- Я думала, страховые компании никогда не бывают банкротами, - вставила свое слово Хелен. - Разве другие компании их не выручают?
- Вы имеете в виду вторичную страховку, - мягко подсказал мистер Уилкокс. - Здесь-то и есть слабое место "Порфириона". Они попытались сбить цены, серьезно пострадали от целого ряда небольших пожаров и не смогли перестраховаться. Боюсь, открытые акционерные общества не спасают друг друга за красивые глаза.
- "Человеческая природа", я полагаю, - процитировала собеседника Маргарет, и тот, рассмеявшись, согласился. Когда Маргарет сказала, что, по ее мнению, в теперешнее время клеркам, как и всем прочим, чрезвычайно трудно найти работу, он ответил: "Да, чрезвычайно" и встал, чтобы вернуться к друзьям. Он знал по собственной конторе - у них редко появлялось свободное место, а если и появлялось, на него сразу претендовали сотни человек. Но сейчас и свободного места не было.
- А как там Говардс-Энд? - спросила Маргарет, желая сменить тему перед прощанием. Мистер Уилкокс чуть было не решил, что она пытается у него что-то выведать.
- Он сдается.
- Вот как. А вы, стало быть, бездомный, бродите по богемному Челси? Какие странные повороты судьбы!
- Нет, он сдается без мебели. Мы переехали.
- Неужели? Мне казалось, что вы оба пустили там корни навсегда. Иви мне ничего не говорила.
- Осмелюсь предположить, что, когда вы встретили Иви, переезд еще не был делом решенным. Мы переехали только неделю назад. Пол любит старый дом, и мы ждали, чтобы он мог провести там свой отпуск. Но, честно говоря, дом невозможно мал. Бесконечные недостатки. Не припомню, вы в нем бывали?
- Нет, в доме я не была. Никогда.
- Говардс-Энд - это одна из перестроенных ферм. С ними ничего толком не сделаешь, сколько ни вкладывай. Мы столько провозились с гаражом, ковыряясь среди корней шершавого вяза, а в прошлом году огородили часть луга и попытались соорудить сад с альпийскими горками. Иви очень увлеклась альпийскими растениями. Но ничего не получилось - нет, не получилось. Помните, или ваша сестра должна помнить, ферму с этими отвратительными цесарками и живой изгородью, которую старушка никогда не может как следует подстричь, и поэтому внизу, у земли она совсем редкая. А внутри дома - балки, и лестница сразу за дверью. Вид вполне живописный, но жить-то неудобно. - Он весело взглянул за парапет. - Прилив достиг высшей точки. Расположение дома тоже не самое удачное. Местность превращается в пригород. Я так скажу: жить надо либо в Лондоне, либо в деревне, - поэтому мы приобрели дом на Дьюси-стрит, неподалеку от Слоун-стрит, и еще усадьбу в Шропшире - Онитон-Грейндж. Слышали когда-нибудь про Онитон? Приезжайте в гости - это в сторону Уэльса, вдали от городской суеты.
- Какие перемены! - сказала Маргарет. Но изменился и ее собственный голос: он погрустнел. - Не могу представить себе без вас Говардс-Энд а или Хилтона.
- Хилтон не остался без нас, - ответил он. - Чарльз все еще там.
- Все еще? - удивилась Маргарет, которая не знала, как идут нынче дела у Чарльза и его семейства. - Я думала, он все еще в Эпсоме. Они обставляли свой дом в то Рождество… в какое-то Рождество. Как все меняется! Мне не раз было приятно наблюдать из окна за женой Чарльза. Так их дом был в Эпсоме, да?
- Да, но они переехали полтора года назад. Чарльз, хороший парень… - Мистер Уилкокс на мгновение замолчал. - Он думал, что мне будет одиноко. Я не хотел, чтобы он переезжал, но он не послушался и поселился на другом конце Хилтона, у Шести холмов. У него и автомобиль есть. Так что все они теперь там, эта веселая компания - он, она и двое моих внуков.
- Я устраиваю дела других гораздо лучше, чем они сами, - сказала Маргарет, когда, прощаясь, он пожал ей руку. - После вашего отъезда из Говардс-Энда я поселила бы туда мистера Чарльза Уилкокса. Такое замечательное место должно оставаться в семье.
- Оно и осталось, - ответил он. - Я его не продал и не собираюсь этого делать.
- Да, но никто из вас там не живет.
- О, мы сдаем его прекрасному человеку - Хеймару Брайсу, инвалиду. Если бы Чарльз захотел… но ему это не нужно. Долли не может обойтись без всех современных удобств. Нет, мы решили, что там жить не будем. По-своему Говардс-Энд нам дорог, но теперь этот дом - ни то ни се. Нужно выбирать что-то определенное.
- Некоторые везучие люди имеют и то и другое. Но вам можно позавидовать, мистер Уилкокс. Мои поздравления.
- И мои, - вставила Хелен.
- Передайте привет Иви и скажите, что мы ждем ее в гости - Уикем-плейс, дом два. Мы тоже здесь пробудем недолго.
- И вы переезжаете?
- В сентябре, - вздохнула Маргарет.
- Все куда-то переезжают! До свидания.
Вода начала спадать. Опершись о парапет, Маргарет с грустью наблюдала отлив. Мистер Уилкокс забыл свою жену, Хелен - свою любовь, да и она сама, наверное, начала их забывать. Все переезжают. Стоит ли ворошить прошлое, если даже в сердцах людей течет этот нескончаемый поток?
Ее отвлекла Хелен.
- Каким нуворишем стал мистер Уилкокс! - сказала она. - Теперь он меня мало интересует. Однако он все-таки рассказал нам про "Порфирион". Давай, как только придем домой, напишем мистеру Басту и скажем, что ему надо немедленно уносить ноги.
- Да, это будет правильно. Давай.
- И пригласим его на чай.
16
Леонард принял приглашение на чай в следующую субботу. Но он был прав: визит был безнадежно испорчен.
- Сахар? - предложила Маргарет.
- Кекс? - предложила Хелен. - Большой кекс или эти маленькие вкусненькие плюшки? Боюсь, вы сочли наше письмо довольно странным, но мы вам все объясним - не такие уж мы странные, как может показаться, не такие уж ненормальные. Просто иногда нас переполняют эмоции.
В качестве дамского угодника Леонард отнюдь не блистал. Он не был итальянцем, и уж тем более французом, у кого светская болтовня и обходительность в крови. Его юмор был юмором кокни, не открывающим двери воображению, и Хелен невольно осеклась, услышав: "Чем больше дама желает сказать, тем лучше", - произнесенное весьма игриво.
- О да, - сказала она.
- Дамы придают блеск…
- Да, я знаю. Милые дамы - это настоящие лучи света. Позвольте передать вам тарелку.
- Вы довольны своей работой? - вмешалась в разговор Маргарет.
Теперь осекся Леонард. Он не допустит, чтобы эти женщины совали свой нос в его работу. Они были частью романтического, как и эта комната, в которую он наконец проник, с удивительными очертаниями человеческих фигур, колыхающимися на стенах, и даже этими чашками с тонкими краями, украшенными ягодами лесной земляники. Но он не допустит, чтобы романтическое вторглось в реальную жизнь. Потом придется чертовски дорого заплатить.
- Да, вполне, - ответил он.
- Вы работаете в "Порфирионе", не так ли?
- Да, именно так, - ответил он и добавил довольно обиженно: - Удивительно, как распространяются слухи.
- Что же тут удивительного? - спросила Хелен, которая не поняла хода его мыслей. - Это было написано крупными буквами на вашей визитной карточке, и если учесть, что мы написали вам туда, а вы ответили на бланке с адресом…
- Вы назвали бы "Порфирион" крупной страховой компанией? - продолжала свою мысль Маргарет.
- Зависит от того, что понимать под крупной.
- Под крупной компанией я подразумеваю солидное, надежное предприятие, обеспечивающее своим служащим неплохую карьеру.
- Не могу вам ответить - одни сказали бы так, другие иначе, - нервно произнес служащий. - Что касается меня… - Он покачал головой. - Я верю половине того, что слышу. Может, даже и меньше. Так спокойнее. Тем, которые самые умные, больше всех и достается, чему я часто бываю свидетелем. Осторожность никогда не помешает.
Он глотнул чаю и вытер усы. Вскоре они превратятся в такие, что вечно лезут в чашку; без сомнения, нет смысла их растить - одна возня, и к тому же немодно.
- Я согласна с вами, и поэтому мне бы хотелось знать: это солидная, надежная компания?
Леонард не имел об этом ни малейшего представления. Он знал, что происходит во вверенной ему части огромной махины, но и только. Он не хотел проявлять ни осведомленности, ни неведения, и в этих обстоятельствах самым безопасным было вновь покачать головой. Для него, как и для большинства британцев, "Порфирион" был компанией с рекламных плакатов - гигантом, изображенным в античном стиле, однако прилично задрапированным, который держит в одной руке горящий факел, а другой указует на собор Святого Павла и Виндзорский замок. Внизу обозначена внушительная сумма. А выводы делайте сами. Этот гигант требовал от Леонарда заниматься расчетами, писать письма, объяснять правила новым клиентам и повторять старым. Гиганту была присуща непоследовательность - это Леонард тоже знал. С показной расторопностью "Порфирион" заплатил бы за каминный коврик миссис Мант, но потихоньку уклонялся бы от выплат крупных сумм и сражался с недовольными в судах. Но его истинный бойцовский вес, его прошлое, его защита от других членов коммерческого Пантеона - все это было так же скрыто от простых смертных, как эскапады Зевса. Пока боги сильны, мы мало что о них знаем. И лишь в дни их падений в небеса бьет яркий луч света.
- Нам сказали, что "Порфириону" крышка, - выпалила Хелен, - и мы решили сообщить вам. Поэтому и написали.
- Один наш знакомый считает, что компании не хватает вторичного страхования, - сказала Маргарет.
Теперь Леонард знал, что ответить. Нужно заступиться за "Порфирион".
- Можете передать своему знакомому, - сказал он, - что он глубоко заблуждается.
- О, прекрасно!
Молодой человек слегка покраснел. В его кругах ошибиться значило подписать себе смертный приговор. А эти две сестрицы совсем не боялись ошибиться. Напротив, они были искренне рады, что их ввели в заблуждение. Пагубным для них было лишь зло.
- Так сказать, заблуждается, - исправился он.
- Что значит "так сказать"?
- То есть я бы не сказал, что он абсолютно прав.
Тут Леонард совершил явный промах.
- Стало быть, отчасти он все же прав, - сказала та, что постарше, быстрее молнии сообразив, что к чему.
Леонард ответил, что, если уж на то пошло, все люди бывают правы лишь отчасти.
- Мистер Баст, я не разбираюсь в бизнесе и осмелюсь предположить, что мои вопросы звучат глупо, но не могли бы вы мне пояснить, что делает предприятие надежным или ненадежным.
Леонард со вздохом откинулся на спинку стула.
- Наш знакомый, тоже человек дела, был совершенно уверен в крахе компании. Он сказал, что до Рождества…
- И посоветовал вам уносить оттуда ноги, - заключила Хелен. - Но я не понимаю, почему он должен знать больше, чем вы.
Леонард потер руки. Его подмывало сказать, что он вообще ничего не знает о компании. Но для этого он был слишком вымуштрован. Он не мог сказать, что компания ненадежна, потому что это означало бы раскрытие коммерческой тайны, но не мог и сказать, что она надежна, потому что это в той же мере означало бы раскрытие коммерческой тайны. Он попытался дать понять, что компания занимает промежуточное положение, с широкими возможностями движения в обоих направлениях, но замолчал при виде искреннего взгляда четырех глаз. Все-таки он едва отличал одну сестру от другой. Одна была более красивая и энергичная, однако сестры Шлегель до сих пор представляли для него сложное индийское божество, чьи размахивающие руки и противоречивые речи были продуктом деятельности одного сознания.
- Что ж, посмотрим, - произнес он и добавил: - Как сказал Ибсен, "всякое бывает".
Ему не терпелось поговорить о книгах и получить сполна все, что ему причитается, в этот романтический час. Но минуты убегали одна за другой, а дамы весьма неумело обсуждали вопросы вторичного страхования или восхваляли своего неизвестного знакомого.
Леонард досадовал все больше - и, возможно, был прав. Он сделал несколько расплывчатых замечаний о том, что не принадлежит к тем людям, которым неприятно, когда их дела обсуждаются посторонними, но сестры намека не поняли. Мужчины проявили бы больше такта, а вот женщины, хотя и тактичны во всем остальном, в таких вопросах крайне назойливы. Они не понимают, почему мы предпочитаем набрасывать покров тайны на свои доходы и перспективы. "Каков в точности ваш заработок, и сколько вы ожидаете получить в будущем июне?" Перед ним были женщины, исповедующие свою теорию, считающие, что скрытность в денежных вопросах абсурдна, что жизнь станет правдивее, если каждый укажет точный размер золотого острова, на котором стоит, обозначит длину и ширину тканевой основы, в которую будет вплетена уточная нить, представляющая собою то, что к деньгам не относится. Иначе как же нам правильно соткать узор?
Драгоценные секунды убегали, а Джеки и убогая жизнь приближались. Больше Леонард не мог терпеть и, прервав разговор о делах, начал лихорадочно перечислять названия книг. На мгновение его пронзила острая радость, когда Маргарет сказала: "Так, значит, вам нравится Карлейль?" - но после этого дверь открылась, впустив "мистера Уилкокса и мисс Уилкокс", впереди которых прыгали два щенка.
- О, дорогие мои! О, Иви, как здорово! - закричала Хелен и тут же опустилась на четвереньки.
- Мы захватили с собой этих ребят, - сказал мистер Уилкокс.
- Я сама их воспитываю.
- Правда? Мистер Баст, идите сюда и поиграйте со щеночками!
- Мне уже пора, - резко ответил Леонард.
- Но сначала немножко поиграйте со щеночками.
- Это Ахав, а это Иезавель, - сказала Иви. Она была из тех, кто называет животных именами наименее удачливых героев Ветхого Завета.
- Мне пора идти.
Хелен была слишком увлечена щенками, чтобы обратить внимание на его тон.
- Мистер Уилкокс, мистер Ба… Вам правда пора? До свидания!
- Приходите еще, - пригласила Хелен, сидя на полу.
Тут Леонарда прорвало. Зачем ему приходить еще? Какой с этого толк?
- Нет, не приду, - сказал он без обиняков. - Я заранее знал, что ничего из этого не выйдет.
Большинство людей дали бы ему уйти: "Мы несколько ошиблись. Попытались познакомиться с человеком другого класса - оказалось, что это невозможно", - но сестры Шлегель никогда не играли с жизнью. Они попробовали подружиться и готовы были отвечать за последствия.
- Я считаю, что вы сейчас сказали грубость, - парировала Хелен. - С чего это вы на меня набросились?
И гостиная сразу же откликнулась эхом вульгарной перебранки.
- Вы спрашиваете, почему я на вас набросился?
- Да.
- А зачем я вам здесь понадобился?
- Чтобы помочь вам, глупый вы мальчишка! - закричала Хелен. - И не повышайте на меня голос.
- Мне не нужно ваше покровительство. Мне не нужен ваш чай. Мне без вас было очень хорошо. Зачем вам понадобилось меня тревожить? - Он повернулся к мистеру Уилкоксу. - Пусть этот джентльмен скажет. Я спрашиваю вас, сэр, разве я должен терпеть, когда копаются у меня в мозгах?
Мистер Уилкокс обратился к Маргарет с насмешливым видом сильного человека, умеющего прекрасно владеть собой.
- Мы явились не вовремя, мисс Шлегель? Можем мы вам как-то помочь, или нам лучше уйти?
Но Маргарет ничего не ответила.
- Я имею отношение к ведущей страховой компании, сэр. Получаю, как мне показалось, приглашение на чай от этих… да-а-ам. - Последнее слово он протянул. - Прихожу - и они начинают копаться у меня в мозгах. Скажите, разве это учтиво?
- Крайне неучтиво, - сказал мистер Уилкокс, а Иви шумно вдохнула, почувствовав, что теперь отца следует бояться.
- Вот, слышите? Очень неучтиво, говорит этот джентльмен. Вот! Вам недостаточно? - И указывая на Маргарет: - Вы не можете отрицать! - Его голос стал громче: Леонард вошел в ритм своих сцен с Джеки. - Но раз из общения со мной можно извлечь пользу, тогда другое дело. "О да, пошлите за ним, устройте ему перекрестный допрос, покопайтесь у него в мозгах". О да! Но посмотрите на меня, я парень тихий: я законопослушный. И не хочу неприятностей. Но я… я…
- Вы… - сказала Маргарет, - вы… вы…
Иви рассмеялась, словно оценив остроумную реакцию.
- Вы тот человек, который пытался идти, ориентируясь на Полярную звезду.
Снова смех.
- Вы видели восход.
Смех.
- Вы пытались убежать от туманов, которые всех нас душат, убежать, минуя книги и дома, к истине. Вы искали свой настоящий дом.
- Не вижу никакой связи, - сказал Леонард, разгоряченный от глупой злости.
- И я не вижу. - Последовала пауза. - Каким вы были в прошлое воскресенье - и какой вы теперь, мистер Баст! Мы с сестрой вас обсуждали и хотели помочь; мы также полагали, что вы сможете помочь нам. Мы пригласили вас сюда не из благотворительности - она нас тяготит, - но потому что надеялись, что между прошлым воскресеньем и другими днями появится связь. Какой прок от ваших деревьев и звезд, вашего восхода и ветра, если они не становятся частью обычной жизни? В моей их не было никогда, но мы думали, они присутствуют в вашей… Разве нам не приходится бороться с серостью наших будней, мелочностью, заученной веселостью, подозрительностью? Я борюсь тем, что помню своих друзей; другие, с кем мне довелось быть знакомой, помнят какое-нибудь место… любимое место или дерево… Мы думали, вы один из таких людей.
- Конечно, если произошло недопонимание, - пробормотал Леонард, - мне остается только уйти. Но я хотел бы заявить… - Он остановился. Ахав и Иезавель крутились у ног Леонарда, придавая ему нелепый вид. - Вы копались в моих мозгах, чтобы выудить служебную информацию… Я могу это доказать… Я…
Он высморкался и ушел.
- Ну а теперь я могу помочь? - спросил мистер Уилкокс, обращаясь к Маргарет. - Могу я сказать ему в холле пару теплых слов?
- Хелен, иди за ним… сделай что-нибудь… ну хоть что-нибудь… чтобы этот дурень понял.
Хелен колебалась.
- В самом деле, - сказал гость, - разве это так необходимо?
Хелен тут же выскочила.
- Я мог бы вступить в разговор, - продолжил мистер Уилкокс, - но почувствовал, что вы справитесь сами, и не стал вмешиваться. Вы были восхитительны, мисс Шлегель, поистине восхитительны. Поверьте моему слову, очень немногие женщины смогли бы такого утихомирить.
- Да-да, - рассеянно проговорила Маргарет.
- Сбили его с толку длинными фразами - просто потрясающе! - воскликнула Иви.
- Да уж точно, - усмехнулся ее отец, - особенно про "заученную веселость". Великолепно!
- Мне очень жаль, - сказала Маргарет, взяв себя в руки. - На самом деле он неплохой человек. Ума не приложу, что на него нашло. Вам, конечно, было крайне неприятно.
- Для меня это сущие пустяки.
Теперь мистер Уилкокс сменил тон. Он спросил, будет ли ему позволено говорить как старому другу, и, получив разрешение, продолжил:
- Не следует ли вам быть более осторожными?
Маргарет рассмеялась, хотя ее мысли унеслись вслед за Хелен.
- А вы понимаете, что это вы во всем виноваты? - спросила она. - Вы в ответе.
- Я?
- Это тот самый молодой человек, которого мы должны были предупредить насчет "Порфириона". Мы его предостерегли - и смотрите, что получилось!
Мистер Уилкокс рассердился.
- Едва ли я могу назвать ваше заключение справедливым.