- Ну что ж, - сказала Жавотта, все еще вздыхая.
- Ну что ж, - подхватил Тристан, - а наш браслет?
Возможно, Жавотта сказала бы нежнейшим голоском: "Ну что ж, мой друг! Сходите к Фоссену", но вместо этого она вскричала.: "Осторожно! Вы меня оцарапали!"
Тристан все еще держал в руке визитную карточку Ла Бретоньера, и твердый картон действительно пребольно задел плечо госпожи Розанваль. В ту же минуту в дверь тихонько постучали: портьера приподнялась, и в комнату вошел не кто иной, как Ла Бретоньер.
- Клянусь богом, - воскликнул Тристан, не в силах скрыть свою досаду, - без вас, сударь, видно, так же не обойтись, как без поста в марте месяце.
- Скажите лучше - как без бога Марса, для которого все времена года хороши, - ответил Ла Бретоньер, сам восхищаясь своим остроумием.
- Это следовало бы проверить, - заявил Тристан.
- Когда вам будет угодно, - ответил Ла Бретоньер.
- Завтра я дам вам знать о себе.
Тристан встал, отозвал Жавотту в сторону и шепнул ей:
- Я рассчитываю на вас, не так ли? Через час я пришлю вам кое‑что.
Затем он вышел, не поклонившись, и на ходу повторил: "До завтра".
- Что это означает? - спросила Жавотта.
- Понятия не имею, - ответил Ла Бретоньер.
V
Легко себе представить, с каким нетерпением Арман ждал возвращения брата; ему хотелось поскорее узнать результат разговора с Жавоттой. Тристан пришел домой превеселый.
- Победа, милый мой! - закричал он. - Мы выиграли сражение, мало того - завтра мы получим все удовольствия разом.
- Вот как! - отозвался Арман. - Что же случилось? У тебя такой радостный вид, что смотреть приятно!
- Для этой радости есть основания, и далась она мне нелегко. Жавотта долго колебалась, болтала без умолку, врала невесть что; но я уверен, в конце концов она уступит, я рассчитываю на нее. Сегодня вечером браслет будет у нас, а завтра утром мы, для разнообразия, будем драться на дуэли с Ла Брето- ньером.
- Опять ты придираешься к бедняге! Видно, ты уж одень на него зол!
- Нет, по правде сказать, я уже не питаю к нему злобы. Я встретился с ним, обругал его; раз - другой кольну его шпагой - и прошу.
- Где же ты его видел? У своей красотки?
- Ах, ты, господи, да, у нее; ведь этот субъект всюду суется.
- Из‑за чего началась ссора?
- Говорю тебе, никакой ссоры не было; обменялись двумя словами - сущий пустяк; мы еще побеседуем с тобой об этом. А сейчас прежде всего пойдем к Фоссену и купим что‑нибудь для Жавотты, я с ней уговорился насчет обмена; ведь когда женщина зовется Жавоттой и даже когда она зовется как‑нибудь иначе, от нее ничего не получишь даром.
Ну что ж, - сказал Арман, - я не меньше тебя радуюсь тому, что ты достиг своей цели и можешь теперь пристыдить маркизу. Но по пути к Фоссену, дорогой друг, обсудим серьезно, прошу тебя, вторую половину той мести, которую ты задумал. Это дело представляется мне более чем странным.
Напрасный труд, - возразил Тристан, - это решено. Прав я или неправ - безразлично; сегодня утром мы еще могли спорить об этом; сейчас вино нацежено, надо его выпить.
- Я неустанно буду твердить тебе, - продолжал Арман, - что я не понимаю, как человек твоего склада, военный, всеми признанный храбрец, может находить удовольствие в этих дуэлях без повода, этих ребяческих ссорах, этих озорных выходках, которые, возможно, когда‑то были в моде, а сейчас высмеиваются решительно всеми. Ссоры из‑за принадлежности к той или иной партии, дуэли из‑за разницы в цвете кокарды понятны во времена политических потрясений. Республиканцу может казаться забавным полязгать оружием в поединке с роялистом только потому, что они не сходятся во взглядах; когда бушуют страсти, все простительно. Но тут я даже не намерен давать тебе советы, я безоговорочно осуждаю тебя. Если ты твердо решил драться, я, не задумываясь, скажу тебе, что при таких обстоятельствах я бы отказался быть секундантом у самого близкого друга.
- Я не прошу тебя об этой услуге, а только прошу молчать; пойдем к Фоссену, __ Пойдем куда захочешь, но я буду стоять на своем. Не- любить навязчивого человека - такое может случиться с каждым, избегать его, трунить над ним, это еще куда ни шло, но Стремиться его уничтожить - это ужасно.
- Уверяю тебя, я его не убью; я тебе это обещаю, я ручаюсь тебе в этом. Оцарапаю его кончиком шпаги, вот и все.
Я хочу, чтобы у верного рыцаря госпожи де Вернаж рука некоторое время была на перевязи, а ей самой я намерен смиренно поднести браслет моей гризетки.
Подумай хорошенько, это ведь совсем не нужно. Если ты хочешь драться на дуэли, чтобы смыть пятно с твоей чести, при чем тут браслет? А если для тебя всего важнее браслет - к чему тогда дуэль? Если ты хоть каплю меня любишь, она не состоится.
- Я очень тебя люблю, но она состоится.
Продолжая спорить, братья дошли до магазина Фоссена. - Тристан хотел, чтобы Жавотта не пожалела о том, что согласилась на мену. Поэтому он выбрал красивую цепочку для часов и велел тщательно ее упаковать; он решил сам отнести ее Жа- вотте и, в случае., если она его не примет, дождаться ответа во что бы то ни стало. Видя, как брата радует мысль, что он скоро вернется со своим браслетом, Арман, думавший о другом, не предложил сопровождать его. Они условились встретиться вечером.
Когда они прощались, колесо открытого экипажа, мчавшегося с изрядным шумом, едва не задело тротуар улицы Ришелье. Необычайные, бросавшиеся в глаза ливреи кучера и слуги привлекали внимание прохожих, они оборачивались. В экипаже, небрежно развалясь, сидела г - жа де Вернаж, одна. Маркиза заметила обоих братьев и с покровительственным видом слегка кивнула им головой.
- О! - сказал Тристан, побледнев. - Видно, неприятель решил обозреть театр военных действий. Прекрасная дама отказалась от пресловутой охоты ради того, чтобы прогуляться по Елисейским полям и подышать парижской пылью. Пусть едет с миром! Она явилась вовремя. Я очень польщен тем, что вижу ее здесь. Будь я самовлюбленным фатом, я вообразил бы, что она приехала узнать, как мне живется. Отнюдь нет! Смотри, с каким аристократическим пренебрежением, превосходящим даже надменность Жавотты, она соблаговолила заметить нас. Бьюсь об заклад, она сама не знает, зачем приехала; эти женщины ищут опасности, как мотыльки - света. Пусть спит спокойно нынче ночью! Завтра я явлюсь к ее утреннему выходу, и тут мы посмотрим! Я заранее ликую при мысли, что такая гордыня будет сломлена таким оружием. Если б только маркиза знала, что сейчас я несу какой‑то девчонке подарочек, который даст мне право сказать: "Маркиза, ваши прелестные уста лгали, от ваших поцелуев веет клеветой", - что бы она сказала? Быть может, стала бы менее чванна, но не менее красива… Прощай, дорогой, до вечера.
Если Арман не стал больше отговаривать брата от дуэли, то отнюдь не потому, что счел невозможным предотвратить ее; но зная горячность Тристана, он решил, что всякая попытка воззвать к его рассудку, особенно в такой момент, окажется бесполезной, и предпочел избрать иной путь. Ему думалось, что Ла Бретоньер, его давнишний знакомый, - человек более спокойного нрава и что с ним легче будет сговориться. Арман замечал, что на охоте Ла Бретоньер ведет себя осмотрительно. Поэтому молодой человек тотчас отправился к нему, чтобы выяснить, не окажется ли с этой стороны больше шансов на примирение. Ла Бретоньер сидел один в своей спальне, обложенный связками бумаг; видно было, что он занят приведением в порядок своих дел. Арман выразил ему свое глубокое сожаление по поводу того, что два храбреца из‑за нескольких необдуманных слов (каких именно - оговорился Арман - ему неизвестно) будут драться на дуэли и затем угодят в тюрьму.
- Чем же вы задели брата? - спросил Арман Ла Бре- топьера.
- Честное слово - не знаю, - ответил Ла Бретоньер; как всегда серьезный, он казался несколько смущенным и то вставал, то снова садился. - Мне уже давно казалось, что ваш брат меня недолюбливает, но уж если говорить откровенно, то я должен вам признаться, что причина его нерасположения мне совершенно неведома.
- Не являетесь ли вы соперниками? Не ухаживаете ли Ьба за одной и той же женщиной?
- Честно скажу, нет; что касается меня, я ни за кем не ухаживаю и никак не пойму, чем объяснить то нарушение правил вежливости, которое позволил себе ваш брат.
- Вы никогда не ссорились?
- Никогда; впрочем, один раз мы повздорили; это было во время холерной эпидемии. За десертом господин де Бервиль стал утверждать, что заразная болезнь всегда приобретает характер эпидемии и пытался основать на этом ошибочном принципе общепризнанное различие слов "эпидемический" и "эндемический". Как вы сами понимаете, я не мог с этим согласиться, и я неопровержимо доказал ему, что эпидемическая болезнь может стать весьма опасной, не передаваясь путем соприкосновения. Спор был жаркий, это верно.
- И это все?
- Насколько я помню, да. Однако некоторое время назад, он, возможно, обиделся на меня из‑за того, что я уступил одному из моих родственников двух такс, которые очень ему нравились. Но что я мог сделать? Этот родственник случайно заехал ко мне; я повел его смотреть этих такс…
- И это еще не причина вцепиться друг в друга.
Признаюсь, на мой взгляд - тоже; вот почему я и говорю вам по чистой совести, что совершенно не понимаю, почему ваш брат нанес мне оскорбление.
Но если вы‑то ни за кем не ухаживаете, - сам он, пожа - луй, влюблен в маркизу, которая часто приглашает нас к себе
- Возможно, но я этого не думаю. Я не припомню, чтобы маркиза де Вернаж когда‑нибудь допускала или поощряла предосудительные домогательства…
Откуда вы взяли, будто речь идет о чем‑то предосудительном? Что дурного, если человек влюблен?
- Это сюда не относится; я только заявляю вам, что я лично ни в кого не влюблен и поэтому не могу быть ничьим соперником.
- Но раз так, значит вы не будете драться?
- Ну уж извините! Ваш брат оскорбил меня самым недвусмысленным образом: когда я вошел, он сказал мне, что, видно, без меня так же не обойтись, как без поста в марте месяце. Таких выходок не прощают; я должен получить удовлетворение.
- Неужели вы хотите рисковать жизнью из‑за пустой фразы)
- Положение очень серьезное. Не буду вдаваться в обсуждение причин, которые привели к этому вызову; он удивляет меня, потому что кажется мне необъяснимым, нелепым, но я не могу не принять его.
- Полноте! Мыслима ли такая дуэль? Ведь вы не сумасшедший, да и Бервиль тоже. Давайте, Аа Бретоньер, обдумаем все хорошенько. Неужели вы воображаете, что мне приятно смотреть, как вы оба безрассудно играете своей жизнью?
- Я человек не слабовольный - отнюдь нет! Но я и на кровожаден. Если ваш брат принесет мне извинения, сколько- нибудь приемлемые и подобающие случаю, я готов довольствоваться ими. Иначе - вы видите, вот мое завещание; я только что начал его составлять, как полагается.
- Что вы разумеете под "приемлемыми" извинениями?
- Я разумею… это само собой понятно…
- Но все‑таки…
- Подобающие случаю.
- Да объясните хоть как‑нибудь, что вам требуется.
- Так вот! Он мне сказал, что без меня, мол, так же не обойтись, как без поста в марте месяце, и я считаю, что дал ему Достойную отповедь. А теперь нужно, чтобы он взял свои слова обратно и заявил мне, при свидетелях, что ни март, ни пост не имеют ни малейшего отношения к господину Аа Бретонверу как таковому.
- Я полагаю, что брат не откажет вам в этом, если только он способен здраво рассуждать.
Переговоры не вполне удовлетворили Армана, но все же несколько успокоили его. Братья должны были встретиться на Гентском бульваре между одиннадцатью часами и полуночью. Арман еще издали увидел Тристана, расхаживающего крупными шагами и сильно взволнованного; не успел Арман раскрыть рот, чтобы передать условия примирения, которые поставил Ла Бретоньер, как Тристан схватил его за руку и крикнул:
- Все пропало! Жавотта издевается надо мной, браслета я не получил!
- Почему же?
- Почему? Откуда я знаю? Она непостоянна, как ласточка. Я пошел прямо к ней. Мне сказали, что ее нет дома. Я удостоверился, что это действительно так, и спросил, не оставила ли она чего‑нибудь для меня; горничная посмотрела на меня с недоумением. Я стал ее расспрашивать и выяснил, что у госпожи Розанваль обедал ее очкастый барон и еще кто‑то, по всей вероятности этот треклятый Ла Бретоньер; после обеда они расстались: Ла Бретоньер поехал к себе, а Жавотта с бароном отправились в театр, но на сей раз не в зрительный зал, а на сцену; затем горничная стала болтать всякий вздор - мешанину из всего того, что слуги подхватывают краем уха: "Мадам получила приятное известие; у мадам был очень довольный вид; мадам очень спешила, господа не стали дожидаться десерта, но послали в погреб за шампанским".
Выслушав все это, я вынул из кармана футляр от Фоссена и вручил его субретке с просьбой в тот же вечер незаметно передать его госпоже Розанваль. Я не старался вникнуть в смысл ее болтовни, а наскоро набросал записку и приложил ее к своему подарку. Затем я вернулся домой и просидел весь вечер, считая минуты, - ответа не было. Вот как обстоят мои дела. Девица теперь задумала неизвестно что; откажется ли она от своего но-, вого замысла, чтобы удружить мне? Какой ветер снова закру-. тил эту вертушку?
- Но ведь спектакль окончился поздно, - возразил Арман, - и этой вертушке потребуется некоторое время, чтобы прочесть твою записку, ответить на нее, разыскать браслет и прислать его тебе. Возвратясь домой, мы найдем его там. Сам рассуди - ведь Жавотта может принять твой подарок только в обмен на этот браслет. А что касается твоей дуэли, ты о ней думать больше не смей!
- О господи! Чего там думать, уж скоро время драться!
- Безумец! А наша мать?
Тристан молча потупился, и братья пошли домой.
Однако Жавотта была совсем не такая бездушная, как могло казаться. Весь этот день она провела в смятении, непонятном ей самой. Просьба вернуть браслет, настойчивость просителя, неминуемая дуэль - все это представлялось ей каким‑то сумбурным сновидением; она обдумывала, как ей быть, и чутьем понимала, что самое разумное - держаться в стороне от событий которые ее не касались. Но если г - жа Розанваль и вела себя так надменно, как подобает королеве театральных подмостков, у Жавотты, в сущности, было доброе сердце. Бервиль, молодой любезный, по - прежнему нравился ей; то обстоятельство, что здесь была замешана какая‑то маркиза, таинственность всей истории, признания, обрывавшиеся на полуслове, все это пленяло воображение гризетки, сделавшей карьеру.
"Если правда, что он меня еще немножечко любит, - рассуждала она, - и что его ревнует ко мне настоящая маркиза, значит я рискую немногим, если отдам ему браслет; ни барон никто другой не будут знать об этом. Я никогда его не ношу; почему не оказать человеку услугу, если от этого никому не будет вреда?"
Все еще раздумывая, она открыла небольшое бюро, ключ от которого носила на шее. Там были свалены в кучу все ее сомнительные драгоценности: диадема из стекляшек для роли в "Нельской башне", стразовые ожерелья, поддельные изумруды, при свете масляных ламп сцены переливавшиеся довольно тусклыми огнями; из этой сокровищницы она извлекла браслет Тристана и долго вглядывалась в имена, выгравированные на внутренней стороне.
- А змейка прехорошенькая, - подумала она вслух, - с чего это Бервиль решил забрать ее у меня? Видно, намерен принести меня в жертву. Если та неизвестная знает, кто я, значит моя репутация погибла. Два имени, помещенные рядом, это ведь совсем не принято. Если для Бервиля я была только мимолетной прихотью, это еще никак не причина, чтобы… Э, да что там! Он мне подарит другой - вот будет забавно!
Возможно, Жавотта отослала бы браслет, но резкий звонок прервал ее размышления. Это явился господин в очках с золотой оправой.
- Мадемуазель, - возгласил он, - я пришел сообщить вам о большой удаче: вы приняты в хор. На первый взгляд, это не такое уж блестящее положение: тридцать су в день, вы сами знаете, но важно ведь не это; ваша прелестная ножка вдета в стремя. Сегодня вечером идет "Гюстав", вы наденете домино и появитесь в сцене маскарада.
Жавотта запрыгала от радости.
- Вот так новость! Я - хористка Большой оперы! Сразу попала в хористки! Как удачно, что последнее время я опять много занималась пением! Я в голосе! Сегодня вечером "Гюстав"! Ах тЫ, боже мой!
После первого бурного восторга к г - же Розанваль вернулась серьезность, подобающая певице.
- Барон, - сказала она, - вы прекраснейший человек, вы НИ с кем не сравнимы, благодаря вам я нашла свое призвание. Теперь - обедать и в Оперу, навстречу славе; ужинать поедете Ко мне, ночевать - к себе; я буду спать на лаврах!
Гость, которого ждали к обеду, вскоре явился. Жавотта торопила своих приглашенных, хотя ехать было еще рано. Сердце у нее колотилось, когда она через артистический подъезд вошла в темный узкий коридор, по которому, быть может, проходила Тальони.
После балета аплодировали, и г - жа Розанваль, наряженная в розовый капюшон, была уверена, что способствовала успеху спектакля. Домой она вернулась сильно взволнованная: опьянение успехом совершенно отвлекло ее мысли от Тристана, как вдруг горничная вручила ей небольшой футляр, тщательно упакованный у Фоссена, и записку, гласившую:
"Неужели светские удовольствия заставят вас забыть о старом приятеле, которому нужно оказать услугу? Будьте так же добры, как в былое время. С нетерпением жду ответа".
- Бедняга! - воскликнула г - жа Розанваль. - Так и есть, я о нем позабыла; он посылает мне цепочку, она украшена бирюзой…
Жавотта легла в постель, но спала она плохо. Ночью она гораздо больше думала о своем ангажементе и об ожидающих ее блистательных судьбах, чем о просьбе Тристана. К утру, однако, она опять исполнилась добрых намерений.
- Ну что ж, - сказала она себе, - нужно пойти на эту жертву. Вчерашний день принес мне счастье, так пусть же все вокруг будут счастливы!
Около восьми часов утра Жавотта взяла свой браслет, надела шляпу и шаль и вышла из дому, повинуясь доброму побуждению и как бы снова став гризеткой. Войдя в дом, где жил Тристан, она увидела около привратницкой толстую женщину, всю в слезах.
- Господин де Бервиль здесь живет? - спросила Жавотта.
- Ах!.. - воскликнула толстуха.
- Скажите, пожалуйста, он дома? Можно его видеть?
- Ах, сударыня… он дрался на дуэли. Его только что принесли домой… мертвого…
На другой день Жавотта во второй раз появилась в хоре Оперы под новым, четвертым по счету, именем: теперь она звалась г - жой Амальди.
Примечания
1
Выражаясь языком Скюдери… - Скюдери, Жорж де (1601–1668) - французский писатель, автор романов, написанных вычурно и претенциозно.
2
…поступить как Конде. - По преданию, принц Кснде(1621–1686) в битве при Фрибурге бросил свой жезл во вражеские укрепления, и его солдаты тотчас же кинулись за жезлом.
3
Бюсси д'Амбуаз Луи де (1549–1579) - знаменитый бретер своего времени.
4
Нет (англ.).
5
Да (англ.).
6
Ранелаг - место народных гуляний близ Булонского леса.
7
Кемпер - Корантен - город на северо - западе Франции.
8
Селимена - персонаж комедии Мольера "Мизантроп" (1666), бездушная кокетка.
9
"Нельская башня" - историческая драма Гайарде и Дюма - отца (1832).
10
"Адольф и Клара, или Два пленника" - одноактная комическая опера Далейрака (1799).
11
Фредерик. - Имеется в виду Фредерик Леметр (1800–1876), один из популярнейших французских актеров.
12
Тальони Мари (1804–1884) - знаменитая французская танцовщица, итальянка по происхождению