Она сделала полный обзор собрания французских энциклопедий, преподнесенных в дар библиотеке, и с воодушевлением поведала о замечательной коллекции челюстных костей доисторической коровы, подаренной кафедре палеонтологии. Она привела полный список семнадцати девушек, награжденных стипендией, старательно выводя их полные имена и прибавляя "мисс" к каждому имени, а также названия городов и штатов в развернутом виде. Однако набиралось не больше десяти страниц, тогда как для создания новостной колонки требовалось заполнить почерком Пэтти восемнадцать страниц.
Она прошлась к доске объявлений для повторного ее изучения и обнаружила не замеченное ранее новое объявление:
Профессор Джеймс Харкнер Уоллис из обсерватории Лика проведет лекцию на тему "Теории звездной системы", которая состоится в пятницу, 17 января, в восемь часов.
Пэтти разглядывала объявление без эмоций. Оно не обещало дальнейшего развития, и она не испытывала ни малейшего интереса к звездной системе. Тем не менее, в краткой информации о лекторе, сопровождавшей объявление, сообщалось, что профессор Уоллис является одним из известнейших астрономов наших дней и что он осуществил новые важные исследования.
"Если бы я что-нибудь понимала в астрономии, - думала она в отчаянии, - я бы смогла "раскидать" его на целых две страницы".
К доске объявлений не спеша подошла знакомая Пэтти.
- Ты когда-нибудь слыхала о нем? - спросила Пэтти, указывая на объявление.
- Никогда, но я ведь не астроном.
- Я тоже, - сказала Пэтти. - Интересно, кто он такой? - прибавила она тоскливо. - Кажется, он очень знаменит, и мне бы ой как хотелось что-нибудь о нем узнать.
Девушка сделала большие глаза, несколько удивившись такой тяге к беспочвенной информации: с репутацией Пэтти это не вязалось. С тех пор, когда в ее присутствии утверждали, что Пэтти Уайатт - личность замечательная, но поверхностная, она решительно повторяла, что Пэтти - гораздо глубже, чем думают о ней люди. Задумавшись на мгновение, она ответила, - Люсиль Картер проходит астрономию, она могла бы тебе о нем рассказать.
- Совершенно верно. Я забыла об этом. - И Пэтти мерным шагом направилась в комнату Люсиль.
Она обнаружила, что несколько девушек, расположившись на различных предметах мебели, едят сливочную помадку и обсуждают трагедии некоего Метерлинка.
- Это что? - спросила Пэтти. - Вечеринка?
- О нет, - сказала Люсиль, - просто специальное заседание группы по теории драматического искусства. Не пугайся, наверху на эркере сидит твоя соседка по комнате.
- Привет, Прис. Что ты здесь делаешь? - проговорила Пэтти, зачерпывая ложкой немного помадки. (Существовало разногласие относительно того, как долго она должна вариться.)
- Просто зашла в гости. А ты что делаешь? Я думала, ты торопишься закончить свою работу, чтобы сходить в город поужинать.
- Так и есть, - сказала Пэтти туманно, - но мне стало одиноко.
Ввиду того, что разговор вновь перешел на Метерлинка, она воспользовалась возможностью задать вопрос Люсиль: - Кто этот астроном, который будет читать вечером лекцию? Он довольно знаменит, правда?
- Весьма, - сказала Люсиль. - Всю последнюю неделю профессор Фелпс ежедневно говорит о нем.
- И где же все-таки расположена обсерватория Лика? - продолжила свою мысль Пэтти. - Хоть убей, не могу вспомнить, она в Калифорнии или на Пике Пайка.
Люсиль призадумалась. - Она в Дублине, в Ирландии.
- В ирландском Дублине? - спросила Пэтти удивленно. - Я могла поклясться, что это в Калифорнии. Люсиль, ты уверена, что знаешь, где она находится?
- Разумеется, уверена. Разве мы не изучаем ее три дня беспрерывно? Калифорния! Ты, верно, сошла с ума, Пэтти. На мой взгляд, тебе следовало выбрать факультатив по астрономии.
- Я знаю, - отвечала Пэтти кротко. - Я было хотела, но услышала, что она ужасно сложная, и я подумала, что на четвертом курсе у нас есть право выбрать что-нибудь полегче. Но, знаешь, есть нечто забавное в этой обсерватории Лика, так как я на самом деле много о ней знаю - совсем недавно читала о ней статью; и я не понимаю, откуда у меня сложилось такое впечатление, но я была почти уверена, что она находится в Соединенных Штатах. Это доказывает, что никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
- Да, - сказала Люсиль, - это не надежно.
- Эта обсерватория связана с Дублинским университетом? - спросила Пэтти.
- Думаю, да, - сказала Люсиль.
- А этот астроном, - продолжила Пэтти, воодушевляясь своей работой, - полагаю, что в таком случае он ирландец.
- Конечно, - промолвила Люсиль. - Он очень известный человек.
- Что он сделал? - поинтересовалась Пэтти. - На доске объявлений сказано, что он совершил какие-то важные открытия. Хотя мне кажется, что это пугающая специальная терминология, о которой никто не слышал.
- Ну, - произнесла Люсиль, взвешивая свои слова, - он открыл кольца Сатурна и Млечный Путь.
- Кольца Сатурна! Как, я думала, что их открыли целую вечность назад. Должно быть, он ужасно стар. Я помню, что читала о них, когда еще под стол пешком ходила.
- Это было довольно давно, - подтвердила Люсиль. - По меньшей мере, восемь или девять лет назад.
- А Млечный Путь! - продолжала Пэтти, изобразив недоверие. - Я не понимаю, что могло помешать людям давным-давно открыть его. Я и сама бы это сделала и я не притворяюсь, будто что-то знаю об астрономии.
- О, конечно, - торопливо пояснила Люсиль, - феномен был замечен и раньше, но ему не было дано рационального объяснения.
- Понятно, - сказала Пэтти, тайком делая записи. - Должно быть, он и впрямь ужасно важная особа. И как он все это проделал?
- Он поднялся на воздушном шаре, - сказала Люсиль туманно.
- На воздушном шаре! Как весело! - воскликнула Пэтти, ее репортерский инстинкт уловил след. - В Европе воздушные шары используют гораздо чаще, чем здесь.
- По-моему, он привез с собой свой воздушный шар сюда, в Америку, - сказала Люсиль. - Он никогда без него не путешествует.
- Какая от него польза? - спросила Пэтти. - Полагаю, - продолжила она, представив свое собственное объяснение, - шар возносит его почти до самых звезд.
- Причина, несомненно, в этом, - сказала Люсиль.
- Как бы мне хотелось, чтобы он послал его сюда, - вздохнула Пэтти. - Тебе известны о нем еще какие-нибудь интересные подробности?
- Н-нет, - произнесла Люсиль. - Больше мне ничего не приходит в голову.
- Определенно, он самый интересный профессор из всех, о ком я когда-либо слышала, - промолвила Пэтти, - и странно, что о нем я до сих пор не слышала ни разу.
- Видимо, существует масса вещей, о которых ты никогда не слышала, - заметила Люсиль.
- Да, - признала Пэтти, - есть такие.
- Ладно, Пэтти, - сказала Присцилла, вынырнув из обсуждения в противоположном конце комнаты, - если ты собираешься сходить со мной поужинать, прекрати дурачиться с Люсиль, отправляйся домой и заканчивай свою работу.
- Отлично, - произнесла Пэтти, с услужливой расторопностью поднимаясь с места. - Пока, девочки. Заходите ко мне в гости, и я угощу вас сливочной помадкой, доведенной до готовности. Спасибо за информацию, - обратилась она к Люсиль.
В следующий понедельник Пэтти, Присцилла и еще две-три девушки не спеша возвращались с озера, ударяя коньками по рукам и позвякивая ими.
- Входите, девочки, и угощайтесь горячим чаем, - позвала Присцилла, когда они подошли к двери кабинета.
- Вот письмо для Пэтти, - сказала Бонни Коннот, беря со стола конверт. - Больно уж официальное. Должно быть, пришло с почтой колледжа. Вскрой его, Пэтти, поглядим, на каком экзамене ты срезалась.
- Боже мой! - промолвила Пэтти. - Мне казалось, что от этой привычки я избавилась на первом курсе.
Они столпились вкруг и прочитали записку поверх ее плеча. У Пэтти секретов не было.
Обсерватория, 20 января.
Мисс Пэтти Уайатт.
Дорогая Мисс Уайатт, меня уведомили, что Вы являетесь корреспондентом газеты "Субботняя вечерняя почтовая депеша", и я осмеливаюсь привлечь Ваше внимание к грубейшей ошибке, допущенной в последнем выпуске на прошлой неделе. Вы утверждаете, что обсерватория Лика находится в Дублине, в Ирландии, тогда как согласно общепринятой информации она расположена возле Сан-Франциско, в Калифорнии. Профессор Джеймс Харкнер Уоллис не ирландец, он американец. Невзирая на то, что он провел несколько важных исследований, он не является первооткрывателем ни колец Сатурна, ни Млечного Пути.
С искренним уважением,
Говард Д. Фелпс.
- Это от профессора Фелпса… что он имеет в виду? - озадаченно спросила Близняшка.
- Ох, Пэтти, - простонала Присцилла, - ты же не хочешь сказать, что поверила во всю эту чушь на самом деле?
- Конечно, я поверила. Откуда мне было знать, что она лжет?
- Она не лгала. Не выражайся так опрометчиво.
- Позволь узнать, в таком случае, как ты это называешь? - рассерженно молвила Пэтти.
- "Местным колоритом", моя милая, просто "местным колоритом". Видишь ли, всякому терпению приходит конец.
- Почему ты мне не сказала? - завопила Пэтти.
- Я не могла предположить, что ты ей поверила. Думала, что вы шутите все время.
- В чем дело, Пэтти? Что ты натворила? - заинтересовались остальные, разрываясь между простительным чувством любопытства и ощущением, что следует удалиться, пока не разыгралась семейная драма.
- О, расскажи им, - горько сказала Пэтти. - Расскажи всем, кого увидишь. Прокричи это с купола обсерватории. Лучше так и сделай, а через пару часов эта новость разойдется по всему колледжу.
Присцилла принялась объяснять и покамест она объясняла, до нее начала доходить смешная сторона происшествия. Когда она закончила свой рассказ, все, кроме Пэтти, были доведены до истерики.
- Бедный редактор, - захлебываясь, сказала Присцилла. - Он вечно охотится за сенсациями и одну из них он теперь явно получил.
- Где она, Пэтти - газета? - задыхаясь, спросила Бонни.
- Я выкинула ее, - сказала Пэтти угрюмо.
Обыскав мусорную корзину, Присцилла извлекла газету и все четверо радостно склонились над ней.
Выдающийся ирландский астроном проводит несколько дней в Америке, читая лекции в ведущих колледжах… Его знаменитое открытие колец Сатурна сделано во время подъема на воздушном шаре на высоту три тысячи футов… Несмотря на его первый визит в Соединенные Штаты, он говорит лишь с легким провинциальным акцентом… Преданный сын старой Ирландии…
- Пэтти, Пэтти! Уж кому-кому, а тебе не пристало быть такой легковерной!
- Вслед за этим родители профессора Джеймса Харкнера Уоллиса напишут Прекси о том, что их сын не сможет больше выступать здесь с лекциями, если он должен подвергаться такого рода вещам.
- Отвратительно! - с жаром сказала Бонни Коннот.
- Когда вы перестанете смеяться, я хотела бы услышать от вас, что мне делать дальше.
- Скажи профессору Фелпсу, что это была описка.
- Описка длиною в добрую половину рубрики, - сказала Близняшка.
- Мне кажется, девочки, что с вашей стороны непристойно смеяться, когда, возможно, в эту минуту меня исключают из колледжа.
- Собрание факультета состоится не ранее четырех часов, - заметила Бонни.
Пэтти села за стол и зарылась лицом в ладони.
- Пэтти, - позвала Присцилла, - ты что, плачешь, а?
- Нет, - свирепо сказала Пэтти. - Я думаю.
- Тебе никогда не придумать того, что объяснило бы эту ситуацию.
Пэтти подняла голову с видом человека, озаренного вдохновением. - Я скажу ему правду.
- Не поступай столь опрометчиво, - умоляюще попросила Близняшка.
- Это, безусловно, единственное, что ты можешь сделать, - проговорила Присцилла. - Садись и напиши ему письмо, а я обещаю не смеяться, пока ты не закончишь писать.
Пэтти встала. - Я, пожалуй, пойду повидаюсь с ним.
- О нет. Напиши ему письмо. Это намного проще.
- Нет, - сказала Пэтти с достоинством. - По-моему, я должна ему персональное объяснение. Моя прическа в порядке? Девочки, если вы расскажете об этом до моего возвращения хоть одной душе, - прибавила она, закрывая дверь, - я не скажу вам ни слова из того, что он сказал.
Вернулась Пэтти полчаса спустя, как раз, когда они, наконец, усаживались пить чай. Она оглядела полутемную комнату. Обнаружив только четыре находившихся в ожидании лица, она неторопливо устроилась на подушке на полу и протянула руку за чашкой горячего чая.
- Что он сказал? Почему ты так задержалась?
- О, я зашла в секретариат, чтобы поменять факультативные программы, и задержалась.
- Ты же не хочешь сказать, что он заставил тебя выбрать для факультатива астрономию? - спросила Присцилла с негодованием.
- Нет, конечно, - ответила Пэтти. - Я бы не сделала этого, если бы он так поступил.
- О, Пэтти, я знаю, как тебе нравится играть на нервах, но, по-моему, это низко. Ты ведь знаешь, в каком мы напряженном ожидании. Расскажи нам, что произошло.
- Ну, - произнесла Пэтти, безмятежно раскладывая вокруг себя свои юбки, - я рассказала ему все как было. Я ничего не утаила - даже невесту со свинкой.
- Он рассердился или смеялся?
- Он смеялся до тех пор, - сказала Пэтти, - пока я не решила, что сейчас он упадет со стула, и стала с беспокойством оглядываться в поисках воды и колокольчика. Для преподавателя у него просто поразительное чувство юмора.
- Он был с тобой любезен?
- Да, - сказала Пэтти, - он был душкой. Когда он покончил с обсуждением Универсальной Истины, я спросила у него, могу ли я выбрать астрономию, и он ответил, что во втором семестре она покажется мне довольно сложной; но я сказала ему, что жажду работать, и он сказал, что я продемонстрировала замечательную способность объяснять феномены и что если я подойду к этому основательно, то он будет рад зачислить меня в группу.
- Мне кажется, мужчина, который так умеет прощать, должен быть выбран, - сказала Присцилла.
- Определенно, ты храбрее, чем я о тебе думала, - заявила Бонни. - Я ни за что на свете не пошла бы объясняться с этим человеком.
Пэтти сдержанно улыбнулась. - Если вам приходится объясняться с женщиной, - сказала она тоном человека, излагающего естественное право, - то лучше написать письмо; если же это мужчина, всегда объясняйтесь с ним лично.
XII. Крайности этикета
- Если бы именно я придумала этикет, - сказала Пэтти, - я бы устроила так, чтобы вечеринки посещались целый год после указанной даты, а в конце полагалась бы трехдневная передышка.
- В таком случае, - заметила Присцилла, - мне кажется, что ты бы полностью вычеркнула миссис Миллард из списка приглашенных.
- Абсолютно верно, - сказала Пэтти.
Миссис Миллард - более известная в интимном кругу как миссис Прекси - ежегодно приглашала старшекурсниц на званый ужин на десять персон. Недавно наступил черед Пэтти, но по прихоти своенравной неудачи она как раз лежала в лазарете. Пропустив веселье, она, тем не менее, посчитала, что теперь нанести визит необходимо.
- Разумеется, мне ясно, отчего предполагается, что вы придете, коль скоро вы бываете на приемах и вкушаете от яств, - продолжила она свою мысль, - но я просто не в состоянии понять, почему мирный гражданин, который всего лишь жаждет поступать по своему усмотрению, получив приглашение, которого он совершенно не запрашивал, вдруг считает своим долгом надеть свой лучший костюм, лучшую шляпу и перчатки, дабы отправиться в гости к людям, с которыми едва знаком.
- Ты немного запуталась в вопросах пола, - сказала Присцилла.
- Это недостаток языка, - сказала Пэтти. - Мне кажется, ты поймешь, что логически все верно. Увидишь, что произойдет, - продолжала она, - если довести эту идею до логического завершения. Предположим, например, что всем женщинам, которых я когда-либо встречала в этом городе, внезапно ударит в голову пригласить меня на ужин. И вот мне - абсолютно лишенной подозрительности и не виновной во всякого рода грехах, благодаря чистой условности, к изобретению которой я не имею отношения, - в последующие две недели пришлось бы не только сесть и написать сотню отказов, но и нанести сотню визитов. Одна мысль об этом приводит меня в содрогание!
- Не думаю, Пэтти, что тебе стоит об этом беспокоиться. Мы, конечно, знаем, как ты знаменита, но не до такой же степени.
- Нет, - согласилась Пэтти, - я не имела в виду, что считаю, будто я действительно получу много приглашений. Просто дело в том, что каждая из нас подвергается постоянной опасности.
В то время как разгоралась беседа, Джорджи Меррилс, развалившись на диване возле окна, читала "Венецианского купца" в той опасно бесстрастной манере, которую не слишком бы одобрил преподаватель по теории драматического искусства. Когда, в конце концов, в комнате стало слишком темно, чтобы читать, она отбросила книжку, подавляя зевоту. - Если бы Бассанио выбрал не тот ларец, - заметила она, - Порция стала бы посмешищем. - С этими словами она обратила свое внимание на территорию кампуса за окном. По тропинке со стороны озера шли стайки девушек, и звук их голосов, сопровождаясь смехом и звоном коньков, парил в сгущающихся сумерках. В других дортуарах сквозь снежное пространство и голые деревья начинали вспыхивать огоньки, а ближе, на расстоянии вытянутой руки, неправильными и гораздо более различимыми очертаниями возвышалось здание ректората.
- Пэтти, - произнесла Джорджи, прижавшись носом к оконному стеклу, - если ты и впрямь хочешь получить это труднодоступное приглашение, это твой шанс: миссис Миллард только что вышла.
Пэтти ринулась в спальню и принялась резко дергать выдвижные ящики письменного стола. - Присцилла, - отчаянно позвала она, - ты не помнишь, где я храню мои визитки?
- Уже без десяти минут шесть, Пэтти, ты не можешь пойти.
- Нет, могу. Не важно, который час, пока ее нет. Я пойду прямо так.
- Только не в накидке для гольфа!
На мгновение Пэтти замешкалась. - Согласна, - признала она, - думаю, что дворецкий может ей рассказать. Я надену шляпу. - У нее был вид человека, который идет на огромную уступку. Снова захлопали ящики стола, и она появилась в отороченной кружевом шляпке из черного бархата, в коричневом пиджаке от костюма поверх красной блузки, в голубой юбочке для гольфа и в ужасно грязных ботинках.
- Пэтти, ты позоришь нашу комнату! - воскликнула Присцилла. - Хочешь сказать, что ты намерена пойти к миссис Миллард в короткой юбке и в этих чудовищных ботинках для катания на коньках?
- Дворецкий не станет смотреть на мои ноги, а выше талии я прекрасна, - и за Пэтти захлопнулась дверь.
Джорджи и Присцилла прижались к окну, чтобы наблюдать, как будет проходить визит.
- Смотри, - задохнулась Присцилла. - Миссис Миллард входит через черный ход.
- А вот и Пэтти. Боже, как смешно она выглядит!
- Позови ее, - вскричала Присцилла, яростно пытаясь открыть окно.
- Оставь ее в покое, - рассмеялась Джорджи, - так забавно над ней позлорадствовать.
От резкого рывка окно поддалось. - Пэтти! Пэтти! - пронзительно закричала Присцилла.