Небрежно держа руку на рычаге пивного насоса, она критически разглядывала его. Он заметил, что руки у нее сдали изящнее и белее, чем в те времена, когда они жили вместе, а на пальце руки, лежащей на рычаге, красовалось кольцо с Сапфиром, как будто настоящим, - каковым он и был, что приводило в восхищение молодых людей, посещавших трактир.
- Стало быть, ты говоришь всем, что ты замужем? - продолжал он.
- Да. Я считала, что неловко называть себя вдовой, хотя, быть может, мне этого и хотелось бы.
- Конечно! Ведь меня здесь немного знают.
- Я не то имела в виду, ведь я же сказала, что не ожидала тебя увидеть. У меня были другие причины.
- Какие?
- Да неважно, - ответила она. - Зарабатываю я очень хорошо и, пожалуй, не нуждаюсь в твоей поддержке.
Вошел какой-то юнец со срезанным подбородком и усиками как женские брови; он заказал какую-то хитрую смесь, и Арабелла пошла обслуживать его.
- Здесь нам не удастся поговорить, - сказала она, вернувшись на минутку. - Ты можешь подождать до девяти? Соглашайся и не будь дурачком. Я отпрошусь на два часа раньше. Живу я сейчас не здесь.
Он подумал и хмуро ответил:
- Хорошо, я зайду. Мне кажется, мы должны кое о чем договориться.
- К черту! Я не собираюсь ни о чем договариваться.
- Но мне надо кое-что выяснить, а потолковать здесь, ты сама говоришь, не удастся. Ладно, я зайду за тобой.
Не допив стакан, он вышел из трактира и пошел бродить по улицам. В его чистое и горькое чувство к Сью грубо вторглась действительность.
Хотя Арабелле ни в чем нельзя было верить, он все же думал, что она говорит правду, будто считала его умершим и не собиралась к нему возвращаться. Как бы там ни было, выход оставался один: честно играть свою роль, ибо закон есть закон, и, хотя между ним и этой женщиной близости не больше, чем между востоком и западом, в глазах церкви они составляют единое целое.
Уговорившись о встрече с Арабеллой, он, естественно, не мог встретить Сью в Элфредстоне, как обещал. Мысль об этом причиняла ему жгучую боль, но он был бессилен тут что-либо сделать. Уж не была ли Арабелла орудием провидения, возмездием за его недозволенную любовь? Томясь, ожиданием, он весь вечер бесцельно бродил по городу, обходя стороной все церкви и колледжи, - ему было тошно смотреть на них, - и вернулся в трактир, когда большой колокол Кардинальского колледжа пробил сто один раз, - совпадение, показавшееся ему незаслуженной насмешкой. Трактир сверкал огнями, теперь в нем царили оживление и веселье. Лица официанток раскраснелись, на щеках пылал румянец, держали они себя более игриво, чем днем, развязно и возбужденно и почти не скрывали своих чувственных желаний, заливаясь жеманным смехом.
За какой-нибудь час трактир наполнился самой разношерстной публикой, и он слышал с улицы гул голосов; наконец посетители начали расходиться. Он кивком подозвал Арабеллу и сказал, чтобы она, как кончит, искала его на улице у входа.
- Только сначала ты должен со мной выпить, - заявила она на редкость добродушно. - Одну рюмочку, на сон грядущий! Я всегда так делаю. А потоку выйдешь и подождешь минутку, - лучше, чтобы никто не видел, как мы уходим вместе.
Она налила в ликерные рюмки коньяк и, хотя была уже явно навеселе, - либо оттого, что пила, либо, и это казалось более вероятным, от той атмосферы, в какой провела столько часов, - быстро осушила свою рюмку. Он выпил свою и вышел.
Она появилась через несколько минут в темном жакете и в шляпе с черным пером.
- Я живу совсем близко, - сказала она, беря его под руку, - и могу вернуться домой в любое время, у меня есть ключ. Так о чем же мы должны договориться?
- Да ни о чем особенном, - ответил он, чувствуя себя измученным и бесконечно усталым; мысленно он вновь и вновь возвращался в Элфредстон, думая, о поезде, который ушел без него, и о том, как будет разочарована Сью, приехав и не найдя его на вокзале, и о том, что он лишился радости совершить с ней вдвоем ночную прогулку по длинной, крутой и безлюдной дороге в Мэригрин. - Мне обязательно надо было вернуться! Боюсь, бабушка моя при смерти.
- Завтра утром я поеду с тобой. Думаю, на денек меня отпустят.
Было что-то совсем несообразное в мысли, что Арабелла, которая не более тигрицы симпатизировала его родственникам и ему самому, вдруг появится у постели умирающей бабки и встретится со Сью. Однако он сказал:
- Разумеется, если хочешь, можешь поехать.
- Ну, мы еще обсудим это… А пока мы ни о чем не договорились, нам неловко показываться вместе, - и тебя здесь знают, и я становлюсь тут своим человеком, хотя никто и не подозревает, что и как-то связана с тобой. Раз уж мы идем к вокзалу, не проехаться ли нам поездом девять сорок до Олдбрикхема? Мы будем там примерно через полчаса, за одну ночь нас там никто не признает, и мы можем делать что хотим, пока не решим, разглашать нам нашу тайну или помалкивать.
- Как хочешь.
- Тогда подожди, мне надо кое-что захватить с собой. Вот мой дом. Иногда, если приходится задерживаться допоздна, я остаюсь ночевать в трактире, так что никто ничего не подумает, если я не приду ночевать.
Она вернулась тут же; они отправились на вокзал и через полчаса были в Олдбрикхеме; там они зашли в третьеразрядную гостиницу у вокзала и успели даже получить ужин.
IX
Наутро, между девятью и половиной десятого, они возвращались в Кристминстер; в купе вагона третьего класса они были одни. Боясь опоздать на поезд, Арабелла оделась на скорую руку и выглядела довольно неряшливо, - теперь она казалась далеко не такой оживлённой, как накануне вечером в трактире.
Когда они сошли на вокзале, она обнаружила, что до открытия заведения остается еще полчаса. Они молча пошли из города по направлению к Элфредстону. Джуд смотрел вдаль, на проезжую дорогу.
- О… какой я слабый и ничтожный! - пробормотал он наконец.
- Что? - спросила она.
- Ведь это та самая дорога, по которой несколько лет назад я шел в Кристминстер - шел полный надежд!
- Ну, дорога - дорогой, а времени у меня почти не остается - к одиннадцати я должна быть в трактире. Я уже сказала, что не стану отпрашиваться на целый день, чтобы поехать с тобой к бабке. Поэтому нам, пожалуй, лучше распрощаться здесь. Я бы не хотела показываться с тобой на Главной улице, раз мы ни до чего не дотолковались.
- Хорошо. Но сегодня утром, когда мы вставали, ты сказала, что хочешь мне что-то рассказать, прежде чем мы разойдемся.
- Да, хочу… О двух вещах… об одной в особенности. Только обещай сохранить это в тайне, тогда скажу. Обещаешь? Я женщина честная и хочу, чтобы ты это знал… Это то самое, о чем я начала рассказывать тебе ночью… О человеке, который содержал гостиницу в Сиднее. - Арабелла говорила с несвойственной ей поспешностью. - Будешь помалкивать?
- Да, да, обещаю! - с нетерпением отвечал Джуд. - Разумеется, я не стану выдавать твои секреты!
- Так вот, всякий раз, как мы встречались с ним на прогулке, он твердил, что я ему очень нравлюсь, и уговаривал выйти за него замуж. Возвращаться в Англию я не собиралась, а своего дома там, в Австралии, после того как я ушла от отца, у меня не было, и в конце концов я уступила.
- Как? Вышла за него замуж?
- Да.
- По всем правилам, по закону, с венчанием в церкви?
- Да. И жила с ним почти до самого моего Отъезда. Это было глупо, я знаю, но что сделано - то сделано! Ну вот и сказала тебе все. Не доноси на меня! Он, бедняга, пишет, что хочет вернуться в Англию. Но если он вернется, он вряд ли меня найдет.
Джуд стоял перед ней бледный и неподвижный.
- Почему же, черт возьми, ты не сказала мне об этом ночью! - проговорил он.
- Не указала так не сказала… Стало быть, ты не хочешь помириться со мной?
- Так, значит, когда ты говорила в трактире, о "своем муже", ты не меня имела в виду?
- Конечно… Да брось ты из-за этого кипятиться.
- Мне нечего больше сказать! - заключил Джуд. - Просто нечего сказать о… преступлении, в котором ты сама призналась!
- Подумаешь, преступление! Там на такое и не смотрят! Многие так делают… Но если это тебя так задело, я вернусь к нему! Он очень меня любил, и мы жили с ним честь по чести, как любая почтенная супружеская пара в колониях! Откуда я могла знать, где ты и что?
- Я не собираюсь тебя порицать. Я мог бы сказать многое, но, пожалуй, это ни к чему. Чего ты от меня хочешь?
- Ничего. Я хотела сказать тебе еще кое-что, но, кажется, мы уже успели надоесть друг другу! Я обдумаю все, что ты мне сказал о своих делах, и дам тебе знать.
На том они и расстались. Джуд смотрел ей вслед, пока она не скрылась в направлении трактира, потом пошел на вокзал. Узнав, что до отхода поезда на Элфредстон остается три четверти часа, он опять вышел в город и машинально добрел до Перекрестка Четырех Дорог, где остановился и постоял, как делал это часто и прежде, оглядывая простиравшуюся перед ним Главную улицу с ее колледжами, столь живописную, что соперничать с ней могли только такие проспекты на континенте, как улица Дворцов в Генуе; в прозрачном утреннем воздухе очертания зданий вырисовывались четко, как на архитектурном проекте. Но Джуд был не в том настроении, чтобы любоваться такими вещами или критически оценивать их; ночь, проведенная с Арабеллой, унизительные воспоминания о их близости, образ Арабеллы, заснувшей на рассвете, рождали мучительное чувство вины, налагавшее на его застывшее лицо печать обреченности. Если б он только презирал Арабеллу, он не был бы так несчастен; но он и жалел и осуждал ее одновременно.
Джуд повернулся и пошел назад. Уже подходя к вокзалу, он вдруг услышал, что кто-то позвал его, и вздрогнул не от оклика, а от самого звука голоса. К его великому удивлению, перед ним, как призрак, выросла Сыр, растерянно ищущая чего-то, словно во сне, с дрожащими губами и напряженным взглядом, который будто упрекал его.
- О, Джуд… Как я рада, что встретилась с тобой! - проговорила она быстро, прерывающимся голосом, готовая вот-вот разрыдаться… Но тут же вспыхнула, угадав, о чем он подумал: после ее свадьбы они видятся сейчас в первый раз.
Оба отвели глаза, боясь выдать свои чувства, молча взялись за руки и пошли рядом; наконец она украдкой взглянула на него с беспокойством.
- Я приехала в Элфредстон вчера вечером, как ты просил, но никто меня не встретил! Я одна добралась до Мэригрин, и там мне сказали, что бабушке стало легче. Я посидела с ней; уж и ночь прошла, а тебя все не было, и тогда я встревожилась, подумала, что ты попал опять в знакомый город и, наверное, расстроился… Вспомнил, что я замужем, что меня там больше нет, и тебе не с кем поговорить, и захотел утопить свое горе в вине… Как в тот раз, когда потерял надежду поступить в колледж… Забыл, Что обещал мне никогда больше не повторять этого. "Наверное, поэтому он меня и не встретил", - подумала я.
- И приехала отыскать меня и спасти, как добрый ангел?
- Я решила ехать утренним поездом и попробовать разыскать тебя в случае, если… если…
- Нет, я помнил о своем обещании, дорогая, все время помнил! Со мной этого больше никогда не случится, я уверен. Возможно, я занимался делом ничуть не лучшим, но только не пил - мне ненавистна сама мысль об этом.
- Я рада, что ты задержался из-за другого. И все-таки, - в ее голосе зазвучала обида, - ты не приехал вчера вечером встретить Меня, как обещал.
- Увы, Не приехал, мне очень жаль. На девять у меня была назначена встреча, и я опоздал бы к поезду, который, встречался с твоим, да и вообще никуда не попал бы.
Он с нежностью смотрел на свою любимую, говоря себе: вот милый и бескорыстнейший друг, какой у тебя когда-либо был, существо, живущее пылкой игрой воображения и до того эфемерное, что, кажется, видишь, как душа трепещет в ее теле; и ему делалось стыдно за те часы плотских утех, что он провел в обществе Арабеллы. Как-то грубо и безнравственно было бы омрачать этими недавними событиями его жизни душу той, которая казалась ему до того лишенной всего плотского, что порою он считал невероятным, чтобы она могла быть женой простого смертного. И все же она была женой Филотсона. Как могла она стать ею, как продолжала жить после этого - все это не укладывалось у него в голове, когда он смотрел на нее сейчас.
- Ты проедешь со мной до Мэригрин? - спросил он. - Как раз сейчас есть поезд. Я очень беспокоюсь за бабушку… Скажи, Сью, значит, ты только из-за меня проделала весь этот путь? До чего ж рано тебе пришлось подняться, бедняжка!
- Конечно. Пока я сидела там одна и ждала, я так волновалась за тебя, и как только начало светать, я отправилась в путь. Но ты больше не заставишь меня понапрасну беспокоиться за твою нравственность?
Он не был так уверен, что она беспокоилась за его нравственность понапрасну. Когда они садились в поезд, он выпустил ее руку, - ему показалось, что это тот самый вагон, из которого он совсем недавно вышел с другой; они сели рядом, Сью - около окна. Он видел ее тонкий профиль и небольшие тугие, как яблоки, округлости груди, столь несхожей с пышными формами Арабеллы. Она знала, что он смотрит на нее, однако не повернулась к нему, а глядела перед собой, словно боялась, как бы не начался какой-нибудь тягостный разговор, если взгляды их встретятся.
- Сью, вот и ты теперь замужем, и я женат, но все свершилось так быстро, что мы даже не успели словом перемолвиться.
- И не надо, - быстро ответила она.
- Конечно, может, и не надо… Но мне хотелось…
- Джуд, не надо говорить обо мне! Ну, пожалуйста!.. - взмолилась она. - Для меня это мучительно. Прости, что я так говорю. - Где ты провел эту ночь?
Она задала этот вопрос без всякой задней мысли, так только, чтобы переменить разговор. Он это знал и ответил лишь:
- В гостинице, - хотя для него было бы облегчением рассказать ей о неожиданной встрече с женой. Но сделанное ею напоследок признание о ее замужестве в Австралии смущало его, - он боялся, как бы такая откровенность не повредила Арабелле.
Беседа не клеилась до самого Элфредстона. Всякий раз, как Джуду хотелось начать откровенный разговор, ему мешало то, что она уже не просто Сью, а Сью Филотсон. Правда, она как будто совсем не изменилась, а почему - он не мог сказать.
От станции до деревни было пять миль, и что пройти их, что проехать, было все равно. Джуд еще ни разу не проходил здесь со Сью, зато часто ходил с другой. Но теперь он словно нес с собой яркий светильник, который на время рассеял темные тени прошлого.
Сью разговорилась, однако Джуд заметил, что о себе она по-прежнему умалчивает. Наконец он сам спросил, здоров ли ее муж.
- О да! - ответила она. - Он целый день занят в школе, не то приехал бы со мной. Он такой добрый и милый, что готов был отменить занятия, чтобы сопровождать меня, хоть это и противоречит его принципам: он не признает даже вынужденных прогулов, и я отговорила его. Поеду-ка лучше одна, решила я. Я ведь знаю, что бабушка Друзилла с причудами, а он для нее совсем чужой человек, и им было бы трудно друг с другом. Видишь ли, бабушка почти никого не узнает, и я рада, что не просила его поехать со мной.
Джуд угрюмо слушал эти хвалы Филотсону.
Филотсон во всем тебе угождает, как и следует быть, - заключил он.
- Конечно.
- Ты должна считать себя счастливой женой.
- Так оно и есть.
- Я должен был бы сказать - новобрачной. Не так уж много бремени прошло с тех пор, как я был твоим посаженым отцом и…
- Да, я понимаю…
Было что-то в ее лице, что опровергало последние ее уверения, высказанные безупречно ровным и столь безжизненным тоном, точно она просто цитировала "Правила поведения для жены". Зная малейшие оттенки голоса Сью и умея угадывать по ним малейшие изменения в ее настроении, Джуд был уверен, что она несчастлива, хотя и месяца не прошло со дня свадьбы. Правда, то, что она так поспешно выпорхнула из дома, чтобы отдать последний долг родственнице, которую едва знала, еще ничего не доказывало, - такие поступки были в ее характере.
- Желаю вам счастья, миссис Филотсон, как и всегда желал.
Она укоризненно взглянула на него.
- Нет, ты не миссис Филотсон, - тихо сказал Джуд. - Ты все-та же милая, независимая Сью Брайдхед, только ты сама не знаешь об этом! Замужество еще не перемололо тебя, - не засосало в свою трясину, не превратило в безликий атом.
Приняв обиженный вид, Сью ответила:
- Так же, как тебя женитьба, насколько я могу судить! - Как бы не так! - возразил он, горестно покачав головой.
На дороге между Бурым Домом и Мэригрин они поравнялись с уединенным домиком под елями, в котором когда-то жили и ссорились Джуд с Арабеллой; Джуд обернулся и поглядел на него. Теперь здесь ютились какие-то бедняки. Он не выдержал и сказал:
- В этим доме мы с женой жили все время, пока не расстались. Сюда я привел ее после свадьбы.
Она взглянула на дом.
- Значит, для тебя он был тем; чем стал для меня дом при школе в Шестоне?
- Да. Но я не был здесь так счастлив, как ты у себя.
Она не ответила и лишь поджала губы. Некоторое время они шли молча, пока она не взглянула на него, чтобы узнать, о чем он думает.
- Возможно, я преувеличиваю меру твоего счастья… Никогда нельзя знать наверняка, - мягко сказал он.
- Нет, Джуд, не надо так думать, хотя, может быть, ты сказал это, чтоб уколоть меня! Он так добр ко мне, что лучшего и желать нельзя, он дает мне полную свободу, а ведь пожилые мужья обычно не таковы… Если ты думаешь, что я несчастлива оттого, что он слишком стар для меня, ты ошибаешься.
- Я ничего такого о нем не думаю, дорогая.
- И ты не будешь больше донимать меня такими разговорами?
- Не буду.
Он замолчал, поняв одно: по той или иной причине Сью чувствует, что выйдя замуж за Филотсона, она сделала то, чего ей делать не следовало.
Они спустились в котловину, за которой начиналась деревня, - в ту самую котловину, где много лет назад Джуд получил, взбучку от фермера. Поднявшись в деревню и подойдя к дому, они увидели на пороге миссис Эдлин, которая, заметив их, так и всплеснула руками.
- Представьте себе, она спустилась вниз! - воскликнула вдова. - Встала с постели, и я никак не могла ее удержать. Чем это кончится, не знаю!
Они вошли в дом и действительно увидели, что старуха сидит у камина, закутанная в одеяла; она повернула к ним лицо, удивительно напоминавшее лицо Лазаря на картине Себастьяно. Наверное, у них был очень удивленный вид, потому что она заговорила глухим голосом:
- Что, испугала вас? Только я не собираюсь больше лежать там, наверху, для вашего удовольствия! Ни одна живая душа не вынесет, когда тобой командуют: сделай то, сделай это! Да и кто командует-то? У кого мозгов вдвое меньше, чем у тебя!.. Ну а ты еще пожалеешь, что вышла замуж, он вот тоже пожалел! - продолжала она, обращаясь к Сью. - У нас в роду все такие… да и почти у всех так выходит. Делала бы, как я, простота ты, простота! Да еще за кого вышла-то - за школьного учителя Филотсона! Ну чего ты за него пошла?
- Ах, почему женщины выходят замуж, бабушка?
- О! Ты хочешь сказать, что полюбила его?
- Я не хотела сказать ничего определенного.
- Любишь ты его?
- Не спрашивай меня, бабушка.