Я соскользнул с седла и размял ноги. Зигфрид, необъятный в своем меховом плаще, все еще держал поводья моего коня и улыбался.
- Ну? - обратился он к тем, кто стоял к нам ближе остальных.
- Ты выше, господин, - торопливо сказал один из этих людей.
- А если бы я спросил тебя, который из нас красивее, что бы ты ответил? - спросил Зигфрид.
Человек перевел взгляд с Зигфрида на меня, с меня на Зигфрида, не зная, что сказать. Вид у него был перепуганный.
- Он боится, что если даст неверный ответ, я его убью, - доверительно сказал мне Зигфрид, как будто все это его забавляло.
- А ты впрямь его убьешь? - спросил я.
- Я подумаю об этом. Эй! - окликнул он человека, который нервно шагнул вперед. - Прими поводья и поводи коня. Так кто из нас выше?
Последний вопрос был задан Хэстену.
- Вы одинакового роста, - ответил тот.
- И оба одинаково красивы, - сказал Зигфрид и засмеялся.
Он обхватил меня руками; от его плаща несло прогорклой вонью. Зигфрид обнял меня и сказал:
- Добро пожаловать, господин Утред, добро пожаловать! - И, шагнув назад, ухмыльнулся.
В тот миг он нравился мне, потому что его улыбка была искренне теплой.
- Я много о тебе слышал, - заявил он.
- А я о тебе, господин.
- И, без сомнения, мы оба слышали много лжи. Но хорошей лжи. А еще у меня с тобой была ссора. - Он выжидающе ухмыльнулся, но я ничего не ответил. - Джаррел, - объяснил Зигфрид. - Ты убил его.
- Убил, - согласился я.
Джаррел возглавлял команду викингов, которую я перерезал на Темезе.
- Мне нравился Джаррел, - сказал Зигфрид.
- Тогда тебе стоило посоветовать ему избегать Утреда из Беббанбурга, - отозвался я.
- Это верно, - согласился Зигфрид, - как верно и то, что ты убил Уббу.
- Убил.
- Его, должно быть, нелегко было убить? И Ивара…
- Я убил и Ивара, - подтвердил я.
- Но тот был уже стар, ему пора было уходить. Его сын тебя ненавидит, ты это знаешь?
- Знаю.
Зигфрид насмешливо фыркнул.
- Его сын - ничтожество. Кусок хряща. Он тебя ненавидит, но почему сокола должна заботить ненависть воробья?
Он ухмыльнулся мне, потом посмотрел на Смоку, моего жеребца, которого водили по арене, чтобы тот медленно остыл после длинного путешествия.
- Вот это конь! - с восхищением проговорил Зигфрид.
- Да, - согласился я.
- Может, отобрать его у тебя?
- Многие пытались это сделать.
Зигфриду понравился ответ. Он снова засмеялся и, положив мне на плечо тяжелую руку, повел меня к кресту.
- Ты сакс, как мне сказали?
- Сакс.
- Но не христианин?
- Я поклоняюсь истинным богам, - ответил я.
- Может, за это они тебя любят и вознаграждают. Зигфрид сжал мое плечо, и даже сквозь кольчугу и кожаную одежду я почувствовал его силу. Потом он повернулся. - Эрик! Ты что, стесняешься?
Его брат выступил из толпы. У него были такие же густые черные волосы, но крепко завязанные кожаным шнурком, и постриженная борода. Он был молод, не больше двадцати или двадцати одного года, и его широкое лицо с блестящими глазами выражало любопытство и в то же время доброжелательность.
Только что я удивился тому, что мне нравится Зигфрид, но меня вовсе не удивило, что мне понравился Эрик. Тот легко улыбался, лицо его было открытым и бесхитростным. Как и брат Гизелы, он относился к людям, которые располагают к себе с первого взгляда.
- Я - Эрик, - приветствовал он меня.
- Он - мой советник, моя совесть и мой брат, - сказал Зигфрид.
- Совесть?
- Эрик не убил бы человека за то, что тот солгал, верно, брат?
- Не убил бы, - ответил Эрик.
- Поэтому Эрик - дурак, но дурак, которого я люблю, - засмеялся Зигфрид. - Однако я не считаю его слабаком, господин Утред. Он сражается, как демон из Нифльхейма. - Зигфрид хлопнул брата по спине, потом взял меня за локоть и повел к нелепому кресту. - У меня есть пленники, - объяснил он, когда мы оказались рядом с крестом.
И я увидел пятерых человек, которые стояли на коленях со связанными за спиной руками. С них сорвали плащи, оружие и рубашки, оставив в одних штанах, и пленники дрожали на холодном ветру.
Крест только что сделали из двух деревянных брусьев, грубо сколотив их и воткнув основание в наспех выкопанную дыру. Он слегка покосился, а у его основания валялись тяжелые гвозди и большой молот.
- Ты видишь смерть на кресте на их статуях и резьбе, - объяснил мне Зигфрид, - на амулетах, которые они носят, но я никогда не видел ее воочию. А ты?
- Нет, - признался я.
- И я не могу понять, почему это убивает человека, - в голосе Зигфрида слышалось искреннее недоумение. - Это всего лишь три гвоздя! В битве я получал куда худшие раны.
- Я тоже.
- Поэтому я решил выяснить, в чем тут дело, - жизнерадостно объяснил он и мотнул большой головой в сторону пленника у основания креста. - Двое из этих ублюдков - христианские священники. Мы пригвоздим одного из них и посмотрим, умрет ли он. У меня есть десять слитков серебра, которые говорят, что это его не убьет.
Я едва мог разглядеть двух священников; увидел только, что у одного из них большой живот. Приговоренный низко склонил голову - не в молитве, а потому, что был сильно избит. Его голые спина и грудь были в синяках и крови; кровь виднелась в спутанных коричневых волосах.
- Кто они такие? - спросил я Зигфрида.
- Кто вы? - прорычал он пленникам.
Ни один из них не ответил, и тогда Зигфрид жестоко пнул ближайшего по ребрам.
- Кто вы? - снова спросил он.
Пленник поднял голову. Он был пожилым, лет сорока, не меньше, и его лицо в глубоких морщинах выражало покорность человека, который знает, что ему предстоит умереть.
- Я - ярл Ситрик, - сказал он, - советник короля Этельстана.
- Гутрума! - завопил Зигфрид.
Это был именно вопль. Вопль чистой ярости, прозвучавший, как гром с ясного неба. Только что Зигфрид вел себя любезно и вдруг превратился в демона. Когда он провизжал это имя снова, изо рта у него летела слюна.
- Гутрум! Его зовут Гутрум, ты, ублюдок!
Он пнул Ситрика в грудь, и я решил, что такой пинок может сломать ребра.
- Как его зовут? - вопросил Зигфрид.
- Гутрум, - ответил Ситрик.
- Гутрум! - крикнул Зигфрид и снова пнул старика.
Заключив мир с Альфредом, Гутрум стал христианином и принял христианское имя Этельстан. Я все еще думал о нем, как о Гутруме, как и Зигфрид, который теперь, похоже, пытался до смерти забить Ситрика, пиная его ногами. Старик пытался уклоняться от ударов, но Зигфрид повалил его на землю, и тут уж Ситрик ничего не мог поделать.
Казалось, Эрика не трогал яростный гнев брата, но спустя некоторое время он все же шагнул вперед и взял Зигфрида за руку. Богатырь позволил оттащить себя прочь.
- Ублюдок! - бросил Зигфрид стонущему человеку. - Называть Гутрума христианским именем! - объяснил он мне.
Зигфрид все еще дрожал после своего внезапного приступа ярости. Его глаза были сощурены, лицо искажено, но, похоже, он овладел собой.
- Гутрум послал их, - объяснил он, уронив мне на плечи тяжелую руку, - чтобы велеть мне покинуть Лунден. Но это не его дело! Лунден не принадлежит Восточной Англии, он принадлежит Мерсии! Королю Утреду Мерсийскому!
В первый раз кто-то произнес этот титул столь официально, и мне понравилось, как тот звучит. Король Утред.
Зигфрид снова повернулся к Ситрику, на губах которого теперь была кровь.
- Что велел передать Гутрум?
- Что город принадлежит Мерсии и ты должен уйти, - ухитрился вымолвить Ситрик.
- Тогда Мерсия может вышвырнуть меня отсюда, - издевательски ухмыльнулся Зигфрид.
- Если только король Утред не разрешит нам здесь остаться? - с улыбкой предположил Эрик.
Я ничего не ответил. Титул звучал хорошо, но - странное дело! - словно бросал вызов нитям, выходящим из рук трех прях.
- Альфред не разрешит тебе остаться, - осмелился сказать один из пленников.
- А кого хоть на плевок заботит Альфред? - прорычал Зигфрид. - Пусть ублюдок пошлет свою армию, чтобы она здесь погибла!
- Таков твой ответ, господин? - смиренно спросил пленник.
- Моим ответом будут ваши отрезанные головы, - сказал Зигфрид.
Я посмотрел на Эрика. Он был младшим братом, но явно думал за двоих. Эрик пожал плечами.
- Если мы будем вести переговоры, то дадим своим врагам время собрать силы, - объяснил он. - Лучше бросить им открытый вызов.
- Вы затеете войну сразу с Гутрумом и Альфредом? - спросил я.
Гутрум не будет сражаться, - очень уверенно сказал Эрик. - Он угрожает, но сражаться не будет. Он ста-реет, господин Утред, и предпочтет наслаждаться остатком жизни. А если мы пошлем ему отрезанные головы?
Думаю, он поймет послание - его собственная голова окажется в опасности, вздумай он нас потревожить.
- А что насчет Альфреда? - спросил я.
- Он осторожный человек, - ответил Эрик. - Так ведь?
- Да.
- Он предложит нам денег, чтобы мы оставили город?
- Наверное.
- И, возможно, мы возьмем эти деньги, - сказал Зигфрид, - но все равно останемся здесь.
- Альфред не нападет на нас до лета, - объяснил Эрик, не обратив внимания на слова брата, - а к тому времени, мы надеемся, господин Утред, что ты приведешь ярла Рагнара на юг, в Восточную Англию. Альфред не сможет сбросить со счетов такую угрозу. Он двинется против наших объединенных армий, а не против гарнизона в Лундене. И наша задача - убить Альфреда и возвести на трон его племянника.
- Этельвольда? - с сомнением спросил я. - Он же пьяница.
- Пьяница или нет, - сказал Эрик, - сакс на троне сделает наше завоевание Уэссекса более приемлемым для саксов.
- И он останется на троне лишь до тех пор, пока будет вам нужен? - усомнился я.
- Лишь до тех пор, пока будет нам нужен, - согласился Эрик.
Священник с большим животом, стоявший на коленях в конце линии пленников, слушал наш разговор. Он уставился на меня, потом на Зигфрида, который заметил его взгляд.
- Куда ты пялишься, дерьмо? - вопросил Зигфрид.
Священник не ответил. Он снова посмотрел на меня, потом уронил голову на грудь.
- Мы начнем с него, - сказал Зигфрид. - Прибьем ублюдка к кресту и посмотрим, умрет ли он.
- Почему бы не позволить ему сразиться? - предложил я.
Зигфрид уставился на меня, гадая, не ослышался ли он.
- Позволить ему сразиться? - переспросил норвежец.
- Остальные пленники тощие, - сказал я, - поэтому их куда легче будет прибить к кресту. А этому толстому надо дать меч и заставить его драться.
Зигфрид издевательски усмехнулся.
- Думаешь, священник может сражаться?
Я пожал плечами, как будто меня не заботило, может он сражаться или нет.
- Мне просто нравится смотреть, как эти толстопузые проигрывают бой, - объяснил я, - и как им вспарывают брюхо. Забавно смотреть, как вываливаются их внутренности.
Говоря все это, я пристально смотрел на священника, и тот снова поднял глаза, чтобы перехватить мой взгляд.
- Я хочу увидеть фут вывалившейся требухи, - жадно заявил я, - а потом наблюдать, как твои собаки пожирают ее, пока священник все еще жив.
- Или заставить его самого сожрать свою требуху! - задумчиво проговорил Зигфрид. Внезапно он ухмыльнулся. - Ты мне нравишься, господин Утред!
- Его будет слишком легко убить, - сказал Эрик.
- Тогда дайте ему что-нибудь, чем он сможет биться, - сказал я.
- Да за что может биться эта толстая свинья-священник? - пренебрежительно спросил Зигфрид.
Я ничего не ответил, но ответ нашелся у Эрика.
- За свою свободу? - предложил он. - Если он победит, всех пленников освободят, а если проиграет, мы распнем всех. Это должно заставить его драться.
Он все равно проиграет, - заметил я.
- Да, но хотя бы попытается, - сказал Эрик.
Зигфрид засмеялся, его развлекла нелепость такого предложения. Полуголый священник, толстопузый, перепуганный, оглядел всех нас по очереди, но не увидел ничего, кроме веселья и свирепости.
- Ты когда-нибудь держал меч, священник? - властно обратился Зигфрид к толстяку.
Тот не ответил.
Я рассмеялся, издеваясь над его молчанием.
- Он будет просто метаться, как свинья, - сказал я.
- Хочешь с ним сразиться? - спросил Зигфрид.
- Он был послан не ко мне, господин, - уважительно проговорил я. - Кроме того, я слышал, что никто не сравнится с тобой в умении обращаться с клинком. Держу пари, ты полоснешь его прямо по пупку.
Зигфриду понравилось пари. Он повернулся священнику.
- Святой человек! Хочешь сразиться за свою свободу?
Священник дрожал от страха. Он посмотрел на своих товарищей, но это было бесполезно. Он ухитрился кивнуть.
- Да, господин.
- Тогда можешь сразиться со мной, - со счастливым видом сказал Зигфрид. - Если я выйду победителем, вы все умрете. А если победишь ты… Что ж, тогда ты будешь волен уехать отсюда. Ты умеешь сражаться?
- Нет, господин, - ответил священник.
- Ты когда-нибудь держал меч, священник?
- Нет, господин.
- Итак, ты готов умереть? - спросил Зигфрид.
Священник посмотрел на норвежцев и, хотя был покрыт синяками и порезами, в его глазах мелькнул гнев, противоречивший его покорному голосу.
- Да, господин, - сказал он. - Я готов умереть и встретиться со своим Спасителем.
- Разрежьте его путы, - приказал своим людям Зигфрид. - Освободите это дерьмо и дайте ему меч. - Он вытащил свой меч с длинным обоюдоострым клинком. - Это - Внушающий Страх, - с нежностью представил он оружие. - И ему нужно поупражняться.
- Вот, - сказал я, вытаскивая Вздох Змея, свой прекрасный меч.
Взявшись за клинок, я повернул его рукоятью вперед и бросил священнику, на руках которого только что разрезали путы.
Тот не сумел поймать оружие, и Вздох Змея упал на бледную зимнюю траву. Мгновение пленник смотрел на меч, как будто никогда не видел ничего подобного, потом наклонился, чтобы поднять его. Он не был уверен, в какой руке держать оружие, в правой или в левой. Наконец остановился на левой и сделал неуклюжий пробный замах, который заставил наблюдавших людей засмеяться.
- Зачем ты дал ему свой меч? - спросил Зигфрид.
- Все равно ему не будет от него никакой пользы, - пренебрежительно ответил я.
- А если я его сломаю? - решительно спросил Зигфрид.
- Тогда я буду знать, что выковавший его кузнец плохо знал свое дело, - ответил я.
- Твой клинок, тебе решать, - отмахнулся Зигфрид.
Потом он повернулся к священнику, который держал Вздох Змея так, что кончик клинка упирался в землю.
- Готов, священник? - вопросил Зигфрид.
- Да, господин, - ответил тот.
И это был первый правдивый ответ, который он дал норвежцам. Потому что священник много раз держал меч, очень хорошо знал, как сражаться, и я сильно сомневался, что он готов умереть.
Это был отец Пирлиг.
Поэтому я отдал ему свой меч и, вместо того, чтобы смотреть, как его пригвоздят к кресту, подарил ему шанс сражаться и спасти свою жизнь.
И, конечно, то был неравный бой. Все закончилось через мгновение! Вообще-то бой едва успел начаться, и только меня не удивил его исход.