Она осмелела и наконец решилась. Что двигало ею: материнские чувства, сострадание, любовь - Бог знает. Она посвятила Эдеварта в таинство любви, и это неповторимое безумие длилось несколько часов, трепет жизни, естественность, отсутствие притворства. Эдеварт был ненасытен, и она ни разу не попросила его сжалиться над ней.
Лишь на рассвете Лувисе Магрете ушла от него.
Но его безумство только усилилось. Он проспал несколько часов и, проснувшись, снова увидел её рядом с собой; как всегда легко одетая, она разбудила его. Боюсь, он вот-вот приедет, сказала она.
Пусть приезжает! - упрямо ответил Эдеварт.
Нет-нет, тебе надо уехать!
Эдеварт протянул руку и хотел привлечь её к себе, но она увернулась. Он жалобно всхлипнул: ну в последний раз, ведь он уедет, и они больше никогда не увидят друг друга...
Она невольно улыбнулась и поцеловала его, поддавшись мгновенной нежности, от которой не стало легче ни ей, ни ему. Боже милостивый, да ты сумасшедший! - прошептала она, уступая...
Было раннее утро, дети ещё спали, Эдеварт торопливо поел и собрал свой мешок.
Сегодня мне будет тяжелее нести его, чем в тот день, когда я приехал, сказал он, поднимая мешок.
Зачем его нести, разве ты не на лодке?
На лодке? А тебе она не нужна?
Я не могу её оставить. Лодку... нет-нет. Но всё остальное я и сама могла бы купить, ничего страшного, если он это увидит.
Эдеварт: Всё равно дети расскажут ему обо мне.
Ну и что? Я сама скажу, что у меня работал один человек, он был очень добрый и убрал камни. Но лом ты должен забрать с собой.
Нет, сказал Эдеварт. Вдруг ему тоже придёт в голову убирать камни. Вот лом ему и пригодится.
Она задумалась над его словами: да-да, лом работник ещё мог оставить, но лодку... нет, это уж слишком.
Наконец Эдеварт собрался. У неё задрожали губы. Неужели я никогда больше не увижу тебя? - прошептала она.
Не знаю, ответил он удручённо. А ты хотела бы, чтобы я вернулся к тебе?
Да, хотела бы... - прошептала она.
Он плакал, пока бежал к морю, но не от горя, а от радости, вызванной её словами, от свалившегося на него счастья. Покуда он плыл по заливу, Лувисе Магрете стояла у стены дома, в конце концов она помахала ему рукой.
Лавочника звали Кнофф. У него была большая усадьба с белым домом и два длинных причала с пакгаузами в четыре яруса; в бухте стояли галеас и шхуна, которые возили купленную им рыбу, на берегу было много служебных построек и мастерских.
Кнофф был делец, он гордился своей усадьбой и своей предприимчивостью; достаточно тщеславный и не слишком честный, он тем не менее пользовался уважением всей округи. Исключительно из тщеславия он величал свою жену мадам Кнофф и при крещении назвал своих детей Ромео и Юлия. Деятельность Кноффа была весьма разнообразна: он держал лавку, строил суда, у него была пекарня и бочарня; больше всего его огорчало, что каботажные суда из Нурланна, исключительно по старой привычке, минуют его посёлок - пароходная остановка была значительно южнее. Мало того что это уязвляло его самолюбие, перевозка товаров с пароходной остановки влетала ему в копеечку. И потому он уже давно прилагал усилия, чтобы изменить такой порядок.
Когда Эдеварт спросил, не найдётся ли для него работы в усадьбе, Кнофф поначалу ответил отказом, держался он настороженно и неприветливо, однако всё же поинтересовался, что Эдеварт умеет. Эдеварт считал, что справится с любым делом, какое ему поручат. А может ли он пилить и колоть дрова, ухаживать за лошадьми, грести, вести в конторе счетоводные книги, помогать в пекарне? Эдеварт с улыбкой ответил, что всё это ему знакомо. Хорошо, сказал Кнофф, но на эту работу у меня уже есть люди.
Однако Эдеварт не зря кое-что перенял от Августа. У вас в бухте стоят два больших судна, а команду на них вы уже набрали? - спросил он.
Кнофф задумался: Они только-только вернулись из Тронхейма, куда ходили с рыбой. Зимой пойдут на Лофотены, но сейчас ещё даже не осень, так что с этим тебе придётся подождать.
Эдеварт промолчал, хотя на дворе уже стояла осень, был конец сентября и по утрам на траве лежал иней. Осень была в разгаре.
Ты почему заговорил о судах? - спросил Кнофф. Может, ты и в море ходил?
Да, Эдеварт и в море ходил, и на Лофотенах его знают.
И ты полагаешь, что мог бы повести судно?
Нет, но я готов делать всё, к чему вы меня определите.
Кнофф посмотрел на него и сделал вид, что ему сейчас не до мелочей. Галеас у меня водит мой старый шкипер, сказал он. А рыбу ты когда-нибудь закупал?
Да, ответил Эдеварт.
Откуда ты пришёл? Не из южного ли посёлка, где останавливается пароход?
Нет, я приехал из Бергена, мы отводили туда шхуну с рыбой.
Эдеварт был молод, красив, хорошо одет, у него было золотое кольцо и часы, он понравился тщеславному хозяину, и потому тот сразу не выставил его за дверь.
Поговорим через час, сказал Кнофф и взглянул на свои часы, сейчас у меня нет времени.
Эдеварт побрёл к причалам и прилег на траву, он был не в духе, устал и ещё не пришёл в себя от последних событий. Пока что его мысли занимал только отъезд из Дон-пена в торговый посёлок, ему некогда было всё спокойно обдумать, и он не взвешивал свои ответы, когда говорил с Кноффом.
Он вспоминал эту чудесную ночь и, не в силах сдержаться, шептал что-то себе под нос, Эдеварт стал совсем другим человеком, от удивления и благодарности его била внутренняя дрожь. Чудно, положив руку на лицо, он вновь ощутил нежность Лувисе Магрете, увидел её тёмные брови, прямые и тонкие, словно нарисованные, они были особенные и над обычными серыми глазами смотрелись вроде как не на своём месте. Лувисе Магрете, дорогая, любимая, Лувисе Магрете! У него и в мыслях не было вернуться в Доппен и тем самым доставить ей неприятности, он только искал здесь работу, единственное, чего он желал, так это быть к ней поближе...
Словно подчиняясь приказу, Эдеварт следил за временем, и когда он снова предстал перед Кноффом, то знал, что не опоздал ни на минуту. Кнофф достал свои часы, взглянул на них и кивнул: А ты точен! Можешь остаться у меня, пока суд да дело, будешь помогать на причалах, мы как раз получили муку. А там поглядим. Как тебя зовут?
Эдеварт Андреассен.
Ох уж этот Кнофф, он умел держаться свысока и был истинный барин; и Ромео, подражая отцу, тоже как истинный барин, написал для Эдеварта Андреассена записку и сказал: Передашь её старшему по причалу!
Готово...
Эдеварт помогал и старшему по причалу, и пекарю, и лодочному мастеру, его звали туда, где требовалась помощь, и он тут же являлся. Спал он в комнатушке у пекаря, обедал на кухне в большом доме. Всё складывалось как нельзя лучше. И всюду приходилось спешить; уже наступил октябрь, время шло, но он не умер от любви, он выдержал.
В усадьбе было полно народу - работники, рыбаки, приказчики, слуги. Кнофф никому не отказывал, особенно тем, кому не дали работу в южном посёлке, где пароходы делали остановку. Эта пароходная остановка была для Кноффа хуже бельма на глазу! Она находилась в старом торговом посёлке, стоявшем на мысе; тамошний лавочник сколотил себе состояние, потому как имел право торговать крепкими напитками, а ещё там кругом гнездились морские птицы, можно было собирать и яйца, и гагачий пух. Но главное, туда заходили пароходы, идущие из Вадсё в Гамбург, в глазах Кноффа это обстоятельство было особенно важно. Если какой-то человек получал там отказ, он мог не сомневаться, что найдёт место у Кноффа. Как же так, неужто там не ведётся никаких работ? - говорил Кнофф. Неужто им совсем не нужны люди? Не могу же я брать всех, кого они норовят повесить мне на шею. Ладно, передай эту записку моему управляющему и спроси, не найдётся ли для тебя работы в лесу! Так поступал Кнофф.
Эдеварт пришёлся Кноффу ко двору, он был молод и понятлив, служанки на кухне приметили молодого человека из-за его красивой наружности, даже экономка, йомфру Эллингсен, спросила у него, откуда он и как его зовут. Он не мог пожаловаться, что люди обходят его вниманием, дети Кноффа висли на нём и просили помочь им то в одном, то в другом, особенно мальчик Ромео; однажды даже сама мадам Кнофф подозвала Эдеварта во дворе и попросила сходить в лавку за горохом для голубей. По воскресеньям Эдеварт надевал выходной костюм, но держался поближе к равным себе - к бондарю и пекарю; лодочный мастер тоже неплохо относился к нему и всегда был готов помочь, он взял назад лодку Эдеварта и вернул за неё деньги, это было в его силах, он так давно работал у Кноффа, что имел право поступать по своему усмотрению. От лодочного мастера и от других Эдеварт многое узнал о Хоконе Доппене, и даже больше, чем хотел бы.
Побывал Эдеварт и на галеасе и на шхуне, они были хорошо и надёжно оснащены, в оснастке галеаса он почти не разбирался, но шхуны знал неплохо и мог по достоинству оценить судно.
Ему пришло в голову написать Августу - Рига, барк "Солнечная радость" - и рассказать, где он теперь и что делает. Эдеварт скучал по старому товарищу, поэтому он сильно приукрасил и торговый посёлок, и Кноффа, и всех здешних обитателей, он просил Августа приехать сюда, если Август приедет, то найдёт для себя подходящее дело, ему, без сомнения, поручат вести шхуну на Лофотены, подумай об этом и напиши! И последнее: если я не ошибаюсь в тебе, ты не испугаешься сбежать с барка прямо в Риге!
Ответ Эдеварт получил через три недели из Динамюнде. Август ответил отказом: не в его правилах сбегать с норвежского судна, он имеет обыкновение выполнять свои обязательства. Сейчас барк стоит под погрузкой, берёт рожь, потом отправится в обратный путь, в Тронхейме он будет в начале декабря, к тому времени Эдеварт может приехать туда, и там они всё обмозгуют. Барк "Солнечная радость". Дружеский привет от твоего товарища, и да хранит тебя Бог.
Что-то Август заважничал, назначил ему встречу в Тронхейме!.. Может, он ударился в религию? От него всего можно ждать...
Недели пролетали одна за другой, пошёл снег, дороги занесло, и Ромео с Юлией стали кататься на лыжах. Кнофф слег в постель с простудой, слег он, скорее всего, от страха перед болезнью, он был трусливым человеком. Со своего ложа он внимательно следил за жизнью усадьбы и посылал гонца то за одним, то за другим из своих людей. Эдеварт едва не сомлел, когда однажды в воскресенье во время обеда йомфру Эллингсен, экономка, сказала, что Кнофф хочет поговорить с ним. Неужто это означает расчёт? Экономка открыла двери и провела Эдеварта через гостиную в коридор, оттуда они поднялись по лестнице на второй этаж.
Идя через гостиную, Эдеварт с удивлением смотрел по сторонам, незнакомое великолепие поразило его: зеркало от пола до потолка, диван, отделанный бронзой, дочь хозяина, игравшая на пианино, мадам Кнофф с золотыми украшениями на груди, домашний учитель, конторщики Кноффа, на стенах картины в золоченых рамах. Он словно заглянул через ограду в иной мир; может, ограда была не так уж и высока, но только не для Эдеварта, такого, как здесь, он не видел нигде и никогда.
Почему его провели через гостиную? А Бог его знает, может, таков был приказ, может, пройдя через этот рай, он должен был убедиться в собственном ничтожестве, ощутить себя букашкой? Эдеварт много чего наслушался о коварстве хозяина в таких делах.
Он вошёл в спальню и остановился у двери.
Кноффу требовался от Эдеварта сущий пустяк, о расчёте не было и речи. Как крупный делец, время которого на вес золота, Кнофф сразу взял быка за рога: Мне доложили из конторы, что вчера на твоё имя пришёл пакет.
Да, мне прислали непромокаемую робу, с удивлением ответил Эдеварт.
За чей счёт ты её заказал?
Я думал, она пойдёт в счёт аванса.
Аванса? Мы не говорили ни о каком жалованье, сказал Кнофф. И поскольку Эдеварт от удивления лишился дара речи, Кнофф продолжил: Покуда ты ждёшь тут настоящего дела, о жалованье можешь и не заикаться.
Но...
Ты и сам это понимаешь.
Я заплачу за робу, сказал Эдеварт.
Кнофф: Так у тебя есть деньги?
Эдеварт: Кое-что есть.
Вот и хорошо, сказал Кнофф. Жалованье и всякое такое... у тебя есть крыша над головой и кусок хлеба, этого довольно, покуда человек ждёт; здесь, собственно, для тебя работы нет. И пойми, я поступаю так не потому, что у меня нет денег, а потому, что у меня такое правило.
Эдеварт рассердился: Я работаю на вас не за кусок хлеба!
Кнофф, оторопев: Чего же ты хочешь? На носу зима, а тут у тебя, по крайней мере, есть надёжное пристанище.
Эдеварт: Я уеду.
Куда?
В Тронхейм, с первым же пароходом.
Кнофф помолчал, он хотел посильней натянуть вожжи. Ну что ж, езжай в Тронхейм. Но ведь у тебя нет там работы?
Есть, отрезал Эдеварт. И ушёл.
Он тут же сложил свои вещи, а пока укладывался, ему пришла в голову мысль вернуть Кноффу непромокаемую робу, она была новехонькая, неношеная, но тогда Кнофф решит, что у него нет денег, чтобы рассчитаться за неё.
Самое правильное было бы сбежать, прихватив робу с собой и не заплатив за неё. Август поступил бы именно так, он не стал бы дожидаться понедельника, чтобы заплатить в конторе такую пустяковую сумму. Эдеварт уже научился не слишком щепетильно судить некоторые свои поступки, но от мысли бежать отказался только по той причине, что его бегство могло иметь последствия: стали бы интересоваться, чем он занимался в этих краях, и выяснилось бы, что он жил у Лувисе Магрете.
Лувисе Магрете! Странно, что никто из Доппена за это время не побывал в лавке. Эдеварт ждал каждый день, даже спрашивал о них, но хозяев Доппена не видел никто. Лодочный мастер полагал, что Хокону Доппену просто стыдно смотреть людям в глаза, а может, за четыре года, проведённых в тюрьме, он скопил немного денег и всё необходимое привёз с собой из Тронхейма. Однако перед Рождеством Хокон с женой непременно явятся в лавку за покупками...
Не успел Эдеварт в понедельник расплатиться в лавке за робу и уже собирался уехать, как пришёл старший приказчик Лоренсен и передал от имени Кноффа, что с этого дня Эдеварт будет получать жалованье матроса на шхуне. Эдеварт всё ещё был сердит и, поблагодарив, отказался: когда ещё шхуна пойдёт на Лофотены! Он не хочет даром брать деньги Кноффа. Так ему и передайте.
Однако он всё-таки оставил в усадьбе свой мешок - за ним всегда можно вернуться. Взял лишь узелок с необходимой одеждой.
VI
Середина ноября, а барк "Солнечная радость" уже вернулся домой и стал под разгрузку. Его рейс был короткий. Поскольку большая часть команды была из Тронхейма и жила в городе, Августу разрешили поселить Эдеварта на борту, друзья обрадовались встрече - у них нашлось что порассказать друг другу.
Пальцы Августа были унизаны золотыми кольцами, жилетку украшала золотая цепочка, он пренебрёг возможностью отправиться в Фусенланнет и оттуда повести шхуну на Лофотены - нет-нет, у него другие планы! Август напустил таинственность и не сказал, чем предполагает заняться, однако не скрыл от Эдеварта, что в скором времени надеется неслыханно разбогатеть. К примеру, через несколько дней в Левангере начнётся ярмарка...
И что ты там будешь делать?
Там? А вот увидишь!
И больше ни слова, однако махнул рукой в сторону палубы и дал понять, что у него на барке повсюду спрятаны сокровища.
Вечером Август достал из отсека восемь коробок с сигарами, завернул их в какое-то покрывало и поручил Эдеварту нести. Мы пойдём в город, сказал он, там есть одно место, где мы продадим их, но ты всё время должен молчать.
Они вошли в табачную лавку; похоже, Август уже бывал здесь, он поздоровался как свой человек и, к удивлению Эдеварта, почти перестал говорить по-норвежски, время от времени он произносил какие-то непонятные слова и объяснялся жестами. С помощью блестящего перочинного ножа он открывал коробку за коробкой, показывал свой товар и снова закрывал их. Отдав коробки, он получил деньги, небрежно сунул их в карман и сказал: Хотетьещё? Да! - ответили ему. И товарищи ушли.
Ты продал сигары? - спросил Эдеварт.
Пустяки, несколько коробок, ответил Август, мне хотелось немного помочь хозяину лавки.
На другой вечер он продал дюжину коробок в лавку колониальных товаров, Эдеварт сам отнёс их туда, сделку совершили в задней комнате - Август открыл коробки, показал сигары, предложил лавочнику понюхать их и протянул руку за деньгами: Хотетьещё?
Что ты им говоришь перед уходом? - спросил Эдеварт.
Хотите ли ещё, объяснил Август. Меня тут принимают за русского. Пошли быстрей, сегодня мы успеем ещё в одно место, благо, вечер тёмный.
Эдеварт отнёс другую дюжину коробок в маленькую табачную лавку, там за прилавком хозяйничала женщина. На полках были выставлены и бутылки с вином. Когда друзья вошли, она улыбнулась им и сразу провела в боковую комнату, где стояли софа и стол со стульями; хозяйке, высокой, крупной, бойкой и красивой женщине, было лет тридцать. Она угостила их вином; Август опять произнёс свои странные слова, но Эдеварт молчал. Оказалось, что в этот вечер хозяйка не может расплатиться за сигары, Август улыбнулся своей неотразимой золотой улыбкой и дал понять, что это ровно ничего не значит, ни-че-го, подождёт "до другой вечер". Перед уходом Август поцеловал хозяйку за дверью и, очевидно, о чём-то договорился с ней, показав на свои карманные часы и опять произнеся какие-то непонятные слова.
Почему ты выдаёшь себя за русского? - спросил Эдеварт.
Так они больше верят мне и считают, что совершают выгодную сделку, но это и на самом деле так. Я продаю сигары дешевле, чем другие поставщики, и товар у меня лучше, у меня просто превосходные сигары. Понимаешь, мне-то они обходятся совсем дёшево. Я покупаю сигары у рабочих, которые свёртывают их на табачной фабрике в Риге; разумеется, рабочие воруют их и потому отдают за те деньги, что я им предлагаю. К тому же я не плачу таможенных сборов. А должен бы!
Но почему ты заставляешь меня их носить?
А ты ещё не понял? Русский должен иметь слугу. Вот приедешь в Россию и увидишь, там ни один господин не понесёт даже самый маленький узелок. Для этого у них есть слуги. А если ноша большая, господин нанимает двух слуг.
Сколько же у тебя этих коробок с сигарами?
Август важно вскидывает голову: Осталось несколько сотен. Тысячу коробок я продал ещё до твоего приезда.
И кто же тогда был твоим слугой?
Август, опешив: Кем... ах, слугой! Никто, я просил своих покупателей, чтобы они сами приходили на барк за сигарами. А тебе что до этого?
Эдеварт, задумавшись: Да так, ничего. И ты решил разбогатеть, торгуя этими сигарами?
На это я не желаю отвечать, обиделся Август. Я тебе ещё не всё рассказал о своих делах. Но может, ты заработал больше, чем я? Покажи-ка, что у тебя есть?
У меня ничего нет.
Та-ак! Тогда почему ты хочешь поссориться со мной?
Поссориться? Эдеварт уже раскаивался в своих словах. Я тебе вот что скажу, Август, на всём побережье я никого не ставлю так высоко, как тебя. И если у тебя весь трюм набит грузом, который поможет тебе разбогатеть, я буду только рад, честное слово!