Потом, уже вечером, мы сидели у костра, и Батя курил трубку, а Мэри записывала что-то в дневник, которому доверяла все, чем не хотела делиться с нами: головные боли, разочарования, то новое, что ей довелось узнать и чем не хотелось хвастаться в разговорах, победы, которые озвученными могли лишь потускнеть. Она писала в палатке-столовой при свете газовой лампы, а Батя и я сидели у костра в пижамах, халатах и противомоскитных сапогах.
- Это чертовски смышленый лев, - заметил Батя. - Будь Мэри чуть выше ростом - сегодня он не ушел бы от нас. Но я сам виноват.
Мы оба знали о его ошибке, но избегали говорить о ней.
- Мэри убьет его. Но запомни вот что. Я не думаю, что он очень смелый. Он очень умный. Но если его ранить, у него хватит храбрости на все. Смотри не допусти этого.
- Сейчас я стреляю вполне прилично.
Батя промолчал. Он думал. Потом я услышал:
- Лучше, чем прилично, если на то пошло. Самонадеянность - это лишнее, но сохраняй уверенность в себе. Он непременно ошибется, и ты убьешь его. Хорошо бы у какой-нибудь львицы началась течка. Тогда он не будет привязан к логову. Правда, в это время они ждут потомство...
- Какую же ошибку он допустит?
- Обязательно допустит. Сам увидишь. Жаль, я должен уехать раньше, чем Мэри убьет его. Позаботься о ней, как должно. Проследи, чтобы она спала. Очень уж надолго затянулась для нее эта охота. Дай отдохнуть и ей, и этому проклятому льву. Не преследуй его слишком настойчиво. Пусть станет увереннее.
- Что-нибудь еще?
- Если сумеешь, сделай так, чтобы Мэри отстреливала животных на мясо и тоже набиралась уверенности.
- Я собирался научить ее подкрадываться к животным на пятьдесят ярдов, а потом, может, и на двадцать.
- Может сработать, - кивнул Батя. - Все остальное мы уже испробовали.
- Я думаю, сработает. Потом она сможет отстреливать их и с большего расстояния.
- Она ужасно стреляет, - заметил Батя. - Но кто знает, что может измениться за два дня.
- По-моему, я все правильно рассчитал.
- Согласен с тобой. Только когда вы пойдете на льва, забудь о своих двадцати ярдах.
- Само собой, - кивнул я. - Разве что мы сами не наткнемся на него на таком расстоянии.
- Об этом я бы не волновался, - заверил меня Батя. - Но пожалуйста, обдумай все тщательно.
- Я сделаю все так, как ты меня учил.
- Не уверен, что это чертовски здорово, - покачал головой Батя.
Около четырех часов я послал за Нгуи, а когда он пришел, попросил его позвать Чейро, взять оружие и сказать Мутоке, чтобы тот подогнал джип.
- Прихвати еще кого-нибудь помочь нести тушу, - добавил я. - Тебе можно есть гну?
- Да. Но лучше пофу.
- Я знаю. Но канн сейчас нет. Уже две недели я не встречал ни одной.
- А импалы?
- Подстрелим импалу или томми и одну антилопу гну.
- Мзури.
Мэри писала письма, и я сказал ей, что послал за машиной, а потом пришли Чейро и Нгуи. Они вытащили из-под коек зачехленное оружие, и Нгуи собрал "спрингфилд". Они нашли патроны, пересчитали их и проверили те, что были с литыми пулями, для "спрингфилда" и "манлихера". Это были первые приятные мгновения предстоящей охоты...
- На кого мы будем охотиться? - спросила Мэри.
- Нам нужно мясо. Проведем эксперимент, о котором мы говорили с Батей, потренируем тебя перед охотой на льва. Я хочу, чтобы ты подстрелила гну с двадцати ярдов. Вы с Чейро подкрадетесь к ней вдвоем.
- Уж не знаю, сумеем ли мы подобраться так близко.
- Вы справитесь. Только не надевай свитер. Возьми с собой и, если станет прохладно, наденешь по дороге домой. И закатай рукава сейчас, если есть такая необходимость. Пожалуйста, дорогая.
У мисс Мэри вошло в привычку перед выстрелом обязательно закатывать правый рукав охотничьей куртки. Возможно, она хотела лишь отдернуть манжеты. Но движение это могло спугнуть животное за сто ярдов или даже дальше.
- Ты ведь знаешь, я больше так не делаю.
- Хорошо. Я вспомнил про свитер, потому что из-за него приклад винтовки может оказаться слишком длинным для твоей руки.
- Ладно. А если в то утро, когда мы найдем льва, будет холодно?
- Я только хочу посмотреть, как ты стреляешь без свитера. Проверить, есть ли разница.
- Все ставят со мной какие-то эксперименты. Просто так я уже не могу пойти на охоту, выстрелить и убить?
- Можешь, дорогая. Сейчас ТВ все это и проделаешь.
Мэри стояла у самой опушки, откуда можно было стрелять, и мы видели, как Чейро опустился на колено, а Мэри подняла винтовку и наклонила голову. Мы услышали выстрел и почти одновременно удар пули в кость, увидели, как старый черный самец гну подскочил вверх и тяжело рухнул на бок. Другие антилопы рванули с места в галоп, а мы с радостными криками поспешили к Мэри с Чейро и черному бугру на траве.
Мэри и Чейро уже стояли рядом с гну, когда мы все выпрыгнули из джипа. Чейро вытащил нож, сияя от счастья. Все повторяли: "Пига мзури. Улипига мзури сана, мемсаиб. Мзури, мзури сана".
Я обнял Мэри.
- Прекрасный выстрел, котенок, и подкралась ты очень близко. А теперь пожалей его, выстрели вот сюда, в основание уха.
- А почем не в лоб?
- Нет, пожалуйста, в основание уха.
Она жестом отогнала всех, передернула затвор, подняла винтовку, тщательно прижалась к прикладу щекой, глубоко вдохнула, выдохнула, перенесла вес на выставленную вперед левую ногу и выстрелила, проделав маленькую дырочку аккурат в том месте, где левое ухо срасталось с черепом. Передние ноги гну медленно обмякли, а голова слегка откинулась. Даже мертвый, самец выглядел величественно, и я снова обнял Мэри и отвернул в сторону, чтобы она не видела, как Чейро вонзает нож в точку забоя, после чего для мусульман бык становился мясом для еды.
- Отправляйся в машину, котенок, и глотни из фляжки Джинни. Я помогу им погрузить тушу в кузов.
- Пойдем, выпей со мной. Я только что накормила своей винтовкой восемнадцать человек, и я люблю тебя и хочу выпить. Мыс Чейро подкрались очень близко?
- Восхитительно близко. Лучшего просто быть не может.
Фляжка Джинни лежала в одном из отделений старого испанского подсумка, и в ней плескалась пинта джина "Гордонс", который я купил у Салтана Хамуда. Ее так называли в честь другой, древней, знаменитой серебряной фляжки, которая во время войны все-таки протекла по швам на высоте в бог знает сколько тысяч футов, и заставила меня поверить, что я ранен в зад. Старую фляжку Джинни так и не удалось толком починить, но мы назвали эту квадратную бутыль в честь древней, высокой, плотно прилегавшей к бедру фляжки, с закручивающимся серебряным колпачком, украшенным именем девушки, но не названиями сражений, свидетелем которых она являлась, не именами тех, кто пил из нее и уже умер. Названия сражений и имена погибших даже при убористой гравировке покрыли бы обе стороны фляжки Джинни. Но новая, хотя и невзрачная, вызывала нашу племенную гордость.
Мэри выпила, потом я, и Мэри сказала:
- Знаешь, Африка - единственное место, где неразбавленный джин на вкус не крепче воды.
- Немножко покрепче.
- Я в фигуральном смысле. Я еще глотну, если можно.
Джин был действительно очень хорош на вкус, воду совсем не напоминал, крепкий, приятно согревающий, поднимающий настроение. Я протянул Мэри бурдюк с водой, она сделала большой глоток и сказала:
- И вода - прекрасный напиток. Несправедливо сравнивать ее с джином.
Я оставил ее с фляжкой Джинни и подошел к заднему борту, откинутому для облегчения погрузки. Мы загрузили самца целиком для экономии времени и с тем, чтобы любители требухи могли взять все, что им хочется, когда его будут разделывать в лагере. В кузове он уже не выглядел так величественно и лежал там с остекленевшими глазами, большим брюхом, несуразно вывернутой головой и вывалившимся, как у повешенного человека, серым языком. Нгуи, который вместе с Мутокой при погрузке старался больше всех, сунул палец в пулевое отверстие повыше плеча. Я кивнул, мы подняли борт, закрепили его, и я взял у Мэри бурдюк, чтобы вымыть руки.
- Пожалуйста, выпей еще, Папа, - посоветовала она. - Почему ты такой мрачный?
- Я не мрачный. Но выпить все-таки дай. Хочешь еще поохотиться? Нам нужно подстрелить томми и импалу для Кейти, Чейро, Мвенди и для нас.
- Я хотела бы убить импалу. Но сегодня стрелять мне уже не хочется. Я бы предпочла не стрелять. Настроя нет. Я уже попадаю как раз туда, куда целюсь.
- И куда же ты целилась, котенок? - спросил я. Мне очень не хотелось задавать этот вопрос, и, спрашивая, я сделал глоток, чтобы Мэри не почувствовала, что вопрос серьезный.
- В плечо. Точно по центру. Ты же видел пулевое отверстие.
Большая капля крови скатилась из крошечного отверстия на уровне хребта и застыла по центру плеча. Я заметил ее, когда эта необычная черная антилопа лежала в траве и передняя половина туловища еще жила, хотя и не двигалась, а задняя уже омертвела.
- Хорошо, котенок, - кивнул я. - Ты уверена, что не хочешь выстрелить еще разок?
- Нет. Теперь стреляй ты. Тебе тоже надо тренироваться.
"Да, - подумал я. - Может быть, и надо". Еще глотнул джина.
- Отдай мне фляжку, - протянула руку Мэри. - Сегодня мне больше стрелять не надо. Я так счастлива, что застрелила его, а мой выстрел тебе понравился. Жаль, что Батя не видел.
Да, Батя не видел, и, стреляя в упор, она все же попала на четырнадцать дюймов выше того места, куда целилась, случайно сразив животное идеальным попаданием в хребет. Так что определенная проблема никуда не делась.
В лагере я нашел мисс Мэри под самым большим деревом: сидя на стуле, она записывала что-то в дневник. Подняла на меня глаза и улыбнулась, чему я очень обрадовался.
- Я радуюсь жизни. Утро такое прекрасное, я наслаждаюсь им и наблюдаю за птицами, определяю, где какие. Ты когда-нибудь видел такую великолепную сизоворонку? Это же счастье - просто наблюдать за птицами.
- А может быть, тебе хочется чего-то особого??
- Нет. Как, по-твоему, могли бы мы до наступления жары устроить небольшую охоту в стране геренуков? Мне кажется, я начинаю разбираться в этом чуть лучше.
Но страна геренуков по-прежнему не жаловала мисс Мэри. Она нисколечко не подросла, а кустарник оставался таким же высоким. Охотилась она очень старательно, а Нгуи и я держались как можно дальше от нее, так далеко, что я волновался. Правда, днем раньше я не видел здесь ни одного носорога, и свежих следов мы не обнаружили. Я переживал из-за того, что у Мэри может возникнуть ощущение, будто ей не доверяют охотиться самостоятельно, и до предела, насколько мог отважиться, довел разделяющее нас расстояние. Потом вспомнил обещание, данное Бате, и, рискуя попасть в немилость Мэри, сократил дистанцию. Но она, похоже, не возражала, и мы с Нгуи подошли еще ближе, чтобы исключить всякий риск. Немного погодя увидели след носорога, и я отправил Нгуи к машине, а сам с карабином большого калибра пошел к Мэри. Территория эта была не столь опасна, как прилегающая к Магади, но забот хватало, и я взмок от пота. Чейро и я услышали какое-то легкое шуршание, напоминающее звук взлетающей куропатки. Я обернулся и увидел Нгуи. Он стоял на крыше джипа и указывал на что-то слева от нас. Потом Чейро тронул мисс Мэри за руку, все мы пошли вправо, стараясь держаться по ветру, и, выйдя на небольшую открытую прогалину, подождали, пока подъехала машина.
- Думе! - доложил Нгуи. - Большой самец. А рог короткий и широкий.
- Можно взглянуть? - спросила Мэри.
Чейро и Нгуи помогли ей забраться на крышу, и в зарослях она увидела носорога, огромного и серого, почти белого от высохшей болотной грязи. Стоял он с поднятой головой, уши подались вперед в нашу сторону, носом он ловил приносимые ветром запахи.
- Хочешь его сфотографировать?
- Нет. Он слишком далеко, чтобы произвести впечатление.
- Мы не можем сократить расстояние. Здесь на джипе от него не уйти. Я найду тебе другого, там, где ему придется преследовать нас на открытой местности.
- Всякий раз что-нибудь мешает охоте на геренуков. Мы уже рядом с самым лучшим местом.
Меня охватил страх, как и всегда, когда Мэри и носорог оказывались в непосредственной близости друг от друга в густых зарослях. Я знал, что носороги глупы, бросаются на запах и их легко перехитрить. Они почти слепые, но некоторые видят получше других, и вид носорога, мчащегося по бушу, подобно взбесившемуся локомотиву, производит сильное впечатление. Убить носорога нетрудно, но как-то раз я всадил одному пулю калибра .577 прямо в сердце, а он пронесся на полной скорости еще ярдов сто, прежде чем повалился замертво. Охотясь в одиночку, я бы совершенно не волновался, потому что пуля калибра .577 всегда могла остановить носорога, даже если она не попадала в кость и сразу не сваливала его. Но в густых зарослях никогда не знаешь, где находится второй носорог, а именно он и может тебя убить. Итак, я смотрел на защищенное толстенной броней, глупое, злое и несимпатичное животное, которое все же выглядело на удивление прекрасным, облепленное белой высохшей грязью, и в своей воинственности напоминало сбившийся с курса танк. "Всю жизнь им приходится жить с задраенным башенным люком", - подумал я.
- Ты уверена, что фотография не получится? - спросил я.
- Уверена, - кивнула мисс Мэри. - Для этого надо подойти поближе.
На том и порешив, мы перебрались подальше, на более открытую местность, где охота на геренуков продолжилась. На этот раз плевать я хотел на упреки в том, что играю роль няньки или вооруженной до зубов гувернантки, оставался точно на положенном расстоянии и действовал, как учил Батя. Я уже давно понял, почему белым охотникам так хорошо платили и зачем они меняли место расположения лагеря: старались, чтобы клиенты охотились там, где они могли их надежно защитить. Я знал - Батя никогда не позволил бы мисс Мэри охотиться здесь и не потерпел бы никакого сумасбродства. Но я также помнил, как женщины почти всегда влюблялись в своих белых охотников, и надеялся, произойдет нечто особенное, я стану героем в глазах своей подопечной, и законная жена будет воспринимать меня как героя-охотника, а не бесплатного и действующего на нервы телохранителя.
Аналогичные ситуации в реальной жизни возникают не так часто, а когда случаются, завершаются очень быстро, потому что ты не позволяешь им развиться, вот клиенты и думают, что они пользуются абсолютной свободой. На этой последней стадии, обычно безуспешной и на веки вечные обреченной на неудачу охоты на геренуков (разве что геренуки сошли бы с ума или женщины начали бы ходить на ходулях, как делают жители Ландов), я пребывал в отрешенном состоянии, причина чему недосыпание или спиртное до завтрака. Когда мы обошли всю территорию и двинулись в обратный путь к лагерю, я уже действовал на автомате и полностью устранился от выполнения положенных мне обязанностей. Конечно же, меня за это следовало наказать, конечно же, такого никогда не позволил бы себе белый охотник, этот дамский угодник с железными нервами, каким его хочет видеть женщина. Но вместо порицания я услышал от Мэри исключительно теплые слова. Охота, по ее мнению, удалась на славу, я вел себя замечательно, проявил тонкое понимание женской души, не приближаясь очень уж близко. И как живописно выглядел носорог в белой броне, да и не было у нас необходимости подстрелить геренука. Главное ведь сам процесс охоты, а не убийство, и она рада, что все геренуки остались живыми и счастливыми. Я так и не знал, могли ощущать себя счастливым геренук, живущий в засушливом буше, преследуемый врагами и днем, и ночью, а от последнего, которого я убил, мне досталась пара великолепных рогов, но ничего больше, потому что он был такой старый, измученный, гниющий заживо от жутких болезней, что шкура его ни на что не годилась, а мясо пришлось сжечь. Мы не хотели, чтобы стервятники разносили те болезни, которыми он страдал. Но и в этой сонливой отрешенности я радовался хорошей охоте и надеялся, что лев спустится на равнину и станет чуть увереннее, и мы сможем с ним покончить.
Тишина и спокойствие опустились на лагерь, вернувшийся к нормальной жизни. Мисс Мэри что-то записывала в дневник, похоже, всем довольная. Нгуи спросил меня, не собираемся ли мы куда-то ехать на машине до пяти часов, а если нет, то он сходит к дороге и помоется в реке. Он также намеревался узнать, какова обстановка в шамбе, и проверить, нет ли следов активности мау-мау. Я попросил его не усердствовать в проверке активности. Проверять исключительно глазами, но не ртом. Примерно в это время из Лойтокитока приехал арап Маина. В приличном подпитии, но помнил все, что видел и слышал, а сведения привез любопытные. Он крайне пренебрежительно относился к лойтокитокским мау-мау, сказал, что посланный к масаи эмиссар мау-мау - трус и обманщик, и масаи никогда не принимали всерьез ни его, ни мау-мау. Он сказал, что местные масаи развращены алкоголем, в чем мы сами уже могли убедиться. В этом районе его любили и уважали, и слова арапа Маины я воспринимал на полном серьезе. Он сказал, что нам на пару давно уже пора заглянуть в Лойтокиток и немножко напиться. Очень многие люди спрашивали его, почему я в последнее время не появляюсь в городе. Он сказал, что от Осведомителя пользы теперь нет никакой, после того как вдова оброгатила его. Он объяснил, что мужчина теряет всякое уважение, если пребывает в статусе защитника вдовы, а вдова публично, ни от кого не скрывая, награждает его рогами. Арап Маина высказал предположение, что мне надо бы взять на себя защиту вдовы и образумить ее. По его словам, вдова этого хотела, а случилось такое, потому что Осведомитель оказался импотентом, вот вдове и пришлось наставить ему рога. Вдова хотела, чтобы Осведомителя отправили куда-нибудь подальше, раз уж не было никакой возможности повесить его.
Я объяснил, что не в власти повесить Осведомителя или кого-то еще. Мою реплику он воспринял, как отменную шутку, и я спросил его о льве мисс Мэри. Он ответил, что лев совершил очередное убийство на пути к болоту и равнине, и мы должны ожидать его со дня на день.
После этого мы выпили, и я предложил ему немного поспать и прийти в лагерь до наступления темноты, чтобы мы вместе могли нести вахту этой ночью. Я также взял у него немного нюхательного табака, сунул под верхнюю губу и заснул на большом стуле под деревом.
Когда проснулся, облака спустились с холмов Чулас и чернотищей повисли вдоль склона горы. Солнце еще не зашло, но уже подул ветер, который приносит дождь. Я позвал Мвенди и Кейти, и к тому времени, как дождь, пронесшись по долине и прорвавшись сквозь деревья, обрушился на нас сначала сплошной, потом разорванной в клочья, белой стеной, все уже вколачивали колья, отпускали или натягивали веревки и рыли канавы. Небо разверзлось, ветер неистовствовал. Какое-то мгновение казалось, что он сорвет основную спальную палатку, но мы вбили дополнительные колья с подветренной стороны, и она устояла. Потом рев ветра смолк, да и дождь поутих. Но лило всю ночь и почти весь следующий день.