Вдалеке, в самом конце улицы, там, где начинается пустыня, у распахнутой двери своего дворика на табурете сидит старуха в черном. Ее лицо не скрыто покрывалом, оно черно и морщинисто, похоже на старую опаленную кожу. Я иду, и она смотрит на меня, не опуская глаз, взгляд у нее жесткий, точно камень. Да и вся она кажется мне окаменелой и такой же старой, как аммонит, что я привезу Жану. Она - настоящая хиляль, из племени полумесяца.
Я села рядом со старухой. Она маленькая, щуплая, едва по плечо мне, как дитя. Улица пуста, иссушена солнцем пустыни. Мои губы пересохли и растрескались, проведя по ним рукой, я увидела на ладони кровь. Старуха ничего мне не говорит. Она даже не шевельнулась, когда я села. Только посмотрела на меня, и глаза на ее черном кожаном лице оказались блестящими, глянцевыми, совсем молодыми.
Дальше идти мне нет нужды. Теперь я знаю: я пришла к концу моего пути. Это здесь и нигде больше. Белая, как соль, улица, неподвижные стены, крик ворона. Здесь меня украл пятнадцать лет назад, век а , вечность назад, кто-то из племени хруйга, враг моего племени хиляль, из-за неподеленной воды, из-за неподеленных колодцев, из мести. Коснувшись моря, касаешься другого берега. Здесь, потрогав рукой пыль пустыни, я трогаю землю, где я родилась, касаюсь руки моей матери.
Жан прилетает завтра, телеграмму от него я получила в отеле в Касабланке. Я свободна, и все теперь может начаться. Как мой славный предок (еще один) Билал, раб, которого Пророк освободил и отпустил в мир, я наконец вышла из возраста, когда ищут семью, и вхожу в возраст, когда ищут любовь.
Перед тем как уйти, я коснулась старухиной руки, гладкой и твердой, точно камень со дна моря, один раз, легким касанием, чтобы никогда не забыть.
Горизонты континентов и тайники души
Две тысячи восьмой год стал счастливым годом для французской культуры. Один из лучших современных писателей Франции Жан-Мари Гюстав Леклезио удостоен высшей награды - Нобелевской премии по литературе.
Имя Жан-Мари Гюстава Леклезио (р. 13 апреля 1940 г.) русскому читателю известно давно. В 1964 г. "Литературная газета" сообщила о присуждении ему за первый роман премии Ренодо (самой авторитетной после Гонкуровской), и с той поры отклики на его произведения появлялись регулярно, причем хронологический разрыв между появлением книг во Франции и выходом перевода в нашей стране нередко оказывался совсем небольшим. (См. переводы новелл Леклезио в журнале "Иностранная литература": 1980, № 2; 1983, № 10; 1986, № 3; сборник "Французская новелла. 1970–1995" (М., 1999); романы "Пустыня" (1984); "Путешествия по ту сторону" (1993).)
Похоже, было что-то в манере Леклезио, что выделяло его из потока французской прозы, выносившего на поверхность душевные муки растерянной, утратившей опору личности. Типично экзистенциалистский тезис "Ад - это другие" развернут в первых романах Леклезио в последовательную цепочку метафор, перебрасываемых из одного произведения в другое, и все же в них звучат наивные, неправдоподобные нотки настойчивой надежды.
Те же неожиданные "встречи" разноплановых интонаций в интерпретации действительности происходят и в сборниках новелл писателя ("Мондо и другие истории", 1978; "Езда по кругу и другие происшествия", 1982; "Весна и другие времена года", 1989; "Обожженное сердце и другие романсы", 2000). Леклезио благоволит этому "малому" жанру, и в 1980 году ему была вручена премия мастера "элегантной прозы" Поля Морана за совершенство стиля.
Мелодия надежды постепенно становится громче. Уверенность, что не все на свете так плохо, пришла - как ни парадоксально - с другого континента. А связи с ним тянутся от генеалогического древа Леклезио. Дед его по материнской линии происходил от бретонцев, поселившихся на острове Святой Маврикий в XVIII веке. Это он прототип героя из романа "Поиски клада" (1985). Униженный низкими заработками, неспособный, как ему кажется, дать семье необходимое, он переселяется на соседний остров, где, согласно преданию и сохранившимся старинным картам, можно отыскать спрятанный на берегу реки клад. Дочь этого искателя клада - мать писателя - бережно хранила в сундучке карты, записи, дневник, в доме царил культ острова Маврикий. А тут еще она вышла замуж за англичанина, которого направили в Нигерию врачом. Поездка в Нигерию семилетнего мальчика слилась в его сознании с бабушкиными и мамиными рассказами о Маврикии. После его путешествия в Мексику (1967) и на острова архипелага, где находится Маврикий, а также работы преподавателем в Бангкоке и американском штате Нью-Мексико другой, мало знакомый европейцу мир прочно вошел в творчество Леклезио. Талантливый юноша почувствовал, как в его душе прорастают зерна далеких цивилизаций. Появляется не просто иная реальность, слышны голоса сказок, мифов. Все романы следующего периода воссоздают атмосферу легенд, герои существуют как бы в двух измерениях: их мечты и сны сплетаются с услышанными в детстве историями и помогают (а не мешают) лучше ориентироваться в реальной жизни, у них есть корни, не дающие согнуться под беспощадными испытаниями судьбы.
Лайла из "Золотой рыбки" (1997) - одна из самых мужественных и удачливых героинь Леклезио. Горя на ее долю выпало много: родителей не помнит, родное селение лишь смутно сохранилось в памяти; отовсюду ей приходится убегать без оглядки - то гонит злая хозяйка, то пристает хозяин, то покровительница считает себя вправе склонять ее к похотливым игрищам. Однако какое бы течение ни подхватывало Лайлу, добрых людей ей встречалось больше, чем злобных. И ласковая бабушка, и хозяйка дешевой гостиницы, превращенной в дом терпимости, и ее обитательницы-"принцессы", и старик Эль-Хадж, сделавший Лайле бесценный подарок - паспорт своей умершей внучки, что позволило Лайле стать полноценной француженкой… Золотая рыбка то рвет сети, то изящно выскальзывает из них, снова и снова находя друзей, ей бескорыстно помогающих. Несмотря на усиливающуюся глухоту, Лайла музыкально одаренный человек, ей делают предложения продюсеры. Но победы не вскружили ей голову, тяга к родным местам обостряет чутье, и рыбка Лайла возвращается к африканским берегам, ненадолго, лишь набраться там чудодейственной силы, прикоснувшись к земле предков. Лайла уже чувствует свою принадлежность к цивилизации белого человека, именно там она должна стать равноправной, именно там расцветет ее талант. Нет, она не предала свое племя, она унесет нравственные ценности, качества души своих соплеменников в другую цивилизацию, чтобы сделать ее солнечнее, теплее.
Когда Леклезио спросили, к какой литературной школе он себя относит, он ответил: "К школе добрых дикарей". Шутливо уходя от споров о соответствии содержания и формы, Леклезио выводит свое правило: "Надо, чтобы форме соответствовало… желание". Для него "писатель - это тот, кто не принадлежит ни к какой культуре", иначе говоря, не отдает нравственного предпочтения ни одному из народов, уважает каждый, стараясь понять разные души, разные национальные традиции. К универсальному путь лежит через национальное - желательно разглядеть все сегменты спектра, и не для того, чтобы выбрать один из них, а чтобы постичь гармонию их соединения. Поэтому в "Золотой рыбке" он не погружается в экзотические детали, не акцентирует контраст городов и пейзажей; Лайлу окружают живые люди, а не "представители" той или иной нации; эгоизм или сочувствие не имеют национальности, все зависит от богатства человеческой души, и чем больше она вобрала в себя лучей универсального спектра, тем охотнее откликается на чужую боль.
Помогая своим современникам постигать "чужие" нравы, обычаи, Леклезио написал немало книг не только художественных, но и документально-мемуарных: "Три святых города" (1980), "Мексиканская мечта, или Прерванная мысль" (1988), "Песенные праздники" (1997); он подал идею и принял участие в выпуске серии фольклорных памятников "Заря народов". Сам процесс творчества Леклезио сравнивает то с особой формой движения ("Пишу, словно еду на велосипеде: чтобы не упасть, надо устремляться вперед"), то с манипуляциями "доброго колдуна", пытающегося "проявить" в существовании линию Гармонии.
В какой-то степени эту колеблющуюся линию Гармонии, редкую для путей Истории, Леклезио пытается прочертить, даже касаясь проблем обжигающе актуальных - например, в романе "Блуждающая звезда" (1992) о встрече и взаимной симпатии двух "звезд" (так переводятся имена) - Эстер и Нежмы, израильтянки и палестинки, которые "далеко друг от друга кричат вместе, осуждая войну"; или в повести "Диего и Фрида" (1993) ("Иностранная литература", 2000, № 9), скользнувшей по плоскости трагического треугольника (Диего Ривера - Лев Троцкий - Фрида Калло) и наметившей за историей любви художницы, красавицы калеки документально достоверный фон революционных надежд, иллюзий, преступлений. С появлением в книгах Леклезио актуальных мотивов, оттеснивших легенды и мифы, можно говорить о вступлении его творчества в третий период, апофеозом которого на сегодняшний день стал роман "Революции" (2003). К термину "революция" восходят, по Леклезио, и Французская революция 1789 года, и национально-освободительное движение, и "постоянная революция", подающая свой голос в негодовании социально униженных, и "внутренняя" революция, то есть работа души, извлекающей уроки из происходящих событий, меняющей ориентиры, ставящей новые цели.
Прошлое и современное сливаются в сознании Леклезио в то самое "универсальное", что привлекает его в классике латиноамериканского романа XX века. Окидывая взором горизонты континентов и одновременно всматриваясь в тайники души, Леклезио предлагает читателю манеру повествования, не очень привычную ни для современной французской прозы, ни для латиноамериканского романа, у которого французский мастер не прочь позаимствовать равновесие между необычным и универсальным.
То внимание, которым книги Леклезио были окружены с самого начала и на родине, и у нас, в России, сорок лет спустя вполне оправдало себя. Доказательством служит хотя бы известная книга Мориса Бланшо ("О Лотреамоне, Жюльене Граке и Леклезио", 1987), обозначившая три периода французской словесности всего тремя именами: Лотреамон - конец XIX века; Жюльен Грак - расцвет и переосмысление сюрреализма; Леклезио - нынешнее время.
Т. Балашова
Примечания
1
Черный порох ( англ. ), в данном случае - особый сорт чая. ( Здесь и далее примеч. переводчика. )
2
Информационная служба США.
3
Javelot - дротик ( фр .).
4
Народность в Западной Африке.
5
Французский социолог и психиатр (1925–1961), уроженец Мартиники, ярый противник колониализма.
6
Икс, Малькольм (1925–1965) - известный деятель негритянского движения в США, основатель "Организации афро-американского единства", идеолог "черного национализма". Смертельно ранен в 1965 г. в Гарлеме перед публичным выступлением.
7
Piggytail - поросячий хвостик; dreadlock - ужасные кудри ( англ .); очевидно, имеются в виду негритянские прически.
8
Дессалин, Жан-Жак (1758–1806) - гаитянский раб. После отмены рабства на Гаити в 1794 г. - офицер гаитянской армии. В 1804 г. провозгласил себя императором независимого государства. Убит в 1806 г.
9
Дай мне надежду, Джоанна ( искаж. англ .).
10
Во французских спальных вагонах в купе шесть полок на трех уровнях.
11
Сестрица ласточка ( англ .).
12
Я люблю твои волосы ( англ .).
13
Сезэр, Эме - французский писатель и политический деятель, уроженец о. Мартиника.
14
Сука! ( англ .).
15
Не будь сукой! ( англ .).
16
Задница ( англ .).
17
"Альянс франсэз" - организация по распространению французского языка и французской культуры, существующая с 1883 г.
18
Может, дождь, может, снег, я не знаю ( англ .).
19
Беги, если хочешь уцелеть ( англ .) - строка из песни Джанет Джексон.
20
Вы знаете, что я говорю? ( англ .).
21
На крыше ( англ .).
22
Альсидору с любовью ( англ .).
23
Моей дражайшей незнакомке! ( англ .).