- Наверное, нам так и суждено бороться с угрозами, - произнес Уилл после молчания. - Братство возникло для противостояния кровавым раздорам. Для этого его создал Робер де Сабле. Когда из-за алчности великого магистра Жерара де Ридфора случилась битва при Хаттине, де Сабле понял, что Темпл стал непомерно могущественным. Он не подчинялся никаким мирским законам, только папе. И даже обидеть нас было преступлением, за это отлучали от церкви. Темпл торговал с Востоком и Западом, строил замки и целые флотилии кораблей, покупал земли, поместья, даже города. Вы однажды сказали, что Темпл есть меч Всевышнего, а великий магистр есть рука, держащая этот меч. Де Сабле создал "Анима Темпли", чтобы умерять его власть. Вероятно, в каждом поколении Богу угодно нас проверить, убедиться, что мы не ослабли и способны к действию.
Эврар улыбнулся:
- Не часто мне доводилось слышать, Уильям, от тебя такие возвышенные речи.
Уилл вздохнул.
- Не давайте деньги Эдуарду, пока мы не узнаем наверняка, что он затевает. Напишите: сейчас денег нет. К тому времени, когда до него дойдет послание и он ответит, вероятно, мы будем знать больше.
- Как мы узнаем больше, если он не покидает Англию? - Эврар устало пожал плечами. - Возможно, брату Мэтью удастся подобраться к королю ближе, и тогда…
- Но у нас есть союзник в окружении Эдуарда.
Эврар нахмурился.
- Ты говоришь о?.. - Он решительно мотнул головой. - Нет. Я не хочу привлекать к нашим делам этого… предателя.
- Гарин получил свое, Эврар. Он пробыл в темнице четыре года. И он стал предателем не по своей воле. Похитить "Книгу Грааля" его заставил Грач.
- Меня безмерно удивляет, как ты можешь прощать этого подлеца после всего, что он сделал. - Эврар пригвоздил раздраженным взглядом Уилла к табурету. - Ведь не так давно ты хотел видеть его повешенным.
Уилл понимал, что Эврар прав. Не так много прошло времени с тех пор, когда он хотел, чтобы бывшего друга казнили.
Ко времени прибытия Уилла в лондонский Темпл им исполнилось по одиннадцать лет. Гарина де Лиона назначили ему в напарники в обучении бою на мечах. Два года они были неразлучны, делились радостями и невзгодами. Уилл мучился от вины из-за гибели сестры и считал, что именно по этой причине его отец отправился на Святую землю, а Гарин страдал от упреков и побоев своего жестокого дяди. Все изменилось, когда их включили в группу рыцарей, сопровождавших во Францию драгоценности английской короны. В Онфлере драгоценностями попытались завладеть наемники, в стычке с которыми погибли и наставник Уилла, и дядя Гарина. Потом в Париже Уилла отдали на попечение Эврару, а Гарин вернулся в Лондон. Их дружба закончилась. Встретились они спустя годы врагами. Гарин пытался похитить "Книгу Грааля" и нанес Уиллу смертельную обиду. За преступление против братства его бросили в темницу, а за другое он так и не ответил.
"Но это все осталось в прошлом, - напомнил себе Уилл. - Я давно простил бывшего друга".
- Гарин все знает, - сказал Кемпбелл. - О братстве и о том, что Эдуард наш хранитель. Он может помочь.
- Если Эдуард не сделал ничего, чтобы помочь "Анима Темпли", то какую же пользу может принести де Лион? - проворчал Эврар.
- Позвольте мне попытаться. Я напишу ему, расспрошу об Эдуарде. О наших подозрениях упоминать не стану.
Зазвонил колокол прицептория. Эврар вскинул брови:
- Но это же не к вечерне, верно?
Из коридора донеслись голоса. Уилл встал, открыл дверь. Мимо спешили рыцари.
- Что случилось? - спросил он у одного.
- К гавани подходит корабль великого магистра, - ответил рыцарь, его глаза сияли. - Наконец-то!
Цитадель, Каир 17 января 1276 года от Р.Х.
Барака-хан в коридоре оперся спиной на прохладную мраморную стену и вытер нос рукавом своего свадебного наряда. Из большого зала доносилась музыка. Там веселились, не замечая его отсутствия. Первая брачная ночь с Айшой его не то что не радовала - сама мысль об этом вызывала у него дрожь и брожение в животе. Ее назначили ему в невесты, когда они были детьми и не понимали, что это значит. Айша имела привычку его дразнить, а потом, созревая, перестала замечать. Барака всегда чувствовал себя с ней неловко. Его смущали ее стремительность, девичьи повадки, загадочные ухмылки, насмешливые взгляды. Рядом с Айшой он чувствовал себя косноязычным и потому большей частью молчал. Перед приятелями Барака, конечно, храбрился, а на самом деле предстоящая ночь с Айшой его ужасала.
В ушах звучали обидные слова отца. Весь день Барака чувствовал себя на вершине славы, наслаждался всеобщим вниманием, лестью придворных. В первый раз ощущал себя сыном властелина, мужчиной. Несколькими словами отец смолол все это в порошок. Теперь Барака был просто ребенком, которого отругали.
Он оттолкнулся от стены и двинулся по проходу, вслед за слугами с подносами фруктов. Хотелось биться головой о стену, что-то сделать, но он не придумал ничего лучшего, чем хлопать в ладоши.
- Что-то не так, мой принц?
Барака резко развернулся на свистящий шепот. Перед ним стоял сгорбленный, высохший старик. Рассыпанные по плечам пряди спутанных длинных волос, похожие на толстых червей. Обветренное лицо, темное от загара и въевшейся грязи. Пораженные катарактой белесые глаза без зрачков. Пыльные босые ноги. Драный серый халат.
- Где ты был, Хадир? Сказал, что придешь на празднество. - Барака сложил руки на груди. - Мой отец гневается. Ты не сделал предсказаний по случаю моей женитьбы.
Хадир улыбнулся, показав редкие желтовато-коричневые стертые зубы. Затем поднял руку с грязной тряпичной куклой. Разрез сзади был грубо стянут тесемками.
- Смотри! Я даровал ей сердце.
Барака с отвращением смотрел, как Хадир распутывает тесемки. Из нутра куклы шло резкое зловоние. Там находился маленький кусочек темно-каштановой плоти, сердце, возможно, заячье или какого-то другого животного.
Усмехнувшись, Хадир туго стянул тесемки и продекламировал певучим голосом:
- Ей нужно сердце, чтобы чувствовать. И она чувствует. Чувствует.
Барака поморщился:
- Зачем ты носишь эту грязь? Столько лет после осады Антиохии.
- Это дар твоего отца, - хмуро отозвался Хадир, надевая куклу на кожаный пояс. На другой стороне у него висел кинжал с золотой рукояткой и ножнами, украшенными крупным сияющим рубином. - А ты отвергаешь его дары?
- Я не получаю от отца никаких даров, - сипло проворчал Барака.
- Все изменится. - Хадир надежно пристроил куклу и внимательно посмотрел на принца.
- Нет, не изменится. - Мимо прошествовали двое придворных, и Барака понизил голос: - По твоему совету я пришел, когда отец говорил с атабеками. Но он… - Барака почувствовал, как лицо стало горячим, - он прогнал меня, словно глупого ребенка. - Барака стукнул кулаком в грудь. - Я не ребенок, Хадир. Мне пятнадцать лет. У меня есть жена.
- Нет-нет, - мягко проговорил Хадир, - ты не ребенок.
- Но так будет всегда.
Прорицатель широко улыбнулся.
- Что тут смешного? - обиделся Барака.
Улыбка на лице Хадира растаяла, белесые глаза сузились. Как будто задули свечу.
- Грядут перемены. Я вижу, на горизонте собираются тучи. Близится война.
Барака качнул головой, стараясь подавить трепет, который у него всегда вызывали речи старика.
- Но как это поможет мне?
Хадир неожиданно хохотнул:
- Потому что ты начнешь.
- Что начну?
- Пророчество, о котором я поведал твоему отцу перед расправой над султаном Куттузом, пока не сбылось. - Хадир принялся бормотать: - Народы склонятся к твоим ногам, и многие рыцари падут, и ты станешь над ними всеми на мосту из черепов, запрудивших реку крови. Предназначение твоего отца - изгнать христиан с наших земель. Он должен это сделать, но его уговаривают поступить иначе. - В глазах Хадира вспыхнула затаенная злоба. - После гибели Омара он сбился с пути. Мы должны его направить. - Хадир коснулся руки Бараки. - Мы ему поможем, вместе. И когда твой отец поймет, что ты для него сделал, то увидит воина, будущего султана. - Хадир нежно погладил руку Бараки. - Ты будешь сидеть от отца по правую руку, пока не придет день занять трон. Тогда мой пророческий дар станет служить тебе.
- Я не понимаю, - растерянно проговорил Барака.
- Поймешь, - ответил Хадир.
5
Порт, Акра 17 января 1276 года от Р.Х.
- Его кто-нибудь уже видел? - возбужденно спросил Альбер.
Галера входила в гавань. Рыцари - их на причале собралось больше сотни - вытягивали шеи, пытаясь через головы товарищей разглядеть великого магистра.
Робер де Пари с улыбкой подмигнул Уиллу.
- Скоро ты на него насмотришься, брат Альбер. Лишь бы он не заметил тебя.
- Почему? - удивился Альбер, нахмурив брови.
Лицо Робера сделалось серьезным, лишь плутовски поблескивали глаза.
- Ну не тебя самого, а твою мантию, брат.
Альбер, недоумевая, посмотрел на полы своей мантии и ахнул, обнаружив на белоснежном атласе несколько коричневых пятен.
- После вчерашнего ужина? - сочувственно поинтересовался Робер.
- Надо же. - Альбер, облизнув большой палец, начал остервенело тереть ткань. - Спасибо, брат. Спасибо.
Уилл смотрел на приближающийся корабль.
- Все так взбесились, словно на этом судне к ним прибыл сам Господь Бог, - насмешливо произнес Робер, на всякий случай понизив голос.
- Великого магистра здесь не было больше двух лет, - отозвался Уилл. - Ты не станешь отрицать, что его прибытие поднимает дух.
- Но зачем поднимать такую суету? - Робер, сам всегда безупречно аккуратный, презрительно оглядывал соратников. - Можно подумать, что великий магистр прежде не видел грязи. Вот ты, - взмахнул он рукой на Уилла, - поступаешь правильно. Как не причесывался неделями, так и не причесываешься. И ходишь в замызганной мантии. Гордишься тем, что хороший воин. Остальное не так важно.
Уилл молчал, обратив взгляд на гавань.
Теперь, в двадцать девять, он выглядел совсем иначе, чем тогда, в парижском прицептории, где они познакомились и подружились. Долговязый мальчик превратился в высокого широкоплечего мускулистого красавца. Его движения и походка стали легкими и уверенными, как будто он наконец достиг своих истинных размеров. Как и всем рыцарям-тамплиерам, ему запрещалось брить бороду. Но Уилл ее подстригал коротко, насколько возможно. Правда, сейчас, после почти месяца изнурительного пути, борода выглядела лохматой. И волосы, конечно, были неухоженные. Черные пряди падали на глаза и непокорно завивались вокруг ушей. Насчет мантии Робер тоже оказался прав. Действительно грязная. Уиллу захотелось вытереть особенно заметное пятно, но, посмотрев на друга, он передумал.
В порту было оживленно, хотя и не так, как на Пасху, когда почти из всех средиземноморских гаваней сюда устремлялись корабли с паломниками и грузами вина и шерсти. Рыцари выстроились на причале неподалеку от нескольких стоявших под погрузкой небольших судов. Входить во внутреннюю гавань разрешалось только торговым и рыбацким баркасам. Большие корабли швартовались во внешней гавани у восточного мола. От вражеского флота внутреннюю гавань защищала тяжелая стальная цепь, которой в случае опасности перегораживали вход. В отдалении, рядом с поднимающейся в конце мола Башней мух, на высоких волнах качался военный корабль тамплиеров со спущенным главным парусом, украшенным красным крестом. На мачте трепыхался черно-белый флаг Темпла. Этому кораблю было позволено подойти к причалу внутренней гавани.
Впереди строя рыцарей возвышался маршал Пьер де Север, главный военачальник Темпла, исполнявший обязанности великого магистра в его отсутствие. Рядом стояли главный коммандор Темпла Тибальд Годин и сенешаль. Уилл скользнул взглядом по его застывшей прямой фигуре. За зданием таможни, самым заметным в порту, виднелись городские стены. И прямо за распахнутыми массивными воротами начинался многолюдный пизанский базар. Его шум и запахи, выкрики рыбаков, выгружавших на причал корзины с рыбой, густой аромат смолы, которой конопатили швы судов, - все это смешивалось, создавая неповторимый колорит.
За толпой зевак, собравшихся поглазеть на военный корабль тамплиеров, Уилл неожиданно заметил девочку. Ее мало интересовало предстоявшее событие. Она была занята мячом. Подбрасывала в воздух и ловила, медленно приближаясь к строю рыцарей. Уилл охнул и отвернулся.
- Что? - спросил Робер.
- Ничего. - Уилл осторожно глянул через плечо и… встретился со светящимися глазами девочки.
Она широко улыбнулась и вприпрыжку побежала к нему. Подол желтой юбки волочился по влажным камням, серебристым от рыбьей чешуи.
- Уилл!
- Кто это? - тихо спросил Робер.
- Прикрой меня, - так же тихо попросил Уилл и вышел из строя.
- Девочка заблудилась, - весело объяснил Робер проявившим любопытство рыцарям. - Но наш добрый самаритянин Уилл поможет ей найти родителей.
Продолжая улыбаться, девочка отбросила с лица волосы.
- Куда ты пропал? Я не видела тебя много недель.
Она говорила по-английски с милым итальянским акцентом.
- Зачем ты сюда пришла, Катарина? - спросил Уилл, оттесняя девочку подальше от рыцарей. Он с беспокойством глянул на маршала и главного коммандора, но они, к счастью, были заняты разговором с главой таможни и не заметили, как он вышел из строя. Уилл завел Катарину за ящики, приготовленные для погрузки на торговую галеру. - С кем ты пришла? - Говорить приходилось медленно, чтобы она поняла.
- С сестрой, - ответила Катарина, задумавшись на пару секунд. - Я пришла с сестрой Элизабеттой. Она осталась на базаре. - Девочка хихикнула и быстро затараторила по-итальянски.
- Тебе следует вернуться к Элизабетте, - сказал Уилл, не поняв ни слова из ее болтовни.
Катарина надула губки, подбросила мячик и проворно поймала.
- Ты придешь к нам? Элвин сегодня свободна.
Уилл отрицательно покачал головой.
- Не могу. - Он наклонился к Катарине. - А завтра Элвин будет дома?
- Вечером. - Девочка лукаво улыбнулась. - Ты ее позулуешь? - Она тут же поправилась: - Поцелуешь?
Уилл смущенно рассмеялся:
- Я вижу, Элвин научила тебя новым словам. Скажи ей, что я приду завтра после вечерни. Ты поняла? После вечерни.
- Я скажу, - серьезно проговорила Катарина. - А теперь пойду. Туда. - Она показала в сторону городской стены.
Уилл увидел стройную черноволосую девушку. Она стояла в воротах, разговаривала с какой-то женщиной. Это была Элизабетта, старшая дочь Андреаса ди Паоло, венецианского купца, торговавшего шелками.
- Сестре ничего не говори, - предупредил он Катарину. - И отцу тоже.
- Позвольте взять ящик, господин, - почтительно проговорил матрос, ожидая, когда Уилл уйдет с дороги.
Уилл посторонился. Матрос, с благоговением взирая на его белую мантию с красным крестом, схватил из штабеля ящик, забросил на плечо и двинулся вверх по сходням.
Поведение матроса Уилла не удивило. Он уже привык к уважительному вниманию простого люда. Оставаясь самим собой, Уилл не забывал, что большинство считают его избранным. Для них он воин Христа, живущий не по мирским законам и не имеющий мирских желаний, охраняющий сокровища королей и отвечающий лишь перед одним папой. Они не ведали, что под этой белой мантией он такой же, как все. По крайней мере в сердечных делах.
Уилл проводил глазами Катарину и собирался вернуться в строй, когда увидел, что в его сторону смотрит маршал. Чертыхнувшись, он отпрянул за штабель. Между ним и строем рыцарей находились несколько рыбаков и матросов, занимавшихся погрузкой торгового баркаса, а также молодой парень, наблюдавший за приближением корабля тамплиеров. Никто из них не мог его надежно загородить. В своей мантии Уилл был виден отовсюду. Он стал придумывать объяснение, почему покинул строй, посмотрел на Робера. Тот показывал знаками, что надо возвращаться. Корабль уже подошел к причалу.
На берег соскочили двое гребцов, спустили сходни, по которым, не обращая внимания на протянутые руки, проворно сошел человек лет сорока. Под белой мантией у него была видна подпоясанная туника с широким мечом в ножнах, украшенных драгоценными камнями. Бородатый, длинные черные волосы убраны в хвостик. Это был Гийом де Боже, великий магистр Темпла. На его высокий статус указывал окаймленный золотом крест на мантии.
Гийом, ставший тамплиером в тринадцать лет, состоял в родстве с французскими королями. Последние десять лет он провел на Сицилии в качестве магистра Темпла. Король Сицилии Карл Анжуйский, брат покойного французского монарха Людовика IX, приходился ему кузеном. Правители Акры ждали прибытия Гийома со смешанными чувствами. С одной стороны, он слыл умным военным стратегом, а с другой, был известен как решительный сторонник Карла, притязавшего на трон Иерусалима. На этот трон претендовали еще несколько знатных особ. В новой смуте Акра не нуждалась. Здесь еще не забылись прошлые кровавые распри.
Четверо рыцарей тащили с галеры сундуки. Неожиданно, в нескольких метрах справа от Уилла, невесть откуда взялся мальчик лет семи. Сжав кулаки, он смотрел на происходящее расширенными от ужаса глазами. Уилл недоумевал, что так напугало ребенка. На пристани ничего особенного не происходило. Великий магистр направлялся к Пьеру де Северу мимо двоих дюжих рыбаков и молодого парня.
Что-то было не так, Уилл это чувствовал, но не мог сообразить что, пока наконец не увидел блеснувшую в правой руке парня сталь кинжала, который он выхватил из рукава потрепанного плаща.
Великий магистр приближался, нужно было действовать. Уилл выскочил из-за штабеля и отчаянно закричал, предупреждая маршала, но его слова заглушили возгласы матросов торгового баркаса. Уилл ринулся вперед в тот момент, когда парень поднял оружие. Глаза всех собравшихся были обращены на Гийома де Боже. Лишь Робер удивленно наблюдал, как Уилл бежит по причалу, выхватывает из ножен свой короткий фальчион и останавливается, чтобы прицелиться. Он сделал единственное, что мог. Бросил в убийцу свой меч. Оружие со свистом пролетело в нескольких дюймах от парня и с лязгом упало на камни. Где-то сзади пронзительно вскрикнул мальчик. Уилл промахнулся, но брошенный клинок привлек внимание рыцарей и великого магистра.
Гийом увидел метнувшегося к нему человека с кинжалом, потянулся за мечом, и тут подоспел маршал. Сила его удара была такова, что меч почти разрубил парня пополам.
Рыцари с обнаженными клинками возбужденно переговаривались, искали глазами сообщников нападавшего. Маршал вытирал лоскутом ткани окровавленный меч. В толпе зевак раздались крики, когда из распоротого живота парня вывалились кишки. Телохранители, бросив сундуки, окружили великого магистра, который поспешно скрылся в подземном туннеле. Главный коммандор хрипло отдавал приказы.
- Опросите всех свидетелей! - крикнул Пьер де Север, обыскивая мертвого парня.
Когда рыцари двинулись к зевакам, в толпе поднялась паника. Все бросились врассыпную, никто не хотел быть свидетелем. В городских воротах образовалась давка. Команда торгового судна прекратила работу. На причале появилась портовая стража.