Он почти не прикасался к коньяку и портвейну, как ни потчевал хозяин; лорд-канцлер чувствовал, что не может дать себе поблажки, иначе гнев его вырвется наружу. Сигары по крайней мере были вполне приличные, и он курил и с легким пренебрежением прислушивался к разговорам гостей. Хорошо хоть, что в комнате больше не было миссис Рэмпаунд Пилби. За столом продолжался все тот же разговор, который завел мистер Дуболоум еще до ухода дам, а именно о призраках и существовании загробного мира. Сэр Питер Лэкстон, избавленный от взора жены, мог теперь свободно утверждать, что не верит во всю эту чушь; это лишь передача мыслей на расстоянии, игра нашего воображения, не более. Слова хозяина не остановили потока воспоминаний о разных пустячных случаях и обстоятельствах, к чему обычно сводятся подобные беседы. Лорд-канцлер по-прежнему слушал с небрежным видом; его брови еще не совсем ощетинились, но готовы были встопорщиться; сигара торчала кверху под острым углом; сам он ничего не рассказывал, только по временам бросал отдельные короткие замечания в чисто гегельянском духе, с презрительной сдержанностью магометанина.
- А знаете, у нас в замке, говорят, тоже водятся духи, - объявил сэр Питер. - Может, стоит мне захотеть - и к нам мигом явится какой-нибудь из них. Самое что ни на есть подходящее место для привидений!
Белобрысый из купе обрел имя и теперь звался капитаном Дугласом. Когда он не слишком краснел, то был даже недурен собой. Он оказался дальним родственником леди Лэкстон. К удивлению лорда-канцлера, юноша явно не чувствовал перед ним ни малейшего смущения. Он непринужденно и весело беседовал со всеми гостями, кроме лорда-канцлера, однако и на него нет-нет да поглядывал. Когда заговорили о призраках, он насторожился; лорд-канцлер позднее припомнил, что в тот миг поймал на себе взгляд капитана - в нем читалось любопытство.
- А какой у вас призрак, сэр Питер? В цепях или как?
- Нет, какой-то другой породы. Я особенно не вникал, и потому не знаю. Кажется, он из тех, что хлопают дверьми и устраивают разные пакости. Ну, как его? Plundergeist, что ли?
- Poltergeist, - небрежно вставил лорд-канцлер, воспользовавшись паузой.
- В темноте треплет за волосы, хлопает по плечу. И всякое такое. Но мы скрываем это от слуг. Я в эти штуки не верю. Разгадка тут простая: в доме много панельных стен, потайных ходов, тайников и прочего.
- Тайников? - оживился Дуглас.
- Ну да, где прятались иезуиты. Настоящий кроличий садок. Один такой тайник как раз выходит в нишу гостиной. Неплохая, по-своему, комнатка. Только знаете… - голос сэра Питера зазвучал сердито, - надули меня с этими тайниками. Нет у меня их плана. Когда человек снимает дом, он должен чувствовать себя в нем хозяином. А это что ж получается? Я и не знаю, где половина этих тайников. Какие же мы хозяева! Мы даже не можем их заново обставить или немножко прибрать. Там, верно, грязь и плесень.
- Надеюсь, сэр Питер, там не убили ни одного иезуита? - спросил капитан Дуглас, не сводя глаз с лорда-канцлера.
- Ну что вы! - ответил сэр Питер. - Да я вообще не верю в эти тайники. В половину из них не заглядывал ни один иезуит. А разобраться - так все это изрядная чепуха…
Разговор продолжал вертеться вокруг привидений и тайников, пока мужчины не перешли в гостиную. Казалось, капитан Дуглас нарочно поддерживает эту тему, словно ему доставляли удовольствие эти дурацкие подробности, - и чем они были нелепей, тем больше удовольствия ему доставляли.
Лордом-канцлером вдруг овладел один из тех приступов непонятной подозрительности, которая подчас нападает на самых разумных людей. Чего ради Дугласу понадобилось выспрашивать все подробности про этих шонтских духов? И зачем он все время при этом как-то загадочно на него поглядывал - не то вопросительно, не то с усмешкой? Что тут смешного? Как ни нелепа была подобная мысль, лорд-канцлер почти готов был поклясться, что этот мальчишка над ним потешается. За обедом он почувствовал, что о нем сейчас говорят. Он окинул стол взглядом: капитан Дуглас шептался с какой-то некрасивой дамой, кажется, женой этого остолопа Дуболоума; они о чем-то секретничали, откровенно на него поглядывая, и, очевидно, оба получали от этого удовольствие.
Что Дуглас сказал тогда в поезде? Кажется, что-то угрожающее. Точные слова его лорд-канцлер вспомнить не мог.
Лорд-канцлер был настолько занят всем этим, что утратил прежнюю осмотрительность. Он нечаянно оказался неподалеку от миссис Рэмпаунд Пилби. Ее голос, как лассо, изловил его и потянул к себе.
- Ну-с, как поживает лорд Магеридж? - спросила она.
Что можно ответить на такую дерзость!
Вот она так всегда. С человеком под стать лорду Бэкону будет разговаривать, как со школьником, приехавшим домой на праздник. Держится так самоуверенно, точно насквозь вас видит! Может, это и придает убедительность ее книгам, но ей самой не прибавляет обаяния.
- По-прежнему занимаетесь философией? - осведомилась она.
- Нет? - вскричал лорд-канцлер, на миг теряя всякую власть над собой и исступленно щетиня брови. - Я покончил с философией!
- Устроили себе каникулы. Ах, лорд Магеридж, как я завидую вам, законникам: у вас такие длинные каникулы! Вот у меня совсем не бывает каникул. Нас, бедных писателей, вечно преследуют наши творения - то рукописи, то гранки. Не то, чтоб я всерьез жаловалась на гранки. Признаться, я питаю к ним слабость. Но вот критика, увы!.. Она порой так несправедлива!..
Лорд-канцлер начал спешно придумывать какую-нибудь грандиозную ложь, которая позволила бы ему, не нарушая приличий, покинуть гостиную леди Лэкстон. Тут до его сознания дошло, что миссис Рэмпаунд Пилби спрашивает: "Скажите, это тот самый капитан Дуглас, который влюблен в актрису, или его брат?".
Лорд-канцлер не ответил. А про себя думал: "Какое мне дело! Вот редкостная дура!"
- По-моему, это тот самый. Ему еще пришлось с позором покинуть Портсмут: такой там вышел скандал. Он, говорят, только тем и занимался, что разыгрывал разные шутки. Да так хитро и ловко! Он родич здешней хозяйки. Его потому, верно, и позвали…
Ответ лорда-канцлера выдал ход его мыслей.
- Пусть лучше не пробует разыгрывать здесь свои шутки, - сказал он. - Я не выношу паясничанья.
В гостиной сидели недолго. Даже от глаз леди Лэкстон не укрылась мрачность ее важного гостя, и вот, выпив ячменной воды и лимонада на лестничной площадке, гости распрощались, а сэр Питер повел лорда Магериджа под руку - тот терпеть не мог, чтобы его вели под руку - в маленькую, но достаточно просторную комнату, именуемую кабинетом. Лорд-канцлер изнывал от жажды: он вообще не отличался воздержанностью, но манера сэра Питера угощать была ему так неприятна, что он наотрез от всего отказался. В кабинете был только капитан Дуглас, готовый вот-вот разразиться какой-нибудь фамильярной выходкой, да лорд Дубинли - он тоже пожелал промочить горло; на коленях у него стоял огромный бокал виски с содовой, в котором позвякивал кусочек льда, - мучительное зрелище для томимого жаждой человека. Лорд-канцлер взял сигару и, захватив место перед камином, стоял там с видом полного довольства, хотя и чувствовал, что его самообладание испаряется с каждой минутой.
Сэр Питер после тщетной попытки захватить коврик перед камином - лорд-канцлер стоял как скала - завладел большим креслом и, вытянув ноги в сторону именитого гостя, возобновил с лордом Дубинли прерванный разговор об огнестрельном оружии. Мергелсон, как всегда, проявлял чрезмерное внимание к хозяйскому стакану, и сэр Питер совсем разошелся.
- Я всегда ходил при оружии, - говорил он, - хожу и буду ходить. Это надежная защита, только тут надо с умом. Даже в деревне мало ли на кого наткнешься!
- Но ведь оно может выстрелить и убить кого-нибудь, - заметил Дуглас.
- Я же сказал: с умом надо. Выхватить револьвер и пульнуть в человека - это, знаете, не с умом. И целиться в него - тоже не годится. Тут-то он на вас и кинется, если только он не вовсе трус. А я говорю: с умом надо. Понятно?
Притворяясь, что слушает болтовню этого дурака, лорд-канцлер старался думать про статью о Бесконечности. Револьверы он презирал. Вооруженный такими бровями, он, разумеется, мог презирать огнестрельное оружие.
- Так вот, у меня в спальне есть пара отличных "бульдогов", - продолжал сэр Питер. - Прямо думаешь: пусть бы сунулся грабитель - был бы случай их испробовать.
- Если вы застрелите грабителя, который на вас не нападал, это будет убийство, - объявил лорд Дубинли в неожиданном приступе раздражения, обычном у обитателей Шонтса перед отходом ко сну.
Сэр Питер предостерегающе поднял руку.
- Сам знаю. Можете мне не объяснять.
Он еще больше повысил голос, чтоб его наконец поняли:
- Я же сказал: с умом надо!
На лорда-канцлера внезапно напала зевота, но он ловко поймал ее в кулак. И сразу заметил, что Дуглас поспешно схватился рукой за белокурый ус, чтобы скрыть усмешку. Все скалится, мартышка! Чего смеется? Весь вечер ухмыляется! Что-то затеял!
- А теперь слушайте, что значит с умом, - продолжал сэр Питер. - Вы выхватываете револьвер и тут же стреляете в землю. Никто не должен видеть револьвера, пока он не выстрелит, ясно? Вы стреляете, и противники ошарашены. Вы не ошарашены. Вы ждали выстрела, они - нет. Ясно? И вы хозяин положения: у вас в запасе еще пять патронов.
- Пожалуй, сэр Питер, я вас покину, - сказал лорд-канцлер, позволив своему взору мгновение задержаться на вожделенном графине и силясь побороть в себе демона гордости.
Сэр Питер крайне дружелюбно помахал ему из своего кресла: дескать, в Шонтсе вы вольны делать, что вздумается.
- Сейчас я вам расскажу, какое приключение у меня было в Марокко.
- У меня слипаются глаза, - объявил неожиданно капитан Дуглас, потер глаза кулаками и встал.
Лорд Дубинли тоже поднялся.
- Так вот, - начал сэр Питер, тоже вставая. Он не намерен был расставаться ни со своим рассказом, ни с последним слушателем. - Учтите, я был тогда молод и еще не женат. Жил - не тужил, делил время между трудами и забавами. А когда такой весельчак попадает в чужой город, то его, конечно, понесет туда, куда он не пошел бы, будь он старше и умней.
Капитан Дуглас оставил сэра Питера и лорда Дубинли наслаждаться этим рассказом.
Он вышел на площадку и взял со стола одну из стоявших там зажженных свечей.
- Господи!.. - прошептал он.
Он скорчил себе перед зеркалом рожу и тут заметил, что лорд-канцлер опасливо и неприязненно глядит на него с верхней площадки. Дуглас попытался принять непринужденный вид. Впервые после столкновения в поезде он прямо обратился к лорду Магериджу.
- Как я понял, вы не верите в привидения, милорд, - сказал он.
- Нет, сэр, не верю, - ответил лорд-канцлер.
- Меня-то они нынче не потревожат.
- Они никого не потревожат.
- А все-таки премилый старый дом, - сказал капитан Дуглас.
Лорд-канцлер не удостоил его ответом и проследовал вверх по лестнице.
Сидя в задумчивости перед камином в отведенной ему уютной старой комнате, обшитой панелями, лорд-канцлер почувствовал, что слишком возбужден, чтобы спать. Вот тебе и загородная поездка! Кажется, в жизни такой не было! Миссис Рэмпаунд Пилби его бесила; Дуболоум безмерно раздражал: он был из школы прагматистов, а у них такие же отношения с гегельянцами, как у маленькой собачки с большой кошкой. Лэкстона он презирал, мистера Рэмпаунда Пилби не выносил и - насколько умел бояться - боялся капитана Дугласа. Никакого прибежища, ни одной родственной души в доме, не у кого искать спасения от всей этой компании. Мистер Полском способен говорить лишь о делах партии, а лорд-канцлер, как раз потому, что он лорд-канцлер, давно потерял к ним интерес. А с Дубинли вообще не о чем говорить. Дамы на редкость невзрачны. Буквально ни одной хорошенькой. Лорду-канцлеру просто необходимо, чтоб вокруг были хорошенькие молодые женщины, которые хоть притворялись бы, что слушают его.
И вдобавок он изнывал от жажды.
В комнате у него была только вода - жидкость, пригодная для мытья зубов, не больше…
Но что толку об этом думать!..
Пожалуй, чтоб успокоиться, лучше всего перед тем как лечь спать, посидеть за письменным столом и написать страницу-другую в гегельянском духе по поводу статьи о Бесконечности, помещенной в "Хибберт". Право, ничто так не успокаивает встревоженный ум, как эти гегельянские упражнения; они возвышают нас над всем миром. Лорд-канцлер снял фрак и отдался этой прекрасной утехе, но не успел набросать и страницы, как жажда стала нестерпимой. Перед глазами неотступно стоял и дразнил его огромный бокал на коленях Дубинли - золотой, искристый, прохладный и бодрящий мысль.
Вот бы сейчас выпить стакан крепкого виски да закурить сигару из коробки Лэкстона - только эти сигары и доставили ему удовольствие за весь вечер.
А потом заняться философией.
Даже в свою бытность студентом он не признавал воздержанности, как истый тевтонец.
Он хотел было позвонить и спросить эти блага, но тотчас сообразил, что для этого поздновато. Почему бы самому не пойти в кабинет и не взять все, что надо?
Он отворил дверь и окинул взглядом парадную лестницу. Не лестница, а настоящее произведение искусства! Величественная, с низкими и широкими ступенями.
Кажется, нигде ни души. Лампы еще не погашены. С минуту он прислушивался, затем надел фрак и бесшумно, хотя и с некоторой поспешностью, что, впрочем, ничуть не умаляло его величавости, спустился в кабинет, где все напоминало о сэре Питере.
Он взял лишь самое необходимое и вышел из хозяйского кабинета.
То была для лорда-канцлера лучшая минута за все время его злополучного пребывания в замке Шонтс. В кармане его лежали четыре вполне приличные сигары. В одной руке он нес хрустальный графин с виски; в другой - вместительный бокал. Сифон он тащил под мышкой; он был уверен, что может таким способом унести многое множество всякой клади. Его душа уже готова была насладиться спокойствием, подобно птице, ускользнувшей от птицелова. А в мыслях он уже составлял следующую фразу о новом виде Бесконечности…
Тут что-то толкнуло его в спину - он даже сделал два шага вперед. Это было что-то косматое, как он потом вспоминал, что-то вроде половой щетки. Да еще в бока его ткнули две какие-то штучки, помягче…
И тут он издал тот странный звук - пискнул, как детеныш какого-то крупного животного.
Пытаясь спасти сифон, он выронил бокал.
- Какого черта!.. - вскричал он, но рядом никого не оказалось.
"Капитан Дуглас!" - мелькнуло у него в голове.
Но это был вовсе не Дуглас. Это был Билби. Билби, в страхе удиравший от Томаса. И откуда Билби мог знать, что этот рослый человек, нагруженный посудой, - лорд-канцлер Англии? За всю свою жизнь Билби видел во фраке лишь дворецкого, и потому решил, что перед ним еще один дворецкий, только покрупнее ростом и повыше рангом, который прислуживает наверху. Этот дворецкий, крупнее ростом и выше рангом, преграждал ему путь к отступлению. С быстротой затравленного зверька Билби понял: грозит опасность. Рослый человек загораживал дверь налево…
На площадке для игр Билби славился среди товарищей своей верткостью: он был проворен, как ящерица. Он ловко боднул лорда-канцлера, ткнул его в широкую спину кулаками и проскользнул в кабинет…
А лорд Магеридж, топтавшийся на битом стекле и ради обороны вертевшийся вокруг собственной оси, вообразил, будто такое оскорбление мог нанести ему лишь капитан Дуглас. Все шуточки да обманы. Привидение какое-то выдумали. Остолопы!
Все это он высказал вслух и очень гневно: он был уверен, что молодой человек и его возможные союзники где-то неподалеку и слышат его. Потом он изложил, отнюдь не в философской форме, свое суждение о капитане Дугласе как таковом и о военщине в целом, о страсти разыгрывать разные шутки, о лэкстоновом гостеприимстве и вообще о замке Шонтс. А слушал его, как вы помните, Томас…
Никакой реакции не последовало. Ни ответа, ни извинения. Наконец разъяренный лорд-канцлер, то и дело тревожно оглядываясь, стал подниматься наверх - как проклинал он себя за эту поездку!
Когда позади него отворилась обитая зеленым сукном дверь, он мигом обернулся и увидел рослого дворецкого с глуповатой физиономией. Лорд Магеридж, помахивая вместо скипетра графином, спокойно и решительно потребовал у него ответа на простой вопрос, но этот помешанный перепрыгнул зачем-то через три ступени и, метнувшись внезапно ему под ноги, опрокинул его.
Лорд Магеридж оцепенел от изумления. Ноги его разъехались в стороны. Он завопил, поминая нечистую силу.
(Сэру Питеру почудилось, что зовут на помощь.)
Несколько мгновений лорд Магеридж сам не мог разобраться в стремительном потоке нахлынувших на него чувств. Он ощутил неодолимое желание убивать дворецких. И вдруг раздался выстрел. Оказалось, что он сидит на площадке рядом с неприлично взъерошенным лакеем, а по лестнице к ним мчится хозяин дома с револьвером в руках.
В решающие минуты голос лорда Магериджа гремел, как гром. Так было и сейчас. С минуту лорд-канцлер, учащенно дыша, глядел на сэра Питера, а затем, подкрепленный указующим перстом, загремел голос. Никогда еще не звучало в нем столько страсти.
- Что все это значит, сэр, как вас там!.. - гремел он. - Что это значит?!.
Как раз то же самое собирался спросить сэр Питер.
Всегда неприятно давать объяснения.
И что бы ни случилось, не стоит говорить человеку, у которого вы в гостях: "Сэр, как вас там".
Весь вечер в душе леди Лэкстон росло чувство, что прием идет как-то неладно. Совсем непохоже, что лорду-канцлеру здесь нравится. А как помочь делу - и не придумаешь. Умная женщина догадалась бы, но она так привыкла считать себя неумной, что даже не пробовала.
Неудача за неудачей.
Откуда ей было знать, что есть два сорта философии - и совсем разные! Она думала: философия есть философия, а их, оказывается две, если не больше. Одна - большая круглая, - рассуждает об Абсолюте, чванливая и довольно вспыльчивая; вторая - колючая - делит людей на "слабых" и "сильных", и вообще более привычная. А смешаешь эти две философии - так одна неприятность. Жаль, не издают пособий в помощь хозяйкам, где разъяснялись бы подобные вещи.
Потом, как ни странно, лорд-канцлер, такой ужасно большой и умный, не пожелал разговаривать с миссис Рэмпаунд Пилби, тоже ужасно большой и умной. Леди Лэкстон не раз пыталась свести их вместе, и когда наконец она прямо предложила ему подойти вместе с ней к великой писательнице, то в ответ услышала откровенное: "Упаси бог!" Ее мечта о большой и умной беседе, которую она потом с наслаждением вспоминала бы, развеялась, как дым. Она решила, что лорду-канцлеру почти немыслимо угодить. Эти гости никак ему не подходят. Почему ему не потолковать о партийных секретах с мистером Полскомом или поболтать о чем-нибудь с лордом Дубинли? Уж с этим-то можно говорить о чем придется. Или побеседовать с мистером Дуболоумом. Миссис Дуболоум дала ему превосходную тему для разговора; она спросила его, не очень ли хлопотно постоянно держать в голове Большую государственную печать. А он только буркнул что-то невнятное… И почему он все время так зло смотрит на капитана Дугласа?
Может быть, завтра все уладится…