- Должно быть, это Мэри Макгрегор постаралась, - проговорила она. - Мэри была здесь в прошлое воскресенье с Юнис, и они мыли посуду. Это наверняка ее работа.
За окном на летней лужайке сверкали искорки маргариток. Лужайка была широкой и простиралась далеко, лесок в конце ее был едва виден, и этот лес тоже принадлежал мистеру Лаутеру, так же как и поля, раскинувшиеся за ним. Робкий, музыкальный, кроткий мистер Лаутер был человеком отнюдь не бедным.
Теперь, глядя на мисс Броди, Сэнди размышляла не только о том, может ли она быть желанной, но и о том, есть ли в ней хотя бы намек на женскую уступчивость, поскольку представить в ней наличие этого качества было труднее всего. Она была скорее доминирующей личностью, чем женщиной во плоти, как Норма Шерер или Элизабет Бергнер. Мисс Броди было сорок три года, и теперь, заметно похудев по сравнению с тем временем, когда стояла перед их классом или сидела под вязом, она стала намного изящней, хотя рядом с мистером Лаутером все равно казалась весьма крупной женщиной: тот был худощав и ниже ростом. Он смотрел на нее с обожанием, она на него - строго и по-хозяйски.
К концу летнего семестра, когда всем девочкам клана Броди исполнилось или вот-вот должно было исполниться тринадцать, мисс Броди в часы их еженедельных парных визитов стала расспрашивать их об уроках рисования. Девочки всегда с пристальным интересом следили за уроками Тедди Ллойда и за всем тем, что он делал, обращали внимание на все детали, чтобы быть готовыми оживленно поддерживать разговор с мисс Броди, когда придет их очередь навещать ее у Гордона Лаутера в Крэмонде.
Это был огромный дом с фронтоном и причудливой башенкой. Лесистая тропа, которая вела к нему от дороги, была такой извилистой, а лужайка перед фасадом такой узкой, что дом невозможно было охватить взглядом с такого близкого расстояния, совершенно не соответствовавшего его размерам: чтобы разглядеть эту башенку, приходилось вытягивать и выгибать шею. Задняя стена дома была гладкой и невзрачной, комнаты - просторными и мрачными, окна затемняли подъемные жалюзи. У основания лестничных перил покоились две резные львиные головы, от которых лестница спиралью устремлялась вверх и терялась где-то в вышине. Вся мебель была массивной, резной, украшенной инкрустациями из серебра и розового стекла. В библиотеке на нижнем этаже, где мисс Броди принимала девочек, имелось множество застекленных книжных шкафов, внутри которых царил такой мрак, что прочесть названия книг, не уткнувшись в стекло носом, было невозможно. В одном углу стоял рояль, летом на нем всегда красовался букет роз.
Исследование этого дома было захватывающим приключением, и пока мисс Броди с энтузиазмом занималась на кухне приготовлением невероятного количества еды на следующий день - особенно часто это случалось в те месяцы, когда ее одержимость откармливанием мистера Лаутера только начиналась, - девочки были вольны, держась за руки, с благоговейным трепетом бродить по всему дому, подниматься по внушительной лестнице, открывать двери и заглядывать в спальни, покрытые пленкой пыли; особенно их завораживали те две комнаты, которые позабыли должным образом обставить, в одной кроме огромного письменного стола не было ничего, даже ковра, в другой лишь с потолка свисала электрическая лампочка да на полу стоял большой голубой кувшин. В этих комнатах в любое время года царил ледяной холод. Когда гостьи возвращались из своих экспедиций, мистер Лаутер часто ожидал их в холле у подножия лестницы, робко улыбаясь и молитвенно сложив руки, словно в надежде, что они остались довольны походом. А когда они уезжали домой, он вынимал из букета две розы и дарил по одной каждой.
Создавалось впечатление, что мистер Лаутер, хоть и родился в этом доме, никогда не чувствовал себя в нем как дома. Прежде чем к чему-нибудь прикоснуться или открыть шкаф, он всегда вопросительно смотрел на мисс Броди, как будто ему не разрешалось здесь ничего трогать без спросу. Девочки решили, что умершая за четыре года до того мать мистера Лаутера всю жизнь держала его в ежовых рукавицах и поэтому он так и не смог почувствовать себя в доме хозяином.
Он молча с благодарностью взирал на мисс Броди, развлекавшую очередных двух приглашенных девочек, - это было, когда она уже приступила к осуществлению плана откармливания мистера Лаутера. План принял такие гигантские масштабы, что ее маниакальная страсть к закупке продуктов не сходила с языка мисс Эллен и мисс Элисон Керр, а также преподавателей младшей школы. Однажды, во время очередного визита, Сэнди и Дженни наблюдали, как она только к пятичасовому чаю подала мистеру Лаутеру восхитительный салат из лобстера, несколько сандвичей с печеночным паштетом и пирог, за которым последовала огромная пиала каши со сливками. Все было сервировано на отдельном, предназначенном лишь для него подносе, чтобы было видно, что он - на особой диете. Сэнди, затаив дыхание, наблюдала: сможет ли мистер Лаутер одолеть кашу после всего остального. Но тот с безропотной покорностью поглощал блюдо за блюдом, пока мисс Броди расспрашивала девочек:
- Что вы сейчас проходите по рисованию?
- Готовимся к конкурсу на лучший плакат.
- Мистер Ллойд, он… в добром здравии?
- О да! С ним так интересно. Две недели назад он показывал нам свою мастерскую.
- Какую мастерскую, где? У него дома? - спросила мисс Броди, хотя прекрасно знала, где находится мастерская.
- Да, это огромная длинная мансарда, она…
- Вы видели его жену, какая она? Что она говорила, угощала ли вас чаем? А какие у него дети? Что вы там делали?..
Она даже не пыталась скрывать от жующего хозяина острый интерес к учителю рисования. Мистер Лаутер продолжал есть, но взгляд у него делался скорбным. Сэнди и Дженни знали, что ответов на те же вопросы она требовала от Мэри Макгрегор и Юнис Гардинер на предыдущей неделе и от Роуз Стэнли и Моники Дуглас неделей раньше. Но мисс Броди не надоедало слушать разные версии одного и того же рассказа, если он касался Тедди Ллойда, и теперь, когда у мистера Ллойда - в его большом и обшарпанном, теплом и чуждом условностям доме на севере Эдинбурга - побывали Сэнди и Дженни, мисс Броди пребывала в большом возбуждении от самого факта общения с девочками, которые недавно дышали одним воздухом с Ллойдом.
- Сколько у него детей? - спрашивала она, держа на весу чайник.
- Пять, кажется, - ответила Сэнди.
- Думаю, шесть, - уточнила Дженни, - если считать младенца.
- Там полно детей, - отмахнулась Сэнди.
- Ну конечно, они же католики, - объяснила мисс Броди, обращаясь к мистеру Лаутеру.
- Там же был еще самый маленький, - не унималась Дженни, - ты забыла посчитать малыша. Вместе с ним - шесть.
Мисс Броди разлила чай по чашкам и бросила взгляд на тарелку Гордона Лаутера.
- Гордон, - сказала она, - а пирог?
Он покачал головой и мягко, словно успокаивая ее, ответил:
- О нет, нет.
- Да, Гордон! Он очень полезный. - И она заставила его съесть честерский пирог, перейдя на чуточку более эдинбургский тон, чем обычно, словно хотела тем самым возместить ему отсутствие любви, безраздельно отданной Тедди Ллойду.
- Вам необходимо поправиться, Гордон, - настаивала она. - Вы должны набрать два стоуна до моего отъезда в отпуск.
Он улыбнулся всем по очереди и, опустив голову, заработал челюстями. Мисс Броди между тем продолжала:
- А миссис Ллойд? Можно ли сказать о ней, что она - женщина в расцвете лет?
- Наверное, еще нет, - усомнилась Сэнди.
- Вероятно, период расцвета миссис Ллойд уже миновал, - высказала предположение Дженни. - У нее распущенные волосы до самых плеч, поэтому трудно сказать. Из-за них она выглядит молодо, хотя на самом деле это может быть и не так.
- На самом деле она выглядит так, будто никакого расцвета у нее и не будет, - уточнила Сэнди.
- Слово "будто" в этом предложении излишне. Как зовут миссис Ллойд?
- Дидра, - ответила Дженни. Мисс Броди задумалась, словно это имя было для нее внове, хотя в последний раз она, так же как и мистер Лаутер, слышала его всего за неделю до того от Мэри и Юнис, а еще неделей раньше - от Роуз и Моники. За окном на деревья мистера Лаутера начал моросить дождь.
- Кельтское имя, - произнесла мисс Броди.
Сэнди слонялась возле кухонной двери, ожидая, когда выйдет мисс Броди, чтобы вместе отправиться на прогулку у моря. Мисс Броди колдовала над гигантским свиным окороком, прежде чем засунуть его в столь же гигантскую кастрюлю. Теперешние вылазки мисс Броди в сферу кулинарии ничуть не снижали ее прежнего величия, ибо все, что она стряпала для мистера Лаутера, казалось грандиозным, был ли то семейных размеров пудинг, которого ему хватало на всю неделю, говяжья или баранья лопатка или огромный цельный лосось с сердитым глазом.
- Я должна приготовить это мистеру Лаутеру на ужин, - объяснила она Сэнди, - и проследить, чтобы он все съел до моего отъезда домой.
Она всегда старалась поддерживать в девочках уверенность в том, что на ночь уезжает домой и оставляет мистера Лаутера одного в его огромном доме. Пока у девочек не было оснований считать по-другому, да и впоследствии таких оснований не появилось. Немного позже мисс Скелетон привела к директрисе мисс Эллен Керр, чтобы та лично подтвердила, что нашла ночную сорочку мисс Броди под подушкой на двуспальной кровати мистера Лаутера. Она обнаружила ее аккуратно сложенной под дальней подушкой, у стены, когда меняла постельное белье.
Мисс Макей, женщина проницательная, чуявшая, что добыча близка, однако понимавшая, что она еще вне пределов ее досягаемости, потребовала ответа:
- Почему вы уверены, что ночная сорочка принадлежит мисс Броди? - Она стояла, положив руку на спинку кресла и подавшись вперед - вся внимание.
- Каждый имеет право делать собственные выводы, - вставила мисс Скелетон.
- Я обращаюсь к мисс Эллен.
- Да, каждый имеет право делать собственные выводы, - робко повторила мисс Эллен, и ее туго обтянутые кожей в красных прожилках щеки вспыхнули. - Она была крепдешиновая.
- Это не доказательство, - возразила мисс Макей, усаживаясь за стол. - Идите и возвращайтесь, когда у вас появятся убедительные доказательства. Что вы сделали с сорочкой? Вы предъявили ее мисс Броди?
- О нет, мисс Макей, - ответила мисс Эллен.
- Надо было предъявить, сказать: "Мисс Броди, можно вас на минутку? Как вы можете объяснить вот это?" Вот что вам следовало сделать. Сорочка все еще там?
- О нет, она исчезла.
- Какое бесстыдство, - не выдержала мисс Скелетон.
Все это пересказала Сэнди сама директриса позднее, когда, с отвращением глядя на нее маленькими глазками и пытаясь уклониться от ответа на прямой вопрос, заданный этой женщиной с грубым лицом, Сэнди по разным другим соображениям ощутила потребность предать мисс Броди.
- Но прежде чем отбыть сегодня вечером домой, я должна позаботиться о еде для своего дорогого друга, - говорила мисс Броди тогда, летом тысяча девятьсот тридцать третьего года, прислонившейся к кухонной двери Сэнди, которая переминалась с ноги на ногу - ей не терпелось побегать у моря. Дженни тоже пришла, и они вместе стали поджидать мисс Броди, глядя на необозримый кухонный стол, заваленный купленной утром провизией. А в столовой, на обеденном столе, стояли гигантские вазы с фруктами и громоздившимися поверх них коробочками фиников, словно то было Рождество и кухня принадлежала готовившемуся к празднику отелю.
- А у мистера Лаутера от всего этого не случится запора? - спросила Сэнди.
- Нет, если он будет есть побольше овощей, - ответила Дженни.
Пока они ждали, когда мисс Броди с присущим ей героизмом закончит сдабривать приправами огромный окорок, из библиотеки донеслась протяжная песнь, которую исполнял мистер Лаутер - весьма скорбным голосом, аккомпанируя себе на рояле:
Живущий всяк в сем дольнем мире
Творцу с весельем гимн поет
И радость светлую несет
К великолепныя порфиры…
Мистер Лаутер был регентом хора и старостой церкви; тогда настоятель, мистер Скелетон, брат мисс Скелетон, еще не намекнул ему на необходимость отказаться от обеих этих обязанностей в связи с обнаружением ночной сорочки под подушкой на его кровати.
Наконец поставив кастрюлю с окороком на медленный огонь и накрыв ее крышкой, мисс Броди подхватила псалом глубоким, почти контральтовым голосом, придав ему более плотское звучание:
Входите же со славой на устах в Его врата
И с радостью в сердцах - в Его пределы.
Дождь прекратился, теперь в соленом воздухе просто стояла влажная взвесь. Все то время, что они прогуливались вдоль берега под мерный шум прибоя, мисс Броди расспрашивала девочек о домашнем укладе семьи Тедди Ллойда, о том, какого сорта чаем их поили, насколько просторна и светла его мастерская и о чем они говорили.
- В мастерской он выглядел очень романтично, - признала Сэнди.
- В чем это выражалось?
- Я думаю, в том, что у него только одна рука, - сказала Дженни.
- Но рука у него всегда одна.
- Зато пользовался он ею больше, чем обычно.
- Он ею постоянно размахивал, - уточнила Дженни. - Из окна мастерской открывается чудесный вид. Это предмет его гордости.
- Мастерская находится в мансарде, я правильно поняла?
- Да, она тянется вдоль всего дома. Он нарисовал еще один семейный портрет, немного смешной: первым стоит он сам, очень высокий, потом его жена, а дальше - все его дети по росту, самый маленький сидит на полу. Получается диагональ, которая пересекает полотно.
- Что же в этом смешного? - спросила мисс Броди.
- Они все смотрят прямо перед собой и все очень серьезные, - сказала Сэнди. - Наверное, это сделано нарочно, чтобы вызвать смех.
Мисс Броди немного посмеялась. Вдали, на горизонте, красиво садилось солнце, отражаясь в море кровавыми полосами и набухая зловещим, как предвестье Божьей кары, багрянцем и золотом, словно, не коснувшись повседневной жизни, наступал конец света.
- Там есть еще портрет, - напомнила Дженни, - пока не законченный, портрет Роуз.
- Он написал портрет Роуз?
- Да.
- Роуз ему позировала?
- Да, около месяца.
Мисс Броди очень разволновалась:
- Роуз мне ничего не говорила об этом.
Сэнди спохватилась:
- Ой, я забыла. Это должно было быть для вас сюрпризом. Вы ничего не должны были пока знать.
- Как? Мне собираются показать этот портрет?
Сэнди выглядела смущенной, так как не была уверена, как именно Роуз намеревалась сделать из своего портрета сюрприз для мисс Броди.
- О, мисс Броди, на самом деле она хотела сделать вам сюрприз, пока сохраняя в тайне, что она позирует мистеру Ллойду.
Только тут Сэнди сообразила, что так оно и есть.
- А… - Мисс Броди казалась весьма довольной. - Это очень умно со стороны Роуз.
Сэнди почувствовала укол ревности: ум в Роуз не предполагался.
- А в чем она ему позирует? - спросила мисс Броди.
- В школьной форме, - ответила Сэнди.
- Она сидит боком, - добавила Дженни.
- В профиль, - поправила мисс Броди.
Мисс Броди остановила шедшего навстречу рыбака, купила лобстера для мистера Лаутера и продолжила:
- Роуз будут много рисовать. В том числе и мистеру Ллойду она будет еще не раз позировать, ведь она принадлежит к сливкам общества.
Это было произнесено с вопросительной интонацией. Девочкам стало ясно, что она изо всех сил старается из их разрозненных замечаний составить цельную картину.
Дженни согласно поддакнула:
- О да, мистер Ллойд хочет нарисовать Роуз еще и в красном бархате.
А Сэнди добавила:
- У миссис Ллойд есть для этого кусок красного бархата, они уже пробовали задрапировать в него Роуз.
- Вас пригласили приходить еще? - спросила мисс Броди.
- Да, всех, - ответила Сэнди. - Мистер Ллойд считает, что мы - очень славная и веселая компания.
- Не кажется ли вам знаменательным, - заметила мисс Броди, - что именно вас шестерых выбрал мистер Ллойд, чтобы пригласить в мастерскую?
- Ну, мы же - клан, - сказала Дженни.
- А других девочек из школы он приглашал к себе? - Ответ мисс Броди знала заранее.
- Нет, только нас.
- Это потому, что вы - мои. Скроены по моему образу и подобию, а я сейчас в расцвете лет.
Сэнди и Дженни не придавали особого значения тому факту, что учитель рисования пригласил их к себе всей группой, но теперь подумали, что в его отношении к клану Броди действительно было что-то особенное. Здесь крылась тайна, над которой стоило поломать голову, но уже сейчас было ясно, что, думая о них, он думал о мисс Броди.
- Он всегда спрашивает о вас, - сказала Сэнди. - Первым делом, как только увидит.
- Да, Роуз мне это говорила, - ответила мисс Броди. Внезапно, словно перелетные птички, Сэнди и Дженни, не сговариваясь, безо всякого предупреждения сорвались с места и принялись бегать по прибрежной гальке навстречу наполнившему воздух красками закату, потом возвращались к мисс Броди, которая рассказывала им о своих планах на предстоящие каникулы: оставив полнеющего мистера Лаутера кормиться дальше с помощью все тех же двух мисс Керр, она собиралась отправиться за границу, но на сей раз не в Италию, а в Германию, где канцлером стал Гитлер, профетическая фигура типа Томаса Карлейля, притом более надежная, чем Муссолини. "Немецкие коричневорубашечники, - говорила она, - то же самое, что итальянские чернорубашечники, только они заслуживают большего доверия".
Летние каникулы Дженни и Сэнди проводили на ферме, где, честно признаться, уже через две недели имя мисс Броди поминалось ими нечасто; они с удовольствием ворошили сено и пасли овец. Это пока шли занятия, трудно было представить себе, что мир мисс Броди может быть почти забыт так же, как миры школьных сестринств Холируда, Мелроуза, Аргайла и Биггара.
- Интересно, понравится ли мистеру Лаутеру сладкое мясо, если я приготовлю его с рисом? - риторически вопросила мисс Броди.
5
- Смотрите, она похожа на мисс Броди! - воскликнула Сэнди. - Ужасно похожа на мисс Броди. - Но, сообразив, что, пока ее сорвавшееся с губ замечание дошло до ушей мистера и миссис Ллойд, оно обрело некий особый смысл, добавила: - Хотя, конечно, это Роуз, на Роуз это гораздо больше похоже, ужасно похоже на Роуз.
Тедди Ллойд передвинул новый портрет так, чтобы свет падал на него по-другому. Но лицо на портрете все равно походило налицо мисс Броди.
Дидра Ллойд сказала:
- Кажется, я никогда не встречалась с мисс Броди. У нее светлые волосы?
- Нет, - своим хриплым голосом ответил Тедди Ллойд, - темные.
Сэнди видела, что головка на портрете светловолосая, это, безусловно, был портрет Роуз. Она сидела в профиль, у окна, в школьной форме, ее ладони покоились на коленях. Так в чем же тут сходство с мисс Броди? Возможно, в профиле или форме лба; или во взгляде голубых глаз Роуз, весьма напоминавшем властный взгляд карих глаз мисс Броди. Так или иначе, лицо на портрете было очень похоже на лицо мисс Броди.