Тем временем толпа продолжала продвигаться вперед, а с нею вместе и ничего не подозревавшие Сью и Джуд. Они решили посмотреть выставку, - благо ехать им было каких-нибудь двадцать миль, - и за небольшую плату соединить поучительную экскурсию с приятной прогулкой. Заботясь не только о себе, они взяли с собой и Старичка и, как только могли, старались растормошить и развеселить его, хотя он до некоторой степени мешал им в прогулках, которыми они наслаждались с такой чудесной непринужденностью. Впрочем, очень скоро они перестали стесняться мальчика и продолжали по-прежнему дарить друг друга той нежной внимательностью, которую не умеют скрывать даже самые застенчивые люди и которую они здесь, в толпе совершенна незнакомых им людей, скрывали еще меньше, чем у себя в Олдбрикхеме. Сью в новом летнем платье, тоненькая и легкая, как птичка, чуть придерживала пальцем ручку белого батистового зонтика и не ступала, а словно летела над землей, так что казалось, дунь ветер чуть посильнее - и ее унесет, через изгородь на поле. Джуд, одетый в светло-серый праздничный костюм, искренне гордился своей спутницей, причем не столько ее внешностью, сколько подкупающей манерой держаться и разговаривать. Полное взаимопонимание, при котором жесты и взгляды говорят лучше всяких слов, делало их как бы двумя частями единого целого.
Они прошли через турникет, и Арабелла с мужем последовали за ними. Войдя на территорию выставки, жена трактирщика могла видеть, что они все свое внимание обратили на мальчика, показывая и объясняя ему интересные экспонаты живой и неживой природы; по лицам их пробегала тень грусти всякий раз, когда им не удавалось побороть его апатию.
- Как она льнет к нему! - сказала Арабелла. - Нет, я не думаю, что они женаты, иначе они не носились бы так друг с другом. Вот интересно-то!
- Но ведь ты как будто сказала, что он женился на ней?
- Я лишь слыхала, что он собирался - опять собирался после того, как несколько раз откладывал. Господи! Они ведут себя так, будто, кроме них, на выставке никого нет! Я бы на его месте постыдилась валять такого дурака!
- Не вижу в их поведении ничего особенного. Даже не заметил бы, что они влюблены, если бы ты не сказала.
- Ну, ты никогда ничего не замечаешь! - отрезала она.
Однако не было никакого сомнения в том что и вся толпа на выставке разделяла мнение Картлетта о поведении молодой пары, ибо никто не обращал ни малейшего внимания, на то, что увидел обостренно зоркий взгляд Арабеллы.
- Он так очарован ею, точно она какая-нибудь фея, - продолжала она. - Посмотри, все время оглядывается на нее, просто глаз оторвать не может. По-моему, она куда меньше влюблена в него, чем он в нее. Она, видно, не очень-то любвеобильна, просто отвечает на его чувство, как может, а он мог бы и помучить ее немножко, только очень уж он прост для этого… Ага! Они пошли к конюшням смотреть ломовых лошадей, идем скорее!
- Я не хочу смотреть ломовых лошадей. С какой стати нам ходить за ними по пятам? Уж раз мы пришли на выставку, так давай осматривать то, что нам нравится, вот как они это делают.
- Ладно. Тогда давай сговоримся, где нам встретиться через час, - хотя бы вон в той палатке с прохладительными напитками. Будем ходить порознь, и каждый посмотрит, что хочет.
Картлетт охотно согласился, и они разошлись - он пошел к павильону, где демонстрировались процессы соложения, а Арабелла - вслед за Джудом и Сью. Но не успела она нагнать их, как перед ней появилась смеющаяся физиономия Энни, подруги ее юности.
Энни от души расхохоталась, радуясь неожиданной встрече.
- Я все еще живу здесь поблизости, заговорила она, утихомирившись. - Собираюсь скоро замуж, вот только жених мой не смог поехать сегодня со мной. Из наших-то краев много народу сюда понаехало, ну а я от всех отбилась.
- А тебе не встретился Джуд со своей кралей или женой, уж не знаю, кто там она ему. Я вот сейчас их видала.
- Нет, я уж сколько лет его не видела.
- Они должны быть где-то здесь… А, вон они, возле той серой лошади!
- О-о, какая у него теперь зазноба! Жена, говоришь? Он, что же, опять женился?
- Не знаю.
- А она недурна собой, правда?
- Да, ничего, но только и с ума сходить не от чего - так, пигалица какая-то. Все вертится чего-то.
- И он тоже красивый парень. Зря ты его бросила, Арабелла!
- Возможно, возможно, - пробормотала та.
- Узнаю тебя, Арабелла! - засмеялась Энни. - Всегда ты заришься на чужих мужчин, мало тебе своего.
- А кто из нас, женщин, не зарится, хотела бы я знать? Ну а эта, которая с ним, так она даже не знает, что такое любовь, или хотя бы то, что я называю любовью! По лицу видно, что не знает!
- Ну а если, Эбби, дорогая, ты тоже не знаешь, что она называет любовью?
- А я и знать не хочу!.. Ага! Они идут в павильон искусств. Я и сама не прочь взглянуть на картины. Пойдем вместе? О, да тут сегодня чуть ли не весь Уэссекс! Вон и доктор Вильберт! Давненько я его не видала, а он все такой же, как прежде, ничуть не постарел. Здравствуйте, доктор; вот я говорю, вы совсем не изменились с тех пор, как знали меня девушкой.
- А все оттого, что я регулярно принимаю пилюли собственного изготовления, мэм. Всего два шиллинга три пенса коробка. Лечебное действие гарантируется государственным патентом. Советую последовать моему примеру и приобрести это средство, предохраняющее от разрушительного действия времени. Всего два шиллинга три пенса.
Лекарь вытащил из жилетного кармана коробочку, и Арабелла поддалась искушению купить ее.
- Надо сказать, - продолжал он, пряча деньги, - что у вас есть передо мной преимущество, миссис… уж конечно, не Фаули, ну а в прошлом - мисс Донн из окрестностей Мэригрин.
- Верно, но теперь - миссис Картлетт.
- Так, значит, вы потеряли своего первого мужа? Способный был юноша. Мой ученик, между прочим. Учился у меня древним языкам. И поверите ли, очень скоро почти сравнялся со мною в познаниях.
- Я потеряла его, но не в том смысле, как вы думаете, - сухо отозвалась Арабелла. - Нас разъединили юристы. Он жив и здоров и разгуливает сейчас с молодой женщиной, вон поглядите, они входят в павильон искусств!
- А-а! Скажите, пожалуйста! Как он ее любит, должно быть!
- Говорят, они двоюродные брат и сестра.
- Родства пришлось им на руку, как я погляжу!
- В точности так. Ее муж, видно, тоже так думал, когда давал ей развод… Не посмотреть ли и нам картины?
Они втроем пересекли лужайку и вошли в павильон. Джуд и Сью, не подозревая, какой интерес к себе они вызывают, остановились возле одного из экспонатов в конце зала и довольно долго разглядывали его, прежде чем двинуться дальше. Арабелла и ее друзья прошли следом за ними и прочли приклеенную к макету надпись: "Модель Кардинальского колледжа в Кристминстере. Работа Дж. Фаули и С.-Ф.-М.Брайдхед".
- Любовались собственной работой! - усмехнулась Арабелла. - Как это похоже на Джуда! Все бы ему думать о колледжах да о Кристминстере, а не делом заниматься!
Они бегло просмотрели картины и прошли к эстраде послушать музыку военного оркестра. Через некоторое время к эстраде с другой стороны приблизились Сью и Джуд. Арабелла ничего не имела против, если бы они ее заметили, но те были слишком поглощены собственными переживаниями и музыкой, чтобы узнать ее под расшитой бисером вуалью. Она обошла собравшуюся перед эстрадой толпу, и стала за спиной влюбленных, каждое движение которых имело для нее неизъяснимую притягательную силу. Глядя на них сзади в упор, она заметила, как рука Джуда встретилась с рукой Сью; они стояли, тесно прижавшись друг к другу, полагая, что так никто не увидит этого немого знака их взаимной нежности.
- Дурачье! Точно дети малые! - сердито проворчала про себя Арабелла и отошла к своим спутникам, нахмуренная и притихшая.
Энни между тем игриво сообщила Вильберту, что ее подруга не на шутку заинтересовалась своим первым мужем.
- Послушайте, миссис Картлетт, - обратился он к Арабелле, отводя ее в сторону. - Не желаете ли приобрести одно средство? Это не из моих обычных лекарств, но иногда у меня просят что-нибудь в этом духе. - Он показал ей маленький флакончик с прозрачной жидкостью. - Это любовный напиток, употреблявшийся в древности с большим успехом. Я открыл его состав, изучая старинные рукописи, и знаю, что оно действует безотказно.
- А из чего он сделан? - заинтересовалась Арабелла.
- Одна из составных частей его - очищенный сок голубиных сердец. Чтобы получить одну такую бутылочку, требуется около сотни сердец.
- Как же вы достаете столько голубей?
- Скажу вам по секрету: я беру кусочек каменной соли, которую голуби особенно любят, и кладу в голубятню у себя на крыше. Через несколько часов голуби слетаются туда со всех четырех стран света - с востока, с запада, с севера и с юга, - и тут лови их сколько угодно. Надо постараться, чтобы желанный вам человек выпил капель десять этой жидкости в каком-нибудь напитке. Но учтите, я рассказал вам все это только потому, что, судя по вашим расспросам, вижу в вас покупательницу. Вы ведь не подведете меня?
- Что ж, пожалуй, можно взять бутылочку. Дам кому-нибудь из подруг, пусть испробует на своем кавалере.
Арабелла уплатила лекарю требуемую сумму - пять шиллингов - и спрятала флакончик за свой объемистый корсаж. Затем она заявила, что ее ждет муж, и направилась к бару с прохладительными напитками.
Тем временем Джуд со своим семейством прошел к павильону садоводства, и Арабелла увидела, как они остановились перед цветущим кустом роз. Она выждала немного, наблюдая за ними, и присоединилась к супругу в отнюдь не мирном настроении. Он сидел на табурете перед стойкой бара и болтал с одной из нарядно одетых девушек, которая прислуживала ему.
- Тебе что, дома этого не хватает? - раздраженно начала она. - Уехать за пятьдесят миль от своего трактира для того, чтобы застрять в чужом! Вставай, проведи меня по выставке, как полагается порядочному супругу. Право же, можно подумать, будто ты молодой холостяк и у тебя нет других забот, кроме как о себе самом!
- Но мы же договорились встретиться здесь. Что мне оставалось делать, как не ждать?
- Ну вот мы и встретились. Идем! - ответила она в раздражении, готовая поссориться с целым миром, и они удалились - мужчина с брюшком и расфранченная женщина, сердитые и обиженные друг на друга, - типичные примерные супруги.
Тем временем другая, не столь обычная пара с мальчиком все еще была в цветочном павильоне, который казался им волшебным замком; щеки Сью, обычно такие бледные, словно переняли румянец у роз, которыми она любовалась, пестрые зрелища, свежий воздух, музыка и удовольствие от прогулки с Джудом горячили ей кровь и придавали живость взгляду. Сью очень любила розы, и Арабелле довелось увидеть ее как раз в тот момент, когда она чуть не насильно удерживала около них Джуда. Она старалась запомнить названия сортов и, наклонившись к самым цветам, вдыхала их аромат.
- Какая прелесть! Так и хочется зарыться в них лицом! - говорила она. - Но, надо полагать, трогать их запрещается, да, Джуд?
- Ну разумеется! Какой ты еще ребенок! - смеялся Джуд и шутливо подталкивал ее, пока она не коснулась носом лепестков.
- Сейчас к нам подойдет полисмен, и я скажу, что это мой муж виноват! - улыбнулась она, вскинув на него глаза, и улыбка эта многое открыла Арабелле.
- Ты счастлива? - шепотом спросил он. Она молча кивнула в ответ.
- А почему? Потому что увидела Большую Уэссекскую выставку или потому, что мы вместе увидели ее?
- Вечно ты заставляешь меня признаваться во всяких глупостях! Почему, почему! Конечно, только потому, что я расширяю свой кругозор, глядя на все эти паровые плуги, молотилки, соломорезки, на всех этих коров, овец и свиней.
Джуд вполне удовлетворился этими шутливыми словами и тут же забыл о своем вопросе, но именно потому, что он уже не ждал на него ответа, она продолжала:
- У меня такое ощущение, будто к нам вернулась жизнерадостность древних греков, мы закрыли глаза на все горести и печали и позабыли о том, чему учат человечество последние двадцать пять столетий, как сказал кто-то из твоих кристминстерских светил. Только одна тень у нас перед глазами - одна-единственная.
И она указала взглядом на преждевременно состарившегося ребенка, которого они тщетно старались заинтересовать, показывая ему все, что способно привлечь детский ум.
Он понял их разговор и их мысли.
- Не сердитесь, папа и мама, - сказал он, - мне очень жаль, но я ничего не могу с собой поделать. Мне бы очень, очень понравились эти цветы, если бы я не думал все время, что через несколько дней они увянут!
VI
С того дня, как Джуд и Сью отложили свою свадьбу, их жизнь, на которую раньше никто не обращал внимания, стала предметом обсуждения и наблюдения не для одной только Арабеллы. Обитатели Спринг-стрит и соседних с ней улиц не понимали, да им и трудно было бы, объяснить личные переживания, намерения и опасения этой пары. Такие странные события, как неожиданное появление в доме ребенка, называвшего их папой и мамой, отмена брачного обряда, который они хотели совершить в мэрии, чтобы не привлекать к себе внимания, а также слухи о неких необжалованных постановлениях о разводе находили у обывателей лишь одно объяснение.
Старичок, - эта кличка так за ним и осталась, хотя он теперь был переименован в Джуда, - приходил по вечерам из школы и пересказывал все те толки и замечания, которые слышал от других мальчиков, и это очень огорчало не только Сью, но и Джуда, когда он выслушивал его.
Кончилось тем, что вскоре после попытки зарегистрировать брак они уехали на несколько дней, по всей видимости в Лондон, поручив присмотр за мальчиком кому-то из соседей. Возвратившись домой, они с самым безразличным видом, так, между прочим, дали косвенным образом понять, что вступили наконец в законный брак. Сью, носившая прежде свою девичью фамилию Брайдхед, стала открыто называться миссис Фаули. Ее вялость, подавленность и полная апатия ко всему, казалось, подтверждали свершившееся.
Однако, по общему мнению, было ошибкой проделать все под таким секретом, это лишь окружило их жизнь еще большей таинственностью, и они скоро поняли, что, вопреки ожиданию, ничего не выиграли в глазах соседей. Живая тайна оказалась не менее интересной, чем погребенный скандал.
Мальчишки-рассыльные из булочной и бакалейной лавки, которые прежде, принося товар, вежливо снимали перед Сью шапки, теперь не находили нужным оказывать ей почтение, жены местных ремесленников при встрече с ней устремляли взор в пространство.
Правда, открыто их никто не оскорблял, но вокруг них создалась какая-то гнетущая атмосфера, особенно после поездки на выставку, словно посещение ее оказало на их судьбу какое-то зловещее влияние. По характеру своему они оба могли только страдать в такой обстановке и неспособны были разрядить ее открытым и резким словом. Их попытка исправить положение слишком запоздала и кончилась ничем!
Заказы на памятники и эпитафии поступали все реже и реже, и через два-три месяца, с наступлением осени, Джуд увидел, что ему придется опять перейти на поденную работу, а это было совсем некстати, так как он еще не отдал долги, в которые влез, чтобы уплатить в прошлом году судебные издержки.
Однажды вечером они всей семьей, как обычно, сидели за ужином.
- Похоже, - сказал он, обращаясь к Сью, - мне здесь долго не продержаться. Жить тут, конечно, неплохо, но если мы переедем в другое место, где нас никто не знает, у нас будет спокойнее на душе, да и с работой будет легче. Так что, пожалуй, придется распроститься с этим городом. Хоть это и трудно тебе, бедняжка.
Сью всегда становилось жалко себя, когда ее жалели, и лицо ее омрачилось.
- Ну что ж, я не возражаю, - сказала она. - Меня ужасно угнетает, как здесь ко мне относятся. А что касается дома и мебели, так это только лишний расход: тебе они не нужны, и ты держишь их только ради нас с мальчиком. Но куда бы мы ни поехали и что бы ни предприняли, Ты ведь не отнимешь его у меня? Я не могу расстаться с ним теперь! Мрак, окружающий его душу, делает бедняжку таким жалким и трогательным. А я так надеюсь рассеять когда-нибудь этот мрак! И потом, он так привязан ко мне. Ты не разлучишь нас, Джуд?
- Конечно, нет, милая моя девочка! Куда бы мы ни переехали, мы снимем хорошую квартиру. Скорее всего, мне придется ездить с места на место, работать то тут, то там.
- Я тоже займусь чем-нибудь, пока… пока… Раз я не смогу раскрашивать надписи, придется взяться за что-нибудь другое.
- Не спеши искать занятие, Сью, я не хотел бы этого. Хватит с тебя забот о мальчике и о себе самой, - сказал он, глядя на нее с сочувствием.
В дверь постучали, и Джуд пошел открывать.
- Мистер Фаули дома? - услышала Сью. - Меня послали подрядчики Байлс и Уиллис узнать, не возьметесь ли вы обновить текст десяти заповедей в небольшой церкви, которую они реставрируют недалеко отсюда?
Подумав, Джуд сказал, что согласен.
- Эта работа большого искусства не требует, - продолжал посланный. - Священник там человек старозаветный и не признает никаких переделок в церкви, кроме небольшой реставрации и подчисток.
"Молодец старик!" - про себя подумала Сью, с несколько сентиментальной неприязнью относившаяся к слишком рьяной реставрации.
- Доска с десятью заповедями на восточной стене церкви, - снова заговорил пришедший, - ее придется подновлять заодно со стеной, потому что священник не позволяет снять доску и как негодный материал пустить ее в пользу подрядчика.
Джуд договорился об условиях работы и веселый вернулся в комнату.
- Вот видишь, еще работа подвернулась, и ты можешь помочь мне, во всяком случае, можешь попробовать. Мы будем совсем одни в церкви, потому что остальные работы уже закончены.
На следующий день Джуд отправился в церковь - она была всего в двух милях - и убедился, что посланный от подрядчиков сказал правду. Скрижали иудейского завета сурово возвышались над принадлежностями христианского богослужения как главное украшение алтаря, выдержанное в прекрасном строгом стиле прошлого столетия. Обрамлением им служил лепной орнамент, и снять эти плиты для реставрации было невозможно. Часть их, искрошившаяся от сырости, нуждалась в ремонте; поправив и отчистив скрижали, Джуд принялся обновлять на них надписи. На второе утро работы в церковь пришла Сью, она хотела помочь ему и побыть с ним вдвоем, - они любили быть вместе.
Ей понравились тишина и безлюдье церкви, и, взобравшись не без опаски на построенный Джудом низкий помост, она начала красить буквы на первой скрижали, в то время как он исправлял что-то на второй. Ее радовало, что работа идет на лад; мастерству этому она выучилась еще в те дни, когда раскрашивала тексты из Библии для лавки церковной утвари в Кристминстере. Казалось, никто не мог нарушить их одиночество, только в открытые окна, сливаясь с их разговором, доносился веселый щебет птиц и шелест осенней листвы.