строением. Я прислонился к грязной кирпичной стене, захваченный водоворотом
эмоций. Ванесса встала передо мной на
колени в наступивших сероватых сумерках и одним ловким движением расстегнув мою
ширинку, извлекла на свет божий
мое подрагивающее копье.
– Там, в источнике скрыто нечто, – декламировал я, пока Пенелопа мусолила
во рту мой член, – придающее ему
благородные свойства. Тот, кто знает, в чем его суть, возлюбит его более всех
иных вещей во вселенной. Пусть ищет он его и
найдет, а как найдет, скроет в земле и изотрет в тончайший порошок, засим же
вновь растворит в воде, но такой, что прежде
подверглась разделению, а далее вновь соединит части, дабы она подверглась
гниению в питающей ее воде, и сделавший так
обретет дорогу к истинному знанию.
Пенелопа провела языком по моей оглобле. Я услышал как в одном из домов на
Уилмингтон-сквер хлопнула дверь. Я
чувствовал как дыхание Брэйд – жаркое в прохладных вечерних майских сумерках -
шевелило волосы на моем лобке. Где-то
у меня за спиной раздался детский плач. Мой член блестел от слюны Ванессы.
– Отсель произрастет потомство девы, – продолжал я, – вскормившей плод
чрева своего обеими грудями. Но прежде
должны мы искоренить гниение, чуждое природе девы и природе плода ее, ибо дева,
о которой я веду речь являет себя во
многих ликах и обладает нравом кипучим. Ибо она взмывает на крыльях своих ввысь,
дабы засим скользнуть на них долу, где
она резвиться на лоне Природы между пугливых ланей.
Мне казалось, словно я падаю вниз в плотном воздухе. Я попытался вызвать в
воображении сырость подземного хода,
находящегося подобной, его влажные стены, русла рек, несущих свои воды под
улицами Лондона, давным-давно заточенные
в каменные трубы, но по-прежнему несущие свои воды в Темзу. Ванесса взяла мою
мужскую гордость и вновь поместила ее
в свою глотку.
– Дракон сей наделен тремя пастями, – стонал я, – он испытывает постоянный
голод и никогда не насыщается. Вокруг него
постоянно суетятся враги, подобно уличным мальчишкам нападая на него и осыпая
побоями, преследуя яростно и
устремляясь за ним в погоню, так что пот выступает у него на челе. Но жара
изгоняет пот, покрывающий чело Дракона, и пот
чернеет и спекается, после чего легко пропитывается птичьим клеем.
Ванесса яростно терзала мой любовный мускул. Затем она запрокинула голову
назад и потерла головку моего орудия о
свое твердое нёбо. В этот момент мне вспомнились Мерлин, Дева Марион и король
Артур, а также легенда о мече и святом
Граале.
– И тогда Дева вновь произведет дитя на свет, – стенал я, – если предыдущие
предписания были выполненные с
надлежащими любовью и тщанием, и выпейте произведенное ею так, словно сие есть
сок плода яблони. Ибо дите, в
соответствии с природой своей, будучи единожды порождено на свет, часто
нуждается в питье и во влаге кристальной
чистоты. Затем же обретя сияние в воде, по возможности наиболее крепкой и
могущественной, дитя сгущается и пожирает
свою мать, прежде пожравшую отца и брата девы. Но, как только отлучается оно от
груди, Дракон поражает его своим
хвостом. Разделите Мать Дитяти на две части, в каждой из которых будет она
присутствовать после разделения, а затем
внесите ее в каждую из трех пастей Дракона и они поглотят ее легче чем настой
для полоскания.
– Я хочу, чтобы ты кончил, – прошептала Пенелопа, извлекая мою плоть изо
рта и ублажая ее по очереди обеими руками.
Я хотел излить семя, но я знал, что время для последнего изгнания еще не
настало и поэтому вместо спермы в моем лоне
вскипела урина. Я с наслаждением наблюдал, как янтарная жидкость разливается по
лицу Ванессы и ее волосам, пропитывая
ее длинные золотистые локоны своей жгучей влагой.
– И по сей причине я желаю знать и умоляю вас известить меня о том, как
именуют сей Источник столь привлекательный
и благотворный.
– Знайте, друзья, ибо вы возжелали знать, что надлежит ему зваться
"Фонтаном Любовников", – отозвалась Пенелопа. – И
именно по сим именем должен быть он известен вам, поелику со времен Матери Евы
царила я надо всем миром,
заключенным в Небесный Круг и без меня ничто же не сотворится, если того не
возжелает Господь. Я есмь та, кого вы
именуете Натурой и вся Земля объята мною изнутри, извне и посреди. Во всем я
имею свою участь по велению Бога Отца и
все вещам в мире являюсь Прародительницей.
Ванесса закрыла глаза, но ее рот оставался по-прежнему раскрытым, и когда
она заговорила, я направил струю,
излившуюся из моего члена прямо в него, что немедленно положила конец речам моей
партнерши. Затем я направил поток
обратно на волосы Холт, так что он смогла продолжить с того самого места, на
котором я ее прервал.
– Всем вещам я сообщаю их достоинства, – вещала Пенелопа, – и посему нет
ничего и не было ничего, что без меня стало
бы быть и нет ничего под солнцем, что не подчинялось бы законам моим. Но
поскольку вы постигли истину, я дарую вам дар
благодатный, употребив который разумно вы можете обрести Рай на небе и
неисчислимые сокровища на земле. Взыщешь
через это ты почести, знатность и благородное Звание и все удовольствия, кои
только может доставить смертным Жизнь. Ибо
ты должен пользоваться им во благо и много доблестных деяний совершишь ты
властью, дарованной тебе Источником сим и
Пещерой, повелевающей всеми семью Металлами.
Мои силы исчерпались и во мне не оставалось больше мочи. Холт встала и я
алчно впился в ее губы, после чего мы
направились обратно к "Фонтану", чтобы Ванесса могла слегка умыться и привести
себя в порядок, пока я расправлюсь с еще
одной пинтой эля. Следовало восполнить растраченное, дабы мой колодец
алхимического вдохновения не иссох до дна.
Сотворение алхимического золота всегда начинается с трансмутации наиболее
презренных и низменных субстанций. Урина с
давних времен считается могущественным лекарством целителями-дилетантами, в то
время как садомазохизм предоставляет
в наше распоряжение средства, позволяющие переоценить любые ценности. Если наука
желает уничтожить алхимию, не
осуществив ее задач, а знахари Века Водолея желают осуществить ее задачи, не
уничтожая ее, то только я один понимаю, что
для исторического диалектического движения алхимического процесса, необходимо
его одновременное осуществление и
подавление.
Глава 8
Я позабыл названия большинства продуктовых лавок на Спайталфилдском рынке,
поэтому я договорился встретиться с
Сайидой рано утром в воскресенье в "Дели Диннер" – к тому же это место свиданий
имело то преимущество, что находилось
под крышей. Я взял каппуччино и миндальный круассан со стойкой, а затем сел за
столик. Спайталфилдский рынок по
воскресеньям превращается в оазис среднего класса между более пролетарскими по
своему характеру уличными рынками на
Брик-лэйн и Петтикот-лэйн.
Это крытый рынок, специализирующийся на книгах,
репродукциях, экологически чистых
овощах и тому подобных товарах – единственное место на краю финансового района,
способного бросить вызов
соперничающим с ним Гринвичу, Портобелло и Кэмдену в отношении наимоднейших
тенденции и веяний. Пока я пил кофе
напротив меня уселся старик.
– Да хранит тебя Бог, незнакомец! – сказал он вместо приветствия, а затем
разразился следующей речью. – Если ты слышал
что-нибудь на предмет бракосочетания короля, прими к сведению эти слова. Ибо
Жених предлагает тебе выбор между
четырьмя дорогами, каждая из которых, если только ты не потонешь по пути, может
привести тебя к королевскому двору.
Первая коротка, но опасна, она заведет тебя на каменные кручи, через которые
весьма непросто перебраться. Вторая длиннее
и кружная, она ровная и легкая, если только ты воспользуешься услугами Магнита и
не свернешь с нее ни влево, ни вправо.
Третья – это истинно королевский путь, который обеспечит тебе приятное
путешествие благодаря всем тем удовольствиям и
пышности, которые подобают нашему Королю, но пройти этой дорогой до сих пор
удавалось лишь одному из тысячи.
Четвертой дорогой никому из смертных не удастся достичь дворца, потому что это
путь лишений, доступный только для тех,
чье тело не подвержено страданиям. Выбери отныне, каким из трех ты будешь
следовать и следуй им неотступно, ибо тот,
который ты выберешь, и предначертан тебе неумолимой судьбой, и не смей
поворачивать обратно, разве что только в случае
великой опасности для жизни. Вот и все, что тебе следует знать по нашему мнению.
Но помни, не забывай, что вступая на
этот путь, ты не можешь и подозревать, насколько великой опасности ты
собираешься себя подвергнуть, ибо если у тебя
имеется хоть тень намерения ослушаться королевского закона, то, молю тебя,
поспеши лучше обратно домой, пока еще не
слишком поздно.
– Давным-давно я выбрал второй путь, – ответил я, – и не страшись, друг
мой, ибо хотя и прочитал математический трактат
Джона Ди со всем подобающим интересом, мои кажущиеся на первый взгляд
беспорядочными скитания в совокупности
своей складываются в прямую линию, ибо я пользуюсь неэвклидовыми методами.
– Да хранит вас Господь в пути, сир! – воскликнул незнакомец, встал из-за
столика и ушел.
Это был знак, данный мне девятью Повелителями, о том, что я достиг
подлинного просветления. Я проводил взглядом
незнакомца, который исчез в направлении общественного туалета. Через несколько
минут на том самом месте, где исчез
старик, в моем поле зрения появилась Сайида. Я купил еще два каппуччино и
миндальный круассан. В этот момент Нафишах
подошла и поздоровалась со мной и вскоре мы уже сидели за столиком, глядя друг
другу в глаза. Я чувствовал легкую
напряженность во всем теле, но она быстро прошла, как только девица принялась за
еду.
– У тебя такой довольный вид, – просиял я, – что как только мы допьем кофе,
я отведу тебя на другую сторону рынка к
лавке, где продают спагетти и песто и заставлю тебя набить ими живот!
– Ммм, увлекательная перспектива!
Сайида промурлыкала эти слова так, что я чуть было не кончил.
Я представил себе, как пьяная девица ест спагетти, и, естественно
разбрызгивает соус по своей обширной груди и животу.
Мне захотелось вымазаться с ног до головы в креме, а затем заставить Нафишах
слизывать его с меня. Затем я начал
фантазировать на тему того, как я принудительно скармливаю Сайиде шоколадный
торт, но прибытие моих ассистентов
Секстуса и Лайви вернуло меня с небес на землю.
– Повелитель, – залебезил Лайви, – члены Черной Завесы и Белого света
начинают беспокоиться по поводу вашего
затянувшегося отсутствия во время совершения ритуалов. Поговаривают о
назревающем бунте со стороны некоторых
состоятельных братьев, многие из которых поговаривают о том, чтобы найти себе
другого наставника более внимательного к
их духовным нуждам.
– Знаешь, Лайви, – сообщил я, пронзая моего ученика взглядом, – у меня в
обычае, что за дурную новость должен отвечать
тот, кто ее принес. Если бы ты был толковым учеником, ты бы воспользовался моим
отсутствием, чтобы захватить
руководство группой. Но поскольку ты, судя по всему, не справился с организацией
переворота, ты ничем не лучше грязи
под моими ногами. Теперь иди и приготовь мои магические инструменты, они мне
позже понадобятся.
Избавившись от этого подхалима, я отвел Сайиду и Секстуса к макаронной
лавке. Как только Нафишах съела
полагающуюся порцию итальянской еды, я повел нашу маленькую компанию по Шордитч-
Хай к "Слизню и Салату". Как
только мы очутились в моей укромной комнате, мы разделись донага и намазались
салом в порядке подготовки к
астральному путешествию в комнату интерьера пятидесятых годов в Музее Джеффри,
где нам предстояло совершить ритуал
сексуальной магии. Мы лежали сблизив головы, а наши тела простирались в разные
стороны комнаты. Я закрыл глаза и
вскоре я оказался вместе с Нафишах и Секстусом лежащим на коврике перед камином
в выставочном зале на втором этаже
музея.
Тело Сайиды было зажато между моим телом и телом моего ассистента. Лежа на
боку я повернул ее так, чтобы видеть ее
лицо. Затем я схватил Сайиду за огромные титьки и начал мять их. Ее соски были
возбуждены и я подержал во рту сперва
один, а затем другой. Затем я скользнул правой рукой по вздувшемуся животику
девицы и погладил ее клитор. Моя рука
проникла между ногами Нафишах и я превеликим удовольствием я обнаружил, что она
вся мокрая. Я растер соки
наслаждения вокруг клитора Сайиды, а затем проник внутрь. Полакомившись сочной
дырой Нафишах на протяжении
нескольких минут, я извлек мой член, позволив Секстусу пробраться в анальное
отверстие девицы, обильно смазанное
кремом.
После того, как мой ассистент вошел с заднего хода, я вновь проложил себе
путь в пизду. У нас ушло некоторое время на
то, чтобы найти правильный ритм, но вскоре мы с Секстусом уже двигались таким
образом, чтобы он проникал в Сайиду,
когда я извлекаю из нее свой член и наоборот. Яйца моего ассистента задевали за
мои и наши члены были отделены друг от
друга только тонкой стенкой плоти. Это было очень эротично, но прежде всего это
был акт сексуальной магии очень
большой силы. Я, как и два моих компаньона визуализировали богиню Исиду, и на
несколько мгновений, в то время как мы
трахались на полу в одном из залов музея, она материализовалась над нами.
– Магия, магия, я чувствую магию! – застонала Сайида и мы с Секстом кончили
одновременно.
– Заткнитесь, ради всего святого, заткнитесь!
Это кричал парень в соседней комнате, стуча в стену кулаками.
– Я вчера поздно пришел домой и хочу спать! Почему вы не можете трахаться
по вечерам, как все нормальные люди!
Я открыл глаза и одновременно с этим извлек член из пизды Нафишах. Секстус
вытер свой член тряпочкой перед тем, как
одеться. Я отпустил моего ассистента, заверив его, что вечером посещу церемонию
Ложи Черной Завесы И Белого Света.
Сайида заползла в мою постель. Как только Секстус ушел, я улегся рядом с ней и
мы оба заснули.
У меня еще не все было в наличии для церемонии "Ложи Черной Завесы и Белого
Света", которую я намеревался провести
в тот вечер, поэтому я отправился в Гринвич, чтобы заняться приготовлениями.
Купив свечи и прочие ритуальные
принадлежности, я зашел в газетный ларек за банкой "кока-колы". Покупая напиток,
я осознал, что за мной следят коварные
агенты специального подразделения организации "Молодежная синдикалистская лига".
Я попытался выскользнуть
потихоньку из магазина, но внезапно застыл как вкопанный: Дэйвид Уайт, массивная
фигура которого не позволяла резко
сбавить ход, налетел на меня со всего размаху.
– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо вонючее! – визжал он.
– Смотри, куда прешь! – отрезал я.
– Послушай, Нолан, – цедил Марсель, потея все своей массивной тушей. – Я
знаю, что это ты написал "Маркс, Христос и
Сатана объединяются в общей борьбе", потому что Каллан – это, судя по всему,
лишь псевдоним, который ты получил, слегка
изменив свое имя!
– А ты знаешь, что вера в то, что все произведения Шекспира написаны
Фрэнсис Бэкон, есть несомненный признак
душевного заболевания? – полюбопытствовал я.
– Наймит государства! – пискнул Уайт. – Ты дорого заплатишь за то, что
пытаешься оклеветать меня. Хуже того, я обличу
тебя в моем памфлете!
– Какой ужас! – поддакнул я самозванному "независимому" теоретику
марксизма.
– Еще бы! – разговаривая, Уайт все время размахивал в воздухе пальцем. Эти
штучки он явно усвоил, учительствуя в
школе. – Нет силы ни на земле, ни в небесах, которая смогла бы устоять перед
способностью просвещенного рационального
мышления вскрывать истину!
Поскольку спорить с безумными сторонниками "теории заговоров" бесполезно, я
извинился и ушел. Уайт пыхтел у меня
за спиной, выкрикивая что-то про власть разума и про Дидро и Вольтера. Я зашел в
ларек купить шоколадных конфет, и,
пока я стоял в очереди, владелец попросил Уайта выйти, поскольку его проповедь
раздражала покупателей. На улице Уайт
поджидал меня, притаившись за дверью паба, но я сделал вид, что не заметил его,
и направился к станции. Затем я сел в
состав, направлявшийся на вокзал Чаринг-Кросс, а Уайт попытался незаметно
устроится в соседнем вагоне. Как только двери
начали закрываться, я выскочил из вагона на платформу и помахал рукой
промчавшемуся мимо меня в уехавшем составе
Уайту, на лице которого застыло выражение удивления, когда до этого пропойцы
наконец дошло, что я перехитрил его.
Когда я уже поздравлял себя с тем, что только что ускользнул от печально
известного психа, я наткнулся на Ванессу Холт.
Я отвел девицу в тайское заведение, где кормили лапшей и получил немалое
удовольствие, глядя, как эта сучка кушает, в то
время как я поливаю ее оскорблениями. Холт убежала в слезах, но почему-то
оказалась у меня в квартире на Черч-Стрит. Я
купил несколько свечей, а затем повернул с Черч-стрит на Брик-лэйн. Вскоре я
миновал багельную и направился по Редчерч-
стрит к "Слизню и Салату". Нафишах проснулась; я рассказал ей про церемонию,
которую мы собираемся провести сегодня
вечером и она выразила горячее желание принять в ней участие.
Я повел Сайиду по Редчерч-стрит, а затем мы свернули на Нельсон-роуд. Там
Нафишах заказала себе "виндалу из курицы
с рисом и чесночными лепешками", в то время как я остановился на "вегетарианском