- Весьма любезно с вашей стороны… весьма любезно, я очень тронут, - запинаясь, начал он, и цвет лица у него стал еще более желтым. - Но дело в том, что у меня своя собственная система составления картотеки. Много лет, проведенных в Индии, я ее совершенствовал, и никто, кроме меня, не сможет в ней разобраться. - Обнажив длинные зубы, Трежантиль улыбнулся извиняющейся улыбкой (как он тщеславно полагал), на самом же деле это сделало его похожим на отощавшего загнанного волка. - К тому же, - добавил он, - могут начать роиться пчелы. Знаете ли, иногда это с ними бывает, и в августе тоже, если какой-то период стоит солнечная погода. Если пчелы роятся, я бросаю всё и бегу - это небезопасно. Даже люди в сторожке в таких случаях запираются.
Мурлыканье за ее спиной сменилось фырканьем, и Линнет, с подозрением оглянувшись через плечо на человека, который помог ей появиться на свет, увидела, что он наклонился - якобы для того, чтобы завязать шнурок. Когда он поднял голову, она встретилась с ним взглядом. На глазах у него выступили слезы, свидетельствовавшие о приступе веселья, неподобающем человеку его лет.
- Мы тоже разводили пчел, - спокойно сказала она, не отрывая взгляда от доктора. - В "Розе и якоре" у меня еще хранятся перчатки и маска. Моего отца несколько раз ужалили, а меня - никогда.
Мистер Трежантиль вприпрыжку побежал по полю впереди своих гостей, и они едва поспевали за ним. Он думал лишь об одном: как бы попрощаться с миссис Льюворн, прежде чем она напросится на приглашение в дом. Если ей это удастся сделать при докторе, то его посадят на тюремную пищу по крайней мере на три недели. Когда они очутились перед довольно непривлекательным фасадом Пенквайта - из окон хоть и открывался великолепный вид, но они выходили на север, и поэтому в комнатах всегда была тень, - мистер Трежантиль, как будто забыв о том, что в гостиной их ждут уютные кресла и стол, накрытый для чаепития, поспешил к подъездной аллее, где Кассандра терпеливо поджидала своего хозяина. Его гостям волей-неволей пришлось последовать за ним.
- Спасибо, Дингль, спасибо, - обратился хозяин Пенквайта к своему кучеру. - Доктор Карфэкс и миссис Льюворн собираются уезжать. В самом деле, - повернулся он к Линнет, - вероятно, примерно через час начнется дождь, который зарядит на весь вечер, так что лучше не терять времени.
А поскольку он подал Линнет руку, то ей не оставалось ничего другого, кроме как сесть в двуколку доктора.
- Не так скоро, Трежантиль, - заметил эскулап. - Нужно еще обсудить небольшой вопрос относительно вашего лечения. Я думаю изменить свои предписания.
- Разумеется, разумеется! - Пациент озирался с безумным видом. - Уверен, миссис Льюворн нас извинит, всего несколько минут - мое несчастное здоровье… - С этими словами мистер Трежантиль припустил к парадному крыльцу, словно за ним гнался рой его собственных пчел. Оказавшись в безопасности в своем собственном кабинете, он рухнул в первое подвернувшееся кресло и, стеная, прижал руку к сердцу. - Вы же видите, - задыхаясь, проговорил он, - что мне действительно очень нехорошо. Ваши обвинения меня расстроили, а эта молодая женщина не имела никакого права бродить там, собирая ежевику, - уверяю вас, я был изумлен, обнаружив ее. Что касается ее предложения помочь мне разбирать бумаги - какая ужасная перспектива! Я страшно разволновался - пожалуйста, Карфэкс, немедленно увезите ее отсюда, пока она не наделала бед.
Доктор Карфэкс не обращал внимания на своего пациента. Он подошел к столу, на котором лежала кипа бумаг и документов, а рядом - стопка кельтских и бретонских журналов. Вытащив один наугад, он принялся перелистывать страницы.
- Хм, - произнес он, - Пенквайт, Пенкуа, ранняя форма Пенкуз, или "конец леса", - ее употребляли в Восточном Корнуолле. Между этим поместьем и Труро должна быть по крайней мере дюжина мест с таким названием. Это вполне могла быть граница леса, тянувшаяся в те дни от реки Фэл до реки Фоуи. О чем говорят мои выписки из Беруля? О том, что любовники скрывались в лесу Моруа - да, а старое название Сент-Клеменс на реке Фэл было Мореск. Пожалуй, предположение, будто лес Моруа протяженностью двадцать восемь миль заканчивался здесь, не совсем верно. Не знаю…
Его пациент, обрадовавшись, что мысли доктора далеко и больше не заняты молоком с содой и мерзкой вареной рыбой, забыл о боли в боку и вскочил с кресла.
- Извините меня, Карфэкс, - прервал он размышления доктора, - но я позволил себе вольность отметить некоторые расхождения в различных журналах. Там много путаницы с валлийскими, корнуэльскими и бретонскими названиями. Что же касается истории Тристана и Изольды, - а именно это, судя по вашим бумагам, вас интересует, - то существует столько вариантов, что разобраться в них просто невозможно! Признаюсь, я совсем запутался.
Доктор Карфэкс положил на место взятый со стола журнал и нащупал в нагрудном кармане записную книжку (внушавшую его пациенту просто панический ужас) и карандаш.
- Не вы первый, - сухо ответил доктор. - Эта загадка веками сбивала людей с толку. Так-так, посмотрим: сильная нервозность, затрудненное дыхание. Вам не повредит, если вы проведете сутки в постели, а о рыбе мы забудем. Вам также не повредит крылышко цыпленка и лимонное суфле - ваша кухарка умеет готовить суфле? Разумеется, никакого кофе, а в остальном пейте, что пожелаете. А чтобы отвлечься от своих болезней, возьмите с собой наверх, в спальню, что-нибудь из этих бумаг; выпишите для меня основные различия между вариантом поэмы Томаса, написанным Готфридом Страсбургским, и поэмой Беруля - все это где-то там, в моих заметках.
- Да, да, все что скажете, - с жаром согласился пациент. - Вы только что упомянули лес Моруа. У Беруля есть лес, а у Готфрида королева и ее любовник прячутся в пещере, в гористой местности, по всей вероятности в Уэльсе, и это следует за позорной клятвой леди…
- Знаю, знаю, - нетерпеливо перебил его доктор, взглянув на часы. - Отмечайте какие угодно расхождения, но избавьте меня от ваших выводов. - Он направился к холлу. - В одном варианте - забыл, в каком именно, - Тристан убивает великана, - добавил Карфэкс, - а в другом убитый - карлик, кажется Фросин.
Мистер Трежантиль, которому еще не верилось, что он избежал ужасных предписаний доктора, был счастлив поторопить своих гостей. Но он очень гордился своими недавно приобретенными познаниями.
- Беруль назвал этого карлика Фросин, - сказал он, когда они шли по аллее к двуколке, - но в варианте Готфрида его имя Мелот. Очевидно, кто-то из них ошибается. Но одно бесспорно: любовников видели, когда они гуляли при луне, и, - он слишком поздно понизил свой пронзительный голос, - человек, который выдал их мужу леди, был его слугой… Миссис Льюворн, боюсь, мы заставили вас ждать.
Взгляд, обращенный на него, в котором прежде было столько теплоты, теперь был ледяным.
- Это не имеет значения, - ответила она, глядя прямо перед собой.
Доктор Карфэкс уселся рядом с ней и взял в руки поводья.
- Не забудьте, Трежантиль, - напомнил он, - сутки в постели. До свидания.
Кассандра рванула по аллее с такой прытью, словно ее огрели кнутом, хотя кучер всего лишь угостил ее кусочком сахара. Только когда они выехали на дорогу, оставив за собой все ворота, доктор Карфэкс заметил, что его спутница как-то необычно молчалива. Взглянув на нее, он увидел, что лицо ее побледнело, а губы плотно сжаты.
- Что-нибудь случилось? - осведомился он.
И только тогда Линнет повернулась к нему с горящим взором:
- Как вы смеете обсуждать мою личную жизнь с мистером Трежантилем? - спросила она.
ГЛАВА 20 Громы и молнии в Замке Дор
Доктор Карфэкс, чьи неординарные методы лечения столь шокировали пациентов, что заставляли их немедленно исцелиться, особенно если это были симулянты, попался сейчас в собственную ловушку. Он был так изумлен внезапной атакой, что не заметил, как Кассандра, разозленная долгим ожиданием без кормежки у парадного входа Пенквайта, закусила удила и вместо того, чтобы свернуть на тропинку, как надлежало сделать, доставив таким образом своего хозяина и пассажирку домой прямым, хотя и более тернистым путем, устремилась по дороге к Замку Дор. Она сделала это намеренно или, как выразился бы старик, чистивший ее конюшню, "из вредности", поскольку прекрасно знала, что у кузнеца на вершине холма есть запас сочных яблок для таких обделенных вниманием животных, как она, - ведь ей самым недопустимым образом испортили сегодня день.
Прошло несколько минут, пока хозяину удалось призвать Кассандру к порядку, но к этому времени зло уже свершилось: характерный звук подсказал доктору, что сейчас она потеряет подкову. Он тихонько выругался.
- Не остается ничего другого, кроме как ехать в кузницу, - произнес он уныло. - Если я принесу извинения за то, что моя лошадь показала свой норов, может быть, вы из уважения к приличиям сделаете то же самое и возьмете назад слова, которые сказали перед тем, как Кассандра понесла.
Линнет Льюворн продолжала смотреть прямо перед собой. От галопа Кассандры она раскраснелась, но никоим образом не утратила самообладания.
- Я ничего не возьму обратно, - ответила она, - пока вы не объяснитесь.
- Объяснитесь?! - загремел доктор. - Что это я должен объяснить вам, скажите на милость?
- Ну же, доктор, - сказала Линнет, пожав плечами, - нет смысла притворяться, будто вы не знаете, что я имею в виду. Я невольно услышала сейчас мистера Трежантиля, хотя он и пытался понизить голос. Я всегда знала, что Трой - рассадник сплетен, но, должна признаться, была удивлена, узнав, что мои личные дела так свободно обсуждаются и здесь, в сельской местности.
Доктор Карфэкс заставил Кассандру идти шагом и минуту-другую не отвечал. Трежантиль определенно что-то бормотал насчет карлика Фросина, или Мелота, или как там его звали - того, кто выдал Тристана и Изольду королю. И пациент, и он сам были очень далеки от текущих дел и сплетен в Трое и ни разу не упомянули ни одну живую душу. Разве что…
- Я полагаю, вас вызвали взглянуть на ногу Неда Варкоу, - с негодованием продолжала Линнет, - а он имел наглость сказать вам, как сказал и моему мужу, что видел, будто я гуляла в полночь под звездами. Надеюсь, когда в следующий раз этот горбун попытается шпионить, он свернет себе шею.
Доктор, человек спокойного темперамента, если его не злили, и не подверженный быстрой смене настроения, внезапно ощутил холодок. Он вспомнил, как несколько лет назад, будучи еще молодым, допустил серьезную ошибку в диагнозе. Он довольно резко посоветовал одному пациенту - моряку, который любил приложиться к бутылке и маялся от характерных симптомов похмелья, - хорошенько проспаться. А оказалось, что у того опухоль мозга, и его не спас самый лучший хирург в Плимуте. Теперь доктор ощутил такой же испуг и тревогу, как тогда. Но на этом сходство кончалось. Сейчас он столкнулся с тем, чему нет названия в мире медицины, что принадлежит к какому-то другому измерению, к другому времени и что он отказывался признать как ученый.
- Да, на воре шапка горит, - сказал он наконец. - Как глупо с моей стороны сразу же не понять: Нед Варкоу родился с уродством, бедняга, и перестал расти с десяти лет. Несомненно, он из-за этого озлоблен.
Хозяйка "Розы и якоря" поплотнее запахнула шаль. Возможно, она тоже почувствовала, что со стороны Замка Дор повеяло прохладой.
- Значит, вы это признаете? - спросила она. - Вы нарушили все профессиональные правила и обсуждали этот случай с пациентом?
Доктор чуть тронул лошадь поводьями: Кассандра требовала такого же деликатного обращения, как Линнет.
- Моя дорогая, - ответил он, - если бы я вам сказал, что мы с Трежантилем беседовали о королеве, умершей тринадцать столетий назад, вы бы мне не поверили. О да, я повинен в непрофессиональном поведении. Мы несомненно обсуждали ваши дела. Но уверяю вас, что я услышал эту историю не от Неда Варкоу.
- Тогда от кого же? - вспыхнула Линнет.
Доктор задумался. Конечно, именно недоразумение заставило его сломя голову помчаться в Пенквайт. Может быть, пришло время отплатить той же монетой молодой женщине, из-за которой возникло это недоразумение?
- Вы помните чаепитие по окончании сенокоса в Лантиэне? - осведомился он.
- Прекрасно помню, - ответила она.
- Тогда, быть может, вы мне скажете, зачем намеренно упали с воза на руки тому бретонскому парню, работавшему у Бозанко?
В яблочко. Молчание, которое последовало, свидетельствовало, что удар попал в цель. Они приближались к вершине холма, когда доктор задал свой вопрос, и Кассандра ускорила шаг, завидев знакомые вехи. Кузница находилась справа, и двуколка остановилась перед ней, прежде чем Линнет успела сформулировать ответ. Случилось так, что кузнец как раз стоял возле кузницы, провожая взглядом верховую лошадку, которую только что подковал перед предстоящей ярмаркой, - она удалялась в сторону Лостуитьеля. Заслышав стук колес двуколки доктора, он повернулся и поднял руку, приветствуя его.
- Добрый день, доктор. Вижу, у Кассандры непорядок. Сейчас она получит яблоко. Здравствуйте, мэм. Давненько вас не видел. Я только вчера сказал хозяйке: "Давненько к нам не заглядывала миссис Льюворн". Как жаль, что жена сегодня уехала в Сент-Остелл и не вернется до вечера.
Доктор старался не смотреть на свою спутницу, пока та, запинаясь, выражала свое сожаление по поводу отсутствия жены кузнеца. Теперь ясно, что ее утверждение, будто она уже побывала в то утро в кузнице, - ложь. "О, какую запутанную паутину мы иногда ткем!" - подумал доктор, когда помогал Линнет выйти из двуколки. Кузнец со своим подручным увели Кассандру в кузницу, она пошла с ними очень охотно. Линнет тоже последовала за ними и постояла минуту-другую, глядя на яркий огонь и на кузнецов в кожаных фартуках, которые в полумраке казались демонами, и искры чуть ли не опаляли им волосы. Даже Кассандра, которая с удовольствием жевала свое первое яблоко, стала в этом обрамлении призраком лошади, а звон металла и едкий запах наводили на мысль о насилии. Словом, кузница уже не показалась Линнет привычной и уютной.
Доктор Карфэкс подошел поболтать с кузнецом, который уже снимал с Кассандры злосчастную подкову. Но, оглянувшись, заметил у входа в кузницу удаляющуюся тень. Линнет исчезла.
Извинившись перед кузнецом, доктор вышел на дорогу. Его спутницы нигде не было. Оглядевшись, он позвал ее - никакого ответа. Он прошел в заднее помещение кузницы - на случай, если она решила подождать внутри, но и тут ее не было.
- Что за черт! - выругался он вполголоса, взглянув на небо: надвинулись тучи, и здесь, на возвышенности, ветер уже качал изгороди.
- Она вон там! - В верхнем окне кузницы показалась чумазая мордашка одного из детишек кузнеца. Ребенок указывал в поле. - Я только что видел ее там!
Еще раз чертыхнувшись в раздражении, доктор отворил калитку и пошел в направлении, указанном ухмылявшимся пострелом. Больше всего на свете Карфэкс не любил пробираться по сельским тропинкам, особенно если земля была неровная, а с ним не было его любимой трубки из вишневого дерева. Черт подери, вот же она, Линнет, в нескольких сотнях ярдов от него, направляется к диким зарослям на бывшем укреплении. Он сложил руки рупором и закричал: "Линнет Льюворн, вернитесь!"
Из уважения к приличиям она обернулась и посмотрела в его сторону, но не подчинилась, а лишь отмахнулась от него. И тут пошел дождь - сначала несколько капель, потом все сильнее и сильнее и наконец полил как из ведра. Раздался удар грома. Повинуясь инстинкту, Карфэкс бросился бежать. Ругаясь и спотыкаясь, ослепший от дождя, он наконец поравнялся с Линнет, но она нырнула, задыхаясь, во внешний ров земляного укрепления, ища укрытия под раскинувшимися ветвями остролиста. Карфэкс сделал то же самое. Теперь они сидели рядом в канаве, а сверху хлестал косой дождь, и было ни зги не видно.
- Зачем вы это сделали? - спросил доктор. - Вы не в своем уме?
Она взглянула на него со смехом; по ее лицу и волосам струилась дождевая вода.
- Я не в своем уме с тех пор, как соскочила с воза с сеном, - ответила она, - и мне безразлично, знаете ли вы об этом. Да и в любом случае, вы всегда видели больше чем нужно.
Слева от них громыхнуло второй раз, и Линнет, вместо того чтобы еще глубже запрятаться под остролистом, вышла из-под ветвей, и теперь дождь хлестал ей прямо в лицо.
- Пусть затопит его погреба, и пусть они оба утонут, - сказала она, - тогда уж я точно от них избавлюсь.
Доктор не был уверен, адресовано ли это замечание ему, но ее внезапно вспыхнувшая ярость гармонировала с погодой. Затаскивая ее обратно в укрытие, Карфэкс задел за корень остролиста, и на них посыпались земля, камни и мусор, копившийся столетиями: осколок фаянса, сгнившая деревяшка, заплесневелая кость.
- Если бы я знал, что у вас будет такой плохой характер, я бы никогда не шлепнул, вдохнув в вас жизнь, двадцать лет тому назад.
- Жаль, что вы это сделали, - ответила она, - потому что я приношу несчастье, где бы ни появилась. Только послушайте, какой гром! Да их там затопит, внизу, в Лантиэне, - с горы польются потоки в долину, к реке.
Ехидная нотка в ее голосе разозлила доктора: с чего бы ей радоваться, что затопит ферму Бозанко и пострадают люди, которые всегда относились к ней с такой добротой?
- Что касается вашего мужа, - сказал он, - топите его на здоровье, и его слуг тоже. Но пощадите ваших друзей.
При этих словах она повернулась к доктору и в ярости ударила его по плечу.
- У меня нет друзей! - закричала она. - Все они шпионы, все до одного! Они расставляют ловушки, чтобы нас поймать, но это им не удастся. И вы - вы не лучше остальных! Марк послал вас сегодня шпионить за мной, и вы не можете это отрицать.
- Ничего подобного! - возразил Карфэкс, схватив ее за запястье. - Хотя он и жаловался мне на ваше поведение. Но не могу сказать, что виню его, - теперь, когда услышал, как вы неистовствуете. - Он вдруг подался вперед, прислушиваясь к эху, долетевшему сквозь шум дождя и рев ветра. - Что это было? Вы слышали?
- Я ничего не слышала.
- Это похоже на рожок - да, вот снова! - Он отчетливо услышал высокую, пронзительную ноту - не зов охотничьего рога, не какие-то знакомые звуки с большой дороги - нет, кто-то невидимый, стоя на валу над ними, поднес к губам рожок и дунул. Карфэкс почувствовал, как в нем закипает неуправляемый гнев, - он сам себя не узнавал. Эта девчонка дурачит его вместе со своим любовником, просто возмутительно! Он так сжал ее запястье, что она вскрикнула от боли.
- Вы меня обманываете! - заорал он. - Играете в какую-то игру, чтобы выставить меня на посмешище, как вашего мужа. Признавайтесь немедленно!
Но даже в эту минуту его не покидало чувство, невероятное и ужасное, будто все, что сейчас происходит, уже случалось сотни раз прежде; эта сцена между ними была кошмарным повторением других сцен, слишком хорошо известных: как будто он действительно был тем самым мужем, которого ревность из-за разницы лет с женой довела до безумия. Не один раз, не два и не три, а много раз была она ему неверна, но всегда переворачивала все с ног на голову, несмотря на явные доказательства ее вины, и он, обвинитель, превращался в обвиняемого.