- Зачем? У тебя же старый еще не закончился.
- Закончился, - возразила Моника.
- Это когда ж ты успела весь его изрисовать?
- В прошлую субботу, когда вы играли в гольф с мисс Броди.
В минувшую субботу Дженни и Сэнди и впрямь играли с мисс Броди партию из девяти лунок на Брейд-Хиллз, пока другие девочки клана бродили поблизости от поля в поисках натуры.
- Моника действительно изрисовала альбом. Она сделала наброски Ти-Вудз в пяти ракурсах, - подтвердила Роуз Стэнли.
- В какой части класса они стояли? - спросила Сэнди.
- У дальней стены, - сказала Моника. - Я успела заметить, как он обвивал ее рукой и целовал. Когда я открыла дверь, они отскочили друг от друга.
- Какой рукой? - вырвалось у Сэнди.
- Правой, конечно, левой у него нет.
- Ты была в комнате, когда увидела их? - продолжала допрос Сэнди.
- Ну, я заглянула и тут же выскочила. Но говорю же тебе, я их видела.
- И что они сказали? - спросила Дженни.
- Они меня не заметили. Я сразу повернулась и убежала.
- Это был долгий и томительный поцелуй? - требовательно поинтересовалась Сэнди, а Дженни подошла поближе, чтобы услышать ответ.
Моника скосилась на потолок, как будто что-то подсчитывала в уме, и, закончив подсчеты, сказала:
- Да.
- Откуда ты можешь это знать, если сразу же убежала?
- Знаю. - Моника начинала сердиться. - Мне достаточно было увидеть и то немногое, что я увидела. Это был маленький кусочек очень большого поцелуя, я сразу поняла это по тому, как он ее обнимал, и…
- А я не верю, - пискляво-задиристо сказала Сэнди: она была крайне взволнованна и старалась убедиться в достоверности сообщения Моники, устранив любые сомнения. - Тебе это наверняка примерещилось.
Моника больно, с вывертом, ущипнула Сэнди за руку. Сэнди завизжала. Моника, постепенно багровея лицом, замахнулась атташе-кейсом, в котором носила учебники, на девочек, стоявших рядом, и те прыснули от нее в разные стороны.
- Она начинает злиться, - прыгая на одной ножке, заметила Юнис Гардинер.
- А я все равно не верю в ее россказни, - заявила Сэнди, отчаянно пытаясь одновременно представить себе сцену в кабинете рисования и склонить лаконичную Монику к более прочувствованному повествованию.
- А я верю, - сказала Роуз. - Ведь мистер Ллойд художник, а мисс Броди - артистическая натура.
- Неужели они не слышали, что дверь открылась? - с сомнением произнесла Дженни.
- Слышали, - ответила Моника, - потому и отскочили друг от друга, когда я ее открыла.
- А откуда ты знаешь, что они тебя не видели? - настаивала Сэнди.
- Я убежала раньше, чем они обернулись. Они стояли в дальнем конце комнаты возле драпировки для натюрмортов.
Она подошла к классной двери и продемонстрировала стремительное бегство. Это наглядное представление не удовлетворило Сэнди, она сама вышла из класса, открыла дверь из коридора, заглянула в класс, вытаращила глаза якобы от удивления, безмолвно ахнула и в мгновение ока исчезла. Собственный эксперимент, похоже, убедил ее больше, но он привел в такой восторг подруг, что ей пришлось повторить его. Мисс Броди подошла сзади, когда она, донельзя расцветив деталями, исполняла этюд в четвертый раз.
- Сэнди, что ты делаешь? - спросила мисс Броди.
- Просто играю, - ответила Сэнди, запечатлевая новый образ мисс Броди маленькими глазками.
Вопрос о том, могла ли действительно мисс Броди позволить кому-то поцеловать себя и поцеловать кого-то сама, занимал девочек до самого Рождества, поскольку ее военный роман породил в их воображении почти бесплотный образ более молодой мисс Броди, принадлежавший к доисторической эпохе, еще до их рождения. Тогда, когда, сидя под вязом, девочки слушали рассказы мисс Броди из серии "когда я была молоденькой девушкой", они представляли себе все гораздо менее реальным, но, как ни странно, более правдоподобным, чем нынешний репортаж Моники Дуглас. Клан Броди решил сохранить происшествие в тайне, понимая, что, стань оно известно другим девочкам в классе, слух пойдет дальше и в конце концов достигнет ушей кого-нибудь, кто может доставить Монике неприятности.
А с мисс Броди действительно произошла перемена. Дело было не только в том, что Сэнди и Дженни, мысленно представляя ее себе, начали воображать, как кто-то называет ее "Джин". Перемена случилась в ней самой. Теперь она носила более модные платья и к ним светящееся изнутри янтарное ожерелье, сделанное из такого настоящего янтаря, что, как она однажды продемонстрировала им, потерев камешек о ткань и потом поднеся к листку бумаги, он являл магнетические свойства.
Перемена в облике мисс Броди была особенно заметна в сравнении с другими учительницами младшей школы. Достаточно было посмотреть на них, а потом на мисс Броди, чтобы без труда представить себе, как она открывается для поцелуя.
Дженни и Сэнди гадали, не зашли ли мистер Ллойд и мисс Броди дальше поцелуя в тот день в кабинете рисования, не захлестнула ли их тогда страсть. Они внимательно следили за животом мисс Броди: не стал ли он расти? Иногда, когда бывало скучно, им казалось, что он вырос. Но когда уроки мисс Броди проходили весело, они сходились во мнении, что ее живот такой же плоский, как обычно, а Моника Дуглас все наврала.
В те дни другие учительницы младших классов при встрече с мисс Броди произносили обычное "доброе утро, мое почтение" в более чем эдинбургской манере, то есть весьма любезно, и ни одна из них не уклонялась от приветствия, но Сэнди, которой уже исполнилось одиннадцать, заметила, что слово "почтение" некоторые коллеги мисс Броди намеренно произносили очень похоже на слово "презрение", так что с равным успехом они могли бы говорить: "Доброе утро, мое презрение". В ответ мисс Броди более обычного, подчеркнуто, англизировала свой акцент и, протяжно выговаривая "До-о-оброе у-у-утро", на ходу поворачивала голову в их сторону не более чем на оскорбительные полдюйма, отчего все их презрение оказывалось распластанным под колесами колесницы ее превосходства. Она шла, горделиво вскидывая голову все выше, выше, и зачастую, добравшись до своего класса и войдя в него, позволяла себе с облегчением прислониться спиной к двери и дать себе минутную передышку. Она редко пользовалась случаем отдохнуть в учительской, пока у ее класса были уроки пения или рукоделия, предпочитая сопровождать своих девочек и на эти уроки.
Тем более что две преподавательницы рукоделия держались несколько особняком от всего педагогического коллектива, который не воспринимал их всерьез. Они были младшими сестрами третьей, ныне покойной старшей сестры, чья руководящая роль в их жизни была столь велика, что утрата оказалась для них невосполнимой. Их звали мисс Эллен и мисс Элисон Керр; эти не в меру суетливые дамы со взбитыми волосами, сухой синюшной кожей и птичьими глазками были органически не способны донести до учениц какую бы то ни было информацию, поэтому вместо того, чтобы учить их шить, они по очереди брали девчачьи работы в руки и почти все доделывали сами. В наиболее безнадежных случаях они распарывали то, что наворотила девочка, и, приговаривая: "Ну нет, это никуда не годится" или "Ну какой же это запошивной шов", перешивали заново. Сестры-рукодельницы не позволяли себе критиковать мисс Броди, поскольку для них было непреложной данностью, что их высокоученые коллеги - вне критики. Вот почему уроки рукоделия были для всех настоящим отдыхом: мисс Броди до самого Рождества каждую неделю использовала их, чтобы читать классу "Джен Эйр", а девочки, слушая, насколько могли вытерпеть боль, прокалывали себе иголками пальцы, чтобы увидеть, как на ткани остается интересное маленькое пятнышко крови, некоторые даже умудрялись составлять узоры из таких пятнышек.
Уроки пения проходили совсем по-иному. Через несколько недель после сообщения Моники о поцелуе в кабинете рисования постепенно начало становиться очевидным, что мисс Броди очень волнуется до, во время и после уроков пения. В дни певческих уроков она надевала самые новые наряды.
Сэнди даже спросила у Моники:
- Ты уверена, что мисс Броди целовал именно мистер Ллойд? Это не мог быть мистер Лаутер?
- Это был мистер Ллойд, - твердо ответила Моника, - и происходило это в кабинете рисования, а не музыки. Что бы делал мистер Лаутер в кабинете рисования?
- Они ведь похожи, мистер Ллойд и мистер Лаутер, - не сдавалась Сэнди.
Моника начала заводиться, что было видно по ее лицу:
- Это был мистер Ллойд, это ведь у него одна рука. Я их видела. Уже жалею, что рассказала вам. Только Роуз мне верит.
Роуз Стэнли действительно верила ей, но потому лишь, что ей было безразлично. Ее из всех девочек клана мисс Броди роман учительницы и вообще чьи бы то ни было любовные похождения интересовали меньше всего. Такой она осталась навсегда. Позднее, когда она прославилась эротичностью, ее исключительная привлекательность обусловливалась тем, что она не проявляла никакого любопытства к интимным отношениям и никогда о них не думала. Как выразилась мисс Броди, у нее просто был инстинкт.
- Роуз единственная, кто мне верит, - сказала Моника Дуглас.
Когда в пятидесятые годы Моника навещала Сэнди в монастыре, она ей сказала:
- Я действительно однажды видела, как Тедди Ллойд целовал мисс Броди в кабинете рисования.
- Я знаю, - ответила ей Сэнди.
Она знала это даже до того, как мисс Броди сама призналась ей в этом как-то после войны, когда они сидели в ресторане отеля "Брейд-Хиллз", ели сандвичи и пили чай, поскольку домашний рацион мисс Броди не позволял ей принимать гостей. Мисс Броди, пережившая предательство, сидела в своей давно уже не новой ондатровой шубке какая-то скукоженная. Ее уволили раньше срока.
- Пора моего расцвета миновала, - сказала она.
- Это был блистательный расцвет, - откликнулась Сэнди.
Сквозь широкие окна они смотрели на ленточку Брейдберна, струящуюся по полям, и холмы за нею, испокон веков такие аскетичные, что даже во время войны им нечего было утрачивать.
- Тедди Ллойд был безумно влюблен в меня, как ты знаешь, - сказала мисс Броди, - а я - в него. Это была великая любовь. Однажды, в кабинете рисования, он поцеловал меня. Мы так и не стали любовниками, даже после того, как ты уехала из Эдинбурга, когда искушение стало особенно велико.
Маленькие глазки Сэнди неотрывно смотрели на холмы.
- Но я отвергла его, - продолжала мисс Броди. - Ведь он был женатым мужчиной. Я отвергла великую любовь поры моего расцвета. Нас с ним роднило все, ведь мы оба были артистическими натурами.
Она рассчитывала, что ее расцвет продлится лет до шестидесяти. Но этот послевоенный год, пятьдесят шестой год ее жизни, оказался для нее последним. Она выглядела старше своих лет, и в ней росла опухоль. Это был последний год в этом мире и для нее, и - в другом смысле - для Сэнди.
Побежденная, мисс Броди сказала:
- Поздней осенью тысяча девятьсот тридцать первого года… Ты меня слушаешь, Сэнди?
Сэнди оторвала взгляд от холмов.
Поздней осенью тысяча девятьсот тридцать первого года мисс Броди отсутствовала в школе две недели. Считалось, что она хворает. Клан мисс Броди явился к ней после уроков с букетом цветов, но дома никого не оказалось. Порасспросив на следующий день кое-кого в школе, они выяснили, что она уехала поправляться в деревню к каким-то друзьям.
На время ее отсутствия класс поделили на группы и распределили между ее коллегами. Клан Броди разлучать не стали, их всех сунули в класс длинной и тощей, как скелет, учительницы с соответствующей фамилией мисс Скелетон; она была родом с Гебридских островов и носила юбку до колен, сшитую из чего-то, напоминавшего серое одеяло; даже когда юбки такой длины были в моде, ее юбка элегантной не казалась; Роуз Стэнли утверждала, что ее скроили такой короткой из экономии материала. Голова у мисс Скелетон была очень крупной и костистой; грудь почти плоской - и без того маленькие бугорки, расплющенные тугим бюстгальтером; а унылый темно-зеленый цвет ее вязаного жакета навевал тоску. Она не обращала ни малейшего внимания на клан Броди, ошеломленный неожиданным погружением в обстановку усердных занятий и выбитый из колеи чудовищной строгостью мисс Скелетон, требовавшей мертвой тишины в классе в течение всего дня.
- О господи, - однажды вслух произнесла Роуз, когда им задали писать сочинение. - Я забыла, как пишется слово "собственность" - с двумя "н" или…
Наказание последовало мгновенно:
- Выучишь наизусть сто строк из "Мармиона".
"Черная книга", куда заносились замечания, сказывавшиеся на характеристиках, которые составлялись в конце семестра, уже к концу первой недели пестрела фамилиями девочек клана Броди. Мисс Скелетон не давала себе труда запоминать их и каждый раз спрашивала заново только для того, чтобы записать замечание, во всех остальных случаях она обращалась к ним просто: "Ты, девочка". От всего этого девочки Броди пребывали в таком полуобморочном состоянии, что не заметили отсутствия на той неделе урока пения, который по расписанию полагался в среду.
В четверг сразу после обеда их препроводили в кабинет рукоделия. Учительницы рукоделия мисс Элисон и мисс Эллен Керр, казалось, побаивались скелетоподобной мисс Скелетон, а потому при ее появлении быстро склонились к швейным машинкам и не отрывались от них, якобы обучая девочек пользоваться ими. Челноки швейных машинок сновали вверх-вниз, что обычно вызывало у Дженни и Сэнди нескромное хихиканье, поскольку в те времена все, что таило для них хоть какой-то намек, поддававшийся сексуальной интерпретации, именно так и интерпретировалось ими. Но отсутствие мисс Броди и присутствие мисс Скелетон производило парализующий эффект на сексуальные аллюзии, которые они прежде находили во всем, теперь же девочки не смели поднять голову, а нервозность сестер-рукодельниц еще добавляла ощущения сурового реализма происходящего.
Мисс Скелетон, видимо, посещала ту же приходскую церковь, что и сестры Керр, к которым она время от времени, продолжая вышивать салфетку, обращалась.
- Мой братец… - то и дело говорила она, - мой братец считает, что…
Брат мисс Скелетон, судя по всему, был священником этого прихода, чем и объяснялась сверхосторожность в поведении мисс Элисон и мисс Эллен в тот день, в результате которой большая часть работы была загублена.
- Мой братец встает в полшестого утра… Мой братец организовал…
Сэнди с тоской подумала об очередном отрывке из "Джен Эйр", чтением которого мисс Броди оживила бы этот урок. Сама Сэнди, покончив с Аланом Бреком, перешла теперь к мистеру Рочестеру, с которым и сидела в данный момент в саду.
"Вы боитесь меня, мисс Сэнди".
"Вы говорите, как Сфинкс, сэр, но я вас не боюсь".
"Вы так печальны и смиренны, мисс Сэнди… Вы уже уходите?"
"Уже пробило девять, сэр".
Сцену в саду нарушила реплика мисс Скелетон:
- Мистер Лаутер на этой неделе в школе не появлялся.
- Да, я слышала, - отозвалась мисс Элисон.
- Кажется, он будет отсутствовать еще по крайней мере неделю.
- Он болен?
- К сожалению. Насколько я знаю, - сказала мисс Скелетон.
- Мисс Броди тоже хворает, - подхватила мисс Эллен.
- Да, - подтвердила мисс Скелетон. - И она тоже, кажется, будет отсутствовать еще неделю.
- А что с ней?
- Этого я сказать не могу, - ответила мисс Скелетон, продолжая работать иглой. Потом, подняв голову, посмотрела на сестер. - Возможно, у мисс Броди такое же заболевание, как у мистера Лаутера, - добавила она.
Сэнди представила себе, что ее лицо - это лицо экономки из "Джен Эйр", пристально и многозначительно глядящее на нее, поздно возвращающуюся из сада, где она сидела с мистером Рочестером.
- Может быть, у мисс Броди роман с мистером Лаутером? - высказалась Сэнди подруге просто для того, чтобы рассеять лишенную всяких признаков эротики тоску, царившую вокруг.
- Но целовал-то ее мистер Ллойд, - возразила Дженни. - Она должна любить мистера Ллойда, иначе не позволила бы ему себя поцеловать.
- Может быть, она срывает свою злость на мистере Лаутере? Он ведь не женат, на нем можно.
В сущности, девочки просто сознательно фантазировали из духа противоречия по отношению к мисс Скелетон и ее противному братцу. Однако, припомнив выражение лица мисс Скелетон, когда она говорила: "Возможно, у мистера Лаутера то же заболевание, что и у мисс Броди", Сэнди вдруг подумала, что, вероятно, их фантазия не так уж и беспочвенна. По этой причине она, в отличие от Дженни, не стала вдаваться в подробности воображаемого романа.
А Дженни зашептала:
- Они ложатся в постель. Потом он выключает свет. Потом они соприкасаются кончиками пальцев ног. А потом мисс Броди… Мисс Броди… - Ее стал разбирать смех.
- Мисс Броди зевает, - закончила за нее Сэнди, пожелав вернуть все в рамки приличий теперь, когда она подозревала, что все это правда.
- Нет, мисс Броди говорит: "Дорогой". Она говорит…
- Тише, - зашипела Сэнди. - Юнис идет.
Юнис Гардинер подошла к столу, за которым сидели Сэнди и Дженни, схватила ножницы и удалилась. В последнее время Юнис ударилась в религию, так что при ней нельзя было вести такие разговоры. Она даже перестала прыгать и скакать. Продолжалось это недолго, но пока продолжалось, она была несносна, и ей никак нельзя было доверять. Когда она отошла достаточно далеко, Дженни сказала:
- У мистера Лаутера ноги короче, чем у мисс Броди, так что, думаю, она обхватывает его ноги своими и…
- Где живет мистер Лаутер, не знаешь? - спросила Сэнди.
- В Крэмонде. У него там большой дом с экономкой.
Тогда, спустя год после войны, когда Сэнди, сидевшая с мисс Броди у окна в отеле "Брейд-Хиллз", оторвала взгляд от холмов, чтобы показать, что она слушает собеседницу, мисс Броди сказала:
- Я отвергла Тедди Ллойда. Но решила завести роман - только в этом было исцеление. Я была одержима Тедди Ллойдом, он стал любовью моих лучших лет. Но осенью тридцать первого года у меня начался роман с Гордоном Лаутером: тот был холостяком, так что это больше отвечало приличиям. Вот тебе правда, и добавить тут нечего. Сэнди, ты меня слушаешь?
- Да, конечно.
- У тебя такой вид, будто ты думаешь о чем-то другом, дорогая. Итак, вот тебе и вся история.
Сэнди действительно думала совсем о другом. Она думала о том, что это не вся история.
- Разумеется, о нашей связи догадывались. Возможно, и вы, девочки, знали о ней. Ужу тебя-то, Сэнди, наверняка была смутная идея… Но доказать, что между Гордоном Лаутером и мной что-то было, не мог никто. Это так и осталось недоказанным. И предательство связано вовсе не с этим. Хотелось бы мне знать, кто меня предал. Не могу поверить, что это была одна из моих собственных девочек. Я часто думаю, не бедная ли это Мэри. Вероятно, мне надо было быть к ней добрее. Какая трагедия! Так и вижу этот пожар и несчастную девочку, мечущуюся в огне. Тем не менее не понимаю, как бы Мэри могла меня предать.
- Она оборвала все связи со школой после того, как уехала, - сказала Сэнди.
- А может быть, это Роуз меня предала?