- Ваше, - поспешно ответила Лена. - Только сейчас ни о чем меня не спрашивайте. Приводите себя скорее в порядок.
Покуда он мылся, она разожгла камин в гостиной, прошла в маленькую кухоньку, поставила на плиту две кастрюли и начала собирать на стол. Когда он вошел, выбритый, в фланелевых брюках и рубашке с отложным воротничком, ее приготовления были почти закончены. Молча она придвинула стул к столу, жестом пригласила его сесть и поставила перед ним чашку бульона.
Он взял ее обеими руками и только тогда заметил ложку на скатерти, возле своего места; он погрузил ее в густой отвар и дрожащей рукою поднес ко рту. Когда в чашке ничего не осталось, Лена поставила перед ним тарелку с тушеным мясом. Он ел молча и сосредоточению, не замечая, что она наблюдает за ним. Он был страшно худ, но куда более тяжелое впечатление производила мертвенная неподвижность его лица. Покончив наконец с едой, он вздохнул, поднял голову и тихо сказал:
- Я давно уже так не ел, очень давно.
- Вы лучше себя чувствуете? - спросила Лена, вставая, чтобы скрыть слезы, непрошенно навернувшиеся на глаза.
- Гораздо лучше.
И он поднялся, словно собираясь уходить; казалось, навязчивая идея - идти, идти - владела им…
Лена живо пододвинула его стул к камину. Когда он понял, что это для него, он сел, крепко сжал руки и уставился в огонь. Время от времени взгляд его с каким-то робким удивлением скользил по комнате, впитывая в себя уют этих четырех стен.
Убирая со стола, Лена все время наблюдала за ним, и лицо ее вдруг приняло решительное выражение. Конечно, в отсутствие хозяйки дома крайне трудно решить такой вопрос, но это ее не остановит. Она кончила мыть посуду, опустила закатанные рукава и вышла. Через десять минут она вернулась. Пол все еще сидел неподвижно, уставившись на огонь.
Внезапно почувствовав ее присутствие, Пол вздрогнул, вскочил на ноги.
- Мне пора уходить.
- Куда?
- К себе в отель.
- А где он?
Он попытался выдавить улыбку, но мускулы лица почему-то не послушались. Плечи его опустились, голова склонилась на грудь.
- Вы хотите знать где? Под Арками. Если туда не придешь вовремя, останешься без крова. - Короткий смешок потряс его. - Признаться, неприятное ощущение, когда струи дождя текут у тебя по спине.
- Нет, - объявила Лена. - Вы туда не пойдете.
- Но я должен идти. - Теперь он заговорил с горячностью. - Неужели вы не понимаете? Не могу же я всю ночь гранить мостовую? Дайте мне мое пальто! Если я прозеваю свою место, где, спрашивается, я буду спать?
- Здесь, - отвечала Лена. - Здесь вы будете спать. Я вам постелю на половине миссис Хэнли. У нее там есть свободная комната. И чем скорее вы ляжете в постель, тем лучше.
Она круто повернулась, повела его на площадку и распахнула дверь в комнату, где все уже было для него приготовлено. Красные шторы были спущены, лампа зажжена, в камине теплился газовый огонек, с удобной кровати было снято покрывало.
Пол медленно протер глаза тыльной стороной руки, словно не в силах осмыслить, что это животворное тепло - для него.
- Подумать только, - ошеломленно и даже торжественно проговорил он, - ужин… и кровать. Какими словами выразить…
- Ах, Пол, - взмолилась Лена (голос у нее дрожал), - не надо сейчас говорить… Ложитесь, отдохните.
- Хорошо, - согласился он. - Это и вправду будет… отдых.
Пока они стояли в дверях, внезапный порыв ветра струями дождя ударил в окна. Пол вздрогнул и чуть не расплакался, как дитя, при мысли о том, какая сырость и холод ждали его на улице. Отвернувшись, чтобы Лена не заметила судороги, пробежавшей по его лицу, он вошел в комнату и закрыл за собою дверь.
Глава IV
В комнате было уже светло, когда Пол проснулся. Несколько минут он лежал не шевелясь, стараясь понять, где он и что с ним, затем, услышав шаги за дверью, встал, быстро оделся и вышел в кухню. Лена уже приготовила завтрак и накрывала на стол. При его появлении она смешалась, краска густой волной залила ее лицо и шею. Она почти не спала эту ночь, думая о Поле, который наконец-то был так близко от нее, и в то же время упрекала себя за вольность, которую себе позволила в отсутствие хозяйки. И все же, как ни затруднительно было ее положение, интуитивно она чувствовала, что любой ценой должна удержать Пола здесь, вдали от улицы, ну хотя бы до возвращения миссис Хэнли. Она налила кофе, поставила перед ним яйцо и поджаренный хлеб и смотрела, как он ест. Он был молчалив, и она тоже считала уместнее не тратить лишних слов. Позавтракав, Лена без дальнейших разговоров, словно его пребывание здесь было чем-то само собой разумеющимся, ушла в "Бонанзу".
После ухода Лены Пол вернулся в свою комнату и, охваченный бесконечной усталостью, пробыл там почти всё утро. Наконец-то после стольких мытарств у него появилась крыша над головой, позволявшая на какое-то время чувствовать себя в безопасности, и он принялся размышлять.
Очутившись вне злополучных Арок, прилично одетый, сытый, он почувствовал, что мужество возвращается к нему, мозг его работал яснее, и он решил, что должен в конце концов собраться с духом и пойти к мистеру Освальду на дом.
Ровно в четыре часа он вышел на улицу. До холма Бримлок путь был неблизкий, и ему пришлось несколько раз присаживаться на скамейку, пока он шел через парк. И все-таки приблизительно через час он уже добрался до мест, которых так долго избегал.
Намереваясь пересечь Бримлокский проспект, он столкнулся на углу с человеком, который в начинавшихся сумерках с любопытством поглядел на него, прошел мимо, потом вдруг остановился, повернул и зашагал обратно. То был Джек, официант из кабачка "Королевский дуб".
- Никак, это вы! - не без удивления воскликнул Джек. И добавил: - У меня есть кое-что для вас.
Его слова не вывели Пола из апатии. Он стоял и вяло смотрел, как тот рылся в своем потертом бумажнике.
- Ага, вот оно! - воскликнул Джек. - Я его таскаю с собой уже добрых две недели. Луиза Бэрт просила передать вам это письмо.
Тусклый взгляд Пола остановился на грязном конверте, который Джек достал из бумажника, и кровь вдруг быстрее побежала по его жилам. Он протянул руку и взял письмо. Теперь Джек с еще большим любопытством смотрел на него.
- Нельзя сказать, чтобы вы часто к нам заглядывали.
- Да, - отвечал Пол. - Не часто.
- Плохи дела, а?
- Да нет, все в порядке. - Пол говорил машинально, не сводя глаз с конверта, и странное предчувствие вдруг шевельнулось в нем.
Наступило молчание. Джек переминался с ноги на ногу.
- Ладно, - сказал он наконец, - мне пора. Всего наилучшего.
Он опять бросил испытующий взгляд на Пола, пожал плечами и зашагал вниз по улице.
Когда он скрылся из виду, Пол еще некоторое время постоял неподвижно в унылых сумерках. Несколько раз он провел языком по пересохшим губам. Потом, зажав в руке измятое письмо, торопливо пошел к ближайшему фонарю и вскрыл конверт. В неровном свете фонаря он прочитал:
"Дорогой мистер красавчик!
Ты, видно, хотел из меня дуру сделать, мне теперь на тебя глаза раскрыли, так вот я тебя извещаю, заруби себе это на носу, что я выхожу замуж, по-правдашнему, в церкви, и не нуждаюсь больше в твоих ухаживаниях и в том, чего ты мне наобещал, благородный такой сэр. Мистер Освальд об нас позаботился и устроил, что мы с мужем в том месяце поедем в Новую Зеландию, точь-в-точь как он сделал и для моего друга Эда Коллинза, который был здесь до меня, я его, понятное дело, разыщу, когда приеду. Так что я теперь жить буду в новой стране, в довольстве и в роскоши. Воображаю, до чего ты разозлишься!
Твоя Луиза Бэрт.
Ты меня ни разу не надул. Мне тебя жалко".
Разочарованный Пол медленно оторвал взор от письма. В конце концов все оказалось сущей ерундой. И тем не менее странные мысли зароились в его мозгу. Полу казалось, что он парит в сумеречном свете между иллюзией и действительностью. Улица, мягко покачиваясь, уплывала куда-то вдаль. В ушах у него гудело и жужжало. И тут, словно дух его, спавший последнее время, отдохнув, снова набрался сил, все вокруг залил яркий свет. Завеса медленно раздвинулась.
Приподняв одно плечо, протянув руку к колеблемому ветром огоньку, Пол стоял и перечитывал письмо, злобное, дурацкое, насквозь пропитанное дешевым тщеславием обиженного судьбою существа. И одна фраза - насущно важная, исполненная страшного значения - выступала из него, словно начертанная огненными литерами: "…моего друга Эда Коллинза… здесь до меня…" Лицо Пола в полутьме улицы окаменело, застыло. Но глаза его сверкали, и жилки на висках учащенно бились.
Как же он раньше не подумал об этом? Хотя мозг его продолжал лихорадочно работать, он пытался успокоиться, пытался собрать воедино обрывки смутных мыслей.
Луиза Бэрт двенадцать лет прослужила у Освальдов - факт сам по себе хоть и примечательный, однако ничего не доказывающий. Но этот же факт становится исключительно важным, если сопоставить его с тем, что вместе с Бэрт в доме Освальдов работал Эдвард Коллинз.
Да, да, как же случилось, что оба главных свидетеля по делу Мэфри оказались на службе в семье Освальдов? Возможно, все объясняется филантропией. Но своеобразное все-таки добросердечие у этих Освальдов: женить своих слуг, а затем сплавлять их на край света.
Нервы Пола были натянуты до предела, и его внутреннему взору вдруг представился Енох Освальд - высокий, с массивной головой, ушедшей в высокие, угловатые плечи, с темными глазами, благожелательно смотрящими из-под седых бровей. Неужели этот добрый человек может быть каким-либо образом причастен к делу Мэфри?
Почему так случилось, Пол сам не знал, но в этот миг он весь был поглощен одним из ряда вон выходящим воспоминанием - о голосе человека, разговаривавшего с Альбертом Прасти на темной лестничной площадке в тот день после снежной бури, о голосе хозяина Эшоу-террейс.
Как луч света среди тьмы, поразила Пола новая мысль. Он выпрямился, волнение его возрастало. Сегодня четверг - день, когда табачная лавка закрывается рано; значит, Прасти почти наверняка дома. Сейчас около пяти часов. Пол инстинктивно расправил плечи и, не обращая внимания на дождь, двинулся в путь.
Глава V
Двадцать минут спустя Пол уже стучал в дверь на втором этаже дома номер пятьдесят два по Эшоу-террейс. Сначала никто не отзывался, но когда он постучал вторично, из прорезанной в двери щелки для писем послышался голос Прасти:
- Кто там? Я никого не принимаю.
Пол быстро наклонился, чтобы Прасти мог увидеть его.
- У меня приступ астмы, - пожаловался Прасти. - И я только что лег. Приходите завтра.
- Нет, нет… Я должен сейчас же переговорить с вами… должен.
Пол решил не отступать, так что Прасти, наконец, ворча, открыл дверь и впустил его в прихожую, жарко натопленную, пропитанную едким запахом жженого страмония. Прасти был без пиджака, в штанах и рубашке. Глядя на Пола, он тяжело, спазматически дышал, щеки у него побагровели, лицо приняло сердитое выражение.
- Какого черта вам надо?
- Я не задержу вас и минуты, - торопливо сказал Пол. - Я только хотел спросить вас… - У него вдруг пересохло во рту. - Кто хозяин этого дома?
В тесной и слишком сильно натопленной прихожей тяжелое дыхание Прасти вдруг прервалось от удивления. Он воззрился на посетителя.
- Да вы же слышали, я говорил с ним в тот день. Это мистер Енох Освальд.
Пол снова почувствовал слабость, его словно оглушили молотом. Он прислонился к стене.
- До меня как-то не дошло тогда, что это мистер Освальд.
- Тем не менее это так. Ему принадлежит вся Эшоу-террейс, как прежде принадлежала его отцу… Он один из самых богатых и, кстати сказать, самых добрых домовладельцев в Уортли. Он ни разу за десять лет не повысил мне квартирной платы. И всегда вовремя производит ремонт моей квартиры.
- А квартира наверху… - Пол говорил странно сдавленным голосом, - тоже содержится в порядке?
- Ну, конечно, - с теплой ноткой в голосе отвечал Прасти. - Это удивительно порядочный и обходительный человек. А какого черта вы меня расспрашиваете?
- Просто так. Есть у вас еще ключ от верхней квартиры?
- Есть. И астма тоже есть. Ну, до свидания. Я не могу больше стоять здесь в одной рубашке.
Он попытался оттеснить Пола к двери.
- Еще минутку. Помните, вы говорили, что я мог бы осмотреть квартиру там, наверху. Так дайте мне, пожалуйста, ключ.
Лицо Прасти можно было бы назвать маской досады. Он уже собрался ответить отказом. Но ему не захотелось отступать от своего слова, а главное, он жаждал избавиться от Пола. Он круто повернулся, прошел в кухню и принес ключ.
- Вот! - буркнул он. - А теперь оставьте меня в покое.
И с шумом захлопнул дверь.
Очутившись на площадке, в полутьме, Пол остановился. Он слышал, как Прасти закладывает болтом дубовую дверь. Глаза его напряженно вглядывались в темный лестничный марш, ведущий к верхней квартире. Но едва он занес ногу на первую ступеньку, как ему вдруг показалось, что лучше будет избрать другой образ действий, более скорый и эффективный. Он остановился, еще подумал и сунул ключ в карман. "Не сейчас", - решил он. Повернулся и быстро пошел вниз по лестнице.
На улице он поднял воротник, защищаясь от пронизывающего ветра, и быстрым шагом двинулся вперед. Страшное подозрение прочно утверждалось в его возбужденном мозгу. В более спокойные минуты он, конечно, счел бы это чистейшим безумием. Но сейчас он уже был по ту сторону рассудительности, и эта мысль, вонзившаяся в его сердце, вырастала из ничего, вырастала стремительно и неуклонно, не контролируемая разумом, пока не овладела им, не захватила его целиком. Енох Освальд… Ему принадлежала квартира, в которой жила Мона Спэрлинг. Поскольку он самолично вел свои дела, он каждый месяц должен был встречаться с нею, когда приходил за квартирной платой. А если он и чаще туда заглядывал, кто стал бы этим интересоваться? Он был хозяином дома и мог заходить в любую квартиру - личность не более приметная, чем почтальон или бакалейщик, ежедневно разносящий свой товар. Если Мона Спэрлинг и была любовницей домохозяина, кто мог бы это заподозрить? И если он убил ее…
Конвульсивная дрожь прошла по телу Пола. Возможно, все это безумие, но его измученный дух не мог отделаться от подозрения, - наоборот: отдельные действия богача Освальда смыкались воедино, как звенья странно нелепой цепи. Даже его пожертвования представлялись теперь Полу притворством или в лучшем случае своего рода искуплением, на которое его толкало неодолимое чувство вины.
Пол чуть ли не бегом добрался до центра и, очутившись на Леонард-сквер, тяжело дыша, вошел в справочный отдел библиотеки - темное, душное помещение, где много месяцев назад еще робко и неуверенно он начал свою борьбу.
Марка там больше не было, его заменила молодая женщина, быстро и учтиво выполнившая спешное требование Пола. Она принесла груду книг и разложила их на столе в дальнем углу; Пол с лихорадочной энергией стал просматривать страницу за страницей.
В первом томе "Биографического справочника" за текущий год имелось всего несколько строк сжатой информации относительно происхождения, официальных титулов и нынешнего адреса Еноха Освальда. В двух последующих сведения были так же кратки и так же бесполезны для той цели, которую он преследовал. В четвертом имелся длинный список благотворительных учреждений, существующих на пожертвования семейства Освальда. И, конечно, в книжке с бумажным переплетом, выпущенной местной издательской фирмой под названием "Уортли и его выдающиеся граждане", Пол со вздохом облегчения наткнулся на исчерпывающую биографию видного филантропа города. Пол читал среди традиционно-льстивых фраз:
"Енох Освальд. Родился 13 ноября 1885 года. Единственный сын Саула Освальда и Марты Клегхорн… Учился в средней школе города Уортли и затем в университете (Ноттингем)… Вначале намеревался стать врачом, но из-за плохого здоровья, после двух лет практики в больнице св. Марии, попросил об исключении из списка студентов-медиков…"
Пол весь задрожал, когда до него дошел смысл двух последних слов. Едва дыша, он стал читать дальше:
"…и вступив в процветающее с давних времен дело своего отца… обширное землевладение в Элдоне… с похвальным усердием взял все в свои руки и даже еженедельно обходил квартиры, собирая плату…
Несмотря на периодические приступы плохого самочувствия, молодой Освальд отнюдь не был неженкой… большой интерес к спортивным играм на свежем воздухе... в частности, пристрастие к велосипедному спорту… в течение нескольких месяцев… являлся активным членом недолго просуществовавшего "Клуба кузнечиков"…"
Плохо напечатанные строки вдруг стали расплываться, мутнеть. Пол не мог больше читать и откинулся в полном изнеможении на стуле. Он вдруг понял, что надо делать прежде всего. Цель была теперь так ясна, что он не имел права терять время на размышления или угрызения совести. Снова полный энергии, он с грохотом отодвинул стул и, оставив на столе книги, ринулся вон из библиотеки.
Через десять минут он уже был на Уэйр-плейс и взбегал по ступенькам дома миссис Хэнли. На его стук отворила Лена. Не дав ей сказать и двух слов приветствия, он тоном, сильно ее озадачившим, воскликнул:
- Лена… мне нужна ваша помощь! Сейчас, немедленно.
Глава VI
Пол стоял в передней и, не обращая внимания на вопросы Лены и озабоченные взгляды, которые она исподтишка на него бросала, подробно объяснял, чего ждет от нее. Он с таким трудом подбирал слова, лицо его было так неестественно напряжено, что она подумала, уж не лишился ли он рассудка. Несмотря на тревогу, которую ей внушал Пол, и абсурдность просьбы, в его тоне было что-то до того взволнованное и страшное, что не послушаться она не могла. Она пошла в кухню, разыскала там картонную коробку, бурую оберточную бумагу, веревку и кусок сургуча. Из спальни же принесла старую записную книжку, в которой оставалось несколько чистых страниц.
В полутемной передней, прижав руку к сердцу, Лена смотрела, как Пол аккуратно завернул коробку в бумагу, затем перевязал веревкой и припечатал красным сургучом.
Покончив с этим, он занялся записной книжкой, выбрал чистую страницу и карандашом исписал первые шесть линеек фамилиями и адресами.
- Ради Бога, Пол, что вы делаете?! - воскликнула она.
Он задумался. Возможно, ему и самому показалось, что его действия граничат с фантастикой. Но потрясение, им испытанное, притупило живость ума, и, однажды приняв план действий, Пол уже упорно за него цеплялся. Еще только одно осталось ему узнать… только одно.
- Я потом все объясню… Сейчас нам надо идти.
Она стояла с ним рядом, мучительно взволнованная, не зная, повиноваться ему или нет. Не исключено ведь, что в этих на первый взгляд бессмысленных действиях заключено что-то очень важное.
- Не волнуйтесь, - сказал Пол. - Все очень просто.
- Просто или не просто, но я сделаю то, что нужно.
Он взглянул на нее и тихо повторил, что ей надо делать.
- Вы меня поняли?
- Кажется, да. Но, Пол… - Голос ее дрогнул. - В коробке-то ведь ничего нет.
Странное выражение появилось в его глазах.