Мурад ему виделся как человек с большими перспективами: чисто говорит по-русски, спортивного телосложения и, как он подметил, стильно одетый. Когда он его видел, то немного ущемленным находил своё самолюбие, так как вёл оседлый образ жизни. Когда узнал, что Мурад попал в историю, и его разыскивают, стал сопереживать другу. Именно в этот момент Курбан убедился в здравом смысле слов, которые говорят аксакалы, что для жизни многого не надо, достаточно иметь дом, жену и здоровых детей – это и есть настоящее богатство! Суть этих слов и поучений доходчиво понимаешь только тогда, когда несёшь потери, получается счастье у всех одинаковое, а горе у каждого своё. Точно сказано. В этом простом словосочетании вся мудрость устройства жизни людей. Курбан переживал за друга, зная, что случиться могут неприятности с каждым. Взять пример Мурада: все двери открыты перед человеком, и в одночасье он становится изгоем, не в ладу с законом, выводы повлияли на то, что Курбан смирился со своей судьбой и радовался с недавнего времени тому, что есть, не желая излишеств в жизни.
Мурад, как и Курбан, не забывал наблюдать за входившими и выходящими людьми в кафе. Заметил, что его узнают. Только в этих краях с древними обычаями умеют здороваться глазами, когда этого вполне достаточно без лишних слов. Друг заметил, что Мурад много выпил, и решил не останавливать его желания хорошенько напиться. Весь вечер и ночь они много разговаривали. Когда все новости были озвучены, изрядно пьяный Мурад сказал, что ему надо в селение.
– Одного тебя не отпущу, поеду с тобой. Несколько дней возьму выходных, если ты не против.
– Всегда рад дружескому общению, – безразлично ответил Мурад.
Было понятно, что одному ему лучше сейчас не оставаться, и по этой причине Курбан направился с ним в горы. Отправил свою жену, чтобы она вызвала соседа с машиной. Через двадцать минут зашёл друг Курбана и сказал, что готов их отвезти вверх в селение.
– Умеешь всё организовать, Курбан, – подчеркнул Мурад.
– Хватит беспечно пьянствовать, поехали по твоим делам, – решительность Курбана была вполне уместной.
Доехали до нижнего селения, перед домом своей матери Мурад попросил остановиться.
– Выйдем здесь, спасибо друг за содействие, – поблагодарил Мурад.
Было понятно, что он бесповоротно решил идти в этот дом, и Курбан поддержал его своим молчанием. Мурад был на взводе, как сжатая пружина, а в такие моменты говорить под руку нельзя ничего.
В доме Галимы
Вошли во двор. Каждый метр двора был идеально ухожен. Повсюду росли цветы в клумбах, обрамлённых обработанным камнем. Деревья были идеально правильные и увешаны отяжелевшими плодами.
На звуки вышла Галима, посмотрела на вошедших гостей и, глядя в сторону, покорно сказала:
– Заходи, Мурад, в дом.
Пьяные глаза сына встревожили опытную женщину. Он не спеша сорвал яблоко, сломав при этом ветку, которая упала на землю. Падение отростка с сочными листьями портило общую картину идиллии этого двора. Мурада обуревало раздражение от всего, он надкусывая яблоко, по-хозяйски пригласил в дом Курбана. Слева за отгороженной сеткой беспокойно носились откормленные курицы. Мурад брезгливо взглянул на эту суету пернатых и коротко произнёс:
– Ну-ну, бегайте пока.
В доме было прохладно и чисто прибрано. Галима вошла после трёхминутного отсутствия. Она успела надеть на голову новый платок с арабской росписью из золотистой ткани с зелёными узорами. Невзирая на годы, она была красива, её стать и умение держать себя очаровывали взгляд.
– Помогу приготовить тебе мяса, неси нож поострее, – сказал Мурад при её появлении.
Мать молча принесла ему нож. Галима никого в жизни не боялась, единственный человек, при котором она испытывала страх, был отец. Её ладони стали мокрыми от холодного пота, и беспокойство привело её в дрожь. Мурад испытывал удовольствие от напряжения в его присутствии и направился во двор, прихватив с собой нож, который он мастерски перекидывал с одной ладони на другую.
– Курбан, зачем ты ему наливаешь, что не видишь, он совсем не умеет пить, – говорила Галима ослабшим голосом.
– Он достаточно взрослый мужчина, чтобы самому знать, что для него лучше и как себя вести.
В Курбане она не увидела и тени поддержки в своих замечаниях.
– Я не знал, что у него есть мать, теперь вижу Вас и могу заверить, постараюсь сделать всё, чтобы он не причинил Вам зло.
– Да, вина моя есть, что он вырос без должной опеки, но Курбан, у него какие-то неприятности, и если нужны деньги, то я помогу.
– Хватит причитать, он пришёл к Вам, значит, сердце его привело в этот дом…
Галима читала молитву и смотрела в сторону.
Пришла сводная сестра Мурада и поздоровалась с ним. После, увидев его пьяные глаза, поскорее прошла в дом к матери. Мурад всегда хотел чувствовать себя хозяином в доме матери. Он не знал этого счастья и сейчас хотел неумело воплотить свои порывы. Ему нужно было в детстве её внимание, а сейчас он смотрел на Галиму как на женщину, родившую его, но совсем чужую. На душе был лёд при мыслях о ней.
Он зарезал трёх самых крупных куриц, умышленно демонстрируя своё право на блага этого дома. Небрежно бросил тушки обезглавленных птиц в таз перед матерью. Галима с сестрёнкой начали ощипывать мясо птицы.
– Принеси нам вина, видишь, мы навеселе с верным другом.
Слова Мурада рвали на части сердце женщины.
– Ни за что со своей руки не налью спиртного, – решила она.
После агрессивного повтора требований, сестра принесла вина и закуску, подчиняясь требованиям Мурада. Курбан молчал, было невозможно перечить Мураду, так что всё происходило по желаниям Мурада.
Два дня они провели в этом доме. Галима гостеприимно обслуживала их едой, а вино подносила сестрёнка. Ни на минутку не могла уснуть Галима за эти дни. Страшней участи нет, чем боязнь матери своего сына. Они в детстве с сестрой Захрой всегда боялись, когда выпивал отец, и сейчас она с новой силой пугалась этого состояния в сыне Мураде. Боль её сердца этот мальчик, но объясниться с ним она никогда не сможет. Как изложить логику человеку, которого оставила в младенческом возрасте? Этот механизм взаимоотношений сломан окончательно, и Галима это знала.
Мурад вёл себя хозяином и заносчиво требовал подношений. Мир замкнулся в кругу этого дома. Курбан видел, что напряжение нарастает, и друг не выходит из состояния скрытой агрессии. Стало понятно, что Мурад походит на бандита, который подчиняет своей воле окружающих и не примет другого отношения. Нужно было что-то предпринимать. Курбан был вынужден включить силу своего убеждения и во время очередного застолья рассуждал, говоря с Мурадом:
– Здесь не безопасно находиться, через селение много движений идёт, и не хотелось бы, чтобы ты столкнулся с милицией.
Постепенно Курбану удалось убедить Мурада ехать в горы, где безопасней, и он заметил облегчение на лицах родственниц Мурада.
Уезжая, Мурад обратился к сестрёнке со словами:
– Найди себе достойного мужа и живи ради него и детей.
– У меня есть жених, – смущённо ответила она.
– Что скажешь на прощание мне? – обратился он к матери.
– Береги себя, будь осторожен, дед Хасан знает, как тебе лучше поступать в этих обстоятельствах, с ним говори.
При упоминании деда, спесь сошла на нет, и Мурад спокойно сказал:
– До свидания, я ещё появлюсь.
Мать вся побледнела при его словах. Это было сказано с такой интонацией, что он обозначал своё право на присутствие в её доме навсегда.
Друзья направились пешком вверх в селение. С каждым шагом становилось легче и безмятежней. Во время гостевых дней в доме Галимы все были скованны, и общей тёплой атмосферы не возникло вообще. Сейчас, идя по каменистой дороге, высвобождалось восприятие друзей, жизнь сияла всеми красками. Остановились у родника перед подъёмом и вдоволь напились. Вода насыщала всё тело силой, вкус её сытный в блаженстве расходился по нутру. Мурад, набрав холодной воды в ладонь, брызнул на Курбана, который был погружён в тяжёлые размышления. Этот неожиданный приём заставил его выскочить из умственного труда разума. Смеялись как мальчишки и всю оставшуюся дорогу прошли на одном дыхании, беспечно говоря на отвлечённые темы.
Дед Хасан встретил Мурада, заключив в крепкие объятия. В этом жесте было многое: будто не виделись долгие годы и в тоже время как если бы не расставались вовсе. Курбан чувствовал себя в своей тарелке, всё было просто и понятно. Дед Хасан создавал обстановку простоты в общении, говорил приветливо. Умение выстраивать диалог в приемлемых тонах и на нужные темы – это качество преимущественно отличало его от других горцев его лет.
– Опохмелиться не желаешь? – по-русски сказал дед с прищуром улыбающихся глаз.
Мурад среагировал:
– Что мы пьяницы что ли, опохмеляться?
– Погостил ты у Галимы, своей мамаши, и говорят, выпили такое количество, как взвод солдат. Несёшь много, да проку в том нет, – в словах Хасана был явный подтекст.
Мурад восхищался этим человеком, не выходя далеко за пределы дома, знает всё о тех, кто ему не безразличен, всегда осведомлён.
– Ладно, не напрягайся, иди, развейся по селению, а мы с Курбаном поговорим о новостях в районе.
Намёк был понят и Мурад направился за пределы двора дома. Поздоровался сельчанин, погоняющий повозку с нагруженным сеном:
– Салам алейкум, Мурад!
Взгляд был прямой и открытый у этого человека. Мурад радушно ответил на приветствие:
– Валейкум ассалам, Магомед!
Ослик, запряжённый в повозку, был вида карликовой лошадки, тянувший огромную гору сена.
– Удивительные люди всю жизнь ведут оседло и в трудах праведных, – внезапно возникшая мысль подчеркнула в разуме Мурада превосходство такого образа жизни над постоянными разъездами по земле нашей. – В гармонии живут люди – вот от чего их мудрость.
Никуда не хотелось идти, и Мурад жадно вдыхал воздух окрестностей села. Вышел в луга, уселся на сочную траву. Сзади послышался еле уловимый шорох травы. Пышная кочка травы, на которую он наступил, была в двух метрах позади от него, и сбоку от неё извивалась гадюка. Мурад поднял камень, лежащий среди прочих в траве, и точным ударом расплющил голову змее. Тело какое-то время извивалось и обездвижено растянулось.
– Одним гадом меньше, – проговорил он.
Палящее солнце освещало даль горной равнины, на склонах паслись бараны, похожие на круглые шарики из-за нестриженной шерсти.
– Рай земной, вот что это такое.
Мысли отсутствовали какое-то время вовсе, и Мурад погрузился в единение с природой, созерцая виды и звуки уникального места. Райская красота, великое мироздание Всевышнего, и всё-таки есть опасность всегда. Посмотрел на мёртвую змею и вспомнил одну страшилку из детства, в которую верят все здешние мальчишки.
"Один чабан жил в своей хижине, всё его устраивало. Дети выросли и завели свои семьи, жена смотрела за домом в селении, а он пас баранов и на время сезона обильных трав жил в этой хижине среди лугов.
Однажды ночью он проснулся от душевного беспокойства и увидел змею, свисающую над кроватью. Умелым движением охотника он разрубил её на части и вскоре забыл о происшествии, выбросив её далеко в сторону на съедение орлам. Через какое-то время история повторилась, но всякий раз ему удавалось вовремя проснуться. Трижды он рубил змею, свисающую над ним, и успевал до укуса защитить себя. Сходство было такое, что ему казалось, будто это всё та же змея возвращается. Этот человек не был суеверным, но решил поделиться случившейся историей с кем-нибудь из долгожителей. Один аксакал ему ответил, что такую змею, схожую по описанию с его слов, называют семибраткой. После рождения семь братьев змеёнышей остаются в одной семье, и если человек убивает одного змея, остальные приходят мстить. У нас в районе такое впервые, а вот в других такие случаи бывали. Только одному охотнику удалось убить всех семерых, и он остался жить в своём доме. Во всех других случаях люди покидали свои жилища, уставшие от преследований семибраток. Говорят, с людьми такое случается. Специально, чтобы проверить, как человек распорядится своей судьбой, а сопровождают его в выборе ангелы-хранители, которые не позволяют семибраткам нанести смертельный удар во сне.
Чабан выслушал эту легенду и убедил себя в том, что он мог ошибаться, но братья змеиного семейства приходили вновь. Ему удалось устранить шестерых, и казалось, всё закончилось. На следующий сезон всё повторилось. Он полагал, что это последний седьмой змей, и никак не мог его зарубить. Скорость змеи не позволяла настичь его смертельным ударам, человек утратил способность спокойно спать и покинул эти места, переехав далеко отсюда на побережье Каспия, и никогда не возвращался больше".
Мурад вспомнил эту забытую историю и понял, что она поучительная. Побеждая кого-то или устраняя с пути, не следует забывать, что у него есть родственники.
Вечером за столом дед Хасан был словоохотливым. Много говорил о жизни, и неожиданно речь зашла о Галиме. Никогда эту тему не поднимали в этом доме, потому разговор для Мурада был непривычным.
– Ну что, наладил свои отношения с матерью? Стал ходить к ней в гости….
– Ничего не наладится. Я пришёл в тот дом, а перед глазами воспоминания о том, как я босоногим мальчуганом плачу под окнами её дома. Она слышит мой плачь, но делает вид, что не замечает. Вокруг темно и холодно, а я вижу мать свою, но не имею право на место в её доме.
– Да, досталось тебе в детстве. Судьба оставила тебя без ласки и радостей своих родителей. Всё есть, как есть, и ничего не поменяешь. У нас принято почитать родителей… Твоё сердце ненавидит мать, таковой ты её не хочешь считать?
– Не мать она мне, чужой человек, – Мурад сам не понял, как выпалил эти слова в гневе.
Дед Хасан спокойно выдержал временную паузу и продолжил:
– Тогда выбирай, или твоя мать Галима, или мы твоя семья. Твои проблемы станут и нашими до полного их решения. Иначе нельзя, здесь человек без семьи – никто.
Мурад говорил без остановки и сожаления:
– Какая она мать? Для других детей мать, а меня бабушка Марьям спасла от смерти в младенчестве, поэтому вы – мои родные.
Дед Хасан с Садыком переглянулись, а Курбан сидел с озабоченным видом и не вмешивался в разговор.
– Теперь слушай внимательно. Ты выбрал сам. Пить нельзя сейчас тебе вообще спиртного, чтобы не попасть в руки врагам. Поедешь в город к тёте Захре и решишь, что делать дальше. Она тебя ждёт. Общаться можно с родственниками, среди чужих может всегда оказаться кровный враг, и будут все смеяться над оплошностью твоей, если вовремя не принять все меры. Жить в клетке – самое тяжкое для свободолюбивого горца, поэтому советов не жди ни от кого. Рассчитывать можешь на нас, пока не устроишь более-менее свою жизнь. Помощь будет оказана мной или Садыком. Впредь мы семья, и проблемы одного будут касаться всех. Здесь мы разберёмся с болтунами, разговор держать умеем, но помни теперь ты в лесу, где одни волки.
Мураду стало ясно, что закончились детство и юношество, началась взрослая жизнь без права на ошибку.
Курбану было неуютно, он присутствовал при закрытом разговоре семьи. Доверие – это очень серьёзная ноша, и он понял всю весомость оказанного к нему доверительного отношения. Сразу вспомнилась жена и дети, захотелось побыстрее вернуться в свой уютный обустроенный мирок.
Утром попрощались с дедом Хасаном и Садыком.
– Связь будем держать через тётю Захру, – говорил дед.
Зрачки его были маленькими, колкий взгляд проникал в самую душу. Через прищур его глаз было трудно угадать его мысли и чувства. Друзья уехали на колхозном автобусе. Мурад чувствовал, что встреча с дедом Хасаном последняя. Взял с собой воды из родника и всю дорогу поглаживал фляжку как особую драгоценность для него.
Курбан дал денег, сопровождая Мурада словами:
– Это ничего не значит, тебе нужнее сейчас средства. Береги себя, брат.
В душе стало щемить от навязчивых воспоминаний о матери:
– Что значила их встреча, – он не мог отстраниться в мыслях от неё, чем дальше находился от матери, тем больше думал о ней.
– Он сделал свой выбор. Пойдёт по головам, если надо будет. Отказавшись от родителей, человек способен на всё. Мне приходится думать о тебе, сын. Всё встало на свои места. Мурад будет искать место под солнцем, и если не ошибётся, то всё у него получится. Тебе от него хлопот не будет, я всё устроил. После меня идёшь ты – как старший в семье, и этот барьер ему не перешагнуть никогда…
Хасан замолчал, а Садык испытал облегчение. Тревожил его всегда вопрос конкуренции с Мурадом. Его уважали с репутацией бойца сверстники, а Садык не умел боксировать и всегда завидовал умениям племянника. Подумал о домах, которые скоро станут его собственностью, и довольный от перспектив тут же забыл о проблемах Мурада и о нём вообще…
Тётя Вера
Майор Саидов докладывал прокурору полковнику юстиции Магомедову:
– По моим оперативным данным, разыскиваемый преступник прибыл в республику восемь дней назад. В криминальных кругах – не появлялся за это время, на общение с организованной преступностью не идёт. Был в горах, но в том районе информация скупая. Живут там в своём мире и не хотят общаться с центром.
Тут полковник вспылил:
– Что значит, люди не хотят общаться? Это ты и люди твоего уровня видят обстановку подобным образом. Необходимо исправить недоработки, чтобы власть люди видели как проявление необходимой справедливости для общего порядка. Не преступник, а подозреваемый прибыл. Пока человек не осужден, нечего на него ярлыки вешать.
Полковник говорил на повышенных тонах, и майор Саидов снова уличённый в своей некомпетентности молча кивал головой, соглашаясь.
– Продолжайте доклад, майор, – официальным тоном давил на него Магомедов.
– Секретарь горкома, родственник подозреваемого находится в поле зрения наших сотрудников. Всё делаем для того, чтобы избежать возможной дискредитации партийного руководителя Веры Хасановны. Есть предположения, что подозреваемый может появиться в нашем городе в ближайшее время, и один из адресов подконтрольных нам – адрес Веры Хасановны.
– Навешаешь обвинений раньше времени или создашь неудобства уважаемой в городе семье,… сам сорву с тебя погоны, – тон полковника был гнетущим.
Майор отрапортовал и вышел из кабинета. Сделав несколько шагов, развернул грудь и выровнял спину, следуя к выходу прокуратуры. Опытный оперативный работник с большим стажем многолетней службы майор Саидов также обладал неординарными артистическими способностями. Владел искусством физиогномического чтения мыслей и определял по жестам искренность. Для себя, в личных целях, он применял эти способности и знания в целях манипуляций среди иерархии ведомства, а также в работе с нарушителями закона.