- Мой брат, - произнес он, целуя его в обе щеки, - больше половины жизни мы прошли с тобой как товарищи. Теперь стали родственниками.
- Благодарю, мой повелитель султан, что ты удостоил меня такой чести, - ответил Калавун.
- Но теперь празднество позади, и нужно обсудить дела. - Тон Бейбарса вмиг стал суровым. - Гонец принес весть с северных земель. Ильхан собрал войско. Идет на нас.
- Как велико его войско? - спросил Калавун. Слова султана вызвали у него знакомый тревожный трепет, какой всегда возникал, когда приходила весть, что спокойствие нарушено, что смерть опять притаилась за углом.
- Тридцать тысяч из Анатолии и сельджуки под водительством Перване.
- Известно, куда они идут? - спросил Калавун. Его удивило, что правитель сельджуков опять столковался с монголами. Согласно донесениям шпионов, Перване, регент при мальчике-султане сельджуков в Анатолии, был очень недоволен присутствием монголов на своих землях, и его отношения с ильханом Персии, Абагой, праправнуком Чингиз-хана, напряженные.
- Наш дозор на границе по Евфрату захватил монгольского лазутчика, из которого удалось вытянуть сведения. Монголы идут на аль-Биру.
Глянув на лица эмиров, Калавун понял, что они уже знают.
- И когда монголы туда доберутся, мой повелитель?
- Скоро. В аль-Биру эта весть пришла почти пять недель назад. Так что они, наверное, уже там. Весть шла через Алеппо. Мой правитель послал на помощь семь тысяч войска. Он также был намерен собрать войско из бедуинов. Но мы знаем, как ненадежны наемники.
- Тогда нам надо поспешить.
Бейбарс кивнул в сторону смуглокожего эмира возраста Калавуна:
- В аль-Биру поведет свой полк эмир Ишандьяр вместе с двумя атабеками. Они выходят завтра. Если монголы еще не осадили город, войско останется для укрепления. Если осадили… - Бейбарс замолк. - Ишандьяр с ними разберется.
- Если Аллаху будет угодно, мы достигнем Алеппо через тридцать шесть дней, - сказал Ишандьяр. - Там я пополню запасы и соберу еще войска, а потом пойду на аль-Биру. Туда только два дня хода.
- Есть надежда, что ты придешь ко времени, - заметил Калавун. - Возможно, город продержится.
Остальные эмиры согласно кивали. Аль-Бира был первой линией обороны мамлюков на границе по Евфрату. Если монголы его возьмут, то смогут оттуда совершать набеги на их земли в Сирии. Пять лет назад Абага повелел своему войску пересечь Евфрат и двинуться на Алеппо, но тогда мамлюкам повезло, урон от набега был малый. Окажись у монголов больше войск, убитых было бы не счесть. Тому свидетельство кости восьми тысяч мусульман, погребенных под песками Багдада.
Бейбарс посмотрел на Ишандьяра:
- Я полагаюсь на тебя.
- Я не подведу, мой повелитель.
- Нельзя, чтобы монголы осели у нас в тылу, когда мы замыслили поход на север. У Абаги голова не баранья. Он понял, что за моим набегом на Киликию в прошлом году грядет вторжение в Анатолию. Он знает, что я намерен расширить свою империю. Момент наступил подходящий, сельджуки бунтуют. Потому он и пошел на аль-Биру, чтобы затруднить мне поход на Анатолию.
- Мой повелитель султан, - подал голос Махмуд. - Монголов у аль-Биры эмир Ишандьяр разобьет. Но что дальше?
Бейбарс сухо улыбнулся, оперся спиной на перила балкона.
- А как ты полагаешь, эмир Махмуд?
Махмуд не смутился.
- Мой повелитель, из всех султанов Египта, какие воевали с франками, ты принес нашему народу самые великие победы. У христиан теперь от огромной империи остались лишь несколько городов на берегах Палестины. Ты разрушил замки рыцарей, вышиб баронов из городов, вернул мусульманам мечети, которые неверные превратили в церкви, самих неверных истребил тысячами. - Махмуд страстно возвысил голос.
На Бейбарса, однако, это действия не возымело.
- Ну и о чем ты ведешь речь?
- О том, что пришло время завершить джихад, объявленный против христиан шестнадцать лет назад. Пришло время изгнать франков из Акры, Триполи и остальных крепостей, какими они владеют. Пришло время изгнать их навеки с наших земель.
Четвертый эмир, пожилой ветеран Юсуф, хранивший до сей поры молчание, слушая Махмуда, одобрительно кивал. Ишандьяр сидел, задумавшись.
- Вы все с ним согласны? - спросил Бейбарс, обращаясь к эмирам.
- Ты сам говорил, мой повелитель, что мир с франками временный, - произнес Юсуф скрипучим голосом. - Наши шпионы доносят из Акры, что их папа держал совет с правителями Запада насчет Крестового похода. Зачем нам давать франкам время? Почему не порешить их сейчас?
- А я бы призвал к благоразумию, - медленно проговорил Ишандьяр. - Давайте вначале разберемся с монголами в аль-Бире. Возможно, там уйдет больше сил.
- Но я сразу сказал, - поспешно проговорил Махмуд, - что сначала нужно разбить монголов у аль-Биры. Но потом, до похода на Анатолию, давайте раздавим франков.
- Что ты скажешь, эмир Калавун? - спросил Ишандьяр.
- Я уже поведал свои мысли султану, - ответил Калавун.
- Может, ты поделишься и с нами? - проскрипел Юсуф, глядя на Бейбарса.
Тот кивнул Калавуну.
- Я, как и Ишандьяр, полагаю, что нам должно направить силы на укрепление северных границ, защититься от набегов монголов. - Калавун посмотрел на Юсуфа: - На совете франков, о котором ты ведешь речь, присутствовала лишь горстка правителей. Не затеют они скоро новый поход, не сумеют. Нет у них на это сил. Насколько я слышал, пока франки не могут разобраться между собой. Так что сейчас они угрожают нам менее, чем монголы.
Махмуд отвернулся, стиснув зубы.
Бейбарс несколько минут молча разглядывал приближенных.
- Хадир говорит, что сейчас знаки на небе благоприятные для войны против христиан. - Никого из присутствующих упоминание имени прорицателя не обрадовало. - Но я желаю прежде разделаться с монголами. И твердое решение приму, - метнул он острый взгляд на Махмуда, - только после совета со всеми эмирами.
- Мой повелитель, - не выдержал Махмуд, - не заставляй эмиров ждать слишком долго. Некоторые становятся беспокойными. - Под взглядом Бейбарса его голос осекся, но он продолжил: - За четыре года мира с франками ты разоблачил три заговора. Твои подданные не хотят больше терпеть на своей земле неверных.
- Неужели ты веришь, эмир Махмуд, что я желаю мира с этими свиньями? - тихо проговорил Бейбарс. - И о чем я, по-твоему, думал, когда разрушал их города, сносил до основания крепости, шагал по костям их воинов? О мире?
- Мой повелитель, я…
- Да, были бунтовщики. Я их казнил. Но они замышляли свергнуть меня не потому, что хотели продолжить благородную войну против франков. А потому, что жаждали занять мое место. У тех же, кто хорошо меня знает, Махмуд, кто мне предан, у тех нет сомнений, что если есть на Востоке человек, который презирает христиан более, чем все остальные, так это я. И все же нельзя слепо бросаться на них, подвергая империю опасности. Я их уничтожу, но только когда буду готов.
- Кого ты уничтожишь, отец? - В дверях, щурясь на солнце, стоял Барака-хан.
- Чего пришел? - угрюмо спросил Бейбарс.
- Позволь мне участвовать в обсуждении важных дел.
- Важные дела требуют большого ума, - ответил Бейбарс и повернулся к эмирам: - Мы обсудим это на общем совете. Я позволяю вам удалиться.
Эмиры с поклонами направились к дверям. Калавун задержался.
- Ты хочешь что-то сказать? - спросил Бейбарс.
- Мой повелитель, пусть Барака присутствует на твоих советах. Он должен учиться.
- Разве наставники не учат его достаточно всем премудростям? А касательно военного дела я знаю, что могу положиться на тебя.
- Твоя строгость его огорчает.
- Его испортила мать, - хмуро проговорил Бейбарс. - Сделала тряпкой. Потому и приходится мне быть с ним строгим. Он наследник. А нашему народу нужен суровый правитель. - Бейбарс направился к двери.
Калавун обвел взглядом город за стенами Цитадели. С одной из крепостных башен в небо взлетела стая почтовых голубей. Да, на военном совете будет много противников. Удерживать мир с франками с каждым днем становилось все труднее. Надолго ли хватит сил?
4
Темпл, Акра 17 января 1276 года от Р.Х.
Во дворе ветер поднимал тучи пыли. На Западе прицептории тамплиеров больше походили на особняки, иное дело в Акре. Здесь штаб-квартира ордена была неприступной крепостью. Прицепторий располагался неподалеку от порта. Окруженный высокими стенами, в некоторых местах до десяти метров толщиной, он возвышался над морем подобно каменному исполину. Предметом особой гордости являлись его массивные башни. Самую крупную, над обращенными к городу главными воротами, венчали четыре башенки с золотыми статуями львов в натуральную величину. А самой старой Башне казначейства, построенной еще при египетском султане Саладине, было сто лет.
Прицепторий являл собой город в миниатюре. Там размещались центральная площадь, квартал рыцарей и сержантов, квартал слуг, Большой зал, мастерские, лазарет, небольшой базар, конюшни, красивая церковь, фруктовый сад и дворец великого магистра. В отличие от многих других ирицепториев здесь были устроены отхожие места, соединенные с системой городской канализации, сбрасывавшей нечистоты в море. Подземный ход позволял рыцарям быстро и незаметно переправлять грузы с кораблей. Он же служил надежным средством спасения на случай опасности.
Новичкам прицепторий казался чудом света, а для Уилла крепость была домом, где все знакомо и обыденно.
Эврар кряхтел, пытаясь открыть тяжелую дверь в рыцарские покои. Уилл хотел помочь, но капеллан раздраженно махнул рукой и в конце концов справился сам. Уилл последовал за ним на второй этаж. Эврар хрипел и задыхался.
- Почему вы не попросите сенешаля перевести вас в другие покои? - спросил Уилл.
- Мне нравится вид из окна, - брюзгливо ответил Эврар.
Уилл пожал плечами.
- О чем вы хотели говорить со мной?
Он снял с табурета стопку книг в пергаментных переплетах и сел. На столе лежал большой фолиант со страницами, покрытыми изящной арабской вязью. Рядом пергамент, на котором Эврар по-латыни записывал перевод. В Заморских землях теперь многие использовали для письма бумагу, она была дешевле, но капеллан по-прежнему предпочитал пергамент. Причем специально для него изготовленный.
Эврар молча налил себе в кубок вина. Его изуродованная кисть с двумя отсутствующими пальцами дрожала. Пальцы были потеряны тридцать два года назад, когда войско мусульман захватило Иерусалим. В последнее время капеллан стал пить заметно больше. Рыцари даже шутили, что в его жилах теперь течет не кровь, а бургундское. Уилл подождал, пока наставник сделает несколько глотков, и повторил вопрос.
- Я хотел поговорить с тобой сегодня утром, когда ты вернулся, - ответил Эврар, - но потерпел до конца встречи. - Обхватив кубок пальцами здоровой руки, он сел на скамью у окна. - Теперь слушай. С той поры, когда Эдуард вернулся в Англию и короновался, прошло три года. За это время я получил от него три послания. И в каждом он просил денег из нашей казны, перечисляя свои нужды. Мол, хочет укрепить свое положение как хранителя, снарядить послов к монголам, и не только к ним, в надежде найти союзников против Бейбарса, чтобы заставить его блюсти мирный договор, платить шпионам, которые доносят, что происходит в разных землях. Ну и прочее. В первый раз я ему денег дал. Сумма не показалась мне чрезмерной, и я не имел причин сомневаться в его намерениях. Но недавно меня здесь навестил Мэтью, наш брат из Лондона, и рассказал, что Эдуард после Лионского собора встречался с папой. Они обсуждали провозглашение нового Крестового похода.
- Я слышал о Лионском соборе. - Уилл кивнул. - Там папа выступал весьма решительно. Слава Богу, слушать его на собор прибыли очень немногие, иначе сейчас мы бы ходили по колено в крови.
- Но прими в расчет, - угрюмо проворчал Эврар, - не папа призывал к себе Эдуарда, а тот испросил аудиенции.
Уилл в замешательстве ждал, что еще скажет капеллан.
- Он просил прощения у папы за свое отсутствие на соборе и поведал ему, что давно мечтает стать во главе Крестового похода на Восток. И сделает это сразу, как только управится с врагами своей страны.
- Эдуард заключил мир с Бейбарсом. Зачем ему понадобилось его нарушить?
- Наверное, потому, что у него с самого начала отсутствовали намерения этот договор блюсти. - Эврар закончил пить вино и стал подниматься, чтобы налить еще.
Уилл взял у него кубок, налил вина и поставил перед ним.
- Признаюсь, мне всегда было неспокойно, что нашим хранителем стал Эдуард. Но все же я не мог представить, что он вот так пойдет против своих клятвенных обещаний.
- Тебе было неспокойно? - удивился Эврар. - И ты ни разу не заикнулся об этом?
Уилл помолчал.
- Это нельзя было выразить словами. Я просто не доверял Эдуарду, хотя он никогда не давал мне серьезного повода. Вероятно, брата Мэтью ввели в заблуждение?
- Провожая брата Мэтью обратно в Англию, я рассказал ему, что Эдуард вторично требует от меня денег. Попросил все обстоятельно проверить, действительно ли король отправляет куда-то послов. Третье письмо от Эдуарда пришло прежде, чем откликнулся Мэтью. Король гневался, почему я не ответил на его прошлое послание. На этот раз он требовал много больше денег.
- Вы ему дали?
- Нет. Вот послание, полученное от брата Мэтью вскоре после этого. - Эврар протянул Уиллу смятый, читанный несколько раз свиток.
Закончив читать, Уилл поднял глаза:
- Что сказали братья, когда вы показали им это?
- Ты единственный, кому я показываю.
Уилл глянул на свиток:
- Давно вы его получили?
- Несколько месяцев назад.
- И молчали? - Уилл с трудом сдерживался, чтобы не закричать. - Ведь это же свидетельство, что король Англии, хранитель "Анима Темпли", наш враг! Разве важнее было обсуждать на встрече ваш трактат с Веласко?
- Это не свидетельство, а только догадки, - спокойно возразил Эврар. - Мэтью сам говорит, что у него нет доказательств.
Уилл снова прочитал свиток.
- Мэтью пишет, что Эдуард имеет намерение напасть на Уэльс и для этого ему нужны наши деньги. - Он поднял глаза. - Тут есть сомнения?
- В нападении на Уэльс он уверен, а насчет того, куда пойдут наши деньги, только предполагает.
- Разве важно, на что Эдуард потратит наши деньги? - Уилл покачал головой. - Он собрался пойти войной на соседей. Человек, которого вы сделали… - Уилл осекся. - Хранитель братства, чья единственная цель блюсти мир, замыслил войну, и не только в своем королевстве. Мэтью пишет, что народ в Англии называет его королем крестоносцев. Они верят, что он вернет христианам Иерусалим.
- Если Эдуард намерен идти войной на Уэльс, то Крестового похода не будет.
- Но если он встречался с папой, значит, намерен сделать это в будущем. - Уилл свернул пергамент и с силой вставил в футляр. - Я об этом догадывался.
Губы Эврара сердито скривились:
- Я рад, что ты такой догадливый, но будь любезен не читать мне мораль.
- Эврар, но он ничего за эти годы не сделал, с тех пор как заключил мир с Бейбарсом и стал нашим хранителем. Не помогал нам сохранять мир с иноверцами или открывать новые пути торговли между Востоком и Западом.
- Это не его дело, - сказал Эврар. - Когда основатель "Анима Темпли" великий магистр Робер де Сабле избрал первым хранителем Ричарда Львиное Сердце, он ждал от него не действий, а посредничества в спорах внутри братства, советов и помощи деньгами или силой.
- Вот именно, помощи, - заметил Уилл. - А наш хранитель выпрашивает деньги для войны.
Эврар пристально вгляделся в кубок.
- Брат Томас на недавней встрече говорил, что Крестовый поход возможен, если найдется кто-то смелый и решительный, кто объединит силы христиан. Король Эдуард очень для этого подходящий. Он молод, славен и силен. Знает, как вдохновить и повести людей. - Эврар покачал головой. - Я выбрал его именно из-за этих свойств. К тому же Ричард Львиное Сердце был его прадядей! - Он заглянул в красное чрево кубка и пробормотал: - Как же меня угораздило поступить так глупо, пустить волка в овчарню?
- Почему вы никому не сказали? Хотя бы сенешалю. - Произнося эти слова, Уилл чувствовал небольшой прилив гордости, что Эврар доверился ему.
- Потому что по моей вине братство чуть не погибло семь лет назад. И теперь над нами опять нависла угроза, и опять из-за меня.
- Похищение "Книги Грааля" не ваша вина.
- Когда великий магистр Арман де Пейро умер, мне надлежало похоронить эту чертову книгу, а не оставлять на радость иоанитам. Конечно, это была моя вина. Если бы ты ее не возвратил, "Анима Темпли", а не исключено, даже и сам Темпл перестали бы существовать. И моя вина не забыта. Я понял это по взгляду мессира сенешаля во время встречи. - Эврар повернулся к Уиллу: - Но ты, Уильям, способен меня понять, потому что тоже согрешил. Заплатил за убийство султана Бейбарса деньгами "Анима Темпли". Ведь тогда могла подняться большая война.
Горячая краска стыда залила щеки поднявшегося Уилла.
- Эврар, я заплатил за свое прегрешение с процентами. Вы знаете, почему я связался с ассасинами и хотел убить Бейбарса. Да, все было бессмысленно и глупо и не могло вернуть мне отца, но сколько еще лет я должен каяться в надежде на прощение? Мне очень больно слушать напоминания.
Эврар взмахнул рукой:
- Извини, пожалуйста, сядь. Я тебе доверяю, Уильям, потому и говорю с тобой, прежде чем рассказать остальным.
- Мы должны действовать, - пробормотал Уилл, садясь.
- Но очень осторожно. Папа Григорий весьма благоволит Эдуарду. Если, не доведи Господь, мы его разгневаем, он нас продаст. Расскажет об "Анима Темпли". И мне не нужно тебе растолковывать, что за этим последует.
Уиллу и вправду не нужно было ничего растолковывать. Он хорошо знал, чем грозит раскрытие братства.
Церковь на Западе жестоко пресекала все посягательства на любые свои установления. Все, что хоть в малой степени им противоречило, объявлялось ересью. Крестовые походы поднимались не только против мусульман и иудеев. Эврар рассказывал о катарах, живших на юге Франции, воины церкви вырезали их почти полностью именно за ересь. Потому что катары проповедовали идеалы, неугодные римской церкви. Идеалы "Анима Темпли", примирение разных религий, были не меньшей ересью. Если они будут раскрыты, всех братьев ждет мучительная смерть на костре. Та же участь, не исключено, ожидала и Темпл. Ведь братство, по сути, уничтожало главный стимул, вдохновляющий христиан на борьбу с неверными. Ту самую борьбу, на которую двести лет назад их призвал папа Урбан II, объявив Первый крестовый поход. Если мусульмане и иудеи станут союзниками, то христианам придется отказаться от претензий на Иерусалим и Святую землю.
Эврар устало взмахнул рукой:
- Не успели мы преодолеть раскол в "Анима Темпли", и вот грядет новая угроза. Одну преодолеваем, рождается следующая: Арман де Пейро, иоаниты, а теперь вот наш собственный хранитель.