36
Первый концерт должен был состояться в сотне километров от "Холидей Инн", в местечке, которое до войны было рабочим поселком при стекольном заводе, а теперь превратилось в аванпост регулярной армии. "Осенний дождь" получил приказ сопровождать группу технической поддержки и грузовики с оборудованием, а Каролина, Наксос, бывший летчик, ныне телеведущий, господа Стор из "Келлогс", Боун из "Дженерал Фуд", Тюнинг из "Петрофины" и Спиннинг из "Процессоров Спиннинг", оператор и звукооператор отправились туда же на вертолете телекомпании. Признаться, стоило мне представить, что Наксос сидит в нескольких сантиметрах от Каролины, может быть, касаясь бедром ее бедра, встречаясь с ней взглядом под заговорщические улыбочки телеведущего и четырех рекламодателей с идиотскими физиономиями, дюжина острых булавок впивалась мне в сердце.
Нас погрузили в те же грузовики, на которых мы выезжали на свою первую операцию. Мы уселись на свои прежние места: Моктар, который все еще дулся на меня после неудачной попытки убийства, Дирк, который теперь повсюду таскался за нами, как собачонка, и я. Встреча с Каролиной все не шла у меня из головы.
Уже три дня снег в тех краях валил, не переставая, так что вся округа стала напоминать Южный полюс. Опять похолодало, армейская метеослужба объявила пять градусов ниже нуля, но мы все считали, что это вранье для поднятия боевого духа, а на самом деле мороз стоит градусов пятнадцать. Сколько мы ни напяливали на себя одежды, согреться не удавалось. Весь "Осенний дождь" дрожал от холода, а потому, как и следовало ожидать, весь "Осенний дождь" накачивался амфетаминами и объедался молочным шоколадом, надеясь хоть как-то продержаться.
Пять часов мы тащились по заснеженной дороге и наконец добрались до мрачного городишки, где должен был состояться концерт. Никогда в жизни не видел более унылого места. Жителей всех до одного выселили из города и, похоже, переправили в устроенный неподалеку лагерь для беженцев. Остались только улицы, на которых стояли пустые дома с заколоченными ставнями, давно разграбленные магазины да пара административных зданий, раскуроченных пьяными солдатами. Склады бывшего стекольного завода теперь служили казармами. Там среди ваз, стаканов, пресс-папье и разных безделушек ютились две тысячи солдат регулярной армии, набранных в округе, и стояла невыносимая вонь от старого нестиранного белья.
Солдат регулярной армии, деревенщин и дегенератов, мы презирали. В ответ деревенщины-дегенераты ненавидели нас, парней из "Осеннего дождя", звезд телеэкрана, телохранителей Каролины Лемонсид, расквартированных в комфортабельной гостинице "Ибис" при въезде в город. Нас предупредили, чтобы мы не показывались в случайных барах, в кино, где крутили любительскую порнуху, в которой снимались дочери беженцев, и на улицах, слишком удаленных от центра. При этом предполагалось, что мы вскорости круто изменим ситуацию, и солдаты регулярной армии станут нами восхищаться. Недалеко от городка по обочинам дороги, которая соединяла между собой пару-тройку деревень и вела к автостраде, бродило несколько сот сбитых с толку семейств, совершенно потерянных бедняков-крестьян, трясущихся стариков, сопливых детишек, женщин, наполовину обезумевших от голода, холода и отсутствия проточной воды. Все эти люди, вместо того, чтобы отправиться в лагеря для беженцев, где бы их приютили, помыли и накормили, упорно двигались в противоположном направлении, в глубь страны. Командование на стенку лезло от злости, доподлинно зная, что среди этого грязного отребья преспокойно скрываются десятки террористов, которых покрывают их братья, сестры и кумовья. Регулярная армия устанавливала заграждения, проверяла документы, распространяла фотороботы и объявления с надписью "разыскиваются", сулила вознаграждения, но ей так ни разу и не удалось схватить даже самую мелкую сошку. Бывшему летчику, ныне телеведущему, пришла в голову умная мысль. Четверо рекламодателей посчитали, что она обещает хорошую прибыль, а Наксос заявил, что дело ему очень даже по душе, так что уже через три часа мы приступили к операции под кодовым названием "Бедолаги".
37
В мою палату никогда еще не набивалось столько народу. Само собой, здесь были Никотинка, студентка-медичка и главврач, они стояли около моей кровати, держась поближе друг к другу. Явились и двое субъектов в чиновничьих костюмах, приходившие на прошлой неделе. С собой они привели низкорослое существо с жирными волосами, которое никак не могло оторвать взгляд от моего лица, и женщину в строгом костюме, судя по всему, большую начальницу. А в самом дальнем углу неподвижно застыл юноша с невыразительным лицом.
- Вы утверждаете, что нашли его лежащим на полу? - спросил Никотинку первый субъект.
- Да, он лежал на животе у кровати.
- И вы утверждаете, что он что-то сказал? - Да.
- И что же он вам такое сказал?
Никотинке явно стало неловко.
- Он меня оскорбил, обозвал сволочью.
Существо с жирными волосами скорчило нервную гримасу, от которой уголки губ у него поползли вверх.
- Вы полагаете, если он произнес одно слово, это уже означает, что он вышел из кататонического ступора? - спросила женщина в костюме. Голос ее звучал холодно и резко, как синтезатор речи. Никотинка собралась было ответить, но главврач ее перебил.
- Это означает, что в его нервной системе произошли определенные изменения. Они могут оказаться как временными, так и окончательными, пока трудно судить.
- Значит, остается вероятность, что он пока не способен двигаться и говорить? - продолжила женщина в костюме.
- Да, такая вероятность есть.
- Но возможно и то, что он, так сказать, снова на ходу, и скрывает это от нас?
- Такое тоже не исключено.
- Есть ли какой-то способ это выяснить?
- Думаю, да. Если мы понаблюдаем за реакцией мозга на определенные стимулы и сравним полученные результаты с показателями последних недель, у нас появятся достоверные данные для дальнейшей работы.
- Достоверные данные для дальнейшей работы? - переспросила женщина в костюме. - И сколько же времени займет эта работа?
- Приблизительно в течение недели нужно будет провести три-четыре вида обследований, попытаться найти ответы на интересующие нас вопросы, соотнести их с результатами электроэнцефалограммы и сравнить с предыдущими показателями. Для большей уверенности надо будет сопоставить эти данные с аналогичными случаями. Я могу направить двух человек в больничный архив и посоветоваться с коллегами. Окончательный ответ я смогу вам дать через три недели, возможность ошибки будет сводиться к минимуму.
- Возможность ошибки?
- Всегда остаются определенные сомнения.
Женщина в костюме вплотную подошла к врачу. Она была намного меньше его ростом, но я заметил, как он втянул голову в плечи.
- То есть вы предлагаете мне ждать три недели, и все ради того, чтобы получить относительно достоверный ответ?
- Я не вижу другого выхода. Мне очень жаль.
- Вам известно, что через неделю начнутся Междисциплинарные встречи?
- Да, известно, последние два месяца все только об этом и говорят.
- А вы знаете, сколько миллиардов вложили в них спонсоры?
Врач не ответил. Обстановка в моей палате, обычно такой спокойной, заметно накалилась.
7*
- Не знаете, потому что этого не знает никто. Речь идет об астрономической сумме. Беспрецедентной. Сами спонсоры уже не уверены в том, что знают точную цифру. Возможно, они просто предпочитают об этом не думать, потому что если Встречи не принесут ожидаемых результатов, страшнее ничего уже не будет, это будет самая чудовищная катастрофа в истории, крушение всего. Вы это понимаете? Население должно быть счастливым и безмятёжным, иначе оно перестанет потреблять.
- Понимаю.
- А вам известно, отчего у людей пропадает желание потреблять?
Врач снова промолчал, и женщина продолжила. Синтезатор речи звучал теперь на повышенных тонах.
- Все зависит от того, в каком они настроении. Если в плохом, люди сидят дома, их одолевают мрачные мысли, они становятся вялыми, впадают в депрессию и перестают потреблять. А это огромная помеха экономическому развитию. Дурное настроение - величайшая эпидемиологическая опасность нашего времени. Вам это известно, доктор?
- Нет.
- Что ж, теперь вы в курсе, А наш парализованный друг (она кивнула с мою сторону) стараниями правозащитных лиг и некоторых газетчиков, не заботящихся об общем благе, превратился в опаснейший источник инфекции, с какими нам очень давно не приходилось сталкиваться. Об этих событиях столько пишут, а тут еще фотографии, непонятно как сделанные у вас в больнице. Неудивительно, что люди понемногу впадают в депрессию. А когда люди впадают в депрессию, спонсоры и рекламодатели готовы наложить в штаны от страха. И в конце концов, приходят к выводу, что такого просто не должно было случиться. Что ничего этого никогда не было, а раз ничего не было, то субъект, который лежит здесь, на этой кровати, ничего плохого не сделал. Вы меня понимаете? Ничего не было, он ничего не сделал.
- Я все понимаю, но ведь все это было. Есть же свидетели, письма… Я хочу сказать, он… - пробормотал врач.
- Вы ведь еще не знакомы с начальником секретариата нашего министра? - прервала его женщина, указывая на невыразительного юношу.
- Нет.
- Господин начальник секретариата, будьте любезны, повторите, что вам сказал министр.
Юноша сделал шаг в мою сторону, изобразив на лице некое подобие дежурной улыбки. - Безусловно, министр со всей серьезностью отнесся к сложившейся ситуации, вот уже несколько недель он уделяет этому вопросу повышенное внимание. Министр рассмотрел тысячу и один вариант решения проблемы, встречался с акционерами, рекламодателями, предпринимателями, представителями телеканалов, купивших права, и со всеми другими слоями общества, в той или иной степени вовлеченными в организацию Междисциплинарных встреч. Затем он встречался с представителями лиг, но, к сожалению, все попытки завязать с ними диалог потерпели неудачу из-за их абсурдно непримиримой позиции. Итак, после долгих размышлений министр пришел к выводу, что, если человек, лежащий на этой койке, выздоровеет, его следует отпустить на все четыре стороны.
Я увидел, как лицо главврача посерело. Никотинка застыла с открытым ртом, издав немой вопль. Студенточка опустила глаза. Женщина в костюме с улыбкой повернулась ко мне.
- Ну как, наш друг очнулся, да или нет? - спросила она.
38
Моктар, любимый.
Мы с твоей сестрой сильно повздорили из-за наркотиков и из-за того, что она спит со всей округой же знаешь, я этого не одобряю, мы с тобой об этом уже говорили. Сюзи мне сказала, что я самая большая идиотка из всех, кого она когда-либо встреча, а она на своем веку повидала немало. Она попыталась ударить меня по лицу и объявила, что настал ей пора разобраться со своей жизнью, а потом ушла хлопнув дверью. Вот уже пять дней я не могу ее найти. Дао Мин тоже ничего не сумел разузнать, а ведь он всегда так хорошо осведомлен обо всем, что творится в городе. Я не понимаю, что она имела в виду, когда сказала, что пора ей разобраться со своей жизнью. Лучше бы она прибралась у себя в комнате.
Несмотря ни на что, я тебя люблю.
Прочитав это письмо, Моктар повалился на кровать. Он обхватил голову руками и запричитал, что это он во всем виноват, никогда как следует не заботился о семье, уж лучше бы Сюзи и дальше прозябала в телевизионном магазине с этим недоумком Зеленым Горошком, и вообще, что посеешь, то пожнешь, что имеем, не храним, потерявши, плачем. Дирк сказал, что это все спектакль, Сюзи просто выпендривается, у него самого сестра тоже сбежала из дома, а через год ее нашли. Так вот, она потрошила цыплят на паштетной фабрике, наркотиками не баловалась и даже осталась девственницей. Тут дело едва не приняло катастрофический оборот. Моктар встал, взгляд у него снова сделался ледяным. Одним прыжком он набросился на Дирка, одновременно схватил его за голову, за руку и за ногу, повалил на пол и, коленом встав ему на затылок, принялся орать в ухо, что его сестра никогда не станет потрошить цыплят, что она колется, когда ей вздумается, и что, перетрахавшись со всеми кретинами на свете, она, конечно, осталась девственницей. Дирк только тихонько поддакивал. Я боялся, что это зайдет слишком далеко, но в конце концов все успокоилось. А через десять минут Наксос объявил сбор, и мы отправились в холл гостиницы.
Операция "Бедолаги" была необычайно проста. Наксос со своим ораторским талантом в два счета дал все необходимые разъяснения пятидесяти подчиненным, развалившимся в вестибюле "Ибиса" в креслах из искусственной кожи. Нам полагалось нагрянуть среди ночи к заграждению, вдоль которого теснилась колонна беженцев. Их там за тысячу, но нас будет подстраховывать регулярная армия. Телевидение собиралось снимать двадцатку, которая под командованием Наксоса должна была окружить сотню беженцев, быстро их досмотреть, арестовать тех, кто вызовет подозрения, и при необходимости передать военной полиции. Остальные тридцать человек поступали под командование Моктара, как самого опытного из нас. Этой группе, опять-таки при поддержке регулярной армии, было приказано раз и навсегда разблокировать дорогу, чтобы обеспечить проезд солдат, находящихся в увольнительной, и доставку оставшегося оборудования.
Итак, "Осенний дождь" разделился на две группы. Моктар с одной стороны, Наксос с другой. Естественно, мы оба - Дирк, несмотря на полученные тумаки, и я, несмотря на мои мечты о встрече с Лемонсид, - присоединились к словенцу. Группа Наксоса, которую снимало телевидение, облачилась в специальные куртки с надписями "Спиннинг", "Келлогс", "Агфа", "Сникерс" и отправилась гримироваться. Бывший летчик, ныне телеведущий, решил, что будет вести репортаж прямо с места событий и поедет на одном из внедорожников. Самая трудная задача ложилась на нашу группу. Мы должны были оттеснить большую часть беженцев, перегородивших дорогу, и любыми способами погрузить их в десяток зарешеченных автобусов, которые нам предоставила регулярная армия. Наксос с глянцевым от тонального крема лицом ложелал нам удачи, дружески похлопал Моктара по железному плечу, раздал амфетамины и шоколадки и приказал выступать.
К моему удивлению, должность помощника командира, по всей видимости, не слишком обрадовала Моктара. Конечно, словенец и раньше никогда не отличался ни веселым нравом, ни особой жизнерадостностью, но с тех пор, как он узнал об исчезновении сестры, на его лице застыло мрачное выражение, которое не в силах были смягчить ни дружеский жест Наксоса, ни действие амфетаминов. Моктар посадил нас в грузовики, не очень уверенно сказал, что "надо держаться всем вместе, не хватало еще во что-нибудь вляпаться", а потом в течение всего пути не проронил ни слова. За нами, как стадо издыхающих слонов, плелось штук десять старых автобусов.
39
Колонна беженцев растянулась чуть ли не на целый километр вдоль грязной дороги, окруженной непонятной растительностью. Весной она, наверное, превращалась в симпатичный лесок, а сейчас, в разгар зимы, больше всего напоминала старую щетку для волос, забытую в углу ванной. Пейзаж дополняли несколько сот беженцев, которые легко могли бы сойти за кучу грязного белья, такие они все были серые, бесформенные и вонючие. Моктар приказал водителю остановиться в пятистах метрах от первой группы, заглушить мотор и погасить фары, потому что, как он сказал, эти люди вроде кроликов, такие же нервные и пугливые, так что шум мотора, свет фар и несколько десятков парней в форме за пару секунд могут спровоцировать невообразимую панику.
"А паника, - сказал Моктар, - наш худший враг. Люди, когда они в панике, способны на все. Пускай они боятся, это хорошо, но паники допускать нельзя".
Он посмотрел на часы. В километре от нас, на другом конце колонны беженцев Наксос вместе с телевизионщиками уже принялся за работу. Дирк включил радиоприемник, долго настраивался на нужную волну, и вот наконец среди помех послышался голос телеведущего: "Сотни людей снялись с насиженных мест, убегая от нищеты и ужасов войны. Некоторые из них уже много дней ничего не ели, все страдают от обезвоживания и разных болезней, вызванных тяжелыми условиями жизни. Один мужчина рассказал нам, что его жене пришлось рожать в канаве, и вся помощь, которую она получила, свелась к стакану нестерилизованного молока. Но еще больше, чем голода и болезней, эти люди боятся террористов, которые скрываются среди них и жестоко шантажируют, угрожая смертью всякому, кто их выдаст, и заставляя платить так называемый "налог", то есть рэкетирские поборы. Этим поборам террористы ежедневно подвергают и без того обнищавших людей…"Было слышно, как где-то неподалеку от ведущего Наксос говорит беженцам, чтобы те сохраняли спокойствие, сейчас с грузовиков "Дженерал Фудс" начнут раздавать пайки, детям выдадут молоко и сухие завтраки. А через полчаса мы увидели, как вертолет телекомпании поднимается в черное ледяное небо. Издалека он со своими огоньками напоминал мерцающий фонарик из рождественской гирлянды. И вот Моктар дождался условленного сигнала. По рации он вызвал солдат регулярной армии, которые помогали телевизионщикам и группе Наксоса удерживать беженцев с противоположной стороны колонны. Моктар выпрыгнул из грузовика, подозвал к себе их командира, низкорослого бородача с лицом, похожим на грушу, и сказал, чтобы тот расставил своих людей в лесу вдоль дороги.
Нам Моктар приказал: "Делайте, как я". При свете прожекторов, установленных на грузовиках, он подошел к колонне беженцев и объявил: "Сохраняйте спокойствие, все будет хорошо, следуйте нашим указаниям". Людская масса зашевелилась, но Моктар продолжал свое, продираясь сквозь толпу, как сквозь заросшее водорослями болото.
"В пятидесяти метрах отсюда вас ждут автобусы, они доставят вас в безопасное место".
Мы шли за ним следом, повторяя мужчинам, женщинам, старикам, старухам и малым детям, тревожно сосавшим палец: "В пятидесяти метрах отсюда вас ждут автобусы, они доставят вас в безопасное место".
Я увидел, как несколько теней отделились от дороги и направились в лес. Отчетливо послышались выстрелы: "Бац! Бац! Бац!" Как будто постукивание камушков друг о друга. Похоже, бородач с лицом, как груша, правильно понял приказ. В наступившей вслед за этим тишине особенно громко и ясно прозвучал голос Моктара, который неустанно повторял: "Сохраняйте спокойствие, все будет хорошо, следуйте нашим указаниям. В пятидесяти метрах отсюда вас ждут автобусы, они доставят вас в безопасное место". Он хватал всех, кто попадался ему под руку, и толкал в нашу сторону, а по его примеру мы, в свою очередь, подталкивали людей дальше и дальше, к автобусам.
Как ни странно, при том, что перед нами было человек сто, нам, в конце концов, удалось, вот так хватая и подталкивая всех подряд, переправить людей в автобусы. В какой-то момент Моктар повернулся ко мне и поверх множества движущихся голов бросил взгляд, в котором поблескивала веселая жестокость. Я понял, что за него можно больше не беспокоиться, он уже не так терзается из-за бегства Сюзи. В лесу снова послышались выстрелы, но никто не обратил на них внимания, настолько они вписывались в обстановку.