Из рассказа Мастера совершенно явственно выступает: он мог принимать Маргариту до тех пор, пока их любовь была тайной. Как только она объявила ему о своем желании разорвать с мужем и открыто прийти к нему, он этому воспротивился. И, поняв, что ее не переубедить, сам ушел из квартиры как раз накануне ее перехода к нему. Он не мог принять ее жертвы. Он не мог видеть ее несчастливой. Отчаяние и ярость, когда она узнала о сожжении рукописи, испуг, когда узнала о болезни, сменяются решительностью и надеждой, что она сумеет спасти, вылечить своего возлюбленного, избавить его от страха перед роковой болезнью.
Эта болезнь - словно возмездие за ту неправедную жизнь, за то тайное счастье, которое они скрывали от людей. "Вот как приходится платить за ложь… и больше я не хочу лгать" - вот к чему приходит она в результате драматических событий, связанных с болезнью Мастера. Она готова решительно порвать со своим мужем и навсегда прийти к нему. Казалось бы, мечта его сбывается, но он не может принять ее: "Я не допущу, чтобы ты это сделала. Со мною будет нехорошо, и я не хочу, чтобы ты погибала вместе со мною". Он-то знает, что он неизлечимо болен, отсюда его решительный уход из дома. Он знал ее, что она сдержит свое слово, видел "ее полные решимости глаза": "Я погибаю вместе с тобою. Утром я буду у тебя". Вот это-то и побудило его покинуть свой дом. Где он был эти два месяца? Не имеет никакого значения.
Только "в половине января, ночью, в том же самом пальто, но с оборванными пуговицами" он снова появился в своем дворике. Что побудило его возвратиться сюда? Всегда тянет на пепелище. Так и он. Может, он бы и даже зашел в свои комнаты ― но "в комнатах моих играл патефон. Это все, что я расслышал, но поглядеть ничего не мог… Холод и страх, ставший моим постоянным спутником, доводили меня до исступления. Идти мне было некуда". Он готов был даже броситься под трамвай, но "страх владел каждой клеточкой" его тела.
Даже и в таком состоянии он не мог подумать о ней, как не мог известить ее о том, где он находится. "Перед нею, - гость благоговейно посмотрел во тьму ночи, - легло бы письмо из сумасшедшего дома. Разве можно посылать письмо, имея такой адрес… Душевнобольной?.. Вы шутите; мои друг! Сделать ее несчастной? Нет, на это я не способен". (Курсив мой ― В.П.).
В этом вся суть его характера. В страшных мучениях отказывается он от своей любимой, чтобы не навлечь на нее неотвратимых несчастий. Что может быть более трагичного в жизни? Такая трагедия совершенно не зависит от "атмосферы 1937 года", как пытаются убедить некоторые толкователи этих страниц "Мастера и Маргариты". Роман шире и глубже, чем критики пытались истолковать его.
Роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" - сложное и многоплановое произведение. Каждый читатель будет в нем находить "своего" Булгакова. В ином положении критик. От него ждут не субъективного толкования. Перед критиками - другая задача: объективно, всесторонне исследовать роман, выявить подлинный творческий замысел, рассказать читателям о мыслях и чувствах художника, которые он "заключил" в своих литературных образах. Но выявить подлинный творческий замысел М. Булгакова, воплощенный в романе "Мастер и Маргарита", пока ни одному критику не удалось - у каждого критика - "свой" Булгаков, как и у каждого читателя. Вспомним хотя бы статью А.И. Овчаренко, в которой он пришел к нелестному для критиков выводу: в образе Понтия Пилата критики нашли "более тридцати интерпретаций основного смысла". Зачем же столько интерпретаций? Ведь должна быть только одна интерпретация, булгаковская. Если их более тридцати, значит, ни одному из критиков не удалось полностью разгадать творческий замысел Булгакова.
Олег Михаилов еще в 1967 году, в "Сибирских огнях", писал: "Роман "Мастер и Маргарита" создавался в прямой полемике с так называемой "одесской школой" (молодой В. Катаев, И. Ильф, Евг. Петров, Ю. Олеша). Не талантливое "обличение" или "высмеивание" каких-то сторон злободневной действительности (это шло попутно, мимоходом, "заодно"), но глобальная мысль о человеке и человечности, о смысле жизни и смысле творчества как содержания жизни, о добре и зле как исключительно конкретных категориях - вот что двигало Булгаковым-романистом" (Сибирские огни. 1967. № 9).
Много серьезных и глубоких мыслей было высказано в ходе развернувшейся дискуссии о романе на страницах журналов "Вопросы литературы", "Нового мира", "Знамени", "Нашего современника". До сих пор изумляют смелые, провидческие мысли П. Палиевского о Воланде и его шайке, и прежде всего: "Работа его разрушительна ― но только среди совершившегося уже распада".
Приведу здесь и центральную мысль П. Палиевского, ради утверждения которой, возможно, и была написана его статья: "Стоит спросить себя, кто герой этого "невозможного" романа. Это остается проблемой, несмотря на ясное заглавие, потому что положительная идея автора явно не желает связывать себя каким-нибудь одним именем и выражает главное в отношении. Однако и выражая, очевидно, тоже колеблется, то приближаясь, то отдаляясь от каждого и постоянно заставляя задумываться, ради кого же разворачиваются все события романа, для кого, собственно, из действующих там лиц он написан.
Для Иешуа? Может быть…
Мастер? Это не исключено, хотя не следует, по-видимому, думать, что писатель полностью на его стороне или хотел бы им быть. Не о мастерстве и не ради мастерства написан роман… Не "роман в романе", демонстрирующий технический класс (обезьянство стилей, не забудем, отдано дьяволу), и не величественные раздумья о судьбах искусства, но что-то жизненно необходимое, еще не решенное, как раздвигающиеся полюса одной идеи, в центре которой ― Россия.
Но если это так, то рискнем высказать предположение, что обращен роман все-таки больше всего к тому, над кем автор долго и неутешительно смеется, - к Ивану Николаевичу Поныреву, бывшему поэту Бездомному. Едва ли не для него разыгралась вся эта история Мастера и Маргариты.
Подумаем: он единственный по-настоящему развивается в этой книге. Переменился он иначе других. "Бездомный", конечно, есть не просто псевдоним, а надетое на него кем-то имя, на шальную голову нашлепнутый колпак, в котором он и бурчал свои "поэмы", пока не начал, хотя и не твердо, соображать. История романа развертывается, в сущности, для него, потому что он один сумел извлечь из нее для себя что-то новое, чему-то научиться, - факт, не видимый сразу, но едва ли не самый значительный…" (Палиевский П.В. Пути реализма. М.: Современник, 1974, с. 190–195).
Но и "Последняя книга М. Булгакова" П.В. Палиевского - только еще одно прочтение романа "Мастер и Маргарита".
М.О. Чудакова обстоятельно исследовала творческую историю романа, сопоставила все его редакции, высказала немало интересных наблюдении.
"Восприятию и развитию М.А. Булгаковым принципов созданной Пушкиным "поэтики исторической достоверности" посвящена работа И.Ф. Бэлзы "Генеалогия "Мастера и Маргариты""" (Контекст, 1978, М., 1978).
"Следуя пушкинской традиции развития образов в исторически достоверной обстановке, Булгаков в "Мастере и Маргарите" стремился создать "библейский план" с той тщательностью, которой достиг Пушкин, скажем, в "Полтаве" или "Моцарте и Сальери". Нельзя не заметить, что созданное писателем "евангелие от Воланда" разрушает евангельскую легенду на основе вполне современных и, видимо, глубоко изученных Булгаковым методов научной критики Нового Завета, центральный персонаж которого приобретает зато человеческие черты, развивающиеся так же, как черты отрицательных персонажей и в других планах романа. Такому принципу развития Булгаков также учился у Пушкина, создавшего блистательные образцы поэтики исторической достоверности, - поэтики, так способствующей психологической правдивости художественных образов и возведению их в ранг обобщений. Таких обобщений немало в русской классической литературе, а усвоение ее опыта помогло автору "Мастера и Маргариты" необычайно своеобразно и смело сочетать новый аспект "фаустовской" темы с обличительным "горьким смехом", не раз звучащим в последней книге писателя, и с удивительной зоркостью, которая помогла ему уже в юные годы разглядеть огни бронепоезда "Пролетарий", появившиеся на страницах "Белой гвардии", и маленькую пятиконечную звезду на груди замерзающего человека, готового отдать свою жизнь за то, чтобы поезд этот достиг желанной цели…" - писал И.Ф. Бэлза, определяя замысел своей работы. И работа, посвященная сложной научной проблеме, читается с таким интересом, что невозможно от нее оторваться, как от остросюжетного, блистательно написанного детектива. Столько здесь тонких наблюдений, сопоставлений с книжными источниками, которыми, по всей вероятности, пользовался Булгаков при создании романа… И какая эрудиция, какое глубокое знание итальянской, польской, немецкой, европейской культуры вообще…
Немало любопытных наблюдений высказано и в работе И.Л. Галинской "Криптография романа "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова".
Высказаны интересные мысли в статьях и монографиях В. Лакшина И. Виноградова, В. Лосева, Вс. Сахарова, В. Новикова…
Спор, дискуссия о романе, развернувшаяся сразу же после публикации его, продолжается. И кто победит в этой дискуссии - покажет время. Скорее всего, все останутся при "своем" Булгакове, по непременно выиграет при этом - читатель, потому что с каждой работой о романе, опубликованной в печати, толкование, прочтение романа становится глубже и точнее.
Михаил Афанасьевич Булгаков умер в Москве 10 марта 1940 года. Ольга Бокшанская, сестра Елены Сергеевны Булгаковой, в письмах матери в Ригу подробно рассказывала о ходе болезни Михаила Афанасьевича и его смерти. Она часто бывала у Булгаковых, видела, что у М. А. "появляются периоды помутнения рассудка, он вдруг начинает что-то говорить странное, потом опять приходит в себя. Я взяла, у них сидя, энциклопедию, прочитала об уремии и вижу, что страшно схожие признаки. Это вдет отравление всего организма частицами мочи, и это действует главным образом на нервную систему и мозг. Бедная Люсинька в глаза ему глядит, угадывает, что он хочет сказать, т. к. часто слова у него выпадают из памяти и он от этого нервничает; утром у него был жестокий приступ болей в области печени, он решил, что чем-то отравился, но когда я пришла, он отоспался и болей не было. Ах, как грустно, как страшно на все это смотреть. Он обречен, и все мы теперь больше думаем о Люсе, как с ней будет, ведь сколько силы душевной надо иметь и еще и это выдержать, как на се глазах мутится разум близкого человека. Но когда он в себе, он мил, интересен, ласков по-старому с Люсей. А потом вдруг страшно раздражителен, требователен. Хотя надо сказать, что к Люсе и Сереже у него замечательное отношение, сердится он на других, но теперь ведь все ему прощают, только б не мучился, не волновался…"
Эти строчки О. Бокшанская писала 3 марта, за неделю до смерти. А накануне смерти, когда Булгаков был совсем уж "плох", сообщает она матери, "юмор не покидал его".
Похоронили М.А. Булгакова на Новодевичьем кладбище. На гражданской панихиде выступили Вс. Иванов, А. Файко, В. Топорков, Д. Мордвинов. "По желанию Миши музыки не было, а то бы непременно Большой театр и другие прислали бы музыкантов и певцов", - писала О. Бокшанская матери.
18 марта она писала, что "Мака был человеком совершенно потрясающего обаяния и интереса, таким, который целиком заполнял ее (Е.С. Булгакову. ― В.П.) жизнь, всю ее окрашивал для нее в потрясающие краски, - и вдруг теперь такая пустота".
24 марта 1940 года, через две недели после смерти М.А. Булгакова, "Дни Турбиных" прошли во МХАТе в 900-й раз. И 29 марта 1940 года О. Бокшанская писала матери: "Зная хорошо его вещи, я должна сказать, что это был человек необычайной одаренности, и, конечно, он останется в веках, это для меня несомненно" (ОР РГБ, ф. 562, к. 62, ед. хр. 9).
Глубокую характеристику Булгакову дал друг его юности - Александр Петрович Гдешинский: "Смерть Миши глубоко поразила меня и я чувствую в душе большую, ничем не заполненную пустоту". Мысленно возвращаясь в юность, гимназические годы, он вспоминает прежде всего Булгакова - "тот близкий и обаятельный образ, что наложил неизгладимую печать на мою душу и на всю мою жизнь", отмечает его "острый как лезвие ум. Он проникал за внешние покровы мыслей и слов и обнаруживал тайники души. Его прозорливость была необычайна. От него не было тайн, Беспощадный враг пошлости, лицемерия, косности и мещанства, он хотел видеть всех лучшими, чем они есть на самом деле, - эту мысль выразил мне однажды. Проникая в чужую душу, он безошибочно отделял правду от лжи, уродливое от прекрасного и выносил беспощадный приговор самым страшным оружием - смехом. Но это одна сторона, а с другой стороны, этот блестящий, непобедимый юмор, это сверкание обаятельной, неповторимой личности!" (Ф. 562, к. 62, ед. хр. 25.)
Вспомним и слова А.А. Фадеева о Булгакове, которые широко известны читателям. Если б только эти слова были сказаны при его жизни. Может быть, жизнь М.А. Булгакова сложилась бы по другому, если б Фадеев навестил Булгакова хотя бы за несколько лет до его кончины. Но Фадееву было некогда заниматься такими писателями, как Булгаков, Платонов. Более того, всю свою жизнь он боролся против них и их произведений, всю свою жизнь боролся за те принципы социалистического реализма, которые сейчас, в сущности, устарели.
Время беспощадно к художественным явлениям. И многое из того, что вчера было на верхних этажах художественной лестницы, сейчас скатилось вниз и мало кого трогает своими литературными достоинствами. Так было всегда. Так произошло и в наши дни, когда многое пересматривается в истории русской советской литературы.
…Энергия истинного художника всецело подчинена правде жизни и правде искусства. Чтобы не допускать в произведениях своеволия, художник должен обладать многими данными, которых нет у "простых" смертных: тонкостью чувств, непосредственностью впечатлений, остротой зрения, богатством души, неподдельностью ощущений, и главное ― гражданским бесстрашием и чувством времени.
Гоголь, Пушкин, Салтыков-Щедрин, Лев Толстой, Достоевский - писатели, у которых М. Булгаков учился любить высокое и благородное, ненавидеть пороки и зло. Эти великие учителя и помогли Михаилу Булгакову создать в своих художественных произведениях "два мира" - мир добра и света, мир высоких нравственных традиции и мир теней, беспощадно разоблачаемый художником. А произведения, в которых утверждается доброе начало в человеке и отрицается порочное, утверждается вера и доказывается, что безверие приводит к моральному оскудению и гибели человеческого в человеке, вполне достойны быть вечными спутниками строителей нового общества.
Булгаков создал свой, особый, неповторимый мир, создал свою модель мира, нанося художническим воображением свои реки, свои моря и океаны, он населил эти материки созданными им людьми, наделил их неповторимым складом души, столкнул их с непредвиденными случайностями и парадоксами жизненных обстоятельств.
Читая булгаковские произведения, такие, как "Мастер и Маргарита", "Тератральный роман", "Белую гвардию", - лучше понимаем традиционное сравнение художника с Богом: художник все может, он может нарисовать такой причудливый мир, что люди долго будут дивиться, вглядываясь в его неповторимые создания, он может распоряжаться судьбами своих созданий, как ему заблагорассудиться, может убить, может пощадить, может женить, а может разлучить. Художник все может, была бы только на то его воля. Но художник должен обладать многими данными, которых нет, повторяю, у простых смертных: тонкостью чувств, непосредственностью впечатлений, остротой зрения, богатством души, неподдельностью ощущений. Большим художником может быть только большой человек, человек благородной души и отзывчивого сердца. Таким художником и был Михаил Булгаков.
Это издание стало возможным благодаря СВЕТЛАНЕ ВИКТОРОВНЕ КУЗЬМИНОЙ и ВАДИМУ ПАВЛИНОВИЧУ НИЗОВУ, молодым и талантливым руководителям АКБ "ОБЩИЙ", благодаря директору ПКП "РЕГИТОН" ВЯЧЕСЛАВУ ЕВГРАФОВИЧУ ГРУЗИНОВУ, благодаря председателю Совета ПРОМСТРОЙБАНКА, президенту корпорации "РАДИОКОМПЛЕКС" ВЛАДИМИРУ ИВАНОВИЧУ ШИМКО и председателю Правления ПРОМСТРОЙБАНКА ЯКОВУ НИКОЛАЕВИЧУ ДУБЕНЕЦКОМУ, оказавшим материальную помощь издательству "ГОЛОС", отважно взявшемуся за это уникальное издание.
Искреннюю признательность выражаю генеральному директору фирмы "МЕТКАБ" ЛАРИСЕ ГРИГОРЬЕВНЕ ВОРОНКО и заместителю генерального директора фирмы "ЭЛЕКТРОСЕРВИС" АЛЕКСЕЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ ВОРОНКО, генеральному директору фирмы "ИММ" МИХАИЛУ ВЛАДИМИРОВИЧУ БАРИНОВУ за оказанную однажды материальную помощь.
Некоторые из перечисленных здесь спонсоров по тем или иным причинам не оказывали финансовой помощи в издании последних томов Полного Собрания Сочинений М.А. Булгакова, но навсегда остались в истории этого издания чистыми и благородными радетялями русской культуры, навсегда останутся и в памяти читателей этих книг.
Особо хочется сказать о СВЕТЛАНЕ ВИКТОРОВНЕ КУЗЬМИНОЙ и ВАДИМЕ ПАВЛОВИЧЕ НИЗОВЕ, с благотворительного взноса которых от имени возглавляемого ими банка началось это издание.
Они все это время, с 1994 года, внимательно относились к моим просьбам о финансовой помощи, не всегда у них получалось, но даже после августовского кризиса 1998 года АКБ "Общий", когда вроде бы все рухнуло и рушилось, оказал существенную помощь в издании 6 тома. И только что, в 1999 году, АКБ "Общий" перевел издательству 50 тысяч рублей как благотворительный взнос на издание 7 и 8 томов.
Запомните, читатель, их имена и воздайте им должное в вашей памяти и сердцах.
Виктор ПЕТЕЛИН.
Батум
Пьеса в четырех действиях
Действующие лица
Сталин.
Ректор семинарии.
Инспектор семинарии.
Одноклассник Сталина.
Варсонофий, служитель.
Сильвестр, рабочий.
Наташа, его дочь.
Порфирий, его сын.
Миха, Теофил, Канделаки, Геронтий, Дариспан, Климов, Котэ ― рабочие.
Хиримьянц.
Тодрия.
Приказчик с завода.
Военный губернатор.
Адъютант губернатора.
Трейниц, жандармский полковник.
Ваншейдт, управляющий заводом.
Полицмейстер.