Пэтти обернулась и беззаботно помахала рукой. - Не могу остановиться, скоро вернусь, - и она помчалась за угол.
Подруги понаблюдали несколько минут за домом, безотчетно ожидая, что произойдет какой-нибудь взрыв. Но ничего не случилось. Казалось, Пэтти поглотила бездна, и дом не подавал признаков жизни. Поэтому, пожав плечами, они переоделись к ужину с философским спокойствием, которому учит жизнь, полная тревог и неожиданностей.
Ужин наполовину миновал и за столом перестали обсуждать гибель Пэтти, когда в комнату вальяжно вошла эта юная леди, улыбнулась девушкам, на чьих лицах застыло выжидательное выражение, и поинтересовалась, какой суп они ели.
- Суп с фасолью, совсем не вкусный, - нетерпеливо ответила Джорджи. - Что произошло? Визит прошел нормально?
- Нет, Мэгги, сегодня я суп не буду. Принесите мне, пожалуйста, бифштекс.
- Пэтти! - умоляюще воскликнули все хором, - что случилось?
- О, прошу прощения, - мило сказала Пэтти. - Да, спасибо, я очень приятно провела время. Люсиль, тебя не затруднит передать мне хлеба?
- Пэтти, по-моему, ты несносна, - сказала Джорджи. - Расскажи нам, что там было.
- Ну, - начала Пэтти неспешно, - я спросила дворецкого: "Миссис Миллард дома?" и он ответил (даже не улыбнувшись): "Я не уверен, мисс, будьте добры, пройдите в гостиную, а я посмотрю". Я хотела сказать ему, чтобы он не беспокоился, так как я знаю, что ее нет, однако решила, что, наверное, будет лучше, если я подожду и позволю ему самому в этом убедиться. Поэтому я вошла и села в расшитое пурпурно-белыми узорами кресло в стиле Людовика Четырнадцатого. Передо мной висело большое зеркало, и у меня была масса времени изучить результат моих усилий, который, надо признать, получился немного аляповатым.
- Немного, - согласилась Джорджи.
- Я начала нервничать, - продолжила Пэтти, - что может войти кто-то из членов семьи, когда парень вернулся и доложил: "Миссис Миллард спустится через минуту".
- Если бы я увидела тебя в этот момент, Джорджи Меррилс, последовала бы драка, завершившаяся убийством и внезапной смертью. Моей первой мыслю было сбежать, однако парень сторожил дверь, а у миссис Прекси была моя визитка. Пока я бешено пыталась придумать подходящее извинение за мой наряд, леди вошла, я встала и приветствовала ее любезно, можно сказать, излишне любезно. Я говорила очень быстро, стараясь ее загипнотизировать, чтобы удержать ее взгляд на моем лице, но все напрасно: я увидела, как он перемещается вниз, и довольно скоро поняла по удивленному выражению ее лица, что он достиг моей обуви.
- Дальше скрываться было невозможно, - продолжала Пэтти, заговорив на свою любимую тему. - Я отдалась на ее милость и поведала убийственную правду. А что это за мороженое? - спросила она, наклоняясь и тревожно глядя вслед проходившей мимо горничной. - Только не говорите мне, что нам снова дают малиновое!
- Нет, это ванильное. Продолжай, Пэтти.
- Ладно, на чем я остановилась?
- Ты только что рассказала ей правду.
- Ах, да. Она сказала, что всегда хотела встретиться с девочками из колледжа в неформальной обстановке и узнать их такими, какие они есть на самом деле, и она очень рада представившейся возможности. И вот я сидела, похожая на калейдоскоп, и чувствовала себя дурой, а она ни капельки не сомневалась, что я в точности такая, какая есть. Лестно, не так ли? В этот момент объявили о начале ужина, и она пригласила меня остаться, по сути, настояла на том, чтобы я компенсировала визит, пропущенный во время моей болезни в лазарете. - Улыбаясь своим воспоминаниям, Пэтти оглядела сидевших за столом.
- Что ты ответила? Ты отказалась? - спросила Люсиль.
- Нет, я согласилась и по-прежнему сижу там и ем pâté de foie gras.
- Нет, Пэтти, честно, что ты сказала?
- Видите ли, - отвечала Пэтти, - я сказала ей, что сегодня в колледже проводится вечеринка с мороженым и что я, якобы, ужасно не хочу ее пропускать; но завтра будет вечеринка с бараниной, которую я вовсе не прочь пропустить. Поэтому, если она позволит перенести приглашение на завтра, то я с удовольствием его приму.
- Пэтти, - с ужасом вскричала Люсиль, - ты этого не говорила!
- Это же легкий "местный колорит", Люсиль, - рассмеялась Присцилла.
- Но, - возразила Люсиль, - мы ведь обещали больше не играть в "местный колорит".
- Разве ты не усвоила, - заметила Присцилла, - что Пэтти скорее проживет без еды, чем без "местного колорита".
- Не переживайте, - добродушно сказала Пэтти, - сейчас вы можете мне не верить, но завтра вечером, когда я надену шикарный наряд и мы с Прекси будем обмениваться историями и поедать салат из омаров, а вы здесь будете есть баранину, тогда, быть может, вы пожалеете.
XIII. Гром запредельный
- Обожаю запах пудры, - сказала Пэтти.
- Какой именно: пороха или разрыхлителя?
Поскольку в данный момент Пэтти зарылась носом в коробку с пудрой, она не сочла нужным ответить.
- Это напоминает мне юность, - продолжила она. - Лучшие моменты в моей жизни были связаны с пудрой и румянами: праздники в честь дня рождения Вашингтона, представления менестрелей, маскарады, пьесы, поставленные в средней школе, и даже живая картина в "Матушке Гусыне", где я была…
Воспоминания Пэтти были прерваны Джорджи, которая тревожно расхаживала вдоль кулис. - Странно, что не все актеры в сборе. Я велела им прийти пораньше, чтобы мы могли их загримировать и не спешить в последнюю минуту.
- О, у нас довольно времени, - проговорила Пэтти расслабленно. - Еще нет и семи, и если они собираются одеваться в своих комнатах, то здесь не займет много времени загримировать их и надеть парики. Видишь ли, актеров у нас сравнительно немного. Вот в вечер проведения Нарядной церемонии, когда нам пришлось гримировать три полноценных балета при наличии всего одной коробочки грима, нам пришлось побегать. Мне казалось, что я не дождусь момента, когда опустится занавес. Ты помнишь кольчугу, которую мы сделали для Бонни Коннот из проволочных тряпочек для мытья посуды? Для этой цели потребовалось шестьдесят три тряпочки, и в магазине полезных мелочей жутко сомневались, давать ли их нам в краткосрочную аренду; а потом, уделяя этой штуке в течение трех дней каждую свободную секунду, мы обнаружили в последний момент, что забыли оставить отверстие, достаточно большое, чтобы она могла пролезть вовнутрь, и…
- О, Пэтти, помолчи же, - нервно сказала Джорджи, - когда ты все время говоришь, я не помню, что я должна делать.
Можно простить некоторую несдержанность импресарио, чья репутация поставлена под удар накануне выхода новой пьесы. Пэтти только пожала плечами и через служебный вход спустилась в полуосвещенный зал, где обнаружила, что по центральному проходу с очевидной бесцельностью прогуливается Кэти Фэйр.
- Привет, Кэти, - позвала Пэтти, - что ты здесь делаешь?
- Я старший капельдинер и хотела проверить, не перепутали ли опять номера эти глупые второкурсницы.
- По-моему, стулья располагаются несколько тесно друг от друга, - сказала Пэтти, усаживаясь и протискивая колени.
- Да, я знаю, но по-другому восемьсот человек в этот зал не втиснешь. Как только они рассядутся, им придется сидеть смирно, вот и все. А сама-то ты что здесь делаешь? - продолжила она. - Я не знала, что ты член комитета. Или ты просто помогаешь Джорджи?
- Я играю в пьесе, - отвечала Пэтти.
- О, неужели? Я видела сегодняшнюю программку, но забыла, что в ней. Я часто удивляюсь, почему ты не участвуешь ни в одной студенческой пьесе.
- Этому противятся удача и преподаватели, - вздохнула Пэтти. - Понимаешь, мои актерские способности были раскрыты не ранее экзаменационной сессии на первом курсе, а после экзаменов, когда меня пригласили на роль в пьесе, преподаватели решили, что я потрачу время с большей пользой, изучая греческий. На втором курсе я была занята совсем другим и не могла играть на сцене, а в этом году меня попросту лишили привилегий за то, что я поздно вернулась с рождественских каникул.
- Но мне показалось, ты сказала, что ты участвуешь в пьесе?
- О, - промолвила Пэтти, - это маленькая роль, и мое имя не значится.
- Что это за роль?
- Я - гром.
- Гром?
- Да, "гром запредельный". Лорд Бромли говорит: "Синтия, ради тебя я брошу вызов всем. Я последую за тобой на край света". В это мгновение снаружи доносится гром. Я и есть тот самый гром, - гордо молвила Пэтти. - Я сижу за освещенным луной балконом, в пространстве размером около двух квадратных футов, и швыряю ламповое стекло в коробку. Может показаться, что это не слишком важная роль, однако это поворотный пункт, вокруг которого разворачивается весь сюжет.
- Надеюсь, ты не поддашься волнению перед сценой, - рассмеялась Кэти.
- Постараюсь, - сказала Пэтти. - Вот идут дворецкий, лорд Бромли и Синтия. Мне нужно идти и гримировать их.
- Почему ты гримируешь людей, если ты не член комитета?
- О, однажды, в период ослабления умственных способностей, я брала уроки по росписи фарфоровых изделий, поэтому предполагается, что я знаю, как это делать. Прощай.
- До свидания. Если ты получишь цветы, я пришлю тебе их с капельдинером.
- Обязательно, - сказала Пэтти. - Не сомневаюсь, что я получу кучу цветов.
За кулисами все пребывало в радостной суматохе. Джорджи, в короткой юбочке и в английской блузке с закатанными рукавами, сжимая в руке тетрадку, стояла посреди сцены и руководила рабочими и растерянными членами комитета. В артистической уборной Пэтти распоряжалась актерским составом. В одной руке она сжимала заячью лапку, другая ее рука была вымазана красными и синими жировыми красками.
- Ох, Пэтти, - протестующее заметила Синтия, бросив испуганный взгляд в зеркало, - я выгляжу скорее как субретка, нежели как героиня.
- Именно так ты и должна выглядеть, - возразила Пэтти. - Ну же, сиди смирно, пока я слегка не подрумяню твой подбородок.
Синтия воззвала к верному лорду Бромли, сидевшему в тени, который вежливо предоставил дамам право первенства. - Бонни, взгляни, тебе не кажется, что я слишком румяная? Я уверена, что, как только ты меня поцелуешь, все это немедленно сотрется.
- Если это сотрется так легко, тебе повезет больше, чем большинству людей, которых я гримирую. - И Пэтти со знанием дела улыбнулась, вспомнив, как Присцилла полночи отмокала после предыдущей пьесы, а на следующее утро появилась к завтраку с нахмуренными бровями и лихорадочным румянцем на щеках. - Ты должна помнить, что огни рампы требуют много цвета, - объяснила она снисходительно. - Ты выглядела бы мертвенно-бледной, если бы я позволила тебе выйти так, как ты хотела вначале. Следующая!
- Нет, - заметила Пэтти появившемуся дворецкому, - тебе выходить только во втором акте. Сначала я приму Разгневанного Родителя. - Разгневанный Родитель был извлечен из своего угла, где он тревожно бормотал свою роль. - В чем дело? - спросила Пэтти, щедрой рукой нанося морщины, - тебе что, страшно?
- Н-нет, - сказал Родитель, - мне не страшно, просто я боюсь, что мне будет страшно.
- В таком случае, тебе лучше передумать, - сказала Пэтти безжалостно. - В этот вечер мы не допустим волнения перед выходом на сцену.
- Пэтти, ты можешь справиться с Джорджи Меррилс; заставь ее позволить мне выйти на сцену без всякого парика, - вскричала Синтия, поворачиваясь и выставляя напоказ шапку желтых кудрей такого оттенка, подобного которому в природе не существовало.
Пэтти критически осмотрела парик. - Возможно, он слегка золотист для этой роли.
- Золотист! - произнесла Синтия. - Он явно оранжевый. Погоди, увидишь, как он заиграет при свете огней. Он называет меня своей темноглазой красавицей, а я уверена, что ни у одной девушки с темными или какими-либо другими глазами не может быть таких волос. Мои собственные выглядят значительно лучше.
- Тогда отчего бы тебе не выйти со своими собственными волосами? Родитель, нахмурь свой лоб, я хочу увидеть, как располагаются твои настоящие морщинки.
- Джорджи заплатила два доллара за прокат парика, и она обязана возместить его стоимость, заставив меня носить его, даже если я буду выглядеть пугалом и это испортит пьесу.
- Чепуха, - сказала Пэтти, отодвинув Родителя и уделяя безраздельное внимание данному вопросу. - Твои собственные волосы и впрямь выглядят лучше. Просто затеряй парик и держись подальше от Джорджи, пока не поднимется занавес. Появляются зрители, - объявила она во всеуслышание, - и вам придется вести себя тихо. Вы так жутко суетитесь, что вас можно услышать во всем театре. Эй, ты зачем так шумишь? - поинтересовалась она у лорда Бромли, который подошел шаркающей походкой, эхом отдававшейся в колосниках.
- Я ничего не могу с этим поделать, - ответил он сердито. - Посмотри на эти ботинки. Они так велики, что я могу разуться, не развязав шнурки.
- При чем тут я. К костюмам я не имею никакого отношения.
- Я знаю, но что же мне делать?
- Не волнуйся, - успокоила его Пэтти, - они выглядят не настолько плохо. Попытайся идти, не отрывая ног от пола.
Она пошла на сцену, где Джорджи давала последние указания рабочим сцены. - Как только по окончании первого акта занавес опустится, замените этот лес декорацией гостиной комнаты и не шумите. Если же вам придется стучать молотком, делайте это во время исполнения оркестра. Как это смотрится? - спросила она тревожно, оборачиваясь к Пэтти.
- Чудесно, - сказала Пэтти. - Я бы едва узнала.
За последние четыре года "лесная декорация" всякий раз исполняла роль натурных сцен, и часть зрительного зала обычно встречала ее гулом недовольства.
- Я как раз шла проверить, готовы ли актеры, - сказала Джорджи.
- Они все загримированы и сидят в артистической уборной, охваченные страхом сцены. Чем мне заняться теперь?
- Одну минуточку, - произнесла Джорджи, сверяясь со своей тетрадью. - Один из членов комитета будет суфлировать, второй останется с рабочими и убедится, что они управятся с занавесом и софитами там, где нужно, еще один должен подавать реплики, а двое будут помогать переодевать костюмы. Синтии за четыре минуты потребуется сменить амазонку на бальное платье. Я думаю, что тебе тоже стоит ей помочь.
- Как тебе будет угодно, - любезно сказала Пэтти. - Я встану на табуретку и буду держать платье наготове, чтобы надеть его ей через голову, как только она появится, подобно тому, как надевают упряжь на раздраженную лошадь. Здесь все готово? Который час?
- Да, все готово, и сейчас без пяти восемь. Мы сможем начать, как только публика будет готова.
Сквозь складки тяжелых бархатных кулис они вглядывались в море лиц перед собой. Восемьсот девушек в светлых вечерних платьях болтали, смеялись и пели. Обрывки песен начинали звучать в одном конце зала, весело носились вокруг, и иногда две какие-нибудь песни сталкивались между собой в самом центре зала к ужасу тех, кто громкости звука предпочитал гармонию.
- Вот идут "старушки"! - объявила Пэтти, когда около пятидесяти человек прошествовали друг за дружкой к отведенным местам возле просцениума. - Пришло много прошлогодних выпускниц. А третьекурсницы что делают? Смотри, по-моему, они собираются спеть им серенаду.
Третьекурсницы встали как один и, обернувшись к ушедшему в мир иной братскому курсу, исполнили песню, примечательную скорее своим чувством, нежели размером.
- Я искренне надеюсь, что нас ждет успех, - вздохнула Джорджи. - Если это не будет соответствовать прошлогодней пьесе старшекурсниц, я умру.
- О, успех гарантирован, - заверила ее Пэтти. - Какой бы ни была наша пьеса, все лучше, чем в прошлом году.
- А теперь клуб хоровой музыки исполнит две песни, - сказала Джорджи. - Слава богу, что они новые! - прибавила она пылко. - Оркестр сыграет увертюру, затем поднимется занавес. Беги и вели им к первому акту стоять наготове.
Лорд Бромли, стоя во всеоружии, с отвращением рассматривал банкетный стол. - Погляди, Пэтти, - позвал он, когда она торопливо шла мимо. - Взгляни на дрянь, которую сбагрила нам Джорджи Меррилс в качестве вина. Уж не думаешь ли ты, что я стану пить дурман, подобный этому.
Пэтти на мгновение замерла. - А что с ним не так? - спросила она, наливая немного в стакан и поднося его к свету.
- Не так? Оно сделано из смородинового желе с водой и смеси холодного чая.
- Я сама его приготовила, - сказала Пэтти не без некоторой гордости. - Чудесный цвет.
- Но мне придется осушить бокал залпом, - возразил возмущенный лорд.
- Уверена, что ни смородиновое желе, ни чай не могут тебе повредить. Скажи спасибо, что здесь нет яда. - И Пэтти поспешила дальше.
Клуб хоровой музыки исполнил две новые песни, отмеченные благодарными аплодисментами исстрадавшейся публики, и оркестр заиграл увертюру.
- Всем очистить сцену, - негромко велела Джорджи, - а ты глаз не отрывай от книги, - сурово прибавила она, обращаясь к суфлеру. - Во время репетиции ты дважды потеряла нужную строчку.
Угасли последние звуки увертюры, прозвенел колокольчик, и занавес раздвинулся в стороны, обнаружив Синтию, сидящую на садовой скамье в замковом парке (первоначально бывшем Арденским лесом).
Когда в конце акта занавес упал и аплодисменты сменились взволнованным жужжанием публики, Пэтти радостно обняла Джорджи. - Это в пятьдесят раз лучше, чем в прошлом году!
- Черт, и Тео Грэнби здесь! - возразила Джорджи с трепетом. (Тео Грэнби была руководителем прошлогодней постановки пьесы старшекурсниц.)
В начале четвертого акта занавес поднялся, и Пэтти протиснулась в весьма тесное пространство за балконом. К счастью, или, скорее, к несчастью, в этом месте в глубине здания находилось окно; Пэтти открыла его, уселась с одной стороны подоконника, а с другой стороны поставила наготове ламповое стекло. "Гром" должен был последовать нескоро, и поскольку недавно Пэтти выбрала астрономию в качестве факультатива, то время ожидания она коротала за изучением звезд.
На сцене дело приближалось к кульминации. Лорд Бромли великолепно изображал возлюбленного: публика принимала его всерьез вместо того, чтобы, как обычно, смеяться во время любовных сцен.
- Синтия, - умолял он, - скажи, что ты будешь моей, и ради тебя я брошу вызов всем. Я последую за тобой на край света. - Он с любовью заглядывал ей в глаза и ждал грома. Но висела гробовая тишина. Он продолжал ласково смотреть, в то время как зрители вскоре стали ухмыляться.
- Чертова Пэтти! - пробормотал он яростно. - Можно было предугадать, что она учудит что-нибудь этакое. Что это было? Ты слышала шум? - спросил он громко.
- Нет, - честно созналась Синтия, - я ничего не слышала.