VII. Разбитая посуда
Когда Роза вернулась, г-жа Дельмис позвала ее к себе, сообщила о том, что узнала, предупредила, что не оставит ее на службе и будет искать другую служанку. М-ль Роза с плачущим видом утверждала свою невиновность и попыталась упасть в обморок. В этот момент в комнату вошел г-н Дельмис; он схватил кувшин и вылил всю воду на м-ль Розу; та моментально пришла в себя и метнула на хозяина взгляд, полный жизни и ярости.
Г-Н ДЕЛЬМИС, с насмешливым видом : – Советую вам, Роза, запомнить этот превосходный прием, чтобы приводить в себя упавших в обморок: от воды до того, что поможет наилучшим образом.
М-ль Роза не решилась отвечать и поспешно вышла.
Оказавшись на кухне, она заплакала от бешенства и, выйдя из себя, принялась сыпать сахар в соленые блюда, соль и перец в кремы и пирожные; все остальные обеденные блюда были приправлены таким же образом, так что стали несъедобными.
Г-жа Дельмис закричала, что Роза собиралась их отравить. Г-н Дельмис отправился на кухню и сделал Розе выговор, на который получил сварливую отповедь. Г-н Дельмис разозлился; м-ль Роза вспылила. Г-н Дельмис пригрозил немедленно ее выгнать; м-ль Роза ответила, что ее это волнует как прошлогодний снег; что она не держится за дом, что ей не составит труда устроиться получше и т. д.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Собирайте вещи, негодяйка: с завтрашнего дня вы уволены.
РОЗА. – С удовольствием и без сожалений; я уж порасскажу хорошеньких штучек про ваш дом.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ваш злой язык может болтать все, что ему заблагорассудится, когда вас больше у меня не будет: а до того времени замолчите!
РОЗА. – Так я вам и замолчу! Я свободна шевелить языком, и никто не имеет права помешать мне им пользоваться.
Во время этой сцены Роза находилась в буфетной. Чтобы положить конец ее дерзостям, г-н Дельмис захлопнул дверь и повернул ключ на два оборота, не слушая ни криков, ни угроз, вытащил ключ, положил в карман и вернулся в обеденную залу, где г-жа Дельмис и дети заканчивали обед сыром, маслом, редисом и фруктами, которые избежали мести Розы.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Ну что, как она оправдывает свой отвратительный обед?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Оправдывать? Как бы не так! Она наговорила кучу глупостей. Я указал ей на дверь: она занялась оскорблениями и угрозами. Тогда я запер ее в буфетной и оставлю там до вечера, пусть остудит кровь, слишком уж ее злоба разогрела.
Не успел г-н Дельмис это произнести, как все услышали страшный шум в кухне, которая находилась под обеденной залой.
– Это еще что такое? – вскричал г-н Дельмис. – Опять! и опять!.. Что происходит? похоже, что там бьют тарелки.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Великий боже! Буфетная полна посуды! Господин Дельмис, что вы наделали? Эта Роза все перебьет!
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Запер волка в овчарне; надо бежать прекратить бесчинство.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Прекратить! Да там уже все, наверно, перебито! Ах! В мойке были мои чудные фарфоровые чашки в цветочек! Господин Дельмис, ну зачем вы заперли там эту злую девицу?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – А что я, знал?.. О! Еще что-то разбилось; ну, я побежал!
Г-н Дельмис помчался по лестнице, за ним неслась г-жа Дельмис, за ней – дети; подбежав к буфетной, хозяин открыл дверь. Глазам семейства представилось плачевное зрелище: тарелки, чашки, блюда, супницы и прочее – все валялось на полу, разбитое вдребезги. М-ль Роза, вооруженная деревянным башмаком, добивала последние тарелки, уцелевшие от ее гнева. С пылающим взглядом, побагровевшим лицом, растрепанными волосами, обнаженными руками, она выглядела разъяренной ведьмой. Увидев открытую дверь, Роза кинулась вперед, прокладывая дорогу к выходу.
– Ну, дело пахнет тюрьмой! – вскричал г-н Дельмис; пытаясь ее остановить, он вцепился в юбку; но мощным ударом сабо Роза заставила его отпустить добычу и пронеслась мимо госпожи Дельмис и детей, остолбеневших от ужаса.
– Чертовка! – кричал г-н Дельмис. – Я не позволю оставить подобное поведение безнаказанным! Как мэр я имею полное право провести расследование и засадить ее в тюрьму!
Г-н Дельмис поднялся к себе, в то время как его жена и дети оплакивали убытки и пытались отыскать хоть одну чашку, не павшую жертвой злобы, пока не стало ясно: ничто не забыто – все перебито.
– Что же нам делать, мама? – спросила Эмили. – Кто будет нам служить?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Я еще об этом не подумала, детка; поговорим об этом, когда отец вернется.
ЭМИЛИ. – А пока, если хотите, мама, мы с Жоржем займемся домашней работой.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Это невозможно, дорогие детки. Как вы пойдете на рынок? Как будете управляться с кухней? Да еще накрывать на стол, убирать дом – нет, вы этого не сумеете!
ЭМИЛИ. – Мама, а что если попросить Каролину нам помочь?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – И правда! Это ты хорошо придумала; надо будет с ней об этом поговорить, но сначала подождем, пусть отец вернется в гостиную.
ЖОРЖ. – Хотите, пойду посмотрю, там ли он, мама?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Да, дружок! И сразу приди скажи мне.
Жорж помчался к лестницу и столкнулся с возвращавшимся отцом. Г-жа Дельмис обратилась к нему с предложением попросить Каролину помогать им до той поры, когда они найдут служанку.
– Вполне согласен, – сказал г-н Дельмис, – я считаю, что это отличная мысль, но можно придумать еще лучше.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Как это?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Предложить Каролине поступить к нам на службу.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Хорошо! Но что она будет делать с Грибуйлем?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ну, пристроит в какой-нибудь дом или благотворительное заведение; ясно же, что Грибуйль ни у кого не сможет работать.
Г-жа Дельмис надела шляпу, взяла зонтик, и супруги отправились к Каролине. По пути г-н Дельмис сообщил жене свои соображения насчет ареста м-ль Розы, которой было не избежать тюрьмы, которую она заслуживала.
– Будущее этой женщины оказалось бы плачевным, – сказал он; – и я решил оставить ее под угрозой наказания, не исполняя его.
Каролина была крайне удивлена при виде господ Дельмис. Грибуйль притащил им стулья. Г-жа Дельмис объяснила Каролине цель посещения.
– Я очень благодарна, сударыня, за доверие, которым вы меня удостаиваете, – просто отвечала Каролина, – и очень, поверьте, очень жалею, что не могу принять ваше любезное предложение.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Почему же нет, Каролина? Я предлагаю жалованья больше, чем вы заработаете за целый год самой упорной работы.
КАРОЛИНА. – Я не могу покинуть брата, сударыня; что станет с ним без меня?
– Не тревожьтесь о брате, Каролина, – ответил г-н Дельмис, – я обещаю устроить его в какое-нибудь благотворительное заведение, где ему будет очень хорошо.
Каролина обернулась к Грибуйлю; он глядел на нее с печалью и страхом. Она ответила, качая головой:
– Никогда, сударь; никогда я не оставлю Грибуйля; я это обещала матушке: брат никогда меня не покинет.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Это неблагоразумно, Каролина; у меня ваше существование станет счастливее и обеспеченнее; заработки превысят ваш нынешний доход; если заболеете, то вам гарантируется лечение и сохранение содержания: а ведь любая болезнь может ввергнуть вас в нищету, как и Грибуйля.
КАРОЛИНА. – Есть правда в том, что вы говорите, сударыня: но я не могу ни нарушить обещание, данное матушке, ни забыть, что без меня бедный брат будет несчастен.
ГРИБУЙЛЬ, сжимая руки, с глазами, полными слез . – Каролина, Каролина, не уходи! О! Не уходи! Если я тебя не увижу больше, я умру, как мама.
КАРОЛИНА. – Нет, братец, нет, я не уйду, никогда! По крайней мере пока Господь не разлучит меня с тобой смертью.
ГРИБУЙЛЬ. – Тогда это было бы другое дело! Я бы знал, что ты счастлива, что Господь хочет, чтобы ты была с ним, и тогда я бы постарался как можно быстрее умереть, чтобы к тебе присоединиться.
– Слушайте, Каролина, – произнес г-н Дельмис, растроганный преданностью сестры и привязанностью брата, – слушайте; есть способ все устроить: идите ко мне вместе с Грибуйлем. Такой выход устранит все препятствия.
КАРОЛИНА. – С Грибуйлем! О! Сударь, это слишком хорошо, слишком великодушно, по правде говоря… Я не смею согласиться… Я боюсь… Месье забывает, что…
Г-Н ДЕЛЬМИС, улыбаясь . – Нет, я ничего не забываю, Каролина, но думаю, что Грибуйль будет нам очень полезен во многих вещах: накрывать на стол, натирать полы, помогать в саду, выполнять поручения… О! Успокойтесь; я хорошо понимаю, чего вы опасаетесь. Я буду так хорошо объяснять ему поручения, что он никак не сможет ошибиться.
ГРИБУЙЛЬ. – Возможно ли это! Мне устроиться у вас? Кушать у вас? Работать для вас? Я не расстанусь с сестрицей, с милой Каролиной?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Да, мой мальчик, я предлагаю все это вам обоим. Согласны?
ГРИБУЙЛЬ. – О! Я-то согласен. Соглашайся, Каролина, соглашайся же. Поторопись, пока господин не передумал.
Г-Н ДЕЛЬМИС, смеясь . – Нет, нет, Грибуйль; я не передумываю хорошую мысль. Я передумываю только плохие.
ГРИБУЙЛЬ. – Это хорошо! Очень хорошо! Скажу вам, что одобряю вас, сударь, и прошу так и продолжать. Месье, без сомнения, заслужит все мое уважение и уважение моей сестры, не правда ли, Каролина?
КАРОЛИНА. – Простите, сударь, мой нерешительный вид; я так признательна за ваше столь великодушное предложение, господа, что не нахожу слов. Это было бы истинным счастьем для меня – усердием и преданностью оправдать ваше милостивое внимание.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Так вы согласны, Каролина?
КАРОЛИНА. – Может ли мадам в этом сомневаться – согласна, и с какой признательностью, с какой радостью!
Г-Н ДЕЛЬМИС. – В таком случае, милая Каролина, ваше присутствие необходимо уже сегодня, так как Роза ушла.
КАРОЛИНА. – Она покинула мадам?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ну, то есть это я ее прогнал, за грубости, которыми она меня удостоила.
Каролина сдержала удивление и возмущение, из нежелания еще больше настроить Дельмисов против Розы; она только попросила разрешения прийти на следующий день, чтобы прибрать оставляемый дом и чтобы вернуть клиенткам белье и платья, сданные в работу. Г-да Дельмис согласились и оставили Каролину с Грибуйлем, попросив прийти завтра пораньше, чтобы приготовить завтрак.
Едва за гостями закрылась дверь, как Грибуйль принялся бурно выражать радость прыжками и скачками, вызвав улыбку у Каролины.
– Вот оно, счастье! – кричал он. – Превосходные люди!.. Вот что называется уважаемые господа!.. Каким добрым хозяином станет нам господин Дельмис! А уж как хорошо мы будем им служить! А уж как я буду им помогать! А как я буду забавлять детей! Я буду играть во все игры, в лошадь, в осла, в барана, во все, что они захотят!.. И я всегда буду с тобой! Я никогда с тобой не расстанусь! О, Каролина, Каролина, какое счастье!
Каролина разделяла радость брата, хотя и более сдержанно; она немного побаивалась будущих обязанностей, опасаясь не справиться с ними без опыта, – особенно по части кухни: в своем маленьком хозяйстве это удавалось ей без труда, но сумеет ли она готовить более изысканный стол со сложной сервировкой блюд?
"Мне следовало их об этом предупредить, – думала она, – возможно, они считают меня более умелой кухаркой, чем я есть. Я, конечно, буду стараться изо всех сил, но ведь я не обучена и не умею делать никакое тонкое блюдо. Надо им об этом сказать; обмануть было бы ужасно".
– О чем ты думаешь, Каролина? – спросил Грибуйль. – Почему ты молчишь? Ты что, недовольна?
– Очень довольна, – рассеянно отвечала Каролина, не отводя взгляда от постели матери.
ГРИБУЙЛЬ. – Как ты это говоришь!.. Да ты вот-вот заплачешь… у тебя полные глаза слез! – ответил Грибуйль, подбегая к ней с тревожным видом.
КАРОЛИНА. – Нет, я не буду плакать… только я смотрела на мамину постель и думала… что…
ГРИБУЙЛЬ. – Что она очень обрадуется, видя, как мы устроились у госпожи Дельмис, правда?
– Да… что мне придется покинуть дом, где она провела свою жизнь, где так нас любила и где эта жизнь закончилась! – вскричала Каролина, не в силах больше сдерживать слезы.
ГРИБУЙЛЬ. – Ну и при чем тут дом, раз она теперь живет на небе, у Господа? Господин кюре так сказал; он и тебе говорил; ты что, не хочешь в это поверить?
КАРОЛИНА. – Конечно, я в это верю, но мне нравится вспоминать о ней.
ГРИБУЙЛЬ. – А чуть вспомнишь, сразу заплачешь? Это нелюбезно и некрасиво по отношению к ней; все равно что ты бы ей сказала: "Моя дорогая мама, я знаю, что вы счастливы, но очень об этом жалею; я знаю, что вы больше не страдаете, но очень за это сержусь. Мне бы хотелось, чтобы вы опять были здесь, продолжали пуще прежнего страдать, не спать, стонать, плакать, как это вы делали, а я буду любоваться вашими страданиями, ухаживать за вами, не имея возможности вылечить, а Грибуйль пусть себе сидит один и скучает, пока я вами занимаюсь". Вот чего ты хочешь?
– Как это ты все рассудил, Грибуйль, – сказала Каролина, улыбаясь сквозь слезы. – Ну, постараюсь больше не плакать, и давай-ка побыстрее все уберем, расставим по местам и сложим вещи и белье, которые нам понадобятся у новых хозяев. Потом пойдем отдадим работу, которую я брала у клиенток, и вернемся в последний раз переночевать у себя дома.
Опасаясь снова поддаться чувству, которое она пообещала превозмочь, Каролина не откладывая принялась за дело вместе с Грибуйлем; и тот проявил в работе энергию и сообразительность, которой она от него не ожидала; они провели два часа, прибирая дом, расставляя мебель, складывая в шкафы вещи, которые теперь были не нужны.
Грибуйль хотел было забрать с собой все: книги, выкройки, старую одежду, посуду; но Каролина ограничилась тем, что собрала узел с бельем и самыми необходимыми вещами, добавила туда часы матери, распятие, которое приняло ее последний вздох, и статуэтку святой Богородицы. Грибуйль сунул в карман катехизис.
– Я возьму его, – сказал он, – и буду каждый день учить по странице; хоть ничего и не понимаю, но это не страшно: выучу как-нибудь.
VIII. Добрые подруги
Когда все было уложено и расставлено по местам, Каролина собрала белье и платья для раздачи клиенткам; Грибуйль вскинул узел на плечо, и они отправились разносить вещи по хозяевам.
– Я очень рада, – сказала г-жа Гребю, – что вы поступаете к дорогой госпоже Дельмис, хотя могла бы вам найти более подходящий дом, где меньше народу и обязанностей, но больше жалованья и подарков, а хозяйский надзор не такой тиранический; но… дело сделано… не стоит больше об этом думать; только ежели вам придется несладко у этих Дельмисов, то добро пожаловать ко мне. Если бы я знала, что вы ищете место, то наверняка опередила бы Дельмисов; но… они всегда такие скрытные, все исподтишка… никогда не знаешь заранее, что они собираются делать… Не то чтобы я не любила всем сердцем моих дорогих друзей: только… любя людей, не следует впадать в слепоту… тогда и видят то, что видят… Бедная Роза мне кое-что порассказала!.. Ну, в конце концов, это не мое дело, слава Богу!.. Я желаю вам, славная моя Каролина, больше радостей, чем получала от них Роза. И не забывайте мои слова: здесь заработок больше, обязанностей меньше, а хозяйка добрее. Прощайте, но надеюсь – до свиданья.
Каролина и Грибуйль попрощались и вышли; Каролина хранила молчание.
– Что ты думаешь о госпоже Гребю и про то, что она нам рассказала? – спросил Грибуйль, внимательно глядя на сестру.
КАРОЛИНА. – Ничего не думаю, потому что я об этом не думаю вообще.
ГРИБУЙЛЬ. – Ну что ж! а я кое-что думаю.
КАРОЛИНА. – И что ты думаешь?
ГРИБУЙЛЬ. – Я думаю, что госпожа Гребю плохая женщина, фальшивая, злая, обманщица, и что я ей все это выскажу в лицо, если она начнет подлизываться к госпоже Дельмис.
КАРОЛИНА. – Очень прошу тебя, Грибуйль, ничего не говорить. В нашем нынешнем положении надо быть сдержанными и не передавать одним то, что говорят другие. Не повторяй ничего, храни про себя и для меня то, что слышишь.
ГРИБУЙЛЬ. – Хорошо, сестрица, я буду об этом говорить только с тобой, но тебе-то я могу сказать, что госпожа Гребю…
КАРОЛИНА. – Тише! Мы уже подошли к госпоже Леду.
И Каролина повторила свой рассказ.
Г-ЖА ЛЕДУ. – Очень жаль, моя милая, терять вас как портниху… Это, конечно, прекрасно, что вы будете служить господину мэру… Но не сказать, чтобы этот дом был так уж мил… служба там довольно тяжела; дети крайне невоспитанны; бедной Розе и поесть вдоволь не удавалось; эти Дельмисы считают каждый кусок хлеба… Ах!.. А как они пыжатся, как стараются блистать! Госпожа Дельмис только и занята, что нарядами!.. Говорят, это ее разоряет!.. Но… Я вас все-таки поздравляю… Хотя вы могли бы устроиться получше, чем у них… Если бы только сказали… У меня, например! совсем другое дело!.. Тут вы не попали бы в пожизненную кабалу!.. Итак, прощайте, Каролина, мой дом открыт для вас, не забывайте… прощайте.
– И эта туда же, – сказал Грибуйль, выйдя на улицу, – что за мерзкие людишки, даже смешно! А так любезничают с госпожой Дельмис!
– Это печально! – сказала Каролина. – Ведь господа Дельмис очень добры со всеми.
ГРИБУЙЛЬ. – Гм-гм!
КАРОЛИНА. – Ну что ты? Почему ты хмыкаешь? Да таким грубым голосом?
ГРИБУЙЛЬ. – Потому что… я не хотел тебе говорить, но все-таки скажу. Совсем недавно госпожа Дельмис была не очень-то добра с тобой… за платья… помнишь?
КАРОЛИНА. – Дело в том, что она подозревала мой обман, думала, что я испортила ее платья.
ГРИБУЙЛЬ. – А почему она так решила? С чего она взяла, что ты на такое способна? Почему, вместо того, чтобы слушать эту злую Розу, она не пришла к тебе за разъяснениями?
КАРОЛИНА. – Она не могла поверить, что Роза настолько зла, чтобы так оболгать меня.
ГРИБУЙЛЬ. – А поверить, что ты настолько зла, чтобы ее так обмануть, она смогла?
КАРОЛИНА. – Грибуйль, ты становишься слишком мелочным; будь добрее и снисходительнее: прощай тех, кто тебя обижает.
ГРИБУЙЛЬ. – Я согласен прощать тех, которые меня обижают, но не тех, кто обижает тебя.
КАРОЛИНА. – Если бы Господь поступал, как ты, Грибуйль, мы не были бы счастливы.
ГРИБУЙЛЬ. – У Господа никогда не было обиженной сестры.
КАРОЛИНА. – Это правда, но у него была мать! Это еще тяжелее!
ГРИБУЙЛЬ. – Гляди-ка, а ведь верно!.. Впрочем, раз мы поступаем на службу к госпоже Дельмис по ее собственной просьбе, я даже мог бы ее простить… Так и быть, прощаю.
Каролина только улыбнулась в ответ, входя к г-же Пирон, чтобы вернуть ей, как и другим дамам, работу, которую не успела сделать.
– Это безобразие! – сердито сказала г-жа Пирон. – Как можно браться за работу, если ее не собираются заканчивать! Весьма неделикатно с вашей стороны, мадмуазель!
КАРОЛИНА. – Да, вы справедливы, сударыня, и поймете поэтому, что я не могла предусмотреть ни смерти бедной матушки, ни предложения госпожи Дельмис.
Г-ЖА ПИРОН. – Можно было заставить госпожу Дельмис подождать, пока вы закончите мои платья. Она бы не умерла от ожидания и думаю, что вы – тем более.
КАРОЛИНА. – Госпожа Дельмис находится в большом затруднении по причине ухода мадмуазель Розы…
Г-ЖА ПИРОН. – Роза ее покинула? Я очень довольна! Отличный урок; это ее научит лучше обращаться с прислугой. Ах! Значит, Роза ушла? А вы знаете, почему? Ну, расскажите же, Каролина.
КАРОЛИНА. – Я не присутствовала при этом, сударыня, ничего не знаю и ничего не могу вам рассказать.