- Массаж тоже бесплатно? - спросил Хагедорн. - Ну хорошо. Если так надо, пусть! А что это дает?
Притворялся миллионерчик образцово.
- Массаж поддерживает мускулатуру в форме, - разъяснил Польтер. - Кроме того, он чрезвычайно усиливает кровоснабжение кожи.
- Согласен, - сказал Хагедорн. - Если не будет вредных последствий, то не возражаю. Новые почтовые марки есть?
- Еще нет, - ответил Польтер с сожалением. - Но завтра будут наверняка.
- Полагаюсь на вас, - серьезно сказал Хагедорн и направился в холл, сдерживая смех.
На пятом этаже Шульце и Карл Отважный покинули лифт. Выше он не ходил.
Пешком они поднялись на шестой этаж и пошли по длинному узкому коридору. В конце директор отпер дверь, включил свет и сказал:
- Дело в том, что отель полностью занят.
- Ах вот почему, - промолвил Шульце, растерявшись поначалу, и оглядел каморку: косые стены, кровать, стол, стул, умывальник.
- Комнаты поменьше у вас нет?
- К сожалению, нет, - ответил директор. Шульце поставил корзину на пол:
- Ну и холодина здесь!
- Центральное отопление доходит только до пятого этажа. А для печки здесь нет места.
- Охотно верю, - сказал бедняк. - К счастью, врач строго запретил мне спать в отапливаемых помещениях. Благодарю вас за догадливость и предупредительное отношение.
- О, пожалуйста, - ответил Кюне и прикусил губу. - Делаем что можем.
- Остальное время, разумеется, я буду вынужден проводить в общественных местах, - сказал господин Шульце. - Я приехал сюда, естественно, не для того, чтобы окоченеть.
- Как только освободится отапливаемый номер, - сказал директор, - мы вас переселим!
- Это не к спеху, - примирительно сказал бедняк. - Больше всего я люблю косые стены. Сила привычки, понимаете?
- Вполне понимаю, - ответил директор. - Я счастлив, что угадал ваш вкус.
- Действительно, - сказал Шульце. - Это вам удалось. До свидания!
Он открыл дверь. Когда директор переступал порог, у Шульце мелькнула мысль: не дать ли ему хорошего пинка?
Однако он овладел собой, запер дверь, открыл слуховое окно и посмотрел на небо. Большие хлопья снега влетели в комнатку и осторожно опустились на одеяло.
- Это было бы преждевременно, - произнес тайный советник Тоблер. - Оставим пинок про запас.
Глава седьмая
Сиамские кошки
Этот вечер что-то предвещал. Первое недоразумение не должно было оставаться последним. (Истинные недоразумения размножаются, как клетки, - делением. Ядро заблуждения расщепляется, и возникают новые недоразумения.)
Пока Кессельгут надевал смокинг, а Шульце под самой крышей выгребал пожитки из корзины, Хагедорн в блеске своего синего костюма сидел в холле, курил сигарету (одну из тех, что дал ему на дорогу квартирант Франке) и морщил лоб в размышлениях. Ему было не по себе. Если бы на него смотрели косо, он чувствовал бы себя лучше. К плохому обращению Хагедорн привык и знал, как защищаться. Но такое? Он был похож на ежа, которого никто не хочет дразнить. Он нервничал. Почему люди ни с того ни с сего вели себя столь противоестественно? Если бы вдруг взлетели вверх столы и стулья вместе со швейцаром, это удивило бы Хагедорна куда меньше. Он подумал: поскорее бы пришел старик Шульце. С ним хоть знаешь что к чему! Но в холле пока появлялись другие лица. Ужин близился к концу.
Госпожа Каспариус, оставив десерт нетронутым, поспешно выкатилась из столовой.
- Противная особа, - сказала Маллебре.
Барон Келлер, занятый компотом, поднял голову, нечаянно проглотил вишневую косточку и вытаращил глаза, словно пытаясь заглянуть внутрь себя.
- В каком отношении? - спросил он.
- Знаете, почему Каспариус так быстро поела?
- Возможно, проголодалась, - заметил он мягко. Фон Маллебре зло рассмеялась.
- А вы не особенно наблюдательны.
- Знаю, - ответил барон.
- Она хочет захватить миллионерчика, - сказала Маллебре.
- В самом деле? - спросил Келлер. - Только потому, что он плохо одет?
- Она находит это романтичным.
- Это называется романтикой? - спросил он. - Тогда я согласен с вами: госпожа Каспариус действительно противная особа.
Минуту спустя он засмеялся.
- Что такое? - спросила Маллебре.
- Несмотря на мою общеизвестную ненаблюдательность, я заметил, что и вы очень быстро едите.
- У меня разыгрался аппетит, - заявила она сердито.
- Я даже знаю на что, - сказал он.
Госпожа Каспариус, шикарная блондинка из Бремена, достигла своей цели. Она сидела за столиком рядом с Хагедорном. Дядюшка Польтер изредка поглядывал в их сторону, и его взор излучал отеческое благословение.
Хагедорн молчал, а госпожа Каспариус живописала сигарную фабрику своего мужа. Она упомянула, ради полноты изложения, что господин Каспариус остался в Бремене, чтобы посвятить себя табаку и присмотру за двумя детьми.
- Вы позволите мне вставить словечко? - скромно спросил молодой человек.
- Пожалуйста!
- У вас в номере есть сиамские кошки?
Она обеспокоенно посмотрела на него.
- Или другие твари? - спросил он еще.
Она засмеялась.
- Будем надеяться, что нет!
- Я имею в виду собак или моржей. Или морских свинок. Или бабочек.
- Нет, господин кандидат, - ответила она. - Сожалею. В моем номере я единственное живое существо. Вы живете тоже на четвертом?
- Нет, - сказал он. - Я хочу только знать, почему у меня в номере завелись три сиамские кошки.
- Можно взглянуть на ваших зверюшек? - спросила она. - Я больше всего люблю кисок. Они такие ласковые и в то же время совсем дикие. Какое-то волнующее сочетание противоположностей. Вы не находите?
- У меня мало опыта с кошками, - сказал он неосторожно.
Ее глаза сделались фиалковыми, и она заворковала грудным голосом:
- Тогда берегитесь, господин ученый. Я - кошка.
К счастью, госпожа фон Маллебре и барон Келлер сели за соседний столик. А через несколько минут Хагедорн очутился в громкоголосом окружении сгорающих от любопытства гостей отеля.
Госпожа Каспариус нагнулась к нему:
- Боже, какой шум! Пойдемте! Покажите мне ваших кисок!
Такая прыть была ему внове.
- Думаю, что они уже спят, - сказал он.
- Мы их не потревожим, - сказала она. - Мы будем тихо-тихо. Обещаю вам.
Подошел кельнер и протянул ему записку. Текст гласил: "Нижеподписавшийся, имеющий отношение к концерну Тоблера, желает встретиться с господином Хагедорном в баре на несколько минут для переговоров. Кессельгут".
Молодой человек поднялся.
- Извините, пожалуйста, - сказал он госпоже Каспариус. - Со мной хочет поговорить человек, который может оказаться для меня очень полезным. Удивительный отель! - Поклонившись, он ушел.
Красивое лицо госпожи Каспариус светилось незатухающей полуулыбкой.
Госпожа фон Маллебре не дала себя провести. От удовлетворения она впилась пальцами в подлокотник кресла, однако промахнулась и ущипнула барона за руку.
- Это обязательно, почтеннейшая? - спросил тот с легким стоном.
Кессельгут напомнил сначала, что они с Хагедорном прибыли в гранд-отель вместе, и поздравил с первым призом конкурса. Затем он пригласил молодого человека на рюмку джина. Они уселись в углу.
У стойки на табуретах сидели брат и сестра Мареки с индийским колониальным офицером Салливаном, пили виски и разговаривали на английском.
На диване крайне малой вместимости кое-как уселась супружеская пара из Саксонии. Остальные посетители бара имели удовольствие слушать их гнусаво-неразборчивый сердечный дуэт. (Саксонский диалект, известно, как никакой другой подходит для выражения нежных чувств.) Даже бармен Джонни утратил сдержанность и осклабился. Потом, нагнувшись над ледницей, стал без всякой нужды колоть лед. Служащему отеля не положено смеяться над постояльцами.
- Если сравнить немецкий язык со зданием, - заметил Хагедорн, - то можно сказать, что в Саксонии протекла крыша.
Кессельгут улыбнулся, заказал еще две рюмки джина и сказал:
- Буду откровенным, господин кандидат. Хочу вас спросить, могу ли я быть вам полезным. Извините за прямоту, пожалуйста.
- Я не щепетилен, - ответил молодой человек. - Было бы здорово, если бы вы мне помогли. Помощь нужна. - Он отпил глоток. - Приятная штука. Да, я уже несколько лет безработный. Директор фирмы "Путцбланк", когда я справился у него о рабочем месте, пожелал мне хорошо отдохнуть в Брукбойрене. Хотел бы я знать, от какого переутомления мне надо отдохнуть! Я хочу работать, работать до седьмого пота! И получать хоть малость денег! А вместо этого я помогаю моей матери проедать ее жалкую пенсию. Ужас!
Кессельгут ласково посмотрел на него.
- У концерна Тоблера кроме "Путцбланк" есть другие заводы, - сказал он. - И не только заводы. Вы Специалист по рекламе?
- Да! - ответил Хагедорн. - И уверяю вас, не из худших, если позволите.
Кессельгут кивнул:
- Позволяю!
- Что вы скажете о таком варианте? - оживился молодой человек. - Сегодня вечером пошлю матери вторую открытку, То, что я доехал целым и невредимым, я ей уже сообщил, Она запакует мои работы в картонку, и самое позднее через три дня собрание произведений Хагедорна будет в Брукбойрене. Вы хоть немного разбираетесь в рекламе, господин Кессельгут?
Иоганн честно покачал головой,
- Тем не менее мне хочется посмотреть работы, а потом я отдам, - он тут же поправился, - потом я отошлю их с припиской тайному советнику Тоблеру. Так будет лучше всего.
Хагедорн выпрямился и побледнел,
- Кому вы хотите послать этот хлам? - спросил он.
- Тайному советнику Тоблеру, - ответил Кессельгут. - Я знаю его двадцать лет.
- Хорошо знаете?
- Встречаюсь с ним ежедневно.
У молодого человека сперло дыхание.
- Ну и денек, - сказал он, - рассудок можно потерять. Многоуважаемый господин, не шутите, пожалуйста, со мной, Я говорю очень серьезно, Тайный советник Тоблер читает ваши письма?
- Он дорожит моим мнением, - гордо заявил Иоганн.
- Мои работы наверняка ему понравятся, - сказал Хагедорн. - В этом отношении у меня мания величия, Она ничего не стоит, но поддерживает хорошее настроение. - Он поднялся, - Отправлю сейчас матери открытку экспресс-почтой. Но я вас еще застану?
- Буду очень рад, - сказал Кессельгут. - Не будучи знакомым, передаю привет вашей матушке,
- Она у меня молодец, - сказал Хагедорн. Дойдя до двери, он обернулся. - Один вопросик, господин Кессельгут: у вас в номере есть кошки?
- Не обратил внимания, - ответил тот. - Думаю, что нет.
Пересекая холл, Хагедорн неожиданно столкнулся с госпожой Каспариус. Она была закутана в норку и обута в опушенные мехом ботики. Рядом с ней шел в шубе торговец антиквариатом Ленц.
- Пойдете с нами? - спросила дама. - Мы идем на эспланаду. Там сегодня бал на открытом воздухе. Разрешите вас познакомить? Господин Хагедорн - господин Ленц.
Господа поздоровались.
- Присоединяйтесь, господин Хагедорн! - сказал толстяк Ленц. - Наша милая дама страсть как любит танцевать. Впрочем, и танцует страстно. А я со своей фигурой не очень-то смогу прижиматься. Я слишком выпуклый.
- Извините, мне надо сейчас написать письмо, - сказал Хагедорн.
- Почта работает весь день, - сказала госпожа Каспариус. - А танцуют только вечером.
- Письмо надо отправить сегодня, - сказал Хагедорн с сожалением. - Проклятые дела! - И он поспешно удалился.
Госпожа фон Маллебре, увидев его, подала знак барону. Тот поднялся, преградил с улыбкой молодому человеку дорогу, представился и спросил:
- Вы разрешите познакомить вас с очаровательной женщиной?
- Прошу, - ответил сердито Хагедорн и подчинился общепринятой церемонии. Келлер сел, а молодой человек остался стоять, проявляя нетерпение.
- Боюсь, мы вас задерживаем, - сказала Маллебре.
Ее голос звучал на терцию ниже обычного. Она стремилась произвести эффект. Келлер улыбался. Он знал акустическую тактику госпожи фон Маллебре.
- Сожалею, но вы правы, - сказал Хагедорн. - Почта! Проклятые дела!
Маллебре неодобрительно покачала головой, тряхнув черными завитыми волосами.
- Вы же здесь, чтобы отдыхать.
- Заблуждение, - ответил он. - Я приехал, потому что меня послали сюда за выигранный приз на конкурсе.
- Присаживайтесь, - сказала Маллебре.
Люди за соседними столиками с любопытством прислушивались к разговору.
- Очень любезно с вашей стороны, - сказал Хагедорн. - Но мне нужно идти. Всего хорошего.
Он ушел.
Барон Келлер засмеялся.
- Вот и незачем было торопиться с ужином, почтеннейшая.
Маллебре посмотрелась в зеркало пудреницы, припудрила свой аристократический нос и сказала:
- Поживем - увидим.
На лестнице Хагедорн встретил Шульце.
- Промерз до костей, - пожаловался тот. - У вас в номере тоже не топят?
- Да нет же, - ответил Хагедорн. - Не хотите ли заглянуть ко мне? Я должен написать домой. Со мной случилось невероятное происшествие. Угадайте! Нет, никто не догадается. Подумайте только: я сейчас разговаривал с господином, который лично знает старого Тоблера! И ежедневно с ним встречается! Что вы на это скажете?
- Быть того не может, - сказал Шульце и последовал за молодым человеком на второй этаж.
Хагедорн включил свет.
Шульце показалось, что он видит сон: гостиная, спальня, облицованная кафелем ванная. Что это значит? - подумал он. Не настолько же лучше его решение конкурсных задач, чтобы мне всучили жалкую каморку под крышей, а ему такую анфиладу.
- Хотите выпить? - спросил Хагедорн. Он налил в рюмки французского коньяку. Лауреаты чокнулись.
В дверь постучали.
- Войдите! - крикнул Хагедорн. Вошла горничная.
- Я хотела только спросить, господин уже ложится спать? А то я принесла кирпич.
Хагедорн наморщил лоб.
- Что принесли?
- Кирпич, - повторила девушка. - Его нельзя класть в постель слишком рано, а то он остынет.
- Вы что-нибудь понимаете? - спросил Хагедорн Шульце.
- Не совсем, - ответил Шульце и, обращаясь к горничной, сказал: - Господин еще не собирается спать. Принесите ваш кирпич попозже.
Горничная вышла.
Хагедорн, растерянный, погрузился в мягкое кресло.
- Вам горничная тоже принесла нагретый кирпич?
- Никоим образом, - ответил Шульце. - Уж не говоря о коньяке. - Он размышлял.
- А сиамских кошек? - Хагедорн показал на корзинку.
Шульце схватился за голову, присел на корточки и стал разглядывать спящих котят. При этом не удержался и сел на ковер. Один котенок проснулся. Потянувшись, он вылез из корзинки и устроился на фиолетовой штанине Шульце.
Хагедорн писал открытку матери.
Шульце, улегшись на живот, играл с котенком. Потом проснулся второй, сонно посмотрел через край корзинки и после долгих размышлений тоже вылез на персидский ковер. У Шульце теперь прибавилось забот.
Хагедорн, взглянув на эту сцену, улыбнулся и сказал:
- Осторожнее! Они царапаются!
- Не беспокойтесь, - заявил человек на ковре. - Я умею с ними обращаться.
Оба котенка играли на пожилом господине в салки. Когда он их придерживал, они мурлыкали от удовольствия. Я чувствую себя как дома, подумал он. И когда эта мысль пришла ему в голову, его осенило.
Хагедорн закончил писать открытку, а Шульце положил двух котят обратно в корзинку к третьему. Они вопросительно смотрели на него, щуря черные глаза и довольно поводя хвостами.
- Я скоро приду к вам опять, - сказал он. - А сейчас спите, как положено маленьким послушным кискам!
Потом он уговорил молодого человека передать открытку горничной, которая отнесет ее на почту.
- За мной реванш, - сказал Шульце. - Вы должны посмотреть мой номер. Идемте!
Они отдали открытку горничной и вошли в лифт.
- Фамилия любезного господина, который хорошо знает старого Тоблера, Кессельгут, - рассказывал Хагедорн. - Мы прибыли с ним одновременно. А четверть часа назад он спросил меня, не надо ли мне его содействия в концерне Тоблера. Считаете ли вы возможным, что он способен это сделать?
- Почему бы и нет? - сказал Шульце. - Если он хорошо знает старого Тоблера, то уж справится с этим.
- Но отчего совершенно посторонний человек решился мне помочь?
- Наверное, вы ему симпатичны, - сказал Шульце. Такое объяснение, видимо, показалось кандидату наук недостаточным.
- Разве я симпатичен? - спросил он удивленно. Шульце улыбнулся.
- Даже чрезвычайно!
- Извините, это ваше личное мнение? - спросил молодой человек, покраснев.
- Это мое твердое убеждение, - ответил Шульце и тоже смутился.
- Славно, - сказал Хагедорн. - То же самое вызываете и вы у меня.
Помолчав, они доехали до пятого этажа.
- Вы живете на громоотводе? - спросил Хагедорн, когда Шульце начал подниматься по лестнице на шестой этаж.
- Еще выше, - ответил тот.
- Господин Кессельгут хочет послать Тоблеру мои работы, - сообщил Хагедорн. - Надеюсь, старый миллионер кое-что смыслит в рекламе. Ну вот, опять я завел свою шарманку, да? Но это не выходит у меня из головы. Я сбился с ног, мотаясь по Берлину уже не первый год. Почти каждый день меня отфутболивают куда-нибудь еще. Наконец, увозят в Альпы. И едва я там появляюсь, как совсем чужой человек спрашивает меня, не хочу ли я служить в концерне Тоблера.
- Желаю удачи, - сказал Шульце. Они шагали по узкому коридору.
- Когда я заработаю денег, то отправлюсь в большое путешествие вместе с матерью, - заявил Хагедорн. - Может быть, на озера в Северной Италии. Мать была только в Свинемюнде и Гарце. Для шестидесятилетней женщины это мало, не правда ли?
Шульце был того же мнения. Пока молодой человек рассказывал о выигранных призах и связанных с ними географических познаниях, Шульце возился с дверным замком. Открыв дверь, он зажег свет.
Стокгольм и шхеры застряли у Хагедорна в горле. Он уставился бессмысленным взглядом на убогую каморку. После долго молчания он сказал:
- Вы меня разыгрываете!
- Входите, входите! - пригласил Шульце. - Присаживайтесь, пожалуйста, на кровать или в умывальный таз! Где угодно!
Хагедорн поднял воротник пиджака и сунул руки в карманы.
- Холод полезен для здоровья, - сказал Шульце. - В крайнем случае не сниму домашние туфли, когда лягу спать.
- Даже шкафа нет, - сказал Хагедорн, оглядевшись. - Как вы все это объясняете? Мне даруют шикарный апартамент. А вас премируют чердачной конурой и собачьим холодом!
- Есть единственное объяснение, - сказал Шульце. - Вас приняли за кого-то другого! Кто-то осмелился подшутить. Возможно, он распустил слух, что вы престолонаследник Албании. Или сын мультимиллионера.
Хагедорн показал залоснившиеся рукава пиджака и поднял ногу, демонстрируя библейский возраст ботинка.
- Я похож на них?
- Именно поэтому! Есть немало экстравагантных личностей среди тех, кто в состоянии оплатить свои сумасбродства.