- Да, - говорит она, вдруг посерьезнев. - Еще одно.
"Что еще? - подумала я. - Она ж совсем больная на голову". Наконец хозяйка отпустила мои руки, к огромному моему облегчению, и поднялась со стула.
- Сядь на мое место, милая, - велела она, и я послушно села. А она пододвинула чашку поближе ко мне.
- Ты так славно со всем управилась. Я хочу, чтобы ты это выпила.
Я посмотрела на чашку. Потом посмотрела на хозяйку.
- Я, мэм?
- Да, - кивнула она и спросила с легким беспокойством: - Ты любишь какао?
- Ну, - говорю, - я не особо обожаю молоко, но против какао ничего не имею.
- Прекрасно. Выпей, будь умницей, а потом отправляйся на боковую, тебе нужно хорошенько выспаться к утру.
Она порывисто протянула руку к моему лицу и я отшатнулась, но она только улыбнулась и легонько провела по моей щеке обратной стороной ладони. Потом погасила лампу, взяла одну из свечей и вышла прочь, не промолвив более ни слова. Спать мне совершенно не хотелось. Если мне не изменяет память, спать я пошла еще не скоро. Я долго сидела там одна, наблюдая как струйки пара поднимаются над чашкой какао и уплывают к свечному пламени.
2
Новая одежда и новые люди
По пробуждении я несколько секунд тупо смотрела в окно, потом с придушенным визгом выскочила из кровати. Солнце стояло высоко в небе, и даже я ни на миг не усомнилась, что пять часов давно минуло. Не умываясь, ничего, я лихорадочно натянула платье и бросилась вниз, на ходу закалывая волосы. Напольные часы в холле показывали начало десятого. Я проспала на целых четыре часа, мама родная, это наверняка рекорд какой-нибудь. Я убить себя была готова. Сидючи ночью над чашкой какао, я уже почти решила пойти дальше своей дорогой и попытать счастья в другом месте, потому как не лежало у меня сердце к хозяйственной работе. Но теперь, когда меня могли уволить в первый же день, я вдруг передумала, а такое со мной редко бывает.
Миссус находилась в кухне, наливала молоко коту в блюдце. Она была в простом сером платье и фартуке. Когда я вбежала, она подняла на меня глаза.
- А, Бесси. Надо понимать, ты хорошо спала.
Я подумала, она издевается, но у меня уже были наготове извинения и оправдания.
- Миссус, простите меня, я…
Она подняла руку, останавливая меня.
- Да-да, - говорит. - Ты очень поздно легла. Это целиком моя вина.
Я не понимала, насмехается она надо мной или как.
- Извините, мэм, я б не проспала, если бы…
- Успокойся, деточка, - перебила она. - Я решила дать тебе поспать сегодня.
- О…
- Все-таки ты с дороги, наверняка страшно устала, вдобавок расстроена из-за своего прежнего хозяина - ну, что он умер и все такое.
Я просто кивнула, сбитая с толку.
- Сегодня, Бесси, - продолжила она, - ты выполнишь кое-какую работу, но не требующую особых усилий. По-настоящему работать начнем завтра, когда ты хорошенько отдохнешь. То есть, - тут она пытливо на меня взглянула, - если ты действительно намерена здесь остаться.
Она улыбалась ласково, как добрая матушка из какого-нибудь романа. Ее глаза сияли, но в них угадывалось беспокойство. Я колебалась лишь секунду.
- Да мэм, конечно, я останусь.
- Хорошо, - сказала она с видимым облегчением. - Через минутку ты сможешь позавтракать. Но сначала займемся делом. Ты сейчас в корсете?
Я растерянно моргнула.
- Нет, мэм. У меня не было времени надеть его.
- Прекрасно. Значит тебе не придется его снимать.
С этими словами миссус достала из кармана мерную ленту и принялась обмерять меня с головы до ног, делая пометки на листке бумаги. Сперва я решила, что она снимает мерки для платья. Я по сей день помню в точности, какая у меня оказалась окружность груди и прочие размеры, но скромность не позволяет мне написать их здесь - скажем так, тогда у меня были просто великолепные формы. Сблизи я слышала запах ее духов, розового масла, а сквозь него пробивался ее собственный аромат, будничный и теплый. Сняв все обычные мерки, ну там грудь, талия и прочее, миссус измерила длину моей шеи и руки от локтя до плеча. Я не знала, что и думать, предположила лишь, что она замыслила какие-то особенные рукава и воротник. Потом она измерила длину моей ладони и всех пяти пальцев. Еще и перчатки, подумала я, вот здорово-то. Дальше она обхватила мерной лентой мою голову и записала "череп 21 и ½ дюйма", из чего напрашивалось предположение, что вдобавок ко всему у меня будет еще и шляпка, и хотелось верить, шляпка модная, а не какое-нибудь там соломенное старье. Затем миссус измерила длину моего носа, расстояние от лба до подбородка, между уголками губ и между глазами, а под конец расстояние от левой ноздри до левого уха и от правой ноздри до правого уха. Правду говоря, последнее меня озадачило и обеспокоило, но я была молода и тщеславна, поэтому испытала лишь облегчение, когда украдкой заглянула к ней в бумажку и увидала, что обе стороны моего лица имеют в поперечнике пять дюймов - будь цифры разные, я бы, наверно тотчас ушла из "Замка Хайверс" и поступила в балаган уродов Карни.
- Ну вот и все, - промолвила она, записывая на бумажку последние цифры.
- Позвольте спросить, мэм, - начала я, - а что…
Она махнула рукой в сторону горшка с кашей.
- Вон там возьми. А после завтрака будь добра собрать яйца в курятнике. Корзина в углу. Кстати, по какому адресу, ты сказала, проживал твой хозяин?
- Хиндленд, мэм, Краун-Гарденс, - ответила я и тотчас чуть язык себе не откусила, я ведь раньше не называла точного адреса, да и сейчас сболтнула потому только, что все еще ломала голову, зачем понадобилось обмерять мою физиономию.
- Краун-Гарденс, - повторила она, делая пометку на бумажке.
- Но вы ж не можете обратиться к мистеру Леви за моей рекомендацией, - быстро сказала я, - ведь он помер и дом пустует. - И секунду спустя добавила: - К сожалению.
Миссус сурово на меня взглянула.
- К сожалению - что? Что он умер или что я не могу обратиться к нему за рекомендацией?
- Ну… и то и другое, мэм, - говорю. - Простите покорно, мэм, но зачем вам все эти мерки?
Она улыбнулась.
- Из какой ткани твое платье? - спрашивает.
- Из шелка, мэм.
- Да, а какого оно цвета?
Я глянула вниз.
- Красного, мэм.
- А у тебя есть еще какие-нибудь платья помимо этого наряда и… гм… туалета, в котором ты была вчера?
Я помотала головой.
- Я так и думала, - сказала она. - Значит, тебе нужно новое платье, верно? Твои не годятся.
- Да, мадам, конечно. Но я имела в виду… ну, другие мерки.
Она непонимающе уставилась на меня.
- Какие еще другие мерки? - А потом развернулась и быстро вышла прочь со своей бумажкой.
Может, она вознамерилась нарисовать мой портрет и хотела узнать точные препорции или как там они называются. Пока я стояла в раздумье, миссус поднялась по лестнице в свою комнату. Интересно, подумала я, чем она там занимается, одна-одинешенька? Тихо стукнула дверь, потом наступила тишина, только где-то далеко уныло гудел паровоз, а совсем рядом урчал от голода мой желудок.
Повернувшись взять горшок с кашей, я ненароком глянула на камин и сразу увидала, что он вычищен и вымыт, а наполовину сгоревший журнал исчез.
Прежде чем отправиться в курятник за яйцами, я быстренько осмотрелась вокруг. С одной стороны от дома была конюшня, с другой - огород. Дальше по тропинке находилась ферма с коровником, где я побывала вчера. Сам дом стоял здесь, похоже, уже целую вечность, песчаниковые стены стали грязно-серыми от времени. Он был двухэтажный, с несколькими одноэтажными флигелями, с высокими дымовыми трубами и зубчатыми фронтончиками в виде крепостных башен. Судя по затейливой форме крыши, здесь имелись еще две-три мансарды навроде той, где располагалась моя крохотная каморка. Надо полагать, когда-то усадьба выглядела роскошно, но сейчас пришла в запустение. Стекла в некоторых окнах потрескались, краска на стенах где облупилась, где вздулась пузырями, все дорожки вокруг заросли сорняком. Не то чтобы я разбиралась в таких вещах, но у хозяев явно не хватало либо денег для ухода за домом, либо наемных рук.
С одной стороны я радовалась, что мне позволили поспать подольше, но с другой стороны, странное дело, у меня руки так и чесались взяться за какую-нибудь работу, причем желательно погрязнее и потруднее. Ну, я схватила корзинку и отправилась к куриному вольеру. Господи Исусе, я и не представляла, что несколько паршивых куриц могут так вонять. Оставалось единственно задержать дыхание, иначе я там и полминуты не выдержала бы. Вдобавок несколько яиц были извозюканы в помете, я чуть не сблевала. Но я собрала девять штук, не разбив ни одного, и задом наперед выползла наружу, хватая ртом воздух. Когда я повернулась - как вы думаете, кто там стоял во дворе с ухмылкой до ушей, засунув руки в карманы? Да не кто иной, как вчерашний джоки-горец. Я прям подскочила от неожиданности.
- Какого рожна ты приперся? - заорала я. - Ты что ж, засранец, следишь за мной?
Должна заметить, бранные выражения я допустила потому только, что своим внезапным появлением он напугал меня, чуть сердце не лопнуло, вдобавок я не слишком обрадовалась при виде приставучего малого, сопляку ведь еще и шестнадцати нет, а уже такой похотливец, каких свет не видывал.
- Расталдык твою тудыть, - говорит он, такая у них дурацкая присказка, у деревенщины шотландской. - Могу спросить то же самое.
- Отвали и сдохни, - говорю. - Дубина стоеросовая.
- Дубина моя вона где, - ухмыльнулся мальчишка и упер руки в боки, наставив указательные пальцы на свой шишак, воинственно торчавший под портками. Потом говорит: - Мож пойдем в амбар да покувыркаемся тама как муж с женой?
Он шагнул ко мне, и я швырнула в него яйцо, оно попало в подбородок, и желток потек на шарф и жилетку. Уморительное зрелище, я так и прыснула. Мальчишка вытер рукой подбородок, а руку обтер об штанину. Потом осклабился как малахольный и снова шагнул вперед. Я уже собралась запустить вторым яйцом, но тут увидела миссус, торопливо идущую к нам через двор, и сказала:
- Ну все, сейчас тебе достанется от хозяйки за нарушение владения.
Парень оглянулся посмотреть, кто там идет, потом запустил руки в карманы и принялся насвистывать, озираясь по сторонам с самым невинным видом.
- Миссус, - говорю я, - то есть мэм. Этот мальчишка пристает ко мне. Он притащился сюда за мной, и от него просто спасу нет.
Миссус посмотрела на него и спрашивает:
- Это правда, Гектор?
Гектор?
Малый хитро подмигнул мне, страшно довольный собой, вот мерзавец. Потом повернулся к миссус.
- Да нет же, миссус Рейд, - говорит. - Ничо подобного. Я просто спросил у этой нахалки, какого ляда она ворует ваши яйца, а она швырнула в меня одно.
И такую невинную физиономию скроил, прям святой праведник да и только. Ну и взъярилась же я.
- Врешь! - говорю, и еще много чего сказала бы, но миссус перебила меня:
- Гектор, это Бесси, наша новая служанка.
- Ох, да неужто? - Он удивленно так глаза вытаращил, хотя на самом деле нисколько не удивился, я притворщиков за милю чую. - Новая служанка, значит? Хорошо, хорошо. - И оглядывает меня с головы до ног, точно корову на торгах.
- Это Гектор, - говорит мне миссус. - Он нам помогает по хозяйству. Для него здесь каждый день какая-нибудь работа находится.
Ясное дело, меня эта новость не шибко обрадовала. Я в свою очередь смерила его таким взглядом, словно он был большим куском того, что можно найти в ночном горшке с утра пораньше.
- Как твой зуб, Гектор? - спрашивает миссус.
- Вы только гляньте, какая дыра! - Он засунул грязный палец в рот, чтоб оттянуть губу, как делал намедни чуть не поминутно.
Миссус быстро прикрыла глаза ладонью - и можно ли ее винить?
- Я не хочу смотреть. Просто хочу знать, успешно ли прошла операция.
Мальчишка вытащил палец изо рта и вытер о рукав.
- Ага, очень даже успешно, мэм. Страсть как больно, и в ушах такой треск, будто картошечный куст из земли выдираешь.
- О господи, - поморщилась миссус. - Ну ладно, возвращайся к работе.
Мальчишка слегка кланяется ей, потом иронически отвешивает мне поклон пониже и, еще раз насмешливо подмигнув, убегает со двора. Насчет выдирания кустов мне ничего не ведомо, но что у него промеж пальцев ног можно картошку сажать, это точно.
Миссус повернулась ко мне.
- Гектор действительно приставал к тебе?
- Немного, мэм. Ничего такого, с чем я сама не справилась бы.
- Вот и молодец. Только впредь постарайся обходиться без швыряния яйцами. - Она улыбнулась. - Ты недавно напевала славную песенку. Мне кажется, я никогда прежде такой не слышала.
- Не слышали, мэм, - говорю. - Я сама ее сочинила.
- Правда? - удивилась она. - Какая ты умница. - Потом быстро подняла руку и меня по щеке погладила. - О чем ты сейчас думаешь, Бесси?
- Мэм? Ни о чем, мэм. Я вообще ничего не думала.
На самом деле я думала, что при малейшей возможности расколола бы Гектору черепушку как орех. Но я не хотела признаваться, чтобы миссус не подумала обо мне плохо.
- Уверена, это не так, - говорит она. - Мы всегда о чем-нибудь думаем, все до единого. Впрочем, ладно. Сколько яиц ты собрала?
- Девять… то есть восемь.
- Молодец. - Она улыбнулась ласково-преласково, потом повернулась и пошла обратно в дом. Я смотрела ей вслед.
О чем ты думаешь? Ну и вопрос. Мне сроду никто не задавал такого вопроса.
Остаток утра миссус показывала мне, какие работы нужно делать по дому, а после обеда послала меня в Соплинг купить ячменных лепешек. Соплингом называлась ближайшая деревня, и меня разбирал смех всякий раз, когда я слышала это название, уж больно оно походило на слово, каким обозначают то, что вы из носа высмаркиваете. Когда настало время идти, миссус проводила меня за огород и показала кратчайший путь - по тропинке через поле под названием Каубернхилл, а потом по проселку до перекрестка с Большой дорогой, где и находится деревня.
- Не задерживайся, - говорит она. - Лепешки мне понадобятся сегодня днем. Купишь - и сразу обратно.
- Да-да, - отвечаю. - Бога ради, женщина, не кудахтай как курица.
Нет, конечно. На самом деле я сказала: "Разумеется, мэм" - и взяла у нее монетки. Потом сделала изящный реверанс и пошла прочь. Миссус так мило держалась со мной все утро, я почти забыла о ее ночных чудачествах.
От Каубернхилла я осталась далеко не в восторге, там оказалось коровьего навоза по колено, хорошо хоть сами коровы паслись в тот день на другом поле. Небо было цвета овсянки, съеденной мной на завтрак, но день стоял безветренный и не особо холодный. По пути я громко распевала песенку собственного сочинения, правда пока у меня было только два куплета с припевом, а дальше я еще не придумала.
Немного погодя я подошла к маленькому полю, посередь которого внаклонку стоял мужчина, разглядывая землю. Не желая привлекать внимание, я перестала петь, едва его заметила. Но когда я проходила мимо, мужчина выпрямился и уставился на меня. Он был низкорослый, худой и постоянно сплевывал под ноги. Позже я узнала, что это Бисквит Кротки, один из фермерских работников. Он стиснул кулаки и воззрился на меня с таким негодованием, будто увидал самого Сатану, праздно разгуливающего по проселку. Я на всякий случай помахала рукой и поздоровалась, ведь он мог оказаться моим новым соседом. В ответ мужчина харкнул и смачно сплюнул на землю, но по нему было видно, что это всего лишь очередной плевок из многих тысяч, которые он делает за день, а потому было бы несправедливо сказать, что плевок адресовался именно мне.
Слава богу дорога скоро повернула за живую изгородь и стала спускаться вниз. Я вздохнула с облегчением, скрывшись от глаз неприятного типа. Вскорости я вошла в деревню. Тогда, до открытия новых угольных рудников, деревня была гораздо меньше нынешнего и населена главным образом углекопами да ткачами, чьи дома теснились вокруг Перекрестка и беспорядочно тянулись по обеим сторонам Большой дороги. Я поискала там кофейню или еще какое-нибудь развлекательное заведение, но меня ждало горькое разочарование. Правда на одном краю деревни находилась таверна под названием "Гашет", а в двух шагах от Перекрестка - маленькая гостиница "Лебедь". Двумя другими достопримечательностями здесь были старая кузница и лавка, служившая одновременно пекарней, бакалеей и почтовой конторой. На улице играли с полдюжины чумазых ребятишек, бродили два шелудивых пса, стояли несколько запряженных телег и двуколок. Ни даже какого-нибудь захудалого театрика или танцевального зала. На единственном общественном здании красовалась вывеска, извещавшая, что оно арендовано масонской ложей, обществом "Вольных садовников". Я была ужасно разочарована. В окне лавки висело объявление о званом вечере, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что он состоялся в прошлом месяце и не здесь, а в соседней деревне под названием Смоллер. Несмотря на острое желание выпить пару-другую кружек пива, я прошла мимо таверны и гостиницы, не сворачивая. Заявиться домой навеселе в первый же рабочий день значило бы нарваться на страшные неприятности. Кроме того, мне не хотелось сердить миссус, помогшую мне начать новую жизнь.
В лавке пахло леденцами, табаком, скисшим молоком, и там никого не было, кроме плешивого мужчины за прилавком, бакалейщика Хендерсона. И как вы думаете, что он сделал, когда я поздоровалась? Скрестил руки поверх часовой цепочки, зевнул и уставился в потолок. Я знавала таких типов и умела не обращать внимания на подобные наглые выходки. А потому перешла сразу к делу.
- У вас есть ячменные лепешки, мистер? - спросила я и тотчас увидела их в витрине на прилавке, но прежде чем я успела продолжить, Хендерсон помотал головой.
- Нет. Ячменных лепешек нет.
Я изумленно вытаращилась на него, потом указала на витрину.
- А как насчет вон тех?
- Они отложены.
- Отложены? Для кого?
- Для жителей Соплинга и нашего округа.
- В таком случае, - заявила я, - можете продать мне шесть штук, потому что меня прислала за ними моя хозяйка, проживающая в "Замке Хайверс", который наверняка относится к вашему округу, поскольку находится всего в миле отсюда.
Мои слова заставили Хендерсона призадуматься. Пару-другую секунд он свысока разглядывал меня, потом наконец осведомился:
- А ты, собственно, кто такая?
- Я новая служанка в "Замке Хайверс".
Он презрительно хохотнул.
- Новая служанка. Ну да. А что сталось с прежней?
Я не хотела признаваться, что не знаю, поэтому сказала:
- Она уехала.
- Да неужто? - говорит Хендерсон, а потом спрашивает (к крайнему моему удивлению): - Уж не на поезде ли она уехала? - и начинает ржать во все горло. Натурально ржать конем.
Я просто стояла и смотрела, пока он разрывался от хохота. Это было даже не забавно и я подумала, что у него видать не все дома. Через пару минут он успокоился и вытер глаза.
- О господи. Уж не на поезде ли она уехала, вот смех-то. - Затем перегнулся через прилавок и доверительно спросил: - А как поживает очаровательная Арабелла?
- Кто? - переспросила я страшно высокомерным тоном.
- Миссис Рейд, твоя хозяйка. Иль ты даже имени ее не знаешь?
- Ах да, - говорю, - Арабелла. Я не расслышала. Прекрасно поживает, благодарствуйте.
- Ну а сам как?