником Альфреда, не означало, что другие датчане оставили мечты о богатых полях Уэссекса. Если удастся собрать достаточно людей, Восточная Англия падет, и ее ярлы, всегда жадные до грабежа, отправятся в Мерсию. А потом нортумбрийцы, мерсийцы и жители Восточной Англии могут повернуться против Уэссекса, самого богатого королевства - и последнего сакского королевства на земле саксов.
Но я дал клятву Альфреду. Я поклялся защищать Уэссекс. Я дал Альфреду клятву верности, а без клятв мы ничем не лучше зверей.
Но норны сказали свое слово. Судьбы не избежать, ее нельзя одурачить. Эта нить моей жизни уже заняла свое место, и я не мог ничего изменить - как не мог заставить солнце повернуть вспять. Норны послали через темную бездну гонца, чтобы тот велел мне нарушить клятву и передал, что я стану королем.
И я кивнул Хэстену.
- Так тому и быть.
- Ты должен встретиться с Зигфридом и Эриком, - сказал он. - И мы должны принести клятвы.
- Да.
- Завтра, - продолжал Хэстен, внимательно наблюдая за мной, - мы покинем это место и отправимся в Лунден.
Так все и началось.
Зигфрид и Эрик готовились защищать Лунден, а защищая его, они бросали вызов мерсийцам, считавшим город своим, и кидали вызов Альфреду, который боялся, что в городе встанет вражеский гарнизон, и бросали вызов Гутруму, который желал лишь, чтобы в Британии царил мир. Но мира не будет.
- Завтра, - повторил Хэстен, - мы отправляемся в Лунден.
Лондонская торговля брала начало на реке и на дорогах, что вели во все части Британии. Дороги, конечно, были римскими, по ним тек поток шерсти и глиняных изделий, слитков металла и невыделанных шкур, в то время как по реке сюда попадали предметы роскоши из-за границы, рабы из Франкии и голодные люди в поисках неприятностей. Последних было полным-полно, потому что городом, построенным там, где сходились границы трех королевств, в последние годы в буквальном смысле слова никто не управлял.
К востоку от Лундена лежали земли Восточной Англии, где правил Гутрум. К югу, на дальнем берегу Темеза, находился Уэссекс, а на западе была Мерсия, которой и принадлежал этот город. Но Мерсия была увечной страной без короля, поэтому не существовало ни управляющего, который поддерживал бы в Лундене порядок, ни великого лорда, вершившего бы здесь закон. Люди ходили по Улицам при оружии, у их жен имелись телохранители, у ворот сидели на цепи огромные псы.
Каждое утро здесь находили трупы, если только прилив не уносил их вниз по реке, к морю, мимо берега, где датчане устроили свой огромный лагерь близ Бемфлеота. Из этого лагеря являлись корабли северян, чтобы требовать обычную плату с торговцев, приплывавших из устья Темеза. Северяне не имели права облагать торговцев пошлиной, но у них были корабли, люди, мечи и топоры, что наделяло их достаточными правами.
Хэстен получил немало таких нелегальных пошлин. Вообще-то он как раз и разбогател на подобном разбое - разбогател и набрал силу. И все равно нервничал, когда мы въезжали в город.
Пока мы приближались к Лундену, Хэстен без умолку болтал, по большей части ни о чем, и слишком легко смеялся в ответ на мои угрюмые замечания в адрес его пустословия. Но стоило нам проехать между двумя полуобвалившимися башнями, стоявшими по обе стороны широких ворот, как он замолчал.
Ворота охраняли часовые, которые, должно быть, узнали Хэстена, потому что не окликнули нас, а просто оттащили в сторону плетеное заграждение, перекрывавшее разрушенную арку. Под ней я увидел штабель бревен, говоривший о том, что ворота отстраивают заново.
Мы въехали в римский город, в старый город, и наши лошади двинулись по ведущей вверх дороге, вымощенной широкими плитами известняка, между которыми густо росли сорняки.
Было холодно. В темных углах, там, куда целый день не попадал солнечный свет, лежал на камнях иней. Из-за закрытых ставней курились дымки очагов, опускаясь вниз, на улицу.
- Ты уже бывал здесь? - Хэстен нарушил молчание, задав мне этот отрывистый вопрос.
- Много раз, - ответил я.
Теперь мы с ним ехали впереди остальных.
- Зигфрид… - начал было Хэстен. Потом вдруг понял, что не знает, как продолжить фразу.
- Мне говорили, он норвежец.
- Он непредсказуемый человек, - сказал Хэстен, и по его тону я понял - это Зигфрид заставляет его нервничать.
Хэстен, не дрогнув, встретился лицом к лицу с восставшим трупом, но мысли о Зигфриде наполняли его дурными предчувствиями.
- Я и сам могу быть непредсказуемым, - заявил я. - Да и ты тоже.
Хэстен промолчал. Вместо ответа он прикоснулся к амулету-молоту, висевшему у него на шее, потом повернул лошадь в ворота. Слуги выбежали, чтобы нас приветствовать.
- Это королевский дворец, - сказал Хэстен.
Дворец был мне знаком. Его построили римляне - огромное сводчатое здание из резного камня, с колоннами. Но потом дворец подлатали короли Мерсии, поэтому здание имело соломенную крышу и плетень, дыры в его полуразрушенных стенах были заделаны досками. Огромное строение окаймляли римские колонны, на кирпичных стенах здесь и там чудом сохранились куски мраморной облицовки.
Глядя на высокую каменную кладку, я дивился, как люди могли такое строить. Мы строили из дерева и соломы; и то и другое гнило, значит, после нас ничего не останется. А римляне оставили мрамор и камень, кирпич и славу.
Управляющий сказал, что Зигфрид со своим младшим братом сейчас на старой римской арене, к северу от дворца.
- Что он там делает? - спросил Хэстен.
- Приносит жертву, господин, - ответил управляющий.
- Тогда мы к нему присоединимся, - сказал Хэстен и посмотрел на меня в ожидании подтверждения.
- Присоединимся, - согласился я.
Мы проехали короткое расстояние, отделявшее дворец от арены.
Нищие от нас шарахались. У нас имелись деньги, и нищие это знали, но не осмеливались просить у вооруженных незнакомцев. На грязных боках наших коней висели мечи, щиты, топоры и копья.
Хозяева лавочек кланялись нам, а женщины прятали своих детей в складках подолов. Большинство людей, живших в римской части Лундена, были датчанами, но даже датчане сейчас нервничали. Их город захватили корабельные команды Зигфрида, жадные до денег и женщин.
Я знал римскую арену. Когда я был ребенком, рулевой Токи научил меня основным ударам меча - и преподал мне эти уроки на огромной овальной арене, окруженной рассыпающимися слоями камня, на которых раньше стояли деревянные скамьи.
Каменные ярусы были почти пусты, только несколько зевак наблюдали за людьми в центре арены, которую душили сорняки.
На арене, должно быть, стояло человек сорок-пятьдесят. Десяток оседланных лошадей были привязаны в дальнем конце. Но что удивило меня больше всего, когда я проехал между высокими стенами входа, так это христианский крест, торчащий посреди маленькой толпы.
- Зигфрид - христианин? - удивленно спросил я Хэстена.
- Нет! - решительно ответил тот.
Люди услышали стук копыт наших коней и повернулись к нам.
Все они были одеты для войны. Облаченные в кольчуги и кожаные доспехи, вооруженные мечами и топорами, все они имели зловещий и в то же время жизнерадостный вид. А потом, из центра толпы, оттуда, где стоял крест, вышел Зигфрид.
Я узнал его сразу, хотя никто и не говорил мне, что это именно он. Зигфрид был здоровяком и казался еще больше из-за огромного плаща из медвежьей шкуры, укрывавшего его от шеи до лодыжек. Он носил высокие кожаные сапоги и сияющую кольчугу; перевязь его украшали серебряные заклепки, густая черная борода выбивалась из-под железного шлема с выгравированным серебряным узором.
Шагая к нам, Зигфрид снял шлем, и оказалось, что его волосы такие же черные и густые, как и борода. У него были темные глаза и широкое лицо, сломанный, сплющенный нос, а широкий рот придавал ему мрачный вид.
Он остановился перед нами и широко расставил ноги, будто в ожидании нападения.
- Господин Зигфрид! - приветствовал его Хэстен с вымученным весельем.
- Господин Хэстен! Ты вернулся, добро пожаловать! Воистину добро пожаловать.
У Зигфрида был удивительно высокий голос, не женский, но странно контрастировавший с видом такого огромного и, судя по внешности, злобного человека.
- А ты, - показал он на меня затянутой в перчатку рукой, - должно быть, господин Утред?
- Утред из Беббанбурга, - представился я.
- И тебе тоже - добро пожаловать, воистину добро пожаловать!
Зигфрид шагнул вперед и сам взял поводья моего коня, что было проявлением огромного уважения. Потом улыбнулся, глядя на меня снизу вверх, и лицо его, столь ужасное, внезапно сделалось озорным и почти дружелюбным.
- Люди говорят, что ты высокий, господин Утред!
- Мне тоже об этом говорили, - ответил я.
- Тогда давай посмотрим, кто из нас выше, ты или я? - добродушно предложил Зигфрид.