- Надеюсь, туалета Клер не коснутся. Понравились тебе присяжные?
Динни пожала плечами:
- Я не умею читать чужие мысли по лицам.
- Это всё равно как щупать нос у собаки: тебе кажется, что он горячий, а на самом деле она здорова. А что с молодым человеком?
- Он - единственный, кого мне по-настоящему жаль.
- Да, - согласилась леди Монт. - Каждый мужчина прелюбодействует, но в своём сердце, а не в автомобилях.
- Людям важно не то, что есть, а то, что кажется, тётя Эм.
- По мнению Лоренса, косвенные улики доказывают, что совершилось то, чего на самом деле никто не совершал. Он полагает, что так даже лучше: все равно Клер сочтут виновной в том, в чём она не виновата. Разве это справедливо, Динни?
- Нет, тётя.
- Ну, мне пора домой, к твоей матери. Она ничего не ест, только сидит, читает и все больше бледнеет. А Кон забыл даже про свой клуб. Флёр собирается увезти их и нас на своей машине в Монте-Карло, когда всё кончится. Она говорит, что нам будет там очень хорошо и что Ригз умеет держаться правой стороны, если не забывает об этом.
Динни покачала головой:
- Лучше всего у себя в норе, тётя.
- Не люблю ползать, - изрекла леди Монт. - Поцелуй меня и поскорей выходи замуж.
Когда тётка выплыла из комнаты, Динни отошла к окну и стала смотреть на сквер.
Это становится у них навязчивой идеей! Все - тётя Эм, дядя Эдриен, её отец, мать. Флёр, даже Клер - жаждут выдать её за Дорнфорда, и поскорее!
Им-то какое дело? Откуда в них инстинктивное стремление толкать людей в объятия друг друга? Раз ей нечего делать в жизни сейчас, брак ничего не изменит. Зачем он ей? "Дабы множить потомство своё", - вспомнилась ей заповедь прошлого. Жизнь должна продолжаться. Но для чего? В наши дни её никто не называет иначе как адом. А впереди - тоже ничего, кроме "прекрасного нового мира".
"Или католицизма, - мысленно добавила она. - Но я не верю ни в тот, ни в другой".
Она распахнула окно и облокотилась на подоконник. Вокруг девушки, жужжа, заметалась муха. Динни отогнала её, но та сейчас же вернулась. Мухи! У них тоже есть своё назначение в жизни. Но какое? Они если уж существуют, так существуют; если умирают, так умирают, но никогда не живут наполовину. Она снова отогнала муху, которая на этот раз не вернулась.
За спиной Динни раздался голос Флёр:
- Вы тут не простудитесь, дорогая? Ну и весна! Впрочем, я повторяю то же самое из мая в май. Пойдём выпьем чаю. Клер сидит в ванне с чашкой в одной руке и сигаретой в другой. Выглядит совершенно прелестно. Надеюсь, завтра всё кончится.
- Ваш троюродный брат уверяет, что да.
- Он придёт к обеду. К счастью, его супруга в Дройтиче.
- Почему "к счастью"?
- Ну, знаете, это такая дама!.. Если ему понадобится поговорить с Клер, я отведу его к ней: она к тому времени уже вылезет из ванны. Впрочем, вы её вполне можете заменить. Как вы думаете, Клер будет хорошо держаться во время допроса?
- Разве это кому-нибудь удаётся?
- Мой отец уверял меня, что я держалась хорошо, но он был лицеприятен. Да ведь и вас хвалил следственный судья, который вёл дело Ферза, верно?
- Тогда не было перекрёстного допроса, Флёр. А Клер к тому же нетерпелива.
- Посоветуйте ей поднимать брови и считать до пяти перед каждым ответом. Это выведет Броу из себя.
- У него такой голос, что с ума сойти можно, - сказала Динни. - А паузы он делает такие, словно у него впереди целый свободный день.
- Обычный приём. Вся эта церемония сильно смахивает на инквизицию. Как вы находите защитника Клер?
- Будь я на другой стороне, я его возненавидела бы.
- Значит, хорош. Ну, Динни, какая же мораль вытекает из всей этой истории?
- Не выходи замуж.
- Несколько смелый вывод: мы ещё не научились выращивать детей в бутылках. Вам не приходило в голову, что основа цивилизации - инстинкт материнства?
- А я думала - земледелие.
- Под цивилизацией я разумею всё, что не сводится к применению голой силы.
Динни посмотрела на свою циничную и порой чуточку болтливую родственницу. Та выглядела такой уравновешенной, нарядной и тщательно отманикюренной, что девушке стало стыдно. Неожиданно Флёр объявила:
- Вы - милая.
Обед, который Клер подали в постель и за которым не было посторонних, кроме "очень молодого" Роджера, прошёл в высшей степени оживлённо. Адвокат очень занятно рассказывал о том, как его семья реагировала на повышение налогов. Его дядя Томас Форсайт поселился на Джерси, но с возмущением покинул остров, как только там пошли разговоры о местном налоге. Он написал об этом в "Таймс" под псевдонимом "Индивидуалист", реализовал все свои ценности и поместил деньги в бумаги, не подлежащие обложению, но зато дающие гораздо меньший доход, чем те, которые ему подлежат. На последних выборах он голосовал за национальное правительство, но как только оно опубликовало новый бюджет, стал думать, какой партии он отдаст свой голос на следующих выборах. Сейчас он живёт в Борнмауте.
- Он замечательно сохранился, - заключил "очень молодой" Роджер. Флёр, вы имели дело с пчёлами?
- Да, я однажды села на пчелу.
- А вы, мисс Черрел?
- Мы их разводим.
- Занялись бы вы пчеловодством на моём месте?
- А где вы живёте?
- Сразу за Хетфилдом. Там кругом большие посевы клевера. Теоретически пчелы меня привлекают: они живут цветами и клевером с чужих участков; когда вы находите рой, вы можете его присвоить. А в чём минусы пчеловодства?
- Если пчелы роятся на чужом участке, вы их теряете в девяти случаях из десяти. Кроме того, всю зиму их нужно кормить. Наконец они требуют времени, ухода и жалят вас.
- Последнее не страшно: заниматься ими пришлось бы моей жене, - отозвался "очень молодой" Роджер, подмигнув одним глазом. - У неё ревматизм, а я слышал, что пчелиный яд - самое лучшее лекарство.
- Сперва нужно проверить, будут ли они её кусать, - заметила Динни. Пчёл не заставишь жалить тех, кого они любят.
- Ну, в крайнем случае на них можно садиться, - бросила Флёр.
- Нет, серьёзно, - настаивал "очень молодой" Роджер. - Полдюжины укусов не повредили бы ей, бедняжке.
- Почему вы пошли в адвокатуру, Форсайт? - вмешался в разговор Майкл.
- Во время войны я был уволен вчистую по ранению, и мне пришлось подыскать себе сидячее занятие. И потом, знаете, отчасти это ремесло мне нравится, отчасти…
- Понятно, - перебил Майкл. - У вас был дядя по имени Джордж?
- Старый Джордж? А как же! Когда я учился в школе, он всегда давал мне десять шиллингов и совет, на какую лошадь ставить.
- И вы часто выигрывали?
- Ни разу.
- Вот что, скажите откровенно: кто выиграет завтра?
- Говоря откровенно, - ответил адвокат, посмотрев на Динни, - всё зависит от вашей сестры, мисс Черрел. Свидетели обвинения хорошо справились со своей задачей. К ним не подкопаешься, и показания их покамест не опровергнуты. Но если леди Корвен не потеряет самообладания, мы как-нибудь отобьёмся. Если же хоть по одному из пунктов возникнет сомнение в её правдивости, тогда… - Он пожал плечами и, как показалось Динни, разом постарел. - Среди присяжных есть несколько субъектов, которые мне не нравятся. Например, старшина. Для среднего человека жена, бросающая мужа без всякого предупреждения, - конченая личность. У меня было бы спокойней на душе, если бы ваша сестра рассказала о своей семейной жизни. Время ещё есть.
Динни покачала головой.
- Ну что ж, тогда остаётся уповать на её личное обаяние. Но вообще-то людям не нравится такое положение: нет кота дома, мыши ходят по столу.
Динни легла в постель с тяжёлым чувством человека, которому предстоит наблюдать, как будут пытать другого.
XXXI
Дни проходят, а каменное здание суда высится все так же неизменно. В зале повторяются одни и те же движения, скрипят одни и те же, скамейки, разносятся одни и те же запахи, не слишком острые, но достаточно крепкие.
На второй день Клер явилась туда вся в чёрном, с узким зелёным пером на чёрной шляпке, плотно облегающей голову. Бледная, с едва подкрашенными губами, она сидела так неподвижно, что никто не решался с ней заговорить. Слова "Бракоразводный процесс в высшем свете" и "броский" заголовок "Ночь в машине" возымели должное действие: зал не мог вместить всех желающих. Динни заметила Крума: он сидел позади своего защитника. Она заметила также, что вид у женщины-присяжной с птичьим обликом менее простуженный, а старшина не сводит бесцветных глаз с Клер. Судья, казалось, сидел ещё ниже, чем раньше. Он слегка приподнялся, когда прозвучал голос Инстона:
- Итак, с позволения вашей милости и господ присяжных, ответом на обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном ответчицей и соответчиком, будет простое и полное отрицание. Попрошу ответчицу в ложу.
Динни подняла глаза на сестру с таким чувством, словно видела её впервые. Клер, как советовал ей Дорнфорд, стояла в глубине ложи, и тень балдахина, ложившаяся на её лицо, сообщала ему отрешённое и таинственное выражение. Однако говорила она ясным голосом, и, вероятно, только одна Динни заметила, что он несколько более сдавлен, чем обычно.
- Правда ли, что вы изменили мужу, леди Корвен?
- Нет, неправда.
- И вы готовы подтвердить это под присягой?
- Готова.
- Между вами и мистером Крумом не было никакой интимной близости?
- Никакой.
- Вы готовы подтвердить это под присягой?
- Готова.
- Здесь говорилось, что…
Вопрос следовал за вопросом, Динни сидела и слушала, не спуская с сестры глаз, восхищаясь отчётливостью её ответов, невозмутимым спокойствием её лица и жестов. Девушка с трудом узнавала голос Инстона, он звучал совсем по-иному, чем накануне.
- Теперь, леди Корвен, я должен задать вам ещё один вопрос, но прежде чем вы на него ответите, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа будет зависеть многое. Почему вы ушли от мужа?
Динни увидела, что сестра слегка откинула голову назад:
- Я ушла потому, что остаться с ним значило потерять уважение к себе.
- Понятно. Но не уточните ли вы, почему именно? Вы ведь не совершали поступков, которых могли бы стыдиться?
- Нет.
- Ваш муж признал за собою один проступок и сказал, что извинился за него.
- Да, так и было.
- В чём же он состоял?
- Простите, я органически не в состоянии говорить о своей брачной жизни.
Динни услышала, как отец буркнул: "Ей-богу, она права!" Затем она увидела, как судья вытянул шею, повернул лицо к ложе и задвигал губами.
- Вы сказали, что оставаться с мужем значило для вас потерять уважение к себе. Правильно я вас понял?
- Да, милорд.
- Вы считали, что, уйдя от него, вы сохраните уважение к себе?
- Да, милорд.
Судья слегка приподнялся всем телом, и, поводя головой из стороны в сторону, словно для того, чтобы не адресоваться ни к какому определённому лицу, произнёс:
- По-моему, всё ясно, мистер Инстон. Углубляться в этот вопрос бесполезно. Ответчица, видимо, твёрдо решила обойти его молчанием.
Его полузакрытые глаза по-прежнему словно присматривались к чемуто невидимому.
- Как угодно вашей милости. Ещё раз спрашиваю вас, леди Корвен: обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном вами с мистером Крумом, не соответствует истине?
- Ни в коей мере.
- Благодарю вас.
Динни перевела дух, воспользовавшись паузой, а затем медлительностью, с которой выговорил первые фразы неторопливый низкий голос справа от неё.
- А не кажется ли вам, что, когда молодая женщина приглашает молодого человека к себе в каюту, сидит с ним наедине у себя на квартире до половины двенадцатого, остаётся с ним на ночь в машине и в отсутствие мужа постоянно проводит с ним время, она тем самым совершает прелюбодеяние?
- Само по себе это ещё не прелюбодеяние.
- Очень хорошо. Вы сказали, что никогда не видали соответчика до знакомства с ним на пароходе. Как вы объясните то обстоятельство, что на второй день плавания вы уже были с ним неразлучны?
- Сначала мы вовсе не были неразлучны.
- Вот как? Но ведь вы всегда проводили время вместе.
- Часто, но не всегда.
- Часто, хоть не всегда, - и это со второго дня?
- Да, пароход есть пароход.
- Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда с ним раньше не встречались?
- Насколько помню - нет.
- Разве Цейлон так уж велик с точки зрения человека, жаждущего общества?
- Нет, не велик.
- На всех развлечениях - состязаниях в поло, крикетных матчах и так далее - там, наверно, всегда присутствуют одни и те же люди?
- Да.
- И вы никогда не встречались с мистером Крумом? Несколько странно, правда?
- Нисколько. Мистер Крум жил на плантации.
- Но он как будто играет в поло?
- Да.
- А вы любите лошадей и вообще интересуетесь конным спортом?
- Да.
- И вы никогда не встречались с мистером Крумом?
- Я уже сказала, что нет. Спрашивайте об этом хоть до утра, - ответ будет тот же.
Динни затаила дыхание. Перед ней, как моментальный снимок, возник образ из прошлого: Клер девочкой отвечает на вопрос об Оливере Кромвеле.
Неторопливый низкий голос продолжал:
- Вы не пропускали ни одного состязания в поло, не правда ли?
- Когда могла, не пропускала.
- А не случалось ли вам однажды принимать у себя игроков в поло?
Динни увидела, как сдвинулись брови Клер.
- Да, принимала.
- Когда это было?
- По-моему, в июне прошлого года.
- Мистер Крум тоже участвовал в состязании, не так ли?
- Даже если это так, я его не заметила.
- Принимали у себя дома и не заметили?
- Да, не заметила.
- Очевидно, так принято у дам, живущих в Канди открытым домом?
- Я помню, что было очень много народу.
- Вот программа этих состязаний, леди Корвен. Взгляните, - быть может, она освежит ваши воспоминания.
- Я прекрасно помню эти состязания.
- Но не запомнили мистера Крума - ни на поле, ни у себя дома?
- Нет, не запомнила. Я болела за местную кандийскую команду, а потом ко мне явилось слишком много народу. Если бы я его помнила, я сразу же сказала бы об этом.
Пауза, наступившая перед новым вопросом, показалась Динни бесконечной.
- Я продолжаю настаивать на том, что вы уже были знакомы, когда встретились на пароходе.
- Настаивайте на чём угодно, но мы были незнакомы.
- Предположим.
Динни уловила шёпот отца: "Чтоб ему пусто…" - и коснулась его локтя своим.
- Вы слышали показания стюардессы? Это был единственный случай посещения соответчиком вашей каюты?
- Единственный, когда он пробыл в ней больше минуты.
- Ага, значит, он заходил ещё?
- Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
- А в данном случае он зашёл и просидел у вас… Сколько именно? Полчаса?
- Минут двадцать.
- Двадцать минут… Чем же вы занимались?
- Я показывала ему фотографии.
- Вот как! А почему же не на палубе?
- Не знаю.
- Вам не приходило в голову, что это нескромно?
- Я об этом просто не думала. У меня была с собой куча фотографий любительские снимки и карточки моих родных.
- Но ни одной, которой вы не могли бы показать ему в салоне или на палубе?
- По-моему, нет.
- Вы, видимо, полагали, что его визит останется незамеченным?
- Я уже сказала, что не думала об этом.
- Кто из вас предложил зайти к вам в каюту?
- Я.
- Вы знали, что находитесь в двусмысленном положении?
- Да, но это знала только я, а не посторонние.
- Вы же могли показать ему эти фотографии где угодно. Не находите ли вы, оглядываясь теперь назад, что совершили несколько необычный и весьма компрометирующий вас шаг, причём без всякой к тому необходимости?
- Показать их, не вынося из каюты, было проще всего. К тому же это были мои личные фотографии.
- И вы утверждаете, леди Корвен, что за эти двадцать минут между вами ничего не произошло?
- Расставаясь, он поцеловал мне руку.
- Это тоже важно, но это не ответ на мой вопрос.
- Не произошло ничего, о чём вы хотели бы услышать.
- Как вы были одеты?
- К сожалению, должна уведомить вас, что я была совершенно одета.
- Милорд, я вынужден просить, чтобы меня оградили от таких саркастических выпадов.
Динни восхитило спокойствие, с которым судья бросил:
- Отвечайте, пожалуйста, только по существу вопроса.
- Хорошо, милорд.
Клер вышла из тени, отбрасываемой балдахином, и, встав у самой решётки, взялась за неё руками; на щеках её выступили красные пятна.
- Я предполагаю, что вы стали любовниками ещё до конца плавания.
- Нет, не стали - ни тогда, ни потом.
- Когда вы снова увиделись с соответчиком после высадки?
- Примерно неделю спустя.
- Где?
- Около поместья моих родителей в Кондафорде.
- При каких обстоятельствах?
- Я ехала в автомобиле.
- Одна?
- Да. Я возвращалась домой к чаю после предвыборной агитационной поездки.
- А соответчик?
- Он тоже ехал в автомобиле.
- То есть сразу вскочил в него?
- Милорд, прошу оградить меня от саркастических выпадов.
Динни услышала смешки в зале; затем голос судьи, опять, казалось, ни к кому не обращённый, произнёс:
- Как аукнется, так откликнется, мистер Броу.
Смешки усилились. Динни не удержалась и украдкой глянула на Броу. Приятное лицо адвоката стало неповторимо бордового цвета. Рядом с девушкой "очень молодой" Роджер всем своим видом выражал удовольствие и некоторую озабоченность.
- Каким образом соответчик оказался на просёлочной дороге в пятидесяти милях от Лондона?
- Он приехал повидать меня.
- Вы это признаете?
- Он сам так сказал.
- Не можете ли вы точно повторить слова, которые он при этом употребил?
- Не могу, но помню, что он спросил, нельзя ли ему поцеловать меня.
- И вы ему разрешили?
- Да. Я высунулась из автомобиля, он поцеловал меня в щёку, сел в свою машину и уехал.
- И тем не менее вы утверждаете, что не полюбили друг друга ещё на пароходе?
- В вашем смысле слова - нет. Но я не отрицаю, что он меня, любит. По крайней мере он мне так говорил.
- А вы утверждаете, что не любите его?
- Боюсь, что не люблю.
- Но поцеловать себя вы всё-таки позволили?
- Мне стало его жаль.
- Как вы находите, такое поведение подобает замужней женщине?
- Вероятно, нет. Но я не считаю себя замужней, с тех пор как порвала с мужем.
- О!
Динни показалось, что это "О!" выдохнул весь зал. "Очень молодой" Роджер вытащил руки из кармана, посмотрел на предмет, извлечённый им оттуда, и сунул его обратно. Доброе широкое лицо присяжной, похожей на экономку, огорчённо нахмурилось.
- Что же вы делали после этого поцелуя?
- Поехала домой пить чай.