- Нет, не понял.
Директор пристально взглянул на Чайкина своими плутоватыми глазами и проговорил:
- Я пришел предложить вам выгодное дельце…
- Какое?
- Участвовать в этой пьесе.
- То есть как это?
- А так… Когда дом будет в пламени, вы подыметесь по лестнице и снесете ребенка. Разумеется, после этого вы не попадете в госпиталь! - смеясь прибавил директор, - огонь театральный не обожжет… Вы только вымажете лицо сажей, когда будете спускаться… И по окончании спектакля получите пятьдесят долларов. Хотите на десять представлений условие? Публика валом повалит, когда прочтет, что настоящий мистер Чайк будет спасать в общедоступном театре ребенка. Пятьдесят долларов за то только, чтобы подняться по лестнице и вымазать себе лицо сажей, - согласитесь, плата хорошая. Что вы на это скажете? Согласны, разумеется, получить пятьсот долларов в десять дней, а? - спрашивал директор, подмигивая глазом.
Чайкин в первую минуту ошалел: до того ему казалось странным и смешным это предложение - показываться перед публикой в театре и проделывать "не взаправду" то, что он сделал, рискуя своею жизнью.
И, добродушно рассмеявшись, он наконец ответил:
- Не согласен.
- Понимаю. Вы полагаете, что я должен семьдесят пять долларов предложить за вечер? - спросил директор, не без уважения к сообразительности Чайкина.
- Совсем не согласен…
- Значит, сто хотите? Что ж!.. Я заплачу вам и сто… так и быть… Тысячу долларов получить приятнее… А может, и больше, если пьеса будет иметь успех и выдержит больше десяти представлений… Вы ловкий парень, мистер Чайк. Понимаете выгоду своего положения!
Но когда в ответ на слова директора Чайкин объяснил, что он ни за какие деньги не пойдет, как он выразился, "срамиться" перед публикой, янки вытаращил на него глаза и, сердито сплюнув, поднялся с места и проговорил:
- У меня в театре срамиться?.. Чистые денежки получать, значит - срамиться?.. Отказаться от моего предложения - так это действительно значит осрамиться перед здравым смыслом! Прощайте, сэр. Очень жалею, что считал вас более сообразительным джентльменом.
И, кивнув головой, директор пошел к двери.
Однако у дверей он остановился и, повернувшись к Чайкину, крикнул:
- Сто двадцать пять, и ни цента более!
Чайкин в ответ рассмеялся. Директор, пробормотав какое-то ругательство, скрылся за дверями и, увидевши в коридоре сиделку, спросил ее, указывая на двери комнаты Чайкина:
- Этот русский в своем уме?..
- Кажется.
- Сомневаюсь! - произнес директор и направился к выходу.
Когда сиделка вошла к Чайкину, он все еще улыбался, вспоминая директора и его предложение.
- Верно, веселый гость был у вас, Чайк? - спросила сиделка.
- Очень потешный… директор театра.
- Зачем же он у вас был? Что ему от вас надо?
Чайкин рассказал и объяснил, какие деньги предлагал ему директор.
- То-то он вас сумасшедшим считает! - со смехом объявила сиделка.
- За то, что я отказался?
- Разумеется. Тысячу долларов не скоро заработаешь.
- И вы считаете меня сумасшедшим? - смеясь спросил Чайкин.
- О нет… На такую работу, какую предлагал вам директор, и я бы не пошла на вашем месте, Чайк.
- Еще бы! Вы вот тут трудитесь по-настоящему, людям на пользу… И как я поглядел, так вижу, что очень трудная ваша работа ходить за больными, особенно за тяжкими…
- Трудная, Чайк! - отвечала сиделка.
Она была не старая девушка, и лицо ее, задумчивое и кроткое, сохраняло еще остатки былой красоты.
- Теперь еще я привыкла, а прежде тяжело было смотреть на людские страдания и утешать умирающих… говорить, что они поправятся, когда знаешь, что дни их сочтены…
- Никогда не забуду, как вы за мной ходили, мисс Джен! Вы да мисс Кэт меня и выходили!.. - с чувством проговорил Чайкин.
Мисс Джен промолвила:
- Да, вы очень были опасны, Чайк. Мы думали, что вы не выживете. И какие ужасные страдания вы перенесли и с каким терпением! Таких терпеливых мужчин, как вы, я не видела! - прибавила сиделка, взглядывая ласково, точно мать на ребенка, на своего пациента.
- А я не знал, что был так опасен.
- Не знали? Особенно доктора боялись за вас после операции. Не рассчитывали, что вы ее вынесете…
Чайкин с любопытством слушал о том, как он был плох, и теперь, почти здоровый, пополневший и чувствовавший в себе прежние силы, внутренне радовался и еще более проникался благодарностью и к докторам, которые его лечили, и к сиделкам, которые первые дни не отходили от него.
Особенно привязался он за время своей болезни к мисс Джен, которая была всегда так спокойно ласкова, так умело, ловко и в то же время без проявления хотя бы малейшего неудовольствия ходила за ним и одним своим видом как-то успокаивала больного.
- И давно вы так трудитесь, мисс Джен?
- Скоро десять лет, Чайк! - ответила девушка.
- Надо к такому делу особенную склонность иметь… Без этого не вынести таких трудов.
- Надо немножко любить ближнего - вот и все… А я поступила сюда после того, как научилась понимать страдания ближних. Прежде я этого не понимала. Я жила очень богато, Чайк… Я тратила на свои наряды столько, что и вспомнить стыдно… И у меня был жених, миллионер… Но, к счастию, я вовремя поняла весь ужас такой жизни, встретившись с одной несчастной семьей, и уехала от отца… Мать я давно потеряла.
- А отец ваш знает, где вы?
- Теперь знает.
- А раньше?
- Не знал. Но он обо мне получал известия.
- А жених ваш?
- Жених?! - переспросила мисс Джен, и на ее лице появилась горькая усмешка. - Он, как я узнала вскоре, назвал меня сумасшедшей и через месяц женился на другой девушке, богатой не менее, чем была я.
Чайкин слушал и проникался еще большею восторженностью к этой девушке, отказавшейся от богатства и поступившей на трудную должность сиделки. И у него невольно вырвался вопрос:
- И вы, мисс Джен, никогда не жалели о прошлой жизни?
- Первый год жалела и хотела было вернуться к отцу в Бостон.
- И все-таки остались?
- Как видите. И уж теперь отсюда никуда не уйду! - с веселой улыбкой произнесла мисс Джен. - И если вы приедете в Сан-Франциско и захотите повидать свою сиделку, то найдете меня здесь. И я очень рада буду вас видеть, Чайк.
- Разумеется, я к вам приду… Еще бы не прийти… Я за вас богу молиться буду! - говорил Чайкин.
- Вы, Чайк, преувеличиваете… Не будем об этом больше говорить… Чего вы хотите на завтрак?
- Все равно…
- А вот и Дун идет… Так вы не скажете, чего хотите?.. Котлету телячью хотите?
- Хочу.
- И зелени?
- Съем.
- И кусочек сладкого пирога… не правда ли? Я вам все это принесу через час и бутылку вина принесу, а пока вы поболтайте со своим приятелем… - И пожавши руку Дунаеву, сиделка ушла из комнаты.
- Ну, брат Дунаев, и сиделка! - воскликнул Чайкин.
- А что?
- Святой человек… По правде живет.
И Чайкин рассказал о том, как мисс Джен отказалась от богатой жизни, чтоб ходить за больными.
Дунаев был изумлен и не без гордости произнес:
- Вот тебе и американка!
- То-то, и я подивился.
- Ты полагал, что все американцы жадны до денег?
- Полагал, а теперь вижу, что дурак был… зря говорил. Везде есть праведные души…
Дунаев между тем рассказал, что он нанялся капитаном и через неделю двинется в путь. Обоз небольшой - всего тридцать фургонов.
- А еще другую новость сообщу: Билль приехал.
- Когда?
- Часа два тому назад. Я заходил в контору и видел Билля… Он обещал в четыре часа быть у тебя… Обрадовался, что ты поправился… Все о тебе расспрашивал.
Чайкин, в свою очередь, рассказал Дунаеву о посещении директора театра, и оба приятеля весело смеялись. Даже Дунаев, несмотря на то, что считал себя американцем, понял, что директор сделал уж чересчур смелое предложение.
- А деньги он на тебе бы нажил, Чайкин! - добавил, смеясь, Дунаев. - Публика пошла бы смотреть на тебя. Ты ведь в газетах везде пропечатан. Оказал, значит, себя русский человек, настояще оказал, каков он есть! - с неменьшею гордостью за русского проговорил Дунаев.
Через полчаса явился Старый Билль. Встреча его с Чайкиным была сердечная.
Дунаев уже успел рассказать Биллю обо всем, что было с Чайкиным за время отсутствия Билля, и Билль не без горделивого чувства смотрел на бывшего своего пассажира и друга.
- А вы, Билль, благополучно приехали? - спрашивал Чайкин. - На дороге спокойно?
- Не совсем, Чайк, не совсем.
- Агенты шалят?
- Агентов я не встречал по дороге, а индейцы вышли на боевую тропу и нападают на ранчи и на проезжающих… пощады не дают, скальпируют. Помните мексиканца трактирщика?
- Помню.
- Убили его.
- И жену?
- Жену увели в плен, а из ранчи унесли всю водку. Теперь против сиуксов из фортов войска послали… Сиуксы скроются до нового случая… Ненавидят они янки.
- За что?
- За то, что янки сюда пришли и занимают их земли, за то, что буйволы убегают дальше и индейцам труднее охотиться, за то, что янки не по-братски с ними обращаются и спаивают их, вот за что, Чайк… И, надо сказать правду, янки виноваты во многом. Можно бы с индейцами ладить. Я жил среди них и знаю этот народ. Добром дело не кончится! - прибавил Билль.
- Что же будет?
- Отгонят индейцев с их мест подальше от дороги и в конце концов уничтожат их. Сила на стороне янки. Пришлют сюда побольше солдат - и будет новая резня… Такие резни уже прежде бывали… Я помню их.
- А вы не встречали дорогой индейцев, Билль?
- На меня не нападали, Чайк. Старого Билля индейцы знают, знают, что он не враг им, и мой дилижанс благополучно миновал опасные места. Ну да недолго уж ездить в дилижансах! - прибавил Билль.
- Отчего недолго?
- Железную дорогу будут строить. Она пройдет из Нью-Йорка во Фриски… Тогда индейцы исчезнут из тех мест, где дорога пройдет.
- И скоро построят дорогу? - любопытствовал Чайк.
- Лет через пять, я думаю.
- Что же вы тогда будете делать, Билль?
- Если к тому времени не умру, то еще будет время подумать об этом, Чайк! - отвечал, смеясь, Старый Билль. - Куда-нибудь в сторону дилижансы все же будут ходить. А где дилижансы, там и Билль… Еще на мой век хватит места на козлах, я полагаю.
Дунаев сообщил о внезапном отъезде Макдональда, о чем он узнал, посетив квартиру бывшего агента. Билль проговорил:
- Подозрительно что-то… Если б он уехал, то дал бы Чайку какую-нибудь весть.
- То-то и я так полагал! - заметил Чайкин.
- Но что же могло с ним случиться? - спросил Дунаев.
- Мало ли что случается! - значительно вымолвил Билль. - Агенты и здесь иногда пошаливают. А Макдональд для них лакомый кусок…
- Почему?
- А потому, что у него богатые родные и прошлое у него не из чистых; знали его за Дэка, а он оказался Макдональдом. Если сообщить родным о Дэке, то им не особенно будет приятно, а если взять с Макдональда выкуп, то Дэка знать не будут… Понимаете, Дун?
- Так вы думаете, Билль, что с Макдональдом случилось что-нибудь неладное?
- Ничего я не думаю. Я только нахожу странным, что Макдональд не дает о себе знать. Мне будет очень жаль, если с молодым человеком, которому мы все трое обязаны, что-нибудь случилось неладное. И я наведу справки! - прибавил Билль с спокойною решительностью человека, у которого слово не расходится с делом.
- Вот так отлично сделаете, Билль! - обрадованно сказал Чайкин.
- Постараюсь, Чайк.
И с этими словами Билль кивнул головой и ушел, обещая скоро вернуться и поболтать с Чайкиным.
3
Из госпиталя Билль отправился в контору: "Джон Макдональд и К°" и попросил свидания с распорядителем фирмы.
Когда Билля позвали в кабинет, он увидал перед собой старого, сурового и холодного с виду джентльмена в безукоризненном черном сюртуке и в белом галстуке.
При появлении Билля старый джентльмен поднял глаза с письма, которое писал, и, оглядев Билля с головы до ног, спросил:
- Что вам нужно и кто вы такой?
- Я - Старый Билль, кучер в Обществе дилижансов. Может быть, слышали?
- Слышал! - коротко отрезал представитель фирмы "Джон Макдональд и К°" и вслед за тем протянул руку Биллю.
- Какое же у вас дело ко мне, Старый Билль?
- Насчет вашего племянника, Вилли Макдональда! - ответил Билль и уселся в кресло напротив старика, не дожидаясь его приглашения.
При этом имени старик нахмурился.
- Мне нет ни малейшего дела до Вилли Макдональда. И если вы принесли его долговое обязательство, то напрасно потратили время: я за него ни цента не дам.
- А я бы дал доллар за доллар за Вилли. Он малый хороший, Джон Макдональд и К°! Но обязательства его у меня нет никакого, а у него есть мое… и я хотел бы уплатить по этому обязательству вашему племяннику…
- Гмм… Очень странно… И велико оно?..
- Очень велико, - настолько, насколько может быть велико обязательство человека, которому оказали большую услугу.
- Это Вилли оказал услугу… И большую? - недоверчиво процедил старик.
- Немалую, если считать, что спасти человека от неприятности быть убитым или, по меньшей мере, раненным, рискуя при этом собственной шкурой, есть услуга…
- Что же вам угодно от меня в таком случае?
- Узнать, где Вилли Макдональд. Не имеете ли вы о нем известий?
- Никаких. Знаю, что его здесь нет.
- И никто не может дать мне сведений?
- Сходите к его матери, мистрис Макдональд… У нее вы, может быть, что-нибудь узнаете!
И с этими словами представитель фирмы кивнул головой, давая понять, что разговор окончен.
Старый Билль разыскал мать Макдональда и нашел ее обезумевшей от горя. Она ничего не знала о сыне с тех пор, как он внезапно куда-то уехал.
- Он говорил, что собирается уехать?
- В том-то и дело, что нет. В тот же день он обедал у меня и ничего не говорил об отъезде.
- Делаете вы розыски?
- Я обращалась к шерифу, напечатала объявление в газетах…
- Говорили ли вы об этом с своим братом, главой фирмы "Макдональд и К°"?
- Говорила…
- И что же?..
- Брат ничего не знает…
"Или знает, но не хочет сказать", - подумал Старый Билль.
- Но по крайней мере он подал вам какой-нибудь совет? - спросил он.
- Никакого… Он не любит Вилли.
- За что?
- За беспутную жизнь. Три года он пропадал в городах Запада… вел себя недостойно джентльмена… был в дурном обществе… играл в карты… Но ведь он молод… Ведь вы знаете, Билль, - он мне рассказывал про вас и про Чайка!.. Вы знаете, что он ничего слишком дурного не сделал! - говорила мать, защищая сына.
- Уверен! - храбро солгал Билль, чтобы оставить старуху в прежнем неведении относительно очень некрасивых дел ее сына.
- А Джон Макдональд и К° скуп… Он все боится, что Вилли заставит его платить свои долги, и не хочет о нем разговаривать.
- Вы говорите, скуп?
- Очень, Билль.
- И если бы вашему сыну, положим, очень нужны были деньги…
- Вилли не обратился бы к нему! - торопливо сказала мать.
- Да и Джон Макдональд и К° не дал бы их?
- Наверное, не дал бы…
Собравши эти сведения, Старый Билль успокоил, насколько умел, старуху, выразив надежду, что Вилли, вероятно, скоро вернется из путешествия и расскажет о своих приключениях, и ушел, втайне очень встревоженный, на квартиру, в которой жил до своего отъезда Макдональд.
Горничная, лицо которой очень не понравилось Биллю, объявила, как и Дунаеву, словно затверженный хорошо урок, что мистера Макдональда дома нет.
- Уехал куда-то! - прибавил она.
- Не знаете куда, милая барышня? - приветливо спросил Билль, не сомневаясь в том, что горничная кое-что знает.
- Не говорил.
- В котором часу он уехал?
- Не помню.
- Прямо на железную дорогу?
- Нет, кажется.
- Он взял с собой чемодан?
- Нет, не брал.
- Почему же вы знаете, что Макдональд уехал? - допрашивал Билль с искусством опытного следователя.
Горничная сперва заплакала, а потом стала браниться, что ее, честную девушку, и вдруг словно в чем-то подозревают.
Однако когда Билль сказал, что если она категорически не ответит на его вопрос, то он обратится к шерифу, - горничная объявила, что мистер Макдональд не взял чемодана и не собирался, по-видимому, уезжать, когда три недели тому назад вышел из дому и не возвратился. Сообщил же ей об отъезде мистера Макдональда какой-то джентльмен, приходивший на другой день, причем прибавил, что Макдональд через несколько дней вернется. А он между тем не возвратился.
- Вот все, что я знаю по этому делу! - заключила свое объяснение горничная.
- Не припомните наружности этого джентльмена?
- Не старый…
- Лет сорока или больше?
- Вроде этого.
- Брюнет или блондин?
- Кажется, брюнет.
- Борода и усы были?
- Были…
- Длинная борода?
- Не припомню.
- Одет как был, не припомните?
- Вполне прилично.
- В цилиндре?
- Да.
- Благодарю вас.
- А вы почему так интересуетесь господином Макдональдом? - спросила, в свою очередь, горничная. - Вы, верно, сыщик?
- Сыщик! - ответил Билль.
- Они уже были раньше и расспрашивали… Но, видно, не разыскали мистера Макдональда. Он, верно, улизнул в Европу.
- Почему вы думаете, что ему нужно было улизнуть?
- Так… Иначе куда же он девался?..
Билль не нашел нужным более допрашивать молодую девушку и, далеко не успокоенный полученными сведениями, решил добыть более точные.
ГЛАВА VIII
1
Билль отправился в одну из больших улиц и, войдя в подъезд небольшого дома, позвонил у дверей, на которых было написано: "Смит и К°, комиссионеры".
Двери отворил гигантского вида негр, подозрительно оглядевший Билля.
- Вам кого угодно? - спросил он, заслонивши своей внушительной фигурой двери.
- Смит дома?
- Нет мистера Смита.
- Скоро будет?
- Не знаю. Он уехал из Фриски.
- Куда?
- Спросите у него сами. Мне он не говорил.
- Кабы он с вами очень серьезно не поговорил за то, что вы дурак и не пускаете его приятеля. Мне нужно видеть Смита по делу, которое очень заинтересует Смита и К°. Поняли?
- Понял, но только Смит и К° уехали…
- Идите и скажите, что Старый Билль желает видеть Смита и К°! - громко крикнул Старый Билль.
Вслед за тем чей-то резкий голос крикнул из комнат.
- Сам! Идиот! Когда вы научитесь разбирать посетителей? Впустите джентльмена!
Негр тотчас же отскочил от дверей и испуганно проговорил, пробуя в то же время улыбнуться, оскалив свои блестящие белые зубы:
- Извините, сэр, я ошибся, Смит и К° дома. Пожалуйте, сэр!
И когда Билль вошел в темноватую прихожую, негр тотчас же захлопнул двери и задернул цепь.
Билль вошел в комнату налево, в контору Смита и К°.
Это была небольшая, почти пустая комната, разделенная пополам барьером, за которым были две конторки и шкаф.