- Значит, почту надо ставить здесь! Какое нам дело до влиятельных людей из Верхнего Поллена, мы сами займёмся этим, вся округа, каждый взрослый человек! Ты, Йоаким, напиши подробный документ, а я буду ходить из дома в дом и собирать подписи, можешь не беспокоиться. - Он прервал свою речь, дожидаясь, что ответит Йоаким.
А Йоаким вдруг и сам увлёкся, план хорош, если все возьмутся, может, и выйдет. И потому он осторожно сказал:
- Вполне возможно.
Август оживился:
- Неудачи не будет, благослови тебя Бог! Сюда каждый год наверняка приходит сельдь, что же, прикажете капитанам и матросам идти целую милю, только чтобы опустить письмо в ящик? Я просто сам себя готов оттаскать за волосы. А к тому же неужто вся наша округа, неужто полленцы никогда не пишут писем, неужто ты сам никогда не пишешь начальству и королю какие-нибудь отчёты? Подумай как следует.
Пришлось Йоакиму согласиться с Августом.
- А Поулине у нас будет заведовать почтой, - сообщил Август, тем самым включив и её.
Всё вышло, как и хотел Август. Староста Йоаким в письменном виде изложил, как у них обстоят дела с почтой, Август же без устали ходил по селению и собирал подписи. Он не был особенно придирчив, поэтому иногда на листе оказывались подписи несовершеннолетних, но, когда Йоаким указал ему на это обстоятельство, Август посмотрел на него невинным взглядом и в своё оправдание сказал, что давно здесь не был, а потому не всех и знает. Хуже, конечно, было, когда на листе оказывались подписи покойников. Например, Август должен был побывать у Юсефине из Клейвы, чтобы заручиться и её подписью, но добраться к Юсефине можно было только на лодке, а лодки у него под рукой не оказалось. Поэтому Август, полагая, что и Юсефине не захочет остаться в стороне, ничтоже сумняшеся сам вывел её подпись.
А вечером того же дня он узнал, что Юсефине давно умерла.
- То есть как это умерла? - вскричал Август. - С чего вдруг?
- Чего не знаю, того не знаю, - отвечал Йоаким, - но только придётся тебе её вычеркнуть.
Август:
- Хорошо, я подумаю. Она была такая живая и деятельная, да только заикнись я об этом, она бы наверняка подписалась.
Йоаким просмотрел подписной лист и обнаружил в нём много неточностей: помимо покойников там расписались и люди, которые уехали много лет назад, люди, которых в своё время Август знал, а потому и вписал по собственному усмотрению, среди них был и Эдеварт, старший брат Йоакима, и жена его Лувисе Магрете тоже.
- Зря ты их вписал, - сказал Йоаким.
- Почему зря? Может, они объявятся здесь через недельку-другую. Я жду ответа из всех американских консульств. Отдай мне список, - завершил он, чтобы помешать Йоакиму дочитать до конца.
Вдруг Йоаким вздрогнул и закричал:
- Отец! - Да, да, его умерший отец тоже здесь присутствовал.
Август принялся извиняться и объяснять. Тут-де нет никакого греха, он просто не мог не записать отца старосты, ничего тут такого нет.
У Йоакима прямо язык отнялся.
Август начал его увещать:
- Я хорошо знал твоего отца, это был богобоязненный и честный человек, он бы первым поставил свою подпись.
Но тут Йоаким, человек вспыльчивый, даже побледнел от злости: этот псих, этот бессовестный Август ни перед чем не останавливается, он погубит всё дело своими фальшивками. Эти подписи мёртвых и отсутствующих людей легко обнаружить по результатам последней переписи.
Йоаким беспомощно огляделся, ища глазами ручку и чернильницу. Чернильница и впрямь стояла, где положено, зато ручка своевременно перекочевала в карман Августа.
- Это куда ж подевалась ручка? -- загремел Йоаким.
- Ручка? - переспросил Август, изображая живейшую готовность помочь. Потом вдруг переменил интонацию и обиженно спросил: - Ты хочешь вычеркнуть родного отца? Не желаешь своему отцу покоя в могиле?
Йоаким в бешенстве забыл всё, он мог бы в клочья разорвать подписной лист, уничтожить его, но он слишком разозлился и потому плохо соображал, он просто швырнул лист в лицо Августу и ушёл, не сказав ни слова...
Впрочем, Август был не просто авантюристом и обманщиком. Он был наделён и другими свойствами. Поэтому он совершил нечто вполне разумное и полезное: обратился к шкиперам, стоявшим в заливе, и сочинил от их имени убедительную жалобу на состояние почтового обслуживания в Поллене. Эта жалоба, подписанная всеми шкиперами, всеми матросами и даже теми, кого здесь давно не было, выглядела очень убедительно и должна была подействовать на Йоакима. Август взял всё дело в свои руки, он пошёл с тяжёлым конвертом в Верхний Поллен и сдал его там на почту.
Ох уж этот Август, он всё же кое-что сделал. А ведь сколько раз жизнь загоняла его в тупик, из которого он не мог найти выход!
Ему требовалось ещё несколько дней: надо было уладить дело с Йоакимом, чтобы тот сменил гнев на милость. Перед Поулине он развернул картину светлого будущего, если в Поллене появится почта: хорошие заработки, лёгкие обязанности, теперь она будет знать, кто у них в селении и кому пишет письма, и сможет делать свои выводы, а если у неё возникнут какие сомнения, можно будет подержать письмо против света и при этом кой-чего увидеть.
Он охватил своим попечением даже Новый Двор, где проживали Ездра и Осия, сообщив им, что ему требуются подписи обоих супругов и подписи их детей на документе, который будет отправлен королю с просьбой открыть в Поллене почтовое отделение.
- Господи! - воскликнула Осия. - Неужто самому королю! - Она восприняла это как незаслуженную честь для себя и для своих детей.
- Это почему же? - спросил Август. - Я не знаю человека более достойного, чем наш король Да все тузы из Верхнего Поллена, вместе взятые, не идут с ним ни в какое сравнение!
Он поглядел на пристройки, все сплошь новые, увидел, что хлев и сараи, пожалуй, стали маловаты и что их надо расширять. Август кивнул - а что он им раньше говорил, что предсказывал? Разве он тогда не таскал собственными руками камни для хлева? И не по его ли настоянию хлев сделали вдвое больше? Неужто Ездра всё позабыл?
Нет, Ездра ничего не забыл и не мог не признать, что Август был ему хорошим помощником и в своё время весьма поспособствовал его нынешнему благосостоянию и положению.
- Как я могу теперь расплатиться с тобой? - спросил Ездра.
- Об этом я тебя вовсе не прошу, - ответил Август. Они прошлись по всей усадьбе, по большому болоту, которое стало теперь пашней и лугом, везде чёрная земля, перегной. Август одобрительно кивал. Ездра показал ему огромную канаву посредине участка, в которую стекала вода со всех отводных канавок, так что получался могучий поток. Поток этот бежал зимой и летом, не останавливаясь даже в самые засушливые летние месяцы, у детей были теперь свои мельницы и маленькая лесопилка ниже по течению, что дало Августу повод ещё раз одобрительно кивнуть, самому Августу, который немало поездил по белу свету и навидался всяких устройств.
- А криков с болота теперь не слыхать? - спросил он.
Ездра опустил глаза и сказал:
- Нет, всё тихо.
Ох уж эти два хитреца! В своё время все были убеждены, что Ездра сам кричал вместо покойника из трясины, чтобы соседи задаром помогли ему осушить болото. Получилась совершенно прямая канава, тело шкипера, который некогда увяз в трясине, явилось на свет Божий, заодно - останки коровы старого Мартинуса, и ничто больше не нарушало мир и покой на бывшем болоте. А Ездра остался при своей канаве.
III
Настали новые времена.
Полленцы всё ждали, когда у них будет почта, но дело затягивалось, возникли даже сомнения в том, что её вообще когда-нибудь откроют; Август постепенно начал терять уважение жителей, он стал для них заурядным человеком, говорить он, конечно, горазд, но будет ли прок от этих разговоров?
Впрочем, надо простить полленцам их сомнения, они ещё не знают, на что он способен.
Однажды вечером все собрались в гостиной у старосты Йоакима и вели неспешные разговоры. Как обычно, Август несколько раз брал слово, и порой слушатели передразнивали его речи, потому что уже привыкли к ним. Если вникнуть, Август никакой не выдумщик, он просто старается, старается всегда и везде; да, он не лентяй, но что он с того имеет, разве он разбогател? Красивый чемодан - вот и всё добро, которое они у него видели. Ни золотых колец, ни драгоценных камней, пенковая трубка Августа не дороже, чем у других, в кармане у него много ключей, что правда, то правда, но от каких замков эти ключи, никто не знает, может, он их просто носит для важности. У него и всегда-то было при себе много ключей, от сундуков в Задней Индии. Допустим, у него есть восемь сундуков, но что лежит в этих сундуках, может, они и вовсе пустые? Словом, никто ни в чём не был уверен.
Впрочем, нельзя сказать, что все его слова лишь хвастовство и бравада, он честно признавался, что порой ему приходилось оказываться на мели и жить как собаке, так что же им тогда прикажете думать о нём? Человек, который выехал из гостиницы из-за долгов, перебрался на другой остров, в Южном море, чтоб его не съели! Ну дальше, Август, рассказывай дальше! Мы не знаем, где ты говоришь правду, а где врёшь, ты, может, и сам этого не знаешь, но зато ты вполне заменяешь нам газету и даже больше того, ты вносишь жизнь в наше сонное прозябание, мы внимаем тебе, когда на тебя находит добрый стих, а если ты порой взгрустнёшь, мы тоже грустим с тобой, и тогда на душе у тебя становится ещё тяжелей...
Под вечер они все сидят в гостиной у Йоакима, разговаривают друг с другом, и Август тоже вставляет своё словцо. Ему есть что порассказать - двадцать лет впечатлений, сотни приключений. Здесь, дома, он возделывал землю и ловил рыбу, и это знали все, но там, в других местах, он работал на спичечной фабрике, он лежал в холерном бараке, оказался среди тех, кто бросает бомбы, один раз был даже миссионером.
- Миссионером? Вот уж там-то тебе самое место! - говорит чей-то насмешливый голос.
- Да что ты об этом знаешь? - спрашивает Август.
- Ничего не знаю. А ты многих окрестил?
- Да, многих.
- Ха-ха! Значит, ты был и миссионером? А почему ты бросил это дело?
Петра вмешивается:
- Нельзя смеяться над святыми вещами.
- Я сорок семь лет топчу эту землю, - говорит Август. - Это немало.
Верно, но никто не понимает, куда он, собственно, гнёт. Есть люди, которые ходили по этой самой земле вдвое больше.
- Я много где побывал, - говорит Август.
В этом он явно прав, и кое-кто из молодёжи начинает подбадривать его:
- А вот когда ты был миссионером, ты многих обратил?
- Не без того, - кивает Август.
- Тогда почему же ты забросил это дело?
Август:
- Могу объяснить: у меня кончились патроны.
- Ха-ха! Ты что, стрелял?
- Да, кой в кого из несогласных. Но тебе этого не понять.
- Уймись, Август, - говорит Петра.
Какое-то время он сидит молча, словно погружённый в воспоминания, потом возобновляет прерванный рассказ:
- Среди них попадались и прекрасные люди. Я подружился с одним вождём и сразу окрестил его, вот ему я не сделал ничего худого. Чего ради я стану обращать человека, который и до меня был чадом Божьим? Он давал мне фиги и дыни, а потом, чтобы оказать мне честь, прислал парочку своих жён.
Молодёжь захихикала и начала выспрашивать подробности:
- Это как же прислал? Они что, были старые?
Но на этот вопрос Август не ответил. Возможно, он вдруг вспомнил, что история его миссионерства плохо кончилась, а потому и не стоит рассказывать дальше. В комнате воцарилась тишина, часы на стене пробили семь раз, люди перекинулись мыслями к вечерней каше и ночному сну.
И тут Август, чтобы восстановить свою репутацию, спросил:
- А не стоит ли нам здесь, в Поллене, обзавестись собственным неводом и сколотить рыбацкую артель?
Молчание. Впрочем, народ снова уселся и начал обдумывать сказанное.
- Просто стыд и позор, - продолжал Август, - сельдь стоит, можно сказать, прямо перед дверью, а у нас и невода нет, чтобы запереть её в заливе.
- Верно, верно, - пробормотали слушатели.
- Баркас за баркасом приходят к нам из других селений и запирают нашу сельдь, а мы сидим себе тихонько и даже не требуем свою долю как хозяева. Стыд и позор!
- А чего ж нам делать? - спросил Каролус.
Август обернулся к Йоакиму:
- Тебе надо бы снова обзавестись неводом.
Йоаким:
- Это не в моей власти.
- Это не так-то просто, - подтвердили и остальные. Но Августа их ответ не удовлетворил, и он задал ещё один вопрос:
- Разве не ты, Йоаким, первым заманил сельдь сюда и перегородил залив двадцать лет назад. Пусть даже твой старый невод уже сгнил, но ты первым улёгся на боковую и с тех пор даже пальцем не шевельнул.
Молчание.
- Нас и теперь вполне хватит, чтобы обзавестись неводом, - ободряюще сказал Август.
И опять Каролус был из тех, кто отнюдь не считает это невозможным, наверняка и селение могло бы что-нибудь сделать, и управа.
Староста Йоаким громко засмеялся и покачал головой:
- Управе сперва надо взять кредит в банке, а уж потом строить фабрику рыбной муки.
Этими словами он снова поверг Августа в бездну, сделал его ничтожеством. Август и сам это понял, а потому смолчал, решил послушать других, которые говорили то так, то эдак: невод это вам не мелочь какая-нибудь, на него требуется много денег, тысячи, а где они, наши золотые прииски?! Нет, от этого плана надо отказаться.
Но Август сидел молча и натягивал тетиву своего лука.
- Я мог бы войти в долю.
Насмешливый голос:
- Одну из сотни!
Август подправил сказанное:
- Ну, может, и не одну долю!
Но и это предложение приняли равнодушно. И снова народ обратился мыслями к вечерней трапезе и ночному покою, некоторые даже громко зевали.
Но Август уже успел тем временем натянуть тетиву, теперь он пустил стрелу.
- Ну, дело ваше, лично я куплю невод, если ты, Йоаким, будешь им распоряжаться.
Все, кто сидели в комнате, дружно ахнули и выпучили глаза. Неужто Август может сам купить невод, а вдруг его чемодан битком набит деньгами?
- Ты, верно, шутишь, - сказали ему.
Август:
- Тебе решать, Йоаким!
Йоаким улыбнулся и вдруг всерьёз озаботился этой проблемой.
Если, конечно, не будет никаких препятствий, если, конечно, от него что-то зависит...
Дело было сделано.
Словом, выдался большой вечер, сказочный вечер, и за кашей люди могли рассказать, что Поллен теперь вновь расцветёт, что в Поллене настанут новые времена и появятся новые заработки и что чемодан у Августа набит деньгами. Ох уж этот Август, индийский набоб! Он снова сделался для всех загадкой и предметом всеобщего восхищения. В то мгновение, когда он выпустил стрелу из своего лука, даже Поулине бросила на него взгляд и заметно покраснела.
Август и впрямь приобрёл кошельковый невод в заливе. Болтался он там среди судов, но ничего не загородил и вообще был какой-то неправильный, даже расходов на себя не оправдывал, так что хозяин и вся команда совсем упали духом и собирались что-то предпринять, а тут откуда ни возьмись явился Август, ну конечно же он заблаговременно здесь побывал и всё разнюхал. Действовал он с молниеносной скоростью, доставил на борт Йоакима с его артелью, вовлёк их в эту авантюрную затею, и дело с концом.
Всё таки невод перешёл к новому хозяину, но заплатить за него пока не заплатили, а Август, тот и вообще куда-то исчез. Впрочем, как исчез, так и появится. Верно, направился в Верхний Поллен или ещё куда-нибудь, может, посоветоваться с доктором насчёт своей болезни, словом, он наверняка скоро вернётся. Владелец невода справлялся о нём, правда, подозрений пока ещё ни у кого не возникло, прошло несколько дней, возможно, Август уехал на каботажном пароходе, чтобы поменять крупные иностранные купюры, возможно, ему понадобилось побывать в банке...
Одним словом, исчез.
И тут хозяин задался вопросом, а что у него вообще есть, у этого Августа, а есть ли у него хоть что-нибудь? Мрачные и неприятные сомнения охватили Поллен, в лавке все шептались, опускали глаза в пол, качали головой. Поулине отправилась в гостевые комнаты, что над кофейней, подняла отделанный медью чемодан Августа. Чемодан оказался на редкость лёгкий, хотя и не пустой, нет, нет, совсем не пустой, может, в нём лежат тяжёлые заграничные банкноты?.. Хозяин и вся его команда дожидались Августа, потом они начали терять терпение, уж не стоит ли им обратиться к ленсману? "Не спешите, - советовала Поулине. - Август знает все ходы и выходы", - подбадривала их она.
И всё получилось самым удивительным образом: если у Августа до сих пор не было на руках никаких денег и ценностей, то теперь они появились - шхуна потерпела крушение. Шхуна, которую Август послал на юг с Теодором и одним мальчишкой вместо команды, разбилась у берегов Хельгеланна. Береговая служба сняла со скалы их обоих, но сама шхуна превратилась в щепы. Впрочем, она была у Августа вся застрахована, от киля до флажка.
И это оказался не просто слух, нет, нет, страховой агент Поулине получила телеграмму, где её официально уведомляли обо всём случившемся и поручали произвести необходимое расследование. Тут-то и выяснилось, что шхуна была застрахована дважды: во-первых, владельцем в Тронхейме, во-вторых, арендатором, ничего особенного в этом нет, но всё-таки неплохо бы кое-что выяснить.
И в этот же самый день появился исчезнувший Август. Вид у него был крайне возбуждённый, он утирал потный лоб, он бранился и лютовал: никогда больше он-де не вернётся в такую страну! Вот он прихватил кой-какие из своих ценных бумаг, примерно на десять тысяч, так в них никто не разобрался, потому что они иностранные. Вы только, взгляните на эти бумаги! - кричал Август и показывал всем акции, и диковинные чеки, и ещё тонкие узоры на бумаге с золотой каемочкой! Ну как это называется! Это всё равно что сунуть бумажки в рот и проглотить! Но разве эти пентюхи что-нибудь понимают? Они до того близорукие, что не верят даже собственным глазам, они нигде никогда не бывали, они не знают, где находится Мексика, а где Гонолулу. Впрочем, это роли не играет, сказал он своему кредитору, хозяину шхуны, твои деньги тебе гарантированы, ты их получишь, как только выплатят страховку.
Хозяин хоть и смирился, однако посетовал на затянувшиеся сроки.
- Ты, может, хочешь расторгнуть сделку? - спросил Август. - Ну, как знаешь. Ты же видишь, я стою перед тобой с пачкой денег, но не могу тебе заплатить, потому что у меня нет подходящей валюты. Возьми и попробуй сам. А то у меня мало времени.
Тогда хозяин согласился ждать, пока не выплатят страховку, и этот уговор был закреплён в письменном виде, причём свидетелем выступала сама Поулине как страховой агент. Она записала адрес хозяина и обязалась перевести ему деньги, едва они поступят. Всё, дело слажено.