Она скорее почувствовала, чем увидела, что на губах его появилась ласковая улыбка. Он встал и огляделся в поисках своего пиджака и ботинок. Мэри включила свет. Одевшись, молодой человек снова обнял ее.
- Моя красавица, - прошептал он, - ты подарила мне такое счастье!
- Я рада.
- Ты дала мне то, ради чего стоит жить. Теперь у меня есть ты и, значит, есть все. Не хочу даже и думать о будущем. Жизнь не так уж непроглядно черна; что-нибудь да изменится к лучшему.
- Ты не забудешь то, что было?
- Никогда.
Мэри подняла голову и поцеловала его в губы.
- Тогда до свидания.
- А когда же будет это свидание? - страстно шепнул ей он.
Она снова высвободилась из его рук.
- До свидания, которого не будет никогда. Я очень скоро уезжаю, милый, дня через три-четыре, - Ей трудно было выговорить то, что она считала нужным сказать. - Мы больше не сможем видеться. Понимаешь, я не свободна.
- Разве ты замужем? Мне говорили, ты вдова.
Можно было, конечно, солгать. Она так и не поняла, что ее от этого удержало и заставило уклониться от прямого ответа.
- Что, по-твоему, я имела в виду, когда сказала, что не свободна? Говорю тебе, больше встречаться нам никак нельзя. Ты же не захочешь разбить мне жизнь?
- Но мне просто необходимо еще с тобою увидеться. Хотя бы раз, один лишь раз. Иначе я погибну.
- Милый, не будь таким неразумным. Еще раз говорю тебе: это невозможно. Мы с тобой должны сейчас проститься раз и навсегда.
- Но ведь я люблю тебя! Неужели ты меня не любишь?
На какое-то мгновение ею овладела нерешительность. Она не хотела быть с ним жестокой, но подумала, что сейчас, именно сейчас настало время сказать ему правду. Она покачала головой и слегка улыбнулась:
- Нет, не люблю.
Он уставился на нее, как будто не понял ее слов.
- Зачем же ты тогда привела меня к себе?
- Ты был так одинок и несчастен. Мне захотелось подарить тебе несколько счастливых минут.
- О, как это жестоко! Как нечеловечески жестоко!
Голос его сорвался.
- Не говори так. Я не хотела быть жестокой. Сердце мое было полно нежности. Я очень тебя жалела.
- Не нужна мне твоя жалость. Лучше бы ты оставила меня в одиночестве. Ты возвела меня на небо, а теперь пытаешься сбросить на землю. Я не хочу этого! Нет, нет и нет!
Когда он выпалил эти слова, ей показалось даже, что он стал выше ростом. В унижении, которому он подвергся, было что-то трагическое. Это произвело на нее сильное впечатление. Ей не приходило в голову, что он так все это воспримет.
- Наверное, я очень глупо себя вела, - сказала она. - Я не хотела тебя обидеть.
В глазах его больше не светилась любовь; по ним можно было догадаться, что его обуревает гнев, который он пытается в себе подавить. Бледное лицо молодого человека стало еще бледнее и напоминало теперь лик смерти. Мэри забеспокоилась. Сейчас она уже понимала, что сделала глупость. Слуги спали в другом крыле дома, и, если бы даже она закричала, никто бы ее не услышал. О, какая же она была дура! Оставалось лишь собраться с мыслями и не показать ему своего испуга.
- Я очень виновата, - нерешительно проговорила она. - Не хотела я задеть твои чувства. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, чтобы исправить свою ошибку, с радостью это сделаю.
Он угрюмо хмыкнул.
- Интересно, что ты имеешь в виду. Деньги мне предлагаешь, что ли? Не нужны мне твои деньги. Да и много ли их у тебя здесь есть?
Мэри взяла с туалетного столика сумочку и, засунув в нее руку, вдруг нащупала револьвер. Это ее испугало. Она ни разу в жизни не пользовалась огнестрельным оружием. О, глупо, конечно, думать, что дело дойдет до этого. Но на крайний случай револьвер, слава Богу, под рукой. Милый Эдгар! В конце концов, не такой уж он старый осел. Молнией мелькнула неожиданная мысль о том, что Эдгар отнюдь не имел в виду подобную ситуацию, когда настаивал на том, чтобы она брала с собой оружие. Даже в такую критическую минуту мысль эта ее позабавила, и она собралась с духом.
- Здесь у меня не то две, не то три тысячи лир. Этого тебе хватит, чтобы добраться до Швейцарии. Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. Поверь мне, эта сумма меня не разорит.
- Конечно, она тебя не разорит. Ты же богата, правда? Достаточно богата, чтобы заплатить за ночь удовольствий. Ты всегда платишь своим любовникам? Неужели ты думаешь, что мне нужны деньги? Если бы было так, я бы не удовлетворился твоими жалкими лирами, а взял бы жемчуга и браслеты, которые ты носишь.
- Бери, если хочешь. Драгоценности для меня не так уж много значат. Они на туалетном столике. Можешь их забрать.
- Порочная ты женщина! Неужели ты до такой степени развращена, что считаешь любого мужчину способным продаться за деньги? Глупая ты, глупая, если бы деньги для меня так много значили, неужели я не поладил бы с нацистами? Неужели стал бы изгнанником? Голодал бы?
- Господи Боже, что же ты меня все никак не понимаешь? Я хотела сделать тебе добро, а ты все думаешь, что я причинила тебе зло. Если я тебя обидела, заставила тебя страдать, прошу: прости меня. Я желала тебе лишь добра.
- Лжешь! Ты праздная, порочная, никчемная женщина. Интересно, сделала ты хоть что-то хорошее в жизни? Ты ищешь новых ощущений, они тебя возбуждают, не дают скучать. Тебя совершенно не волнует, что ты наносишь другому рану. Но на этот раз ты ошиблась. Рискованно приглашать в дом незнакомого мужчину. Я считал тебя богиней, а ты просто потаскуха. Хорошо бы придушить тебя, чтобы ты не издевалась над другими, как надо мной. А кстати, мне ничто не мешает это сделать, и ты сама это понимаешь. Кто меня потом заподозрит? Кто видел, как я входил в этот дом?
Он шагнул к ней. Ее охватила паника. Вид у него был злобный, угрожающий, изможденное лицо исказилось от ненависти, в глубоко посаженных глазах мерцало тусклое пламя. Мэри с усилием преодолела оцепенение. В руках она все еще держала сумочку; выхватив из нее револьвер, она наставила его на молодого человека.
- Уходи немедленно, не то я выстрелю! - вскричала она.
- Ну и стреляй!
Он сделал к ней еще один шаг.
- Еще одно движение, и я тебя застрелю!
- Застрели! Думаешь, жизнь хоть что-то для меня значит? Ты сбросишь с моих плеч тягчайшее бремя. Стреляй! Стреляй - и я прощу тебе все! Я люблю тебя!
Он еще раз переменился в лице. Черты его больше не были искажены злобой и гневом, в больших черных глазах блеснул восторг. Молодой человек шагнул к Мэри, запрокинув голову назад, широко раскинув руки и подставляя грудь под дуло револьвера.
- Потом можешь сказать, что к тебе забрался вор и ты его застрелила. Ну, давай же, быстро!
Револьвер выпал из ее рук; она бросилась в кресло, закрыла лицо руками и бурно зарыдала. Юноша несколько мгновений смотрел на нее.
- Да, не хватает тебе мужества, так ведь? Бедная дурочка! Как же ты глупа, как ужасно глупа! Не надо тебе играть с мужчинами в такие игры, как со мною. Ну, иди сюда!
Он обхватил ее руками и попытался поднять с кресла. Она не поняла, чего он от нее хочет, и, все еще захлебываясь рыданиями, вцепилась в ручки кресла. Молодой человек сильно ударил ее по руке, и она, вскрикнув от боли, инстинктивно разжала пальцы. Тогда он быстрым движением поднял ее в воздух, понес через всю комнату и грубо швырнул на кровать. Бросившись на постель рядом с нею, он обхватил молодую женщину руками и стал покрывать поцелуями ее лицо. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Он был силен, гораздо сильнее, чем казался со стороны, и Мэри чувствовала себя, беспомощной в его руках. Наконец она перестала сопротивляться…
Через несколько минут он встал. Она лежала на кровати, совсем обессилевшая. Молодой человек стоял возле кровати и смотрел на Мэри.
- Ты просила не забывать тебя. Я-то забуду, но ты - не сможешь.
Она не шелохнулась и только смотрела на него испуганными глазами. Он издал негромкий хриплый смешок:
- Не бойся. Тебе я ничего не сделаю.
Мэри не ответила. Не найдя в себе сил выдержать его гневный и жестокий взгляд, она смежила веки. Ей было слышно, как юноша тихо прошел по комнате. Вдруг раздался оглушительный хлопок и затем звук падения тела. Молодая женщина вскрикнула от испуга и вскочила с кровати.
- Господи, что ты наделал?
Юноша лежал у окна, и лунный свет лился на его лицо. Она бросилась на колени рядом с ним и стала звать его по имени:
- Карл! Карл! Что же ты наделал!
Она взяла его за руку, но когда отпустила ее, та с глухим стуком упала на пол. Тогда Мэри приложила ладонь к его лицу и к груди. Он был мертв. Она откинулась назад и с ужасом глядела на тело. Разум отказывался ей повиноваться. Она не знала, что делать. У нее закружилась голова, и она в испуге подумала, что сейчас потеряет сознание.
Вдруг она вздрогнула - послышались шаги в коридоре, шаги босых ног; потом они смолкли, и Мэри поняла, что кто-то стоит за дверью и прислушивается. Она в панике уставилась на дверь. Раздался негромкий стук. Мэри болезненно вздрогнула и лишь из последних сил сдержала подступавший к устам вопль ужаса. Она сидела на полу; неподвижность ее была сродни неподвижности мертвого тела у ее ног. Стук повторился. Она заставила себя откликнуться.
- Кто там?
- С вами все в порядке, синьора? - То был голос Нины. - Мне показалось, я слышала какой-то шум.
Мэри стиснула пальцы в кулак с такой силой, что ногти вонзились в ладонь, и заставила себя сказать как ни в чем не бывало:
- Тебе, наверное, почудилось. Я ничего не слышала. Иди спать.
- Хорошо, синьора.
На какое-то время все стихло, потом снова послышались шаги босых ног по полу, на этот раз удалявшиеся… Мэри повернула голову на этот звук. Ей казалось, что она видит идущую по коридору служанку, как будто у нее появилась способность пронзать взглядом стену. Ответила Нине она как-то машинально, желая получить передышку, чтобы собраться с мыслями. Молодая женщина глубоко вздохнула и затем подумала: надо что-то делать. Склонившись над телом, она еще раз на него посмотрела и содрогнулась. Потом она выпрямилась, подхватила тело под мышки и попыталась подтащить его к окну, чтобы выбросить на улицу. Едва ли она сознавала, что делает; скорее, просто повиновалась импульсивному побуждению как-то удалить труп из комнаты. Однако он оказался очень тяжелым. У Мэри вырвался болезненный вздох - она почувствовала себя всеми покинутой и даже не в состояний была теперь думать, что делать дальше. Потом вдруг ей пришло в голову, что отсылать Нину было чистейшей воды, безумием. Почему она заявила служанке, что все в порядке, когда в комнате лежал мертвец? Как ей теперь это объяснить? Зачем было ей говорить, что она ничего не слышала, если в ее комнате застрелился человек? Мысли об ужасе ее положения вихрем кружились в ее голове. Мысли о позоре. О всеобщем осуждении, которому она подвергнется. Что ей ответить, если ее спросят, почему он покончил с собой? Единственный выход для нее - сказать правду, но правда была ужасна. Как страшно было находиться в этой комнате одной и не иметь рядом никого, кто мог бы ей помочь, подсказать что делать! В безумной растерянности она почувствовала, что должна с кем-то посоветоваться. Помощь - вот что ей нужно. Да-да, помощь. От кого? От Роули! То был единственный человек, которого она могла об этом попросить. Мэри не сомневалась: если она позовет его, он придет. Она ему нравится, он сказал даже, что любит ее. Пусть человек он дурной, но все же в чем-то он неплохой малый; во всяком случае, способен дать хороший совет. Но час был уже слишком поздний. Можно ли надеяться, что ей удастся поговорить с ним сейчас, посреди ночи? Но не ждать же рассвета! И потом, хорошую идею надо проводить в жизнь сразу.
На столике у кровати стоял телефон. Номер Мэри знала, потому что Роули жил в том же отеле, где обычно останавливался Эдгар, а тому она часто звонила. Подойдя к столику, она набрала этот номер. Сперва трубку довольно долго никто не снимал; потом Мэри услышала, как кто-то отозвался по-итальянски. Это, очевидно, был ночной портье, ненароком задремавший на посту. Молодая женщина попросила соединить ее с Роули. Ей было слышно, как портье звонил ему по внутреннему телефону, однако долгое время трубку никто не брал. Мэри с ужасом подумала, что Роули, наверное, нет дома - он ведь мог, расставшись с нею, куда-нибудь пойти - засесть играть в карты или, чего доброго, подцепить, по своему обыкновению, какую-нибудь женщину и отправиться к ней. Когда она услышала его раздраженный сонный голос, у нее вырвался вздох облегчения.
- М-да, - буркнул Роули. - Кто там еще?
- Роули! - воскликнула она. - Это я, Мэри! У меня жуткие неприятности!
Она вдруг почувствовала, что он окончательно проснулся. Негромко хмыкнув, он сказал:
- Не слишком ли поздний час для всяких там неприятностей, а? Что у вас такое случилось?
- Не могу объяснить по телефону. Дело серьезное. Мне очень нужно, чтобы вы ко мне приехали.
- Когда?
- Сейчас. Сию же минуту. Ради всего святого, Роули, приезжайте как можно скорее!
Он услышал, как дрожал ее голос.
- Конечно, приеду. Не волнуйтесь.
Как приятно было услышать от него эти слова! Мэри положила трубку и попыталась прикинуть, через какое время он приедет. Отель был в трех милях от виллы, и дорога все время шла в гору. В этот час такси, пожалуй, не поймаешь. Если Роули придется идти пешком, он доберется через час. Но в это время уже будет светло. Ждать же в этой комнате невыносимо, просто ужасно.
Мэри быстро переоделась - вместо вечернего туалета надела платье попроще. Потом она выключила свет, осторожно отперла дверь, стараясь не производить ни малейшего шума, и проскользнула в коридор, затем отперла входную дверь, спустилась по ступенькам парадного подъезда, вышла на ведущую к воротам аллею и пошла по ней, держась в тени деревьев, от ветвей которых на аллее темнели полосы. Лунный свет, который еще недавно вызывал у Мэри такой восторг, теперь ее пугал - при нем все было видно почти как днем. Наконец она подошла к воротам и здесь остановилась. Тоска брала, когда она думала, сколько еще придется ей здесь простоять, прежде чем появится Роули.
Вдруг Мэри услышала чьи-то шаги и в панике укрылась в тени. Кто-то поднимался по крутой лестнице, ведшей к воротам виллы от подножия холма и много лет бывшей единственным путем на виллу, пока к ней не подвели дорогу. Кто бы ни был этот человек, он шел именно на виллу и очень спешил. Вот он вышел на свет - и молодая женщина узнала Роули. Ее охватило безмерное облегчение.
- Слава Богу, вы пришли. Как вам удалось добраться так быстро?
- Ночной портье уснул, и я позаимствовал его велосипед. Он сейчас спрятан у подножия холма. Я решил, что по лестнице доберусь скорее.
- Пойдемте.
Роули пытливо вглядывался в ее лицо.
- Послушайте, что все-таки случилось? На вас лица нет.
Она покачала головой. Нет, рассказать ему все прямо сейчас она не сможет. Схватив его за руку, она быстро повела его к дому.
- Пожалуйста, делайте все как можно тише, - прошептала она, когда они шли по коридору. - И не говорите ни слова.
Мэри повела его в свою комнату. Достав ключ, она отперла дверь, и он вошел вслед за нею. Она закрыла за ним дверь и заперла ее. Несколько секунд она не могла заставить себя включить свет, но иного выхода не было. Она нажала кнопку выключателя. Комнату мгновенно залил яркий свет от висевшей на потолке огромной люстры. Роули болезненно вздрогнул - он заметил лежавший на полу у одного из окон труп.
- Господи! - воскликнул он. Затем, повернувшись, уставился на Мэри. - Что это значит?
- Он мертв.
- Чертовски похоже на это.
Роули опустился на колени, приподнял одно из век мертвеца, затем, как раньше Мэри, приложил руку к его груди.
- Мертвехонек, - сказал он и, заметив зажатый в руке покойника револьвер, добавил: - Застрелился.
- А вы думали, это я его убила?
- Где же слуги? Вы кого-нибудь послали за полицией?
- Нет, - с трудом проговорила она.
- Но это необходимо. Его нельзя оставлять, здесь. Надо что-то предпринять.
Машинально, не сознавая, что он делает, Роули разжал пальцы мертвеца, взял револьвер и взглянул на него.
- Черт возьми! Как похож на тот, что вы мне показывали в машине!
- Это он и есть.
Роули снова уставился на нее. Он ничего не понимал. Да и как ему было разобраться в такой запутанной ситуации?
- Почему он застрелился?
- Ради Бога, не приставайте ко мне с вопросами.
- Вы хоть знаете, кто он?
- Нет, не знаю.
Мэри была бледна и вся дрожала. Вид у нее был такой, как будто она вот-вот лишится чувств.
- Держите себя в руках, Мэри. От всяких переживаний проку нет, сами знаете. Подождите минутку, я схожу в столовую и принесу вам бренди. Где оно там у вас?
Он сделал было несколько шагов к двери, но Мэри, вскрикнув, остановила его.
- Не уходите! Я боюсь оставаться здесь одна!
- Тогда пошли вместе, - сказал Роули.
Он обнял ее за плечи и вывел из комнаты. В столовой все еще горели свечи, и Роули, войдя, сразу же заметил стоявшие на столе две тарелки, два стакана, бутылку вина и сковородку, на которой Мэри жарила бекон с яичницей Роули подошел к столу. Возле кресла, в котором раньше сидел Карл, лежала его обтрепанная фетровая шляпа. Роули взял ее в руки, осмотрел, затем повернулся к Мэри. Та не в силах была смотреть ему в глаза.
- Когда я сказала, что не знаю его, - это была неправда.
- Должен заметить, что это вполне очевидно.
- Ради всего святого, не говорите так со мною, Роули. Я так ужасно несчастлива.
- Виноват, - отозвался он кротко. - Так все-таки кто же он?
- Скрипач. Помните, в ресторане он обходил гостей с тарелкой?
- То-то я и подумал, что лицо вроде бы знакомое. Он был в костюме неаполитанского рыбака, так ведь? Поэтому я его и не узнал. К тому же сейчас у него совсем другой вид. Как он сюда попал?
Мэри замялась.
- Я встретила его, когда возвращалась домой. Он стоял на террасе, ну, знаете, на полдороге к вилле, и заговорил со мною. У него был такой несчастный вид! Он был так одинок!
Роули опустил голову и разглядывал свои ботинки. Он был в каком-то замешательстве. Такое можно было ожидать от кого угодно, только не от Мэри. Он начал смутно догадываться, что произошло.
- Мэри, дорогая, вы же знаете, для вас я сделаю все, что только в моих силах. Я хочу вам помочь.
- Он был голоден. Я приготовила ему поесть.
Роули сдвинул брови.
- А потом, насытившись, он пошел и застрелился из вашего револьвера, так, что ли?
Мэри зарыдала.
- Вот вино. Выпейте немного. Реветь можно будет и потом.
Она затрясла головой.
- Нет-нет, со мною все в порядке. Я больше не реву. Сейчас я понимаю, что вела себя как сумасшедшая, но тогда все было по-иному. Думаю, я на какое-то время лишилась рассудка. Помните, что я говорила вам в машине, перед тем как мы простились?
Внезапно он понял, что она имела в виду.
- А я было решил, что все это глупые романтические бредни. Никогда не думал, что вы настолько безрассудны, чтобы совершать такие дурацкие поступки. Почему он застрелился?
- Не знаю. Действительно не знаю.