Я предположила, что он имеет в виду хозяина, и сказала:
- Сам сейчас в отлучке.
- Ну да, ну да, - кивнул Хендерсон. - Вербует избирателей, не иначе?
- Само собой, - ответила я, разумеется понятия не имея, о чем речь.
- Ну да, ну да, - повторил он и приподнял бровь. - И она там одна-одинешенька? Скучает в огромном пустом доме. Небось бедняжке и поговорить-то не с кем, а?
Хендерсон облизал кончики усов, понятно кого представляя в роли собеседника. При одной мысли, что он хотя бы приблизится к миссус, меня аж передернуло от отвращения.
- Вовсе нет, - говорю. - У ней полон дом гостей.
- Вот как?
- Да, у нас гостят несколько человек. Родичи миссус, из Англии. Вот почему нам понадобилось еще съестное, они подъели все подчистую. А теперь, с вашего позволения, я возьму шесть лепешек да пойду восвояси. Меня ждут.
Да уж, моя просьба явно была для Хендерсона наитруднейшей из всех мыслимых - так тяжко он вздохнул и так неохотно сполз с табурета, горестно качая головой, словно не в силах уразуметь, почему вообще кому-то взбрело на ум покупать ячменные лепешки. Подлинно душераздирающее зрелище. Наконец он упаковал шесть лепешек в пакет, и я выложила деньги. Он смахнул монетки с прилавка, поймал в фартук и из него вытряхнул в кассу. Ясное дело, не хотел дотрагиваться до них своими белоснежными ручками, чтобы не подцепить микробов от ирландской девчонки.
Арабелла.
Арабелла, Арабелла, прелестное имя. Всю обратную дорогу я вспоминала афишу, которую однажды видела у Королевского театра, там была нарисована балерина с кожей белее молока, наряженная в умопомрачительное бледно-розовое платье с пышной юбкой - не знаю почему, но имя Арабелла навевало на меня мысли о чем-то таком вот изящном, утонченном и прекрасном.
В отличие от имени Бисквит Кротки. Я обрадовалась, не увидав на турнепсовом поле давешнего угрюмца. Верно он ушел плевать на другое поле.
По возвращении в "Замок Хайверс" я застала миссус в кухне.
- Ты вернулась! - радостно воскликнула она (не иначе думала, что я сбегу с ее двумя пенсами).
Я отдала лепешки, и она тотчас показала мне ворох одежды, выложенной для меня на столе. Там фартуки, нижние юбки, чепцы и два ситцевых платья, одно в полосочку, другое темно-серое, оба маленько полинялые. Я мигом поняла, что все вещи не новые, не могла же она так быстро раздобыть новую одежду. По молодости лет я очень заботилась о своей наружности, а потому немного расстроилась, что мне придется ходить в обносках. Видать миссус заметила разочарование на моем лице.
- Думаю, размер примерно твой, - сказала она, потом добавила: - Они на время, пока мы не пошьем новые.
Я взяла полосатое платье и осмотрела. По крайней мере оно казалось чистым и пахло как свежеотутюженное.
- Надень, - говорит миссус.
- Мне прямо здесь переодеваться, мэм?
- Почему бы и нет?
Я сняла свое платье и стала надевать полосатое. Застегивалось оно на груди. Пальцы у меня невесть почему дрожали, и миссус подошла и сама застегнула все пуговки, одну за другой. Потом погладила меня по волосам, улыбнулась и отступила на шаг назад.
- Превосходно.
- Это ваши платья, мэм?
- Нет-нет, - сказала она и пояснила в ответ на мой вопросительный взгляд: - Они принадлежали девушке, работавшей у меня раньше. Она… она оставила здесь кое-какие свои вещи, когда уходила. А я убрала их на чердак… на случай… на случай, если она вернется.
И что-то странное было в том, как она запиналась и отводила глаза. Вы бы за милю по ветру почуяли неладное, даже с завязанными глазами зажатым носом, закупоренными ушами и с затычкой в заднице. Но прежде чем я успела задать следующий вопрос, миссус хлопнула в ладоши и весело рассмеялась.
- Итак, начнем, - сказала она, словно приглашая меня присоединиться к какой-то своей любимой игре. - Надень чепец и фартук. Сейчас придет преподобный Гренн, и мне бы очень хотелось, чтобы ты прислуживала нам в гостиной.
- Хорошо, мэм.
Я знать не знала преподобного Гренна, но могла бы побиться об заклад, что он из Объединенной Пресвитерианской церкви. Признаться сердце у меня слегка захолонуло от волнения при мысли, что я предстану в роли горничной перед Лицом Духовного Звания, пусть даже он принадлежит к тому, что моя мать называла Оппозицией. Не сказать чтобы она отличалась особой набожностью или благочестием, на самом деле в свой последний раз на мессу она заявилась распьянущая, с хохотом свалилась там со скамьи, а потом наблевала в ридикюль, но я знавала парочку таких синюх то бишь пресвитериан, от которых и святой бы весь исплевался.
К трем часам мое преображение завершилось, я превратилась в самую настоящую горничную. Полосатое платьице, белый фартук и чепец с оборками, волосы гладко зачесаны на уши и уложены в благопристойный узел на затылке. Я даже умыться успела. Сбежавшая девица явно была не из фигуристых, у меня титьки расплющились в лепешку под платьем, хотя в остальных местах оно не жало. Миссус осмотрела меня со всех сторон и сказала "очень мило", ну и правильно сказала.
Она велела мне разжечь камин в гостиной, потом отправила обратно на кухню с приказом намазать лепешки маслом, а сама уселась с шитьем у камина. В половине четвертого в переднюю дверь постучали. Я выбежала в прихожую и открыла, на пороге стоял преподобный Гренн, хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти, с бакенбардами и благообразной старой физиономией. При виде меня он удивленно моргнул и недоуменно тряхнул кудельками - похоже ожидал увидеть кого-то другого.
- Господи… гм… помилуй! - Он старался говорить весело, но на мой слух у него выходило страшно натужно.
Я сделала реверанс, сказала "добрый день сэр" и пригласила войти, очень любезно.
- Да-да. А тебя я здесь не встречал прежде, знаешь ли. - Преподобный Гренн сказал это притворно-ворчливым голосом, а потом издал свой характерный звук - не то чтобы смешок, не то чтобы вздох, а что-то среднее между ними, такое задушевное "ахх-хах!"
- Верно, сэр. Я новенькая.
- Ахх-хах! - повторил он и принялся понимающе кивать, украдкой разглядывая меня, пока я брала у него шляпу и пальто.
Преподобный Гренн, как я вскоре узнала, воображал себя хитрой лисой, от чьих глаз ну ничего не укроется. От него странно пахло чем-то навроде парафина, и башмаки у него скрипели, как старый галеон.
Я повесила пальто на крючок и повернулась. Преподобный продолжал кивать с проницательным видом.
- Ах-хах, - опять произнес он. - Новая служанка значит. - Несколько секунд он любовно обдумывал эту новость, потом наконец изрек: - Полагаю, у тебя очаровательное имя!
- Меня звать Бесси, сэр.
- О… Ну не беда. Не в имени дело… значение имеет, слушается ли человек Бога. А также соблюдает ли субботу… это само собой разумеется.
- Да, сэр.
- Я уверен, здесь ты будешь очень счастлива… Да, у тебя замечательная госпожа… вне всякого сомнения… Мы с ней… очень хорошие друзья…
Судя по виду, он настроился произнести длинную речь, изобилующую долгими паузами, поэтому я поспешила ввернуть "прошу вас следовать за мной, сэр" и быстро направилась к гостиной. Но преподобный остался стоять на месте с опущенными по бокам руками и вздернутыми плечами, самодовольно улыбаясь. Он явно еще не закончил со мной, и я готова поспорить на любые деньги, что мы по сей день торчали бы там, не прерви я разговор таким вот бесцеремонным образом. В общем я подошла к двери гостиной и постучала.
- Войди! - сказала миссус.
Когда я вошла, она глянула на меня со своего места, где сидела с шитьем. Она опять переменила платье и красиво причесалась - хорошенькая как картинка ей-богу. Такую картинку да на стену бы, с подписью "Прекрасная леди Такая-то".
Только я собралась доложить о госте, а преподобный уже протиснулся мимо меня с прежней самодовольной ухмылкой, но глаза у него раздраженно поблескивали теперь, когда он понял, что от меня потачек не дождешься.
- Преподобный Хрен, мэм, - объявила я.
Миссус метнула на меня взгляд, поднимаясь навстречу гостю. Она наверно не поняла, послышалось ей или дело в моем акценте, а все внимание преподобного было поглощено хозяйкой, когда он двинулся через комнату с протянутой рукой.
- Преподобный Гренн, - говорит она. - Как мило с вашей стороны навестить меня!
- Ахх-хах! - откликается он.
Я решила, что пора ставить чайник.
Немного погодя я вернулась с подносом и услышала приглушенные голоса за дверью гостиной, но когда я постучала и вошла, миссус и преподобный резко умолкли, словно вели разговор, не предназначенный для моих ушей.
Они сидели по разные стороны камина, преподобный расположился в глубоком кожаном кресле и вытянул ноги к огню. Он явно чувствовал себя как дома.
- О, прекрасно, - промолвила миссус и указала на стоящий между ними столик, куда мне надлежало поставить чайные принадлежности.
Я приступила к делу страшно медленно, надеясь что они возобновят разговор. Выставила одно блюдце… потом другое. Выставила одну чашку… потом другую. Переложила с подноса одну ложку…
Преподобный откашлялся.
- Не помню, сказал ли я вам, Арабелла, но у меня есть весьма… гм… приятная новость.
Меня взяла досада, ведь он явно переменил тему.
- Неужели? - откликнулась миссус. - И какая же?
- Ну, - говорит он, страшно собой довольный, - меня уговорили прочитать понедельничную лекцию в Глазго.
- Правда? Замечательная новость.
- Безусловно. В Художественной галерее или в Королевском особняке… еще не решено. В любом случае это будет только в следующем году. Поскольку подобные мероприятия имеют… чрезвычайную важность… требуется немало времени, чтобы организовать широковещательную рекламу и тому подобное. Мне дали понять, что эти курсы лекций пользуются огромной популярностью.
- Ах, чудесно! - воскликнула миссус.
Ну не знаю, судя по голосу она и впрямь в восторге. Я невольно задалась вопросом, как же она терпит старого козла.
- Надеюсь, комитет не зря оказал мне доверие, - продолжил преподобный. - Они сказали, что обо мне весьма похвально отзывались. Многие действительно утверждают, что я один из лучших лекторов, каких им доводилось слышать, хотя сам я не столь высокого мнения о себе. Разумеется, теперь мне предстоит хорошенько поразмыслить над выбором темы - возможно вы поможете мне советом, Арабелла. Вам ведь известен мой любимый конек…
Он выжидательно умолк, предоставляя миссус заполнить паузу.
- Вильгельм Оранский, - кивнула она.
- Именно. Старый король - мой самый большой интерес. Но я тут подумал, а не оседлать ли мне какого-нибудь нового конька.
Поскольку разговор принял неинтересное направление, я быстро переставила с подноса на столик все остальные чайные предметы и выпрямилась, собираясь удалиться.
Преподобный откинулся на спинку кресла и одарил меня снисходительнейшей улыбкой.
- Ахх-хах! Поверь, ты станешь ценным человеком в этом доме, Бетти.
- Бесси, сэр, - поправила я.
- Как? Ты же сказала, тебя зовут Бетти.
- Разве, сэр? Я так не думаю.
- Да-да. Я точно помню, что ты назвалась мне Бетти. - Он улыбнулся хозяйке и потряс головой, словно забавляясь моей глупостью.
- В таком случае, сэр, должно быть я напутала со своим собственным именем.
- Можешь идти, Бесси, - резко промолвила миссус. - Мы нальем чаю сами.
Я слегка присела и вышла прочь, оставив дверь приоткрытой, а в холле остановилась подслушать, не вернутся ли они к прерванному разговору или не примутся ли обсуждать меня, но они не сделали ни одного ни другого - по крайней мере поначалу. Старый Хрен продолжал хвастаться своей лекцией, а миссус обещала помочь придумать подходящую тему. Потом она порекомендовала несколько тем, среди них Электрический Телеграф, но он сказал "ахх-хах", в данном предмете он несведущ. Тогда она предложила поговорить о слугах, об их религиозном и нравственном развитии или что-то вроде, а он ответил, мол, тема бесспорно интересная, но на его вкус узковатая.
Последовала пауза, потом он говорит:
- Знаете, возможно вы правы насчет нее.
А она в ответ:
- Ну, поживем - увидим.
Тут они оба внезапно умолкли. Я застыла на месте навострив уши, но молчание в гостиной казалось таким напряженным, что я испугалась, уж не почуяли ли они мое присутствие за дверью. Я не стала задерживаться, чтобы выяснить так оно или нет, а на цыпочках бросилась через прихожую, слава богу новое платье было из ситца и не шуршало. Я в два счета оказалась в глубине кухни, где схватила швабру и принялась подметать пол, хотя он был чистый. Ничто не указывало на то, что кто-то заметил меня или последовал за мной, но сердце у меня еще пару минут колотилось со страшной силой.
Значит, они все-таки говорили обо мне, когда я вошла с чайным подносом! Конечно, по всему вероятию, разговор носил совершенно невинный характер и касался единственно моей пригодности к работе или чего-нибудь навроде. Но было ясно, что миссус строит какие-то догадки и предположения насчет меня. О, я бы отдала печенку с потрохами, лишь бы узнать, что она обо мне думает и что про меня навоображала.
Я сидела на кухне, играя с котом, покуда миссус не вызвала меня звонком, чтоб я убрала чайные принадлежности и подала Старому Хрену его вонючее пальто. Но думаете, мне удалось отделаться от старого козла? Черта с два. Напялив треклятое пальто и шляпу, он не сдвинулся с места, а так и стоял в прихожей, ласково улыбаясь, чуть не через слово повторяя "ахх-хах!" и задавая разные допытливые вопросы. Спору нет, с виду он отличался от обычных синюх, большинство из них гнусны как смертный грех, но все равно он ни на секунду не обманул меня. Я отделывалась старым добрым "да сэр нет сэр полных три мешка" и наконец, спустя казалось целую вечность, выпроводила преподобного за порог и закрыла за ним дверь.
После его ухода я испытала такое облегчение, что пустилась отплясывать победную джигу прямо в холле. К сожалению танец пришлось прервать, когда я развернулась кругом и увидала миссус, которая стояла в дверях гостиной, наблюдая за мной.
- Я гляжу тебе весело, Бесси, - говорит она очень спокойным тоном.
- Да мэм, - слегка задыхаясь выпалила я и тотчас сообразила добавить: - Просто я страшно рада, что поступила к вам в услужение.
Несколько мгновений миссус пристально смотрела на меня с непроницаемым лицом. Потом сказала "зайди ко мне" и скрылась в гостиной.
Ну вот, подумала я, сейчас мне влетит по первое число за то, что я плясала в холле, или за то, что неучтиво разговаривала со Старым Хреном, или даже за то, что нарочно исковеркала его имя, когда докладывала о нем - в общем целый список преступлений. Я поплелась за ней в гостиную, изрядно напуганная, ведь она запросто могла уволить меня сию же минуту.
Когда я вошла, миссус уже сидела в кресле у камина. Я сделала глубокий реверанс и уставилась в турецкий ковер.
- Мэм, - промямлила я, обмирая от ужаса.
Миссус немного помолчала, потом спрашивает:
- Ты довольна своим первым днем в "Замке Хайверс"?
По моему разумению, таким вопросом она хотела пристыдить меня за нахальное поведение со священником. Я приняла подобающий случаю смиренный вид.
- Ну… в некоторых отношениях очень довольна, мэм.
- Да?
- Но я думаю, в других отношениях мне стоило постараться получше.
- Вот как? - Что-то в голосе миссус заставило меня поднять взгляд, и мне показалось, глаза у ней весело поблескивают. Но потом она моргнула и блеск погас, а может мне просто примерещилось.
Она серьезно смотрела на меня. Ну все, сейчас начнется, подумала я.
- В общем и целом я считаю, - проговорила она, тщательно подбирая слова, - что ты неплохо показала себя сегодня.
Я молчала, ожидая выволочки.
- У меня лишь несколько замечаний, - говорит миссус. - Полагаю, когда ты с кем-нибудь разговариваешь, особенно с леди или джентльменом, тебе все-таки следует смотреть им в лицо.
- Слушаюсь, мэм, - говорю. - В лицо.
- И пожалуй, когда к тебе обращаются, тебе желательно стоять прямо, ну и не возить ногой по полу слишком уж усердно.
- Да, мэм, - говорю. - Прямо и не возить.
- И еще одно, - продолжает она. - Запомни, пожалуйста: во время разговора с леди или джентльменом лучше не держать палец во рту.
- Ох! - Я слегка опешила, я и не замечала за собой такого. - Слушаюсь, мэм.
- Но в общем все прошло довольно гладко. А скажи-ка, ты уже написала что-нибудь в своем журнале?
- Ой нет, миссус, - пролепетала я, застигнутая врасплох вопросом. - То есть нет, мэм.
- В таком случае можешь на час удалиться в свою комнату. Советую тебе с толком воспользоваться свободным временем и потратить силы на дневник.
Я бы охотнее потратила силы на крепкий сон, но из благодарности, что она не наорала на меня, я чуть в ноги к ней не бросилась.
- Слушаюсь, мадам. - Я почтительно присела. - Я прям сейчас все сделаю, прям сейчас.
Ах, до чего же быстро привыкаешь лебезить! Посмотри вы на меня в тот момент, вы бы сказали, что я просто прирожденная служанка.
- Надеюсь вечером прочитать, что ты напишешь, - говорит миссус. - А потом, может быть, ты споешь мне свою замечательную песенку.
Я решила, что разговор закончен, и уже собралась удалиться, но она вдруг продолжила:
- Ты знаешь, Бесси, что преподобный Гренн один из самых занятых священников в округе?
Можно подумать, мне не плевать на него с высокой башни. Но я говорю:
- Да неужто?
- Я всегда жалела, что у него получается навещать меня лишь раз в месяц.
- О… господи, - говорю.
- Иногда ему удается выбираться ко мне только раз в два месяца. Страшно жаль, правда?
Могу с уверенностью сказать: именно тогда я впервые собственнолично убедилась, что высокородные дамы вроде миссус обладают природной способностью говорить одно, а думать совсем другое. Ей тоже не нравился Старый Хрен! Она смотрела мне прямо в глаза и говорила без тени насмешки в голосе, но я почему-то поняла, что она имеет в виду ровно противоположное. Она терпеть не может преподобного, и чем реже он здесь появляется, тем лучше. Мне захотелось громко рассмеяться и обнять миссус, ведь теперь у нас с ней был маленький веселый секрет, один на двоих.
Но делать такое никак не годилось, а потому я просто сказала: "Да мэм, ужасно жаль". Потом еще раз присела и вышла прочь, довольно ухмыляясь.