- Размножились они, что ли? - в первый момент растерялся Гарольд. Но когда увидел, что большая часть лошадей была без седоков, ему всё стало ясно. Святославичи обхитрили их, послав в балку коней без всадников в сопровождении только одной сотни, а остальные приготовили им хорошую ловушку в лесу. Гарольда взяла досада, но он видел, что пытаться пробиться через несущуюся им навстречу со свистом и гиканьем лавину лошадей нет смысла.
Старые воины, что были судьями учений и всё время следовали с обеими полками, выехали меж супротивниками и протрубили сигнал остановки боя. Исход был решён и всем понятен.
В лесу увлечённые схваткой молодые воины ещё некоторое время продолжали тузить друг друга, отчаянно барахтаясь в грязи и колючих кустах, стаскивали противников с лошадей и вязали их. Сигнал пришлось повторить.
Когда страсти поулеглись, оба полка потянулись к небольшой речке, чтобы омыть себя и лошадей, отдохнуть и подкрепиться скудными остатками пищи, поделив их поровну между всеми. Затем отправились назад, в Киев.
Только теперь, когда ушло напряжение всех предыдущих дней, Святослав почувствовал, как сильно он устал. На ходу дремал в седле, вяло отвечал на такие же вялые вопросы сотоварищей. Не ощущалось ни радости победы, ни торжества, осталось только одно желание - отоспаться.
Дождь, словно поняв, что молодые воины не будут боле скитаться по лесам и полям, окончательно прекратился, тучи рассеялись, и вышло яркое солнце. Набухшая от долгой сырости одежда, сбруя и попоны стали парить. Усталые, дремлющие на ходу всадники и мерно перебирающие ногами измученные кони будто плыли в лёгких облачках испарений.
В родной Стан вернулись около полуночи и, вывалившись из сёдел, не раздевшись и не сняв оружия, заснули, кто где упал. Святослав не помнил, как добрался до шатра, и, едва коснувшись войлочной подстилки, в тот же миг забылся крепчайшим сном.
Проснулся он поздно, солнце уже стояло в зените. Может, подремал бы ещё, но чуткое ухо уловило какой-то шёпот и препирательства у входа в шатёр. Княжич сел, огляделся. Оружие висело на своём месте, на столбе, льняная рубаха была растянута для просушки. Видно, стременной раздел его вчера, спящего, и сунул под голову небольшую, набитую конским волосом подушку.
Княжич энергично потёр ладонями лицо, виски, шею, тряхнул головой, прогоняя остатки сна.
- Эй, кто там, заходи! - позвал он.
В шатре появились недовольный стременной и юноша в холщовом одеянии.
- Я ему реку, спит княжич после такого похода, а он что кукушка заладил - буди да буди… - пояснил стременной, указывая на юношу.
Святослав обратил к нему вопросительный взор.
- Меня послал Великий Могун, - отвечал юноша, - сказал, чтобы ты пришёл к нему на Требище.
Только теперь Святослав разглядел особые знаки на рубахе и поясе юноши и признал в нём служителя киевского Капища. Княжич не стал ничего расспрашивать, - если Верховный Кудесник кличет, значит, на то есть причина.
- Я сейчас! - только кивнул в ответ.
Выйдя из шатра, он побежал к кринице. В Стане было необычайно тихо для этого часа. Старые полки, видно, куда-то ушли, а молодёжь отсыпалась всласть. У криницы никого не было. Опрокинув на себя два огромных жбана холодной воды, княжич помолился Хорсу, Земнобогу и Купале, впитывая их силу.
Ободрённый студёной купелью, он вернулся, надел чистую одежду и в сопровождении молчаливого и серьёзного служителя пошёл к Требищу.
Великий Могун стоял перед кумирами, погружённый то ли в раздумье, то ли в молитву. Седовласая голова его и сильные плечи были опущены.
"Крепок Верховный Кудесник, хоть и стар годами", - невольно отметил про себя Святослав, оглядывая широкую спину волхва.
Кудесник повернулся. Взор его был скорбным.
- Здрав буди, княжич. Пойдём со мной… - произнёс Могун и зашагал к навесу, под которым стоял вкопанный в землю стол и деревянные лавы.
По его знаку служитель принёс свёрток из грубой холстины. Когда опускал его на стол, внутри что-то звякнуло. Сердце Святослава в ответ дрогнуло и затаилось в каком-то нехорошем предчувствии. Он взглянул на Могуна, пытаясь предугадать ответ в его очах, но там была только тихая скорбь.
Могун осторожно придвинул свёрток к Святославу. Тот медленно, будто совершал тонкую и ответственную работу, развернул холстину.
Знакомый до последней трещинки на костяной рукояти нож и старая чаша… Он мгновенно узнал то и другое и почти сразу ощутил глухой провал внутри себя, будто сердце ухнуло куда-то вниз, а его место заняла чёрная зияющая пустота. Пальцы, державшие нож, дрогнули, и лезвие несколько раз звякнуло о бронзу чаши.
- Отец Велес… - Слова застряли в пересохшем горле, а глаза прикипели к лицу Великого Могуна и уже без труда прочли на нём страшный ответ. - Когда? - снова с трудом выдавил Святослав.
- На следующий день после вашего ухода. У всего есть своё начало и свой конец, сынок, - веско сказал Могун. - Путь, которым шёл по земле отец Велесдар, закончился. Теперь он ступил на стезю небесную…
Известие было настолько неожиданным и ошеломляющим, что Святослав некоторое время просто сидел, ничего не говоря, а мысли, отталкиваясь от лежавших перед ним вещей, метались во все стороны, подобно стайке птиц, то принося обрывки совсем недавнего прошлого, то возвращаясь к настоящему. Не видя и не зная, как это случилось, смерть Велесдара казалась княжичу невозможной. Он не мог поверить, что старого волхва и учителя больше нет, совсем, отныне и навсегда! И вместе с тем вдруг стали понятны тончайшие оттенки слов и жестов Велесдара при их последней встрече. Он приходил прощаться! Знал, что навсегда покидает сей мир, просто не хотел расстраивать перед походом. "А я так был поглощён подготовкой, что толком даже не поговорил с ним… Как жалко и обидно! О сколь многом ещё хотелось спросить, а теперь…"
Стараясь совладать с дрожью в голосе, Святослав хрипло спросил:
- Где похоронен отец Велесдар? Хочу пойти на его могилу…
- Отец Велесдар… - Могун сделал остановку, - повелел себя сжечь, а прах развеять с днепровской кручи.
Святослав поднял на Могуна непонимающий взор.
- Так что нет даже надгробного камня, где я мог бы поклониться его памяти? - удивлённо-растерянно спросил он. - И другие люди, которых он спасал от злой Мары, учил, лечил, не смогут прийти к нему в час тризнований и поминаний?
- Ты верно сказал, сынок, что отец Велесдар сотворил за долгую жизнь много добрых дел. Всю свою душу и волховское умение он отдавал людям, которые будут долго это помнить и передадут своим детям, а те - своим. Память о таких подвижниках, как отец Велесдар, - она покрепче камня будет. Многим насыпают высокие курганы и кладут могильные камни, но проходит время, и курганы сравниваются с землёй, а камни рассыпаются на куски, и что от них проку, если все давно забыли, кто под ними лежит. Тебе, княжич, ведомо, где, например, могила нашего праотца Ирея?
Святослав наморщил чело, силясь вспомнить.
- А погребалища Кия, Щеха, Хорива? - продолжал вопрошать Могун.
Святослав покачал головой.
- Никто не ведает и древнего камня, - говорил дальше кудесник, - под которым лежит мудрый Мах и вдова его Мать-Сиромаха с сыновьями, где покоятся славные князья и бояре Бус, Славен, Мужемир, Бравлин, Скотич, где погребен патриарх Богумир со Славуней - прародители славянского рода, волхвы Солнцеслав, Древослав, Соловей и многие-многие другие, которые жили сотни и тысячи лет назад, и ещё многие века о них будет ведомо грядущим поколениям. Надо только не прерывать забвением эту вечную реку памяти… Пойдём, - после некоторого молчания произнёс Могун, - я покажу тебе место, где развеян прах Велесдара.
Спустившись с Перуновой горы, они отправились вниз, к берегу, и остановились на высокой, поросшей травой круче. Внизу вольно и широко текла могучая Непра. Дальше на склонах шумела дубрава, за спинами виднелись окраинные дома Киева, а в синеватой дымке на противоположном берегу раскинулись обширные зеленотравные луга.
- Славное место, - проговорил Великий Могун, - вольное и красивое.
Они постояли в молчании. Потом Могун сотворил молитву.
- Побеседуй тут с наставником, а мне пора…
Могун ушёл, а Святослав опустился на мягкую траву, обхватил колени руками и уткнул в них голову. Частые горячие слёзы, наконец, закапали из глаз.
"Справедливо ли это, - вопрошал отрок себя или кого-то невидимого, - я был совсем мал, когда погиб отец, деда и вовсе не знал. И теперь, когда у меня появился такой близкий человек, как Велесдар, учитель и советчик, его вдруг не стало. Он ушёл, и я опять один, отчего так?"
Выплакавшись, Святослав долго смотрел на Непру и вслушивался в шелест трав, чьими зелёными волосами играл Стрибог. А ведь теперь его учитель здесь - в травах, ветре, земле, воде. А ещё в тех вещах, которые он оставил… Вспомнив о ноже и чаше, Святослав развернул холстину. Нагретые солнцем предметы, казалось, хранили тепло рук старого волхва. Княжич тяжело вздохнул, взял в руки старый, такой удобный нож. Сколько грибов и трав срезал он на своём веку, сколько деревянных ложек, ручек, палочек и прочей всячины сработал им Велесдар, сколько краюх хлеба отрезал. "Отныне он всегда будет со мной! - решил отрок, засовывая нож за голенище сапога. - Завтра велю… нет, сошью сам для него ножны… И бронзовая чаша пусть всегда сопровождает меня в походах. Всё же у меня теперь есть Малая Дружина, сотоварищи, ратная наука. Если бы Велесдар ушёл раньше, было бы совсем плохо… А может, он потому и не уходил, - мелькнула внезапная мысль, - что всё это время ждал, пока я окрепну, заведу друзей, буду по горло занят тяжким воинским обучением и легче смогу перенести расставание?"
Отрок встал, поклонился в сторону Непры:
- Дякую, отче, тебе за всё!
Он увидел, что солнце склонилось к закату, и вспомнил: надо возвращаться, обещал ведь матери явиться сразу после похода…
- Дедо Велесдар, когда будет трудно, ты ведь мне из Сварги поможешь, правда?
- Правда, Святославушка, - почудилось отроку, будто из шелеста трав, - беги, мать волнуется, она ведь любит тебя…
Святослав вздохнул:
- И я её люблю… Ладно, в самом деле пора.
На обратном пути Святославу казалось, что он только что действительно говорил со старым волхвом, и на душе полегчало. "Выходит, я могу с ним беседовать как прежде, когда он был в лесу, а я находился в Стане, и нас разделяли сотни вёрст", - подумал княжич.
В течение нескольких последующих дней Святослава видели подолгу сидящим на высокой круче у Непры. Никто не смел тревожить отрока в сей священный час. Он беседовал с отцом Велесдаром.
Возмужание
Глава 1
Ярая сила
За день до праздника Яра молодой Горицвет, тряхнув своим тёмным оселедцем и сверкнув озорными карими очами, не то предложил, не то спросил:
- А что, княже, пойдём завтра в священное Боголесье встречать в полночь приход Ярилы?
За схожесть с отцом, старым темником, таким же бесхитростным и весёлым нравом, все называли его просто "сын Горицвета" или "Горицвет-младший". Это родовое имя как нельзя больше подходило ему и отражало, как это ведётся у славян, самую сущность, - юноша весь был как живой огонь - озорной, быстрый, напористый. Не выносил несправедливости, на причинённые обиды тут же вспыхивал яростным негодованием, но был отходчив, незлопамятен и тем, кого считал своими друзьями, отдавал всю душу. Может, поэтому Святослав сошёлся с ним ближе, чем с кем-либо другим из сверстников. Они стали настоящими друзьями и могли поверять друг другу самые сокровенные тайны.
Прошлой весной Святослав посчитал, что ему ещё рано участвовать в обряде чествования Ярилы. А Горицвет-младший был там и теперь с видом знатока рассказывал:
- Знаешь, там самую красивую девушку выберут невестой Яро-бога, стройную телом, ликом прекрасную, а когда перед Ярилой возляжет во всей наготе… Эх, да что там! Словами не опишешь, самому видеть надобно! - горячо восклицал юный Горицвет. - А девушки какие, будто цветки весенние! Но есть среди них одна - лучше всех, уж поверь мне, как хороша! На ногу легка, очи что две звезды сияют, а когда улыбается, будто само солнце на землю сходит! Похоже, её могут выбрать невестой Ярилиной… - отчего-то упавшим голосом закончил Горицвет.
- Видно, крепко приглянулась тебе та красавица, - улыбнулся Святослав. - Отчего ж ты не рад, что её могут сделать невестой Ярилиной?
- Оттого, - упрямо тряхнул оселедцем юный военачальник, - что я решил жениться на ней. А вдруг она не меня выберет?
- Как это? - Святослав озадаченно уставился на друга, не шутит ли он.
- А что такого? - Горицвет был серьёзным и даже важным, что случалось с ним крайне редко. - Перунову клятву мы два лета как приняли, мне уже шестнадцать скоро. А если война, кто знает, вернусь ли из боевого похода? Вдруг не станет меня, так сын мой или дочь останется и жена, которую я любил, и она меня любила…
Впервые Святослав слышал такие речи от своего друга.
- Так пойдёшь со мной в Ярилину рощу? - вновь спросил тот уже обычным весёлым голосом.
- Пойду! - улыбнулся Святослав и хлопнул товарища по плечу. - На невесту твою погляжу. Как зовут-то её?
- О, у неё замечательное имя - Болеся! - радостно подмигнул Горицвет, круто развернулся и через миг уже во всю прыть мчался куда-то на своей лошади.
Святослав направился к шатру. Уже темнеет, мать, верно, ждёт его к вечерней трапезе. Переодевшись, он услышал ржание своего коня у входа и голос стременного, однако медлил. Он думал о неожиданном решении Горицвета. Что ж, тот, разумеется, прав, для воина каждый поход может оказаться последним. Но сама мысль о том, что его друг женится, была непривычной и странной. Скорее всего, потому, что сам Святослав доныне над этим вопросом не задумывался. Теперь он удивлялся, сколь многое меняется с подобным шагом. Отныне Горицвет будет не просто сыном темника, а главой семейства, хозяином очага, который он создаст сам и отвечать за свою жену и детей…
Конь нетерпеливо постукивал копытами о землю. Святослав вышел, проворно вскочил в седло и в сопровождении двух гридней поскакал к терему.
Когда княжич спешивался во дворе, он увидел, как с крыльца спустился человек в длинном чёрном одеянии и, проходя мимо, молча поклонился. В темноте отражённым светом блеснул большой золотой крест на груди.
"Попин из Ильинской церкви, опять к матери приходил", - недовольно подумал Святослав, направляясь к двери.
Вечеря была накрыта в трапезной только на двоих. От яств, разложенных на золотых, серебряных и расписных деревянных блюдах, шёл вкусный дух. Святослав не заставил себя долго упрашивать, он был голоден и тотчас приступил к еде, с завидным молодым желанием поглощая хорошо прожаренную сочную говядину и запивая медовым квасом.
Ольга больше глядела на сына, то радуясь, как он ест в охотку, то думая о своём, отчего на чело набегали морщины и хмурились брови.
С самого начала Святослав чувствовал, что мать хочет высказать ему что-то своё. В последнее время между ними всё чаще случались не очень приятные для обоих разговоры.
Наконец Ольга, вздохнув, промолвила:
- Святославушка, сынок, я что-то не очень хорошо себя чувствую, побудешь завтра со мной?
- Может, позвать кого из кудесников? - поднял глаза Святослав.
- Не надобны мне ни кудесники, ни сам Великий Могун с колдунами своими! - всё более раздражаясь, отвечала Ольга. - Я вопрошаю, ты побудешь завтра со мной?
- Завтра праздник Ярилы, - опустил глаза сын.
- Вот я и хочу знать, не собираешься ли ты отправиться на сборище упившихся простолюдинов? - Голос княгини зазвенел, готовый сорваться.
Святослав набычился, сдерживая себя. Воспитанное волхвами и славянскими традициями уважение к старшим, а тем более к матери, родившей его, не позволяло отвечать дерзко.
- Я пойду завтра в Ярилину рощу, - молвил он.
- В Ярилину рощу? - вскинулась Ольга. - Да там же игрища всякие непристойные и позорища творятся, девки голые бегают, разве пристало тебе глядеть на такое? Ты ж мал ещё, отрок совсем! Боже праведный! - восклицала она, всплескивая руками.
- Ярило - не только праздник детородной силы, но и яри воинской, - упрямо продолжал сын, - это святой для каждого славянина и воина день. Посему не могу я, мамо, не быть на святочном гулянье…
- Да кто ж говорит, что праздновать не надо? - подалась вперёд Ольга. - Останься со мной, родичи приедут, двоюродные, троюродные братья и сёстры твои, сходим вместе поглядим на службу в церковь Ильинскую, вот отец Михайлос как раз приглашать приходил. Ты ж ни разу не был, поглядишь только и сам увидишь, как там всё торжественно, чинно, благопристойно, вот истинное почитание Бога! Сынок! - Ольга взяла сына за руку и посмотрела на него умоляющим взором. - Если бы ты послушался меня, каким премудростям смог научиться у христиан. Сам бы просвещённым стал и дружину научил… Ты ведь знаешь, лежит у меня душа к Христовой вере. Послушайся матери, прими крещение! Вместе по этому пути идти будем!
Ольга взволнованно сжимала руку сына, очи её горели чудным огнём.
Святослав не выдержал, отвернулся и глухо проронил:
- Как могу я один принять другую веру? Что скажут обо мне мои дружинники, сотники и темники с тысяцкими? Да они смеяться будут! Прости, мамо, не могу… - закончил он тихо, но твёрдо, стараясь не глядеть на мать, чтоб не обидеть её жёстким взором. Он не смел поучать Ольгу, но и встать на предлагаемый ею путь тоже не мог. Чувствительный по натуре, он знал, какой камень оставляет своим отказом на душе любимой им матери. Но вследствие воспитания Асмуда, старых темников, учения Велесдара и собственного острого ума он глубоко проник в суть древней славянской веры, познал силу Сварожьих законов и потому не мог отступиться от того, что стало частью его самого, овладело мыслью и сердцем.
Трапеза закончилась в гробовой тишине. Святослав поблагодарил и удалился скорым беззвучным шагом.
"Словно пардус!" - мелькнуло у проводившей его взглядом Ольги. Ей живо припомнилось, как лежал, неестественно вытянувшись на медвежьей шкуре, мёртвый Кречет. После него в тереме больше не заводили прирученных пардусов, - слишком сильно переживал его смерть Святослав.
Сердце княгини зашлось острой болью. "Пардус долго не живёт в неволе" - это о нём, о её сыне вещал тогда старый колдун Велесдар. Хоть и помер, да успел опутать своими чарами Святослава. "Вдруг и правда что случится с сыном, ежели я насильно подчиню его своей воле? Ох, как тяжко в груди, как щемит и давит сердце, даже вздохнуть невмочь… Сынок, отняли они тебя у меня, забрали! Господи! Не стану я тебя неволить, сынок, будь что будет! Может, потом, подрастёшь, поумнеешь, сам во всём разберёшься…"
Теремная девушка, услышав не то вздохи, не то стоны, бросилась к Ольге:
- Что с тобой, матушка наша пресветлая, али захворала? Сердечко болит? Так мы это мигом, сейчас отварчику сделаем, попьёшь, всё и минет, касатка наша, княгинюшка…
Девушка кликнула ещё двоих, и они принялись обхаживать и успокаивать Ольгу, поить отваром боярышника, укладывать в постель. Но и выпроводив их, княгиня долго лежала без сна, погрузившись в нелёгкие раздумья.