- О них я уже подумал, - немного смутившись, ответил он. Отпустил ее и прислонился к стене. "Притворяться… но до каких пор?" На душе была горечь. Недоверчивый взгляд Лизы все ему объяснил, - она явно сомневалась в искренности его гнева. Как же ее убедить?
Наконец она дождалась ответа.
- С кем? С кем я говорю? - повторила она. - С синьором… синьором Мерумечи?… О, простите! Я ошиблась.
Она повесила трубку и повернулась к нему лицом.
- Лео дома, - сухо сказала она. - Если ты пойдешь немедля, то скорее всего застанешь его…
Они посмотрели друг на друга. "Нет, она мне не верит", - решил Микеле, подозрительно глядя на нее.
- Ну, так ты идешь? - спросила она.
Микеле неопределенно, по-детски неуверенно махнул рукой, что могло означать: "Куда торопиться… Еще есть время". Наконец он шагнул к вешалке.
- Иду… Да, я иду, - повторил он, стараясь убедить самого себя.
- Можешь и не идти, - суровым голосом сказала Лиза. - Притвориться, что ты ничего не знал… лично мне все равно - пойдешь ты или нет.
В холле она помогла ему надеть пальто и протянула шляпу.
- Так я вернусь завтра и расскажу, как все было.
- Хорошо, до завтра.
И все-таки Микеле не хотелось уходить. Он колебался. Он чувствовал, что Лиза не поверила ни единому его слову. И он готов был поклясться, что говорит правду. Найти слова сильные, впечатляющие, сделать какой-нибудь смелый жест. Тогда ее сомнения исчезнут.
- Я убежден, - сказал он наконец, взяв в ладони протянутую Лизину руку, - что ты не веришь в мое отвращение и ненависть к Лео. - Он умолк.
- Да, не верю, - откровенно призналась она.
- Почему?
- Так.
Снова воцарилось молчание.
- А если я докажу тебе это на деле? - спросил Микеле.
- На деле? Каким образом?
Он вновь заколебался. Лиза смотрела на него требовательно, с явным сомнением.
"Действительно, как я смогу доказать?" - подумал он. Ему стало совсем не по себе. Какой именно поступок убедит Лизу в его искренности? И вот, собираясь отправиться к своему врагу, он нашел - так же внезапно, как обнаруживают вещь, которую бессознательно ищут долго и безуспешно, - надо убить Лео. Идея ему понравилась. Не потому, что он собирался ее осуществить, а потому, что это должно было произвести на Лизу сильное впечатление.
- К примеру, - невозмутимо сказал он - ты поверила бы мне, если б я убил Лео?
- Если б ты его убил? - В первый момент она испуганно вздрогнула. Он улыбнулся, довольный впечатлением, которое произвели его слова.
- Да… если б я его убил?!
Но Лиза уже успокоилась. От нее не ускользнуло, что лицо Микеле оставалось совершенно бесстрастным, а в глазах не было ни искорки гнева.
- Тогда поверю… - с насмешливой улыбкой ответила она. - Но достаточно послушать, как ты это говоришь, чтобы понять - ты никогда этого не сделаешь.
Наступило молчание. "Как вяло я об этом сказал, - подумал Микеле, рассердившись, что весь эффект от его слов пропал. - Да, но разве о желании убить кого-то говорят по-особенному?" Занавес упал, комедия провалилась. Ему оставалось лишь гордо удалиться.
- Так ты не веришь, что я способен убить Лео? - настойчиво повторил он.
В ответ Лиза засмеялась хотя и не очень уверенно, но без тени страха за него, Микеле.
- Нет, не верю, бедный мой Микеле. Многие говорят и грозятся… Но между словом и делом… И потом, я тебе уже сказала, - достаточно посмотреть на твое лицо, чтобы понять: всерьез ты об этом даже не помышляешь. - И, словно желая отогнать последние сомнения, добавила, улыбаясь со снисходительной жалостью: - Впрочем, если б ты в самом деле решился на такой отчаянный поступок, я бы никогда тебя не отпустила.
Она открыла дверь и протянула ему руку.
- Поторопись, - сказала она. - Иначе ты его даже и не увидишь, нашего Лео.
Микеле мрачно осклабился.
- Ну, а если я его все-таки убью? - точно заклинание, повторил он, выходя на лестничную площадку.
- Тогда… тогда я тебе поверю, - ответила она с недоверчивой улыбкой. И закрыла за ним дверь.
XV
Через стеклянный купол на лестницу падал белый свет. Дверь за Микеле тихонько закрылась. На лестничной площадке было тихо. "Никто мне не верит, - подумал он. - И никогда не поверит". Медленно спустился на несколько ступенек. Он испытывал тягостное чувство и, как ни старался, не мог отогнать печальных, отрывочных воспоминаний,
Один за другим перед глазами проплывали персонажи и события его жалкой жизни: совращение Карлы, встреча с Лизой, так и не поверившей ему, Мариаграция, Лео. Все они, точно выхваченные вдруг из ночной тьмы вспышками молний, представали яркими мгновенными видениями и сценками на фоне унылого пейзажа. "Никто мне не верит", - грустно повторил он про себя. И сразу же мелькнула мысль: "Карла отдалась Лео". Он вновь и вновь видел перед собой насмешливое лицо Лизы в дверном проеме и испытывал чувство унижения, а потом мрачно представлял себе растрепанную, полуголую Карлу в объятиях Лео… Но едва он попытался воссоздать цельную картину, связать воедино все факты, сжать их в кулак, как кукольник сжимает нити кукол-марионеток, хладнокровно, бесстрастно обдумать всю сложность своего положения, как сразу же запутался, к горлу подступило удушье.
Его мысли и желания были слишком вялыми, слабыми, чтобы противостоять жестокой действительности, ему недоставало мудрости, чтобы охватить взглядом всю панораму своей жизни, постичь глубинный смысл событий.
Он пытался выстроить свои рассуждения в стройный ряд. "У моей истории, как у медали, две стороны: лицевая и оборотная, - подумал он. - Оборотная - мое равнодушие, отсутствие веры и искренности, лицевая - все события, на которые я не способен отвечать как должно. Но, увы, обе стороны - одинаково неприглядны".
Он поднял глаза, точно желая разглядеть обе стороны проблемы. "Нет, - мрачно подумал он. - Я сам виноват… Не умею радоваться жизни". Он снова стал спускаться по лестнице. "Карла тоже виновата". Ему хотелось в упор спросить у нее: "Зачем ты это сделала, Карла?" Но и мама виновата, все они виноваты. И выяснить, с чего началось, понять первопричину - невозможно.
Все виноваты… Ему казалось, что он видит их на лестничной площадке, - вот они стоят, прислонившись к стене. "Вы ничтожные людишки, - думал он. - Мне вас жаль… всех… И тебя, мама, с твоей дурацкой ревностью, и тебя, Лео, с твоим победоносным взглядом…" Он точно увидел перед собой Лео, живо представил себе, как цепко хватает его за руку. "Но больше всех мне жаль тебя, Лео!.. Да, да, тебя… Ты уверен, что всемогущ. О, мой бедный Лео!.." Ему хотелось бросить эти слова в лицо своему врагу невозмутимо, вот так… Он опьянел от собственных мыслей, гордо вскинул голову. "Мелкие людишки… жалкие существа. Ничего, скоро увидите, что с вами будет!" Вдруг у самых дверей парадного он обнаружил, что по-прежнему держит шляпу в руках. Собственная рассеянность и никчемность его обескуражили.
Он изнемогал от отчаяния, от бессильной злобы к самому себе.
"Это я ничтожный человечишка. И нечего придумывать героические истории". Он снова почувствовал себя низвергнутым с воображаемых высот, пригнутым к земле. Надел шляпу и вышел.
Дома словно помертвели, платаны замерли, воздух застыл в неподвижности. Свинцовое небо нависло над покатыми крышами. И хотя улица была длинной, на пути - ни тени, ни огонька, а лишь напряженное ожидание бури.
"А теперь - к Лео", - подумал он. И мысль об этом привела его в невероятное возбуждение. "Так ты не веришь, что я способен убить Лео!.. - беспрестанно повторял он. - Не веришь?! Ну, а если я его убью?" Он шел быстро, печатая шаг, уверенный в себе, полный решимости. И в такт его шагам гулко отдавались в голове немыслимые, странные фразы: "Идем, Лиза. Придем и вместе убьем Лео… Потом мы его поджарим… Поджарим на медленном огне". И еще: "Лео, Леуччо, Леуччино, позволь пристрелить тебя, как собаку". Он смотрел прямо перед собой и улыбался холодной улыбкой отчаяния. "И твоей блестящей карьере, мой Лео, тоже пришел конец. Как жаль - ведь тебя ждало прекрасное будущее… Я первый пролью слезу… Но что поделаешь?! И тебе пришел конец". Ему хотелось запеть на мотив модной грустной песни. "Fi-ni-ta, fi-ni-ta la bella vita".
Он шагал стремительно, твердо и смело, как солдат, идущий на битву. Улица была узкой, неприглядной. Навстречу ему попадались маленькие лавчонки с убогими витринами; цветочный магазин с венками для похорон, типография, оклеенная визитными карточками всех форм и размеров, мебельный магазин, парикмахерская.
"Я отправлю тебя на тот свет по всем правилам, мой Лео. Сначала закажу тебе великолепный гроб, потом куплю красивый венок и вложу в него свою визитную карточку… А затем… парикмахер аккуратно тебя побреет", - подумал он. Мебельный магазин примыкал к зданию строгой архитектуры с большими, монастырскими воротами. Он прошел мимо, бросив беглый взгляд на пустой внутренний двор. Потом увидел лавку - витрину, небольшую дверь. Вначале он не понял, что это за лавка, - зеркальная витрина слепила глаза. Сделал еще шаг и увидел наверху надпись белыми буквами "Оружейная лавка". За стеклом витрины выстроились в ряд охотничьи ружья. "Тут я и куплю пистолет", - подумал он. Но сразу не остановился. Наконец вернулся, нерешительно потоптался у дверей и вошел.
- Мне нужен пистолет, - громким голосом сказал он, облокотившись на прилавок.
Главное было сделано. Внезапно ему стало страшно, - вдруг владелец лавки догадается о его намерениях. Он опустил глаза и постарался изобразить на лице спокойствие и выдержку. Ему видна была лишь грудь продавца. Тот был в черном рабочем халате, и неторопливо, с профессиональной обстоятельностью снимал товар с полок и подносил к прилавку. На застекленных красноватых полках Микеле увидел множество сверкающих ножей: простые, с одним лезвием, и замысловатые - с несколькими, лезвия одних ножей были раскрыты веером, других - коротких и массивных - закрыты. Он поднял глаза, - темная, маленькая лавка казалась еще меньше от сплошных застекленных полок вдоль стен. На одних - пирамиды ружей, на других - собачьи ошейники. В дальнем конце прилавка лежал деревянный брус, в гнезда которого, строго по размеру, были вставлены патроны. Микеле они почему-то напомнили россыпь звезд.
Продавец, худой, седовласый человек с усталым лицом и маленькими глазками, методично один за другим выкладывал пистолеты всех типов. И тут же монотонным голосом объявлял цену каждого: сто лир, семьдесят, двести пятьдесят, девяносто пять. Одни пистолеты - автоматические - были черные, плоские, другие - с барабаном - сверкающие, выпуклые. "Для Лео нужен этот", - с усмешкой подумал Микеле глядя на огромный, висевший на стене пистолет с складной рукояткой, похожий скорее на ручной пулемет. Он не испытывал ни волнения, ни неловкости. Наклонившись, выбрал самый дешевый.
- Вот этот, - твердо сказал он. - И комплект патронов.
Достал из кармана кошелек. "Хватит ли, чтобы расплатиться?" - подумал он, выкладывая деньги на прилавок. Звон металла. Наконец он взял завернутый в бумагу пистолет, сунул его в карман и вышел из лавки. "Теперь отправимся к Лео", - сказал он самому себе. Серые неподвижные облака обронили на землю первые слезинки дождя. На углу была ремонтная мастерская. У раскрытой двери человек в грязном комбинезоне разбирал велосипедное колесо. Было душно. В воздухе стыла тишина. Дома здесь были однотипными, шестиэтажными. Но под моросящим дождем их вид странным образом изменился. Дома словно извивались, гнулись, окнами касались земли. Но почему-то тротуар оставался сухим - никаких следов дождя. Тротуар был в желтых пятнах, похожих на плевки, но на него не упало ни единой капли. Значит, ему все это померещилось?!
Он свернул на более широкую улицу. Когда он одолеет ее и пересечет площадь, то окажется на улице, где живет Лео. Торопиться некуда. Он шел медленно и, точно обыкновенный зевака, разглядывал встречных прохожих, афиши кинотеатров, витрины магазинов. Пистолет приятно оттягивал карман. Он остановился возле какого-то магазина, вынул сверток, осторожно развернул его и крепко сжал рукоятку пистолета. Металл холодил руку. Легкое нажатие курка, и все будет кончено. Для Лео. Один выстрел, два, три. А затем немного дрогнет ствол… Он сжал зубы и крепче стиснул рукоятку… Выстрел… Еще один. Он живо представил себе, как это произойдет. Он поднимется по лестнице, войдет в гостиную. Будет ждать с пистолетом в руке. Наконец появится Лео. "Что случилось, Микеле?" - "Вот что случилось", - ответит он и сразу же выстрелит. Главное, не промахнуться. Толстый Лео - удобная мишень, и, куда бы ни попала первая пуля, он упадет. Тогда он прицелится и выстрелит Лео в голову. Потом склонится над ним. Лео будет валяться ничком на полу и громко стонать. Он приставит дуло пистолета к виску этого негодяя. Ощущение будет очень странным - голова жертвы дернется, Лео взглянет на него обезумевшими глазами. И тогда он, Микеле, в третий раз выстрелит. Грохот, струйка дыма! А потом надо будет уйти, сразу же, не оглядываясь, уйти из этой комнаты, в которой, раскинув руки, будет лежать на полу безупречно одетый господин, и на него будет литься из окон яркий свет.
Нужно быстро спуститься по лестнице и выскочить на улицу, прежде чем появится кто-нибудь из жильцов. На улице - толпа людей, полно машин. А там, наверху, в маленькой комнате - убитый. Он, Микеле, пойдет искать полицейского. (Где находится ближайший полицейский участок, куда можно прийти и добровольно сдаться в руки полиции?) На перекрестке будет неподвижно стоять полицейский. Он подойдет и тихонько тронет его за плечо. Полицейский обернется, решив, что один из прохожих хочет у него что-то спросить. "Слушаю вас", - вежливо скажет полицейский. "Арестуйте меня… Я убил человека…" Полицейский недоумевающе посмотрит на него. "Я убил человека, - повторит он. - Арестуйте меня".
А между тем мимо будут спешить куда-то люди, мчаться автомобили… Наконец полицейский, не очень ему веря, неохотно поведет его. Не схватит его за шиворот, не наденет наручники, а просто отведет в ближайший полицейский участок. Пыльная комната, на столе конторская книга, несколько полицейских, застоявшийся запах табачного дыма. Письменный стол. За столом - толстый, седой полицейский комиссар с грубыми манерами. Допрос. Однажды, когда его обокрали, он уже приходил в полицию. Все должно произойти именно так.
Он отошел от витрины магазина и двинулся дальше. А потом будет суд. Все газеты под огромными заголовками оповестят об убийстве. Опубликуют подробные судебные отчеты. Поместят фотографии: его, убитого, "проницательного" комиссара полиции, который арестовал преступника, комнаты, где произошло убийство, не забудут даже крестиком указать место, где был найден труп. Все, конечно, проявят нездоровое любопытство, и в день открытия процесса зал суда будет переполнен. В первом ряду - элегантные дамы, его знакомые из высшего общества. Как на театральной премьере. Напряженное ожидание. Выходит судья. Микеле казалось, что он видит его, - невозмутимый, выдержанный старец, который разговаривает с ним, как учитель с учеником. С высоты своего пыльного трона, наклонив голову и глядя на него без всякой злобы из-под седых бровей, он спросит: "Подсудимый, что вы можете сказать в свое оправдание?"
Тут он поднимется со скамьи. Взгляды всех в зале будут устремлены на него. Он расскажет о своем преступлении.
Поудобнее устроившись на сиденьях, элегантные дамы с жадностью вслушиваются в каждое его слово. Но время от времени они все же небрежно поправляют волосы либо, закинув ногу на ногу, лениво потягиваются. В зале так тихо, что слышно, как пролетает муха. В полнейшей тишине он откровенно расскажет свою печальную историю. И каждое его слово создаст вокруг него особый ореол, - подобно тому, как каракатица, подвергшаяся нападению, обволакивает себя чернильной жидкостью. Потом, когда он признается в своей неискренности, своей неспособности к настоящему делу, отсутствии подлинной веры, старик судья наверняка смягчится и склонится к нему седой головой. Мало-помалу публика неслышно покинет зал, и на пыльном возвышении останутся лишь двое, он и судья, среди грязных стен и пустых стульев. И он расскажет судье все до конца. "Так вот, - скажет он в заключение, - я убил Лео, не испытывая к нему ненависти… Хладнокровно… без настоящего чувства гнева… С тем же успехом я мог бы не выстрелить, а сказать ему; "Поздравляю тебя, Лео, моя сестра красивая девочка…" Мое истинное преступление и мое несчастье - равнодушие". Воцарится тишина. Судья посмотрит на него с любопытством, как смотрят на урода. Затем - грохот отодвигаемого кресла, который отдается эхом в зале суда, как отдается гулким эхом голос под церковными сводами. Судья покинет свой трон и, ступая по пыльному полу непомерно большими ногами, дружелюбно подойдет к нему; маленького роста, щупленький, в черной, достающей до пят мантии, надетой словно для того, чтобы скрыть какой-то физический недостаток. Быть может, из-за того, что он непрерывно восседает в судейском кресле, у него отекают ноги. Маленького роста, щупленький, с огромной головой.
"О синьор судья… синьор судья!" С этими словами он бросится к ногам старика. А тот после секундного молчания скажет: "Ты невиновен в убийстве. Но за неискренность, отсутствие веры, ты приговариваешься к пожизненному заключению". Жестокий приговор. А когда он поднимет голову, то вдруг увидит, что зал снова полон, судья рассеянно глядит куда-то в сторону, а возле него самого стоят два вооруженных охранника. Одно видение в другом. Нелепые химеры.
В действительности все произойдет иначе. Родные найдут ему знаменитого адвоката, и тот в ярких красках обрисует его жизнь примерного сына и брата, который долго подвергался всяческим унижениям со стороны Лео и, не выдержав, отомстил ему. Публика в зале встретит речь адвоката аплодисментами. Вызовут свидетелей. Первой даст показания Лиза. Небрежно одетая, ненакрашенная, она своим фальшиво-проникновенным голосом расскажет о том, как узнала о любовной связи Лео и Карлы. Ее рассказ произведет на публику огромное впечатление. Лиза поведает, как он сказал ей, что намерен убить Лео. И как она ему не поверила.
"Почему?"
"Потому, что сказано это было очень странно".
"Как именно?"
"Спокойно, почти шутливым тоном".
"Знал ли подсудимый об отношениях его матери с убитым?"
"Да, знал".
"Как вел себя убитый в доме своей любовницы?"
"Как хозяин".
"Как долго длилась связь между убитым и матерью подсудимого?"
"Пятнадцать лет".
"А с ее дочерью?"
"Насколько мне известно, всего несколько дней".
"Знала ли дочь о том, что ее мать была возлюбленной убитого?"
"Да, знала".
"В каких отношениях были подсудимый и убитый?"
"В дружеских".
"А деловых отношений между ними не было?"
"Были".
"Что это были за отношения?"
"Точно не помню, но, кажется, речь шла о продаже виллы".
"Правда ли, что подсудимый говорил, будто Лео Мерумечи хочет их разорить?"
"Да, правда…"
"Какие причины заставили вас рассказать подсудимому о любовной связи между убитым и Карлой?"
"Симпатия к подсудимому, дружеские чувства ко всей семье".