Первая церковь, голые стены из необожженного кирпича, стульев нет, несколько скамей.
Первая школа: шалаш из бруса и сухих веток. Три сестры.
Земля: разрозненные участки, люди пашут с ружьем за спиной. Вечером возвращаются в деревню.
Июнь 51: восстание. Сотни всадников в бурнусах окружают деревню. Жители выставляют из-за укреплений печные трубы, изображая пушки.
Обведено автором.
Парижане в поле: многие пашут в шапокляках, их жены - в шелковых платьях.
*
Запрещается курить сигареты. Разрешена только трубка с крышкой. (Из-за пожаров.)
*
Дома построены в 54.
*
В департаменте Константины две трети переселенцев умерли, так и не взяв в руки ни кирки, ни плуга.
Старое кладбище переселенцев, великое забвение.
*
Мама. Правда состоит в том, что, несмотря на всю свою любовь, я не мог жить по законам этого слепого терпения, без слов, без планов. Я не мог жить ее невежественной жизнью. И я колесил по свету, строил, создавал, дотла сжигал души. Дни мои были заполнены до предела - но ничто так не переполняло мне сердце, как…
*
Он понимал, что снова уедет, опять начнет обманывать себя, забудет то, что узнал. А узнал он, что истина его жизни здесь, в этой комнате… Он, конечно, убежит от этой истины. Кто может жить со своей истиной? Но достаточно знать, что она здесь, достаточно наконец понять ее, чтобы она незаметно питала сокровенный незримый [жар] перед лицом смерти.
*
Мамина вера к концу жизни. Несчастная женщина, бедная, невежественная [] - показывать ей спутник? Да пребудет с ней крестная сила!
*
В 72-м, когда приезжают родители отца, они оказываются наследниками
- Коммуны,
- арабского восстания 71 года (первым убитым в Митидже был школьный учитель).
Эльзасцы заняли земли повстанцев.
*
Масштабы эпохи
*
Невежество матери - лейтмотив ко всем [] истории и мира.
Бир Хакейм: "это далеко" или "там".
Ее религия - чисто зрительная. Она знает то, что видела, не умея объяснить, Иисус - это страдание, он падает, и т. д.
Участница борьбы.
Написать свой [], чтобы вернуться к правде.
1-я часть Кочевники
1) Рождение во время переезда. Через полгода после войны.
Ребенок. Город Алжир, отец в форме зуава и в канотье идет в атаку.
2) 40 лет спустя. Сын стоит перед отцом на кладбище в Сен-Бриё.
Он едет в Алжир.
3) Приезд в Алжир как раз к "событиям". Поиски.
Поездка в Мондови. Он находит детство, но не отца.
Узнает, что он первый человек.
2-я часть Первый человек
Удар кулаком Спорт и мораль
(Политическая борьба (Алжир), Сопротивление)
3-я часть Мать
Любовь.
Царство: старый товарищ по спорту, старый друг, Пьер, старый учитель и история двух попыток политической борьбы.
Мать
В последней части Жак объясняет матери арабский вопрос, креольскую цивилизацию, судьбу Запада. "Да, - говорит она, - да". Потом полная исповедь и конец.
*
В этом человеке была некая тайна, тайна, в которую он хотел проникнуть.
Но выясняется, что это просто тайна нищеты, порождающей людей без имени и без прошлого.
Юность на пляжах. Кончается день, полный бешеного напряжения, криков, солнца, глухого или неистового желания. На море опускается вечер. Высоко в небе кричит стриж. И тревога стискивает сердце.
*
В конце концов он берет за образец Эмпедокла. Философ, который живет один.
*
Я хочу, чтобы это была история мужчины и женщины, связанных кровными узами и различных во всем. В ней - все лучшее, что есть на земле, он - спокойное чудовище. Он вовлечен во все безумства нашей истории; для нее наша история такая же, как во все времена. Она чаще всего молчит или обходится горсткой слов; он говорит непрерывно и бессилен передать словами то, что таится в ее молчании… Мать и сын.
*
Свобода избрать любой тон.
Жак, который до сих пор чувствовал себя солидарным со всеми жертвами, вдруг осознает, что он солидарен и с палачами. Его горечь. Определение.
*
Следовало бы стать зрителем собственной жизни. Чтобы, грезя над ней, придать ей законченность: но мы живем, а другие грезят над нашей жизнью.
*
Он смотрел на нее. Все остановилось, и время шло с тихим потрескиванием. Как в кино, когда из-за каких-то неполадок изображение вдруг исчезает, и в темноте зала слышно только, как работает аппарат… при пустом экране.
*
Ожерелья из жасмина, которыми торгуют арабы. Гирлянды благоухающих желто-белых цветов []. Гирлянды вянут быстро [], цветы желтеют [], но запах еще долго стоит в бедной комнате.
*
Майские дни в Париже, когда повсюду раскинут в воздухе белый невод из цветов каштана.
*
Он любил свою мать и своего ребенка - то, что ему не дано было выбирать. В сущности, он, который все оспаривал, все ставил под сомнение, любил только неизбежное. Людей, данных ему судьбой, мир, такой, каким он предстал перед ним, все, от чего невозможно было уйти - болезнь, призвание, славу или бедность, свою звезду, наконец. Все остальное, все, что ему приходилось выбирать самому, он заставлял себя любить, а это не одно и то же. Конечно, ему доводилось испытывать восхищение, страсть, были даже мгновения нежности. Но каждое такое мгновение толкало его к другим мгновениям, каждый человек - к другим людям, и в итоге он не любил ничего, что выбрал сам, а только то, что незаметно пришло к нему в силу обстоятельств, что удержалось в его жизни не только по его воле, но и по воле случая, и стало в конце концов необходимостью: Джессика. Настоящая любовь - это не выбор и не свобода. Несвободно само наше сердце. Любовь есть неизбежность и признание неизбежности. И, действительно, он любил всем сердцем только неизбежное. Теперь ему осталось полюбить собственную смерть.
*
"Завтра шестьсот миллионов желтых, миллиарды желтых, черных, смуглых нахлынут на мыс Европы… И, в лучшем случае, [обратят ее в свою веру]. И тогда все, чему учили его и ему подобных, все, что он узнал сам, как и люди его расы, все ценности, ради которых он жил, отомрут за ненадобностью. Что сохранит тогда свою цену?.. Молчание его матери. Перед ней он слагал оружие.
*
М. 19 лет. Ему было тридцать, и они тогда не знали друг друга. Он понимает, что невозможно вернуться в прошлое и в этом прошлом помешать любимому существу быть, совершать поступки, подвергаться чужим действиям; мы не владеем ничем из того, что выбираем. Потому что выбор должен был бы совершаться с первым криком при рождении, но каждый рождается в одиночку - связанный лишь с матерью. Нам принадлежит только неизбежное и надо к нему вернуться, и (см. предыдущую запись) покориться этому Но как все-таки грустно и как жаль!
Надо отступиться. Нет, научиться любить запятнанное.
*
В конце он просит у матери прощения. - За что? Ты всегда был хорошим сыном. - За все остальное-, чего она не могла знать и даже вообразить [] и что только она одна могла простить (?)
*
Поскольку я вес перетасовал, показать Джессику сначала немолодой и только потом - юной.
*
Он берет в жены М., потому что она до него не знала мужчин и это привлекает его. По сути, он женится на ней из-за своих недостатков. Потом он научится любить женщин, которые уже принадлежали другим, - т. е. любить ужасный и неизбежный закон жизни.
*
Глава о войне 14-го года, из которой вышла наша эпоха. Глазами матери? Она не знает ни Франции, ни Европы, ни мира. Считает, что осколки снарядов - это самостоятельное оружие и т. д.
*
Параллельные главы, где будет звучать голос матери. Описание тех же событий, но с помощью словарного запаса в 400 слов.
*
В сущности, я собираюсь рассказывать о тех, кого люблю. И только об этом. Глубокое счастье.
*
Саддок: 1) - Но зачем тебе так жениться, Саддок?
- По-твоему, я должен жениться по французским правилам?
- По французским или по каким угодно! Но зачем подчиняться обычаю, который ты считаешь нелепым и жестоким?
- Затем, что мой народ отождествляет себя с этим обычаем, больше у него ничего нет, он слился с ним, и отказаться от этой традиции значит отказаться от моего народа. Поэтому я войду завтра в спальню, раздену эту незнакомку и изнасилую ее под грохот стрельбы.
- Хорошо. А пока пойдем купаться.
2) - Hy, что?
- Они говорят, что сейчас нужно укреплять антифашистский
фронт, что Франция и Россия должны защищаться вместе.
- А они не могут защищаться, установив у себя справедливость?
- Они говорят, что справедливость будет потом, что с этим надо
подождать.
- Справедливость не может ждать, и ты это знаешь.
- Они говорят, что если вы не захотите ждать, то объективно
сыграете на руку фашизму.
- И потому тюрьма - лучшее место для ваших бывших товарищей.
- Оки говорят, что им очень жаль, но иначе сейчас невозможно.
- Они говорят, они говорят… А ты молчишь.
- Да, молчу.
Он посмотрел на него. Уже становилось жарко.
- Значит, ты меня предаешь?
Он не сказал: "нас предаешь", и был прав, потому что предательство затрагивает живую плоть, человека в единственном числе, и т. д.
- Нет. Я выхожу из партии…
Все это в [условном] нереалистическом стиле. Французы правы, но их разум нас подавляет. Поэтому я выбираю арабское безумие, безумие угнетенных.
3) - Вспомни 1936 год.
- Я занимаюсь терроризмом не на стороне коммунистов. А против
Франции.
- Я француз. Она тоже.
- Знаю. Ничего не поделаешь.
- Значит, ты меня предаешь.
Глаза Саддока блестели каким-то горячечным блеском.
*
Если я в конце концов выберу хронологический порядок, то мадам Жак или доктор будут потомками первых колонистов Мондови.
Не будем жаловаться, говорит доктор, представьте себе на минуту, как наши прародители… и т. д.
*
4) - Отец Жака убит на Марне. Что осталось от этой безвестной
жизни? Ничего, неосязаемое воспоминание - легкий пепел крыльев
мотылька, сгоревшего в лесном пожаре.
*
Два алжирских национализма. Алжир между 39 и 54 годом (восстание). Что происходит с французскими ценностями в сознании алжирца, в сознании первого человека. Хроника двух поколений проливает свет на сегодняшнюю трагедию.
*
Летний лагерь в Милиане, утром и вечерам в казарме сигналы рожка.
*
Любовь: ему хотелось, чтобы они не имели до него ни мужчин, ни прошлого. И единственной такой женщине, которую он нашел, он посвятил свою жизнь, но сам никогда не мог быть ей верен. В общем, он хотел, чтобы женщины были такими, каким он не был сам. А его собственная натура толкала его к иным женщинам, похожим на него, которых он любил и овладевал ими яростно и страстно.
*
Отрочество. Его жизненная сила, вера в жизнь. Но он харкает кровью. Неужели жизнь - это больница, смерть, одиночество, весь этот абсурд? Отсюда разбросанность. Но в глубине души: нет, нет, жизнь - это другое.
*
Озарение по дороге из Кана в Грае…
И он знал теперь, что, даже если в душе его вновь воцарится прежняя сушь, он вечно будет благодарен всем сердцем, всем своим существом за то, что ему однажды, быть может, только однажды, но все же дано было…
*
Начать последнюю часть такой картиной:
слепой осел из года в год терпеливо ходит вокруг водокачки, вращая колесо, терпит побои, жестокий климат, солнце, мух, терпит и терпит, и благодаря этому нескончаемому круговому движению, с виду бесплодному, мучительному и однообразному, из-под земли непрерывно бьет струя воды…
1905. Война в Марокко Л.К. А на другом конце Европы - Каляев.
*
Жизнь Л. К. Вся целиком подневольная, за исключением его воли быть и выстоять. Сиротский приют. Сельскохозяйственный рабочий, вынужденный жениться. Вся его жизнь складывается вопреки его воле - а потом война его убивает.
*
Он приходит к Гренье: "Такие люди, как я, должны повиноваться, я это понял. Они нуждаются в принудительном соблюдении неких правил. Религия, любовь и т. п. - это для меня невозможно. Поэтому я решил повиноваться вам". Что из этого получается (новелла).
*
В общем, он так и не знает, кто его отец. Но кто же он сам? 2-ая часть.
*
Немое кино, он читает бабушке титры.
*
Нет, я вовсе не хороший сын: хороший сын тот, кто остается. А я скитался по свету, изменял ей ради честолюбия, славы, бесчисленных женщин.
- Но ты любил только ее?
- Ах! Я любил только ее?
*
Когда у могилы отца он чувствует, что ход времени нарушается, это и есть смещенное время книги.
Он человек излишеств: женщины и т. п. И вот [чрезмерность] в нем наказана. Отныне он знает.
*
Тревога, которую вызывают в Африке сумерки, когда ночь стремительно опускается на море, на высокие плато или на вздыбленные горы. Это священная тревога, трепет перед вечностью. Тот же самый, который некогда в Дельфах заставлял людей воздвигать храмы. Но в Африке храмы разрушены, есть лишь эта нестерпимая тяжесть на сердце. Как они умирают! Молча, отвернувшись от всего.
*
Они не любили в нем алжирца.
*
Его отношение к деньгам. Связанное отчасти с бедностью 'он ничего не покупал себе), а с другой стороны - с гордостью: он никогда не торговался.
Исповедь перед матерью в конце.
"Ты не понимаешь меня, и все-таки ты единственная, кто может меня простить. Множество людей предлагали мне свое прощение. Другие - их тоже было много - кричали на все лады, что я виновен, но я не чувствую себя виновным, когда они так говорят. Есть и такие, которые вправе сказать мне это, и я знаю, что мне следовало бы получить их прощение. Но прощения просят у тех, кто способен простить. Просто простить, а не требовать, чтобы ты заслужил прощение, подождал. Пойти к ним, все сказать и получить прощение. Но те, у кого я должен был бы его просить, где-то в глубине души, несмотря на всю свою добрую волю, не могут и не умеют прощать. Только один человек на свете мог меня простить, но я никогда не был перед ним виноват, я отдал ему все свое сердце, и все-таки я мог бы пойти к нему, в душе я часто это делал, но он умер, и я одинок. Ты одна можешь простить, но ты не понимаешь меня и не умеешь читать. Поэтому я говорю с тобой, пишу для тебя, для тебя одной, а когда подойду к концу, я попрошу прощения без всяких объяснений, и ты мне улыбнешься…
*
Убегая из подпольной редакции, Жак убивает преследователя (лицо его исказила гримаса, он зашатался, наклонился вперед. И Жак вдруг почувствовал, как в нем поднимается неистовая ярость: он ударил его еще раз снизу, в [горло], из огромной дыры у основания шеи забила ключом кровь; потом, обезумев от отвращения и ярости, он ударил его еще [], прямо в глаза, не глядя, куда бьет…)… потом пошел к Ванде.
*
Крестьянин-бербер, нищий и невежественный. Колонист. Солдат Белый без земли. (Это их он любил, а не метисов в желтых остроносых туфлях и шейных платках, которые переняли у Запада все самое худшее.)
*
Конец.
Верните землю, землю, которая не принадлежит никому. Верните землю, которая не продается и не покупается (да, Христос не посетил Алжир, потому что здесь даже монахи имели собственность и концессии).
И он воскликнул, посмотрев на мать, потом на остальных: Верните землю. Отдайте всю землю беднякам, тем, у кого ничего нет и кто так беден, что даже никогда не стремился ничем владеть, всей этой огромной толпе нищих, где преобладают арабы, но есть и французы, которые живут или выживают в этой стране упрямо и терпеливо, храня единственную подлинную честь в этом мире, честь бедняков. Дайте им землю, как дают святое святым, и тогда я, снова почувствовав себя бедняком, улыбнусь в своем изгнании на краю света и умру счастливым, зная, что наконец соединились под солнцем моего рождения земля, которую я так любил, и все те и та, кого я чтил.
(Тогда великая безымянность станет плодотворной, она примет и меня - и я вернусь в эту страну.)
*
Восстание. Ср. "Будущее Алжира", стр. 48, Сервье.
Молодые политические комиссары из ФНО называли себя Тарзанами.
Да, я командую, убиваю, живу в горах, под дождем и солнцем. Что ты можешь мне предложить лучше: чернорабочий в Бетюне?
Мать Саддока, ср. стр. 115.
*
Перед лицом… на самой древней земле мира мы - первые люди - не люди упадка, как кричат в [] газетах, а люди робкой и новой зари.
*
Мы дети без Бога и без отца, и наставники, которых нам предлагали, были нам противны. Мы жили без высшего закона. - Гордость.
*
Так называемый скептицизм новых поколений - ложь.
С каких пор честный человек, отказывающийся верить лжецу, называется скептиком?
*
Высота писательского ремесла в сопротивлении гнету, и следовательно, в согласии на одиночество.
*
То, что помогло мне выдержать превратности судьбы, поможет мне, наверно, принять и ее чрезмерную милость. А поддерживало меня главным образом высокое, очень высокое представление об искусстве.
Не потому, что искусство для меня превыше всего, а потому, что оно ни от кого не отгораживается.
*
Исключение составляет [античность].
Писатели начали с рабства.
Они завоевали себе свободу - речь не идет о []
*
К.Х.: Все, что раздуто, ничтожно. Но мсье К.Х. был ничтожным и прежде. Ему захотелось присовокупить одно к другому.
ДВА ПИСЬМА
19 ноября 1957
Дорогой мсье Жермен,
я дал немного улечься шуму, который окружал меня в последние дни, чтобы поговорить с Вами от души. Мне оказали слишком высокую честь, которой я не добивался и не искал. Но когда я узнал об этом, то первая моя мысль, после матери, была о Вас. Без Вас, без Вашей доброй руки, которую вы протянули когда-то нищему мальчишке, без Ваших уроков и Вашего примера, ничего бы этого не произошло. Я не преувеличиваю значение успехов такого рода. Я просто пользуюсь случаем сказать Вам, чем Вы были и что Вы есть для меня, и еще раз напомнить, что Ваши усилия, Ваша работа и Ваша душевная щедрость по-прежнему живы для одного из маленьких школьников, который, несмотря на свой теперешний возраст, остается Вашим благодарным учеником. Крепко обнимаю Вас.
Альбер Камю.
Алжир, 30 апреля 1959
Дорогой мальчик,
я получил посланную тобой книгу "Камю", которую ее автор, мсье Ж.-Кл. Брисвиль, имел любезность мне надписать.
Я не знаю, как выразить радость, которую ты мне доставил своим трогательным вниманием, и какими словами тебя благодарить. Если бы я мог, я бы крепко обнял этого мальчика, который давно вырос, но всегда останется для меня "моим маленьким Камю".