Глава двадцатая
Они провели за столом несколько часов. Надин бросает смятые обертки и пустые банки в пластиковый мешок. Потом ногтем царапает какое-то пятно. Пепельницы полны окурков. Окурки Маню со следами помады - она то и дело достает тюбик и подкрашивает губы. Она набралась, эмоции так и плещут из нее. Когда она говорит или смеется, на ее бледном лице появляется шевелящаяся рана, красный шрам разлепляется, кривится. При смехе, при ругани, при возмущенных воплях. Виден только ее шевелящейся рот. А вокруг порхают ногти - притягивают взгляд и отвлекают внимание, багровые пятна с черной каймой.
Когда Тарек присоединяется к ним, Фатима бросает на него быстрый взгляд, опасаясь его реакции. Вначале он почти не обращается напрямую к двум чужачкам. Потом постепенно оттаивает. Ему не нравятся пьющие люди, но он улыбается, видя, до какого состояния они допились. Он сидит с ними допоздна, хотя и не собирался этого делать - его тоже захватила красная пляска ногтей Маню. Все, что она делает, кажется несерьезным. Если только она не достает настоящую пушку и не всаживает пули в брюхо легавым. Фатима не видела, как она стреляла, поскольку в этот момент убегала. Она обкурилась, и ей кажется, что пули вылетают изо рта Маню. Когда малышка хохочет, из ее пасти вылетают пули, которые убивают людей.
Надин держится в тени и не часто поворачивает голову в сторону Фатимы. Она погрузилась в свои мысли и помалкивает. Маню несет все, что приходит ей в голову, а Надин считается с мнением остальных и предпочитает молчать о том, чего сказать нельзя. Фатима подозревает, что она вынашивает какие-то гнусные замыслы. Она похожа на человека, который получил оскорбления, но внешне остается тихим. Двуличие. У нее вежливый тон, хорошие манеры. Говорит словно порядочная девушка, обманывает всех кругом. Кто может опасаться этой высокой, блеклой девицы, почти невзрачной? Фатима не осмеливается спросить, спят ли они друг с другом. Когда глядишь на них, складывается именно такое впечатление. Они не касаются друг друга, но все время переглядываются, постоянно общаются. Когда смеются, то всегда над одним и тем же, и тела их часто сближаются. Когда одна закуривает косяк, то протягивает его подруге, даже не прерывая разговор. Они постоянно перебивают друг друга, а вернее, говорят обе сразу. Всегда наполняют два стакана. Даже не отдавая себе в этом отчета. У них одни слова, одни выражения. Почти физически ощутимое сообщничество. Они похожи на двухголовое животное, в общем привлекательное. Фатима не в силах представить себе, что они знакомы всего лишь неделю. Ей трудно разделить их, представить одну без другой.
Солнце уже встает, когда Фатима говорит, что пошла спать. Надин убирает стаканы со стола, складывает их в мойку, опустошает пепельницы и вытирает стол тряпкой. Остальные молча смотрят на нее. Она выжимает тряпку, кладет ее на бортик раковины, вытирает руки и, стоя спиной ко всем, говорит:
- То дельце с брюликами, о котором ты говорила, мы можем за него взяться, если хочешь. Если действительно надо всего лишь зайти к этому типу и заставить открыть сейф, то нам это ничего не стоит.
Она приглаживает волосы, ожидая, что скажет малышка, но та молчит, и она продолжает:
- Добавим к списку еще одну жертву, отдадим брюлики тебе, разбирайся с ними сама. Для нас это сущий пустяк. А тебе не придется иметь проблемы с легавыми. А за это тебе надо будет повстречаться с одной девицей на вокзале в Нанси - я знаю, что мы можем тебе доверять. Нам ждать на вокзале несколько дней опасно. Такой расклад устроит всех.
Маню подходит к ней, едва держась на ногах, а когда начинает говорить, ее трудно понять, но она старается четко выговорить каждое слово:
- Классная идея. Мы идем за брюликами. А ты едешь в Нанси. Круто, жаль, что я сама не догадалась.
Надин отталкивает ее, но поскольку Маню не в силах устоять на ногах, она падает на стол. Подруга поднимает ее и держит за талию.
Фатима говорит:
- Вам совсем не обязательно браться за это.
Маню протестует, почти кричит:
- Ага, но и тебе было не обязательно посвящать нас в твой план, и нам не обязательно мочить этих гнусных легавых и ехать к тебе в гости. Не все в этом мире нуждается в причинах, так что мы принимаемтвой план. А пока надо выспаться. Поговорим завтра.
Фатима раздумывает. Пока она не решилась. Если она откажется, то она их больше не увидит. Она услышит о них по ящику в тот день, когда их пристрелят. Быть может, во время встречи на вокзале. Она спрашивает:
- Почему вас тревожит эта встреча, вы же сказали, что почти не знаете эту девицу?
Маню театрально возмущается:
- Может, ты еще хочешь, чтобы мы сами заявились в ближайший комиссариат? Мы пообещали, пообещали Франсису. Я думала, ты понятливая девица, понимаешь, что есть вещи, которые не обсуждаются.
Фатима не настаивает, помня, что Маню даже не была знакома с этим Франсисом.
Девицы покачивают головами, делают расстроенный вид, переглядываются, находят друг друга смешными. И принимаются хохотать во весь рот, демонстрируя свои плохие зубы.
Фатима понимает, что они не изменят своего решения. И отправятся на эту встречу, если она не согласится пойти вместо них. Даже если несколько дней ожидания на этом вокзале равносильны самоубийству. Даже если их там будет ждать отряд легавых. Они пойдут. Потому что вбили себе это в голову.
Фатима решает, что принимает сделку. Но ей не нравится то, что через несколько часов им придется навсегда расстаться.
Тарек и Фатима уходят. Подруги несколько минут остаются на кухне и хохочут, прижавшись друг к другу.
Выходя, Фатима говорит себе: "Они точно не спят вместе. Потому что называют друг друга сестрами".
Глава двадцать первая
Сидя за кухонным столом, Маню ждет, пока высохнет краска, и ругается, читая газеты, которые утром принес Тарек.
Он не стал покупать выпивку, потому что они только что встали и могут немного подождать, прежде чем напиться. Маню называет его "папой", при любой удобной возможности.
Фатима, усевшись в углу стола, рисует план дома архитектора, начинает снова несколько раз, потому что забыла какие-то детали. Несколько раз Маню ее прерывает, чтобы дать дополнительные объяснения или новые рекомендации. Маню называет ее "мамой", при любой удобной возможности.
Надин сидит в ванной и выщипывает брови: она уверена, что это важнейшая деталь лица, которая совершенно изменит ее внешность. Поправляет левую бровь, выравнивая ее по правой. И наоборот. Потом бритвой срезает все, что осталось.
Начинает красить веки зеленой краской. Замазывает лицо кремом для загара, истратив почти целый тюбик. От этого лицо становится темно-оранжевым.
Сидя на ванне, Тарек смотрит на ее потуги. Потом подходит сзади, целует в плечо и уходит. Она улыбается ему в зеркало. Ей кажется, что за ночь она стала его двоюродной сестричкой.
Появляется Маню, склоняется над раковиной, чтобы сполоснуть голову, пачкает все вокруг краской и говорит с полным ртом воды:
- Так ты еще больше похожа на фоторобот, зато теперь при виде тебя можно испугаться. Кобеля теперь нам так просто не словить… Блядь, эти статьи про нас в газетах - ты права, что даже слышать о них не хочешь. Сплошное дерьмо. Не стоит рассчитывать, что эти уроды в состоянии придумать красивую сказку.
Маню яростно трет голову - пена летит во все стороны. И продолжает:
- Блядский рот, для этих людей просто нет ничего святого!
Надин пытается вдеть кольца в уши. Маню садится на бортик ванны и предлагает:
- Может, посетим парочку писак - выберем особо гнусных и поболтаем с ними?
- Даже слышать об этом не хочу. Я сказала, что даже слышать об этом не хочу. Эти люди для меня больше не существуют.
- Ага, но нельзя позволять им говорить о нас такое! Они, похоже, не понимают, что их тоже можно пристрелить.
- Почисти ванную после себя, когда закончишь. Ты все забрызгала черной краской.
- Шла бы ты куда подальше, толстая шлюха!
Потом Надин пытается подробно описать Фатиме, как выглядит Ноэлль. Вручает ей конверт и документы. Повторяет, что это очень важно. Повторяет всего один раз, поскольку видит, что Фатима поняла.
Заимствует у нее несколько позолоченных браслетов, которые надевает на запястье, и наслаждается их звоном.
Они договариваются встретиться четырнадцатого числа на стоянке супермаркета, решив, что это хорошее место для конспиративной встречи.
Фатима жмет им руки, прощаясь. У нее непроницаемое лицо. Тарек треплет волосы Маню и смеется, слегка прижимает Надин к себе и целует ее в щеку. Говорит, что надеется еще встретиться с ними, что, быть может, будет вместе с сестрой.
Расставаясь с ним, Надин спрашивает себя, кажется ли ей это или он думает о ней не так, как о кузине, и строит свои планы. Хотя в этой семье… Быть может, у них это наследственное?
Глава двадцать вторая
Тарек выдал им мотороллер, чтобы они смогли добраться до ближайшего города. Маню ведет неумело, слишком торопится и поливает бранью каждую машину, от которой уворачивается в последний момент. Они останавливаются у первой же бакалеи. Надин отправляется за выпивкой.
Возвращается с бутылкой бурбона "Четыре розы" в руке, отвинчивает пробку, стоя рядом с мотороллером. Один цвет напитка, играющий за стеклом, доставляет ей удовольствие. Привычный и благодатный ожог в глотке при первом глотке. Щиплет язык, щекочет глотку, потом на мгновение воспламеняет пищевод и желудок. Она морщит нос и, тряхнув головой, передает бутылку Маню и, не теряя серьезности, заявляет:
- Руке привычнее всего сжимать пушку, бутылку и член.
Спиртное поднимает настрой и вызывает смех. Приятное отупение.
Солнце светит слишком ярко, очень много света - он слепит глаза.
В центре города они заходят в "МакДо". Маню набрасывается на официанта в зеленой форме с криком: "Хочу мяса в моих гамбургерах, а не кошатины". Потом успокаивается и начинает теребить соски, чтобы они виднелись из-под маечки.
Перед заведением быстрого питания скучают два парнишки. Малышка дает каждому по презервативу, "чтобы они повеселились". Потом заводит речь об одном черном порноактере. И сообщает нервно, что ей никогда не удастся снять такого парня:
- Круто, наверное, когда тебя трахает такой тип. И не крути носом, девица моего класса заслуживает именно такого. Как, впрочем, и ты. Мы с тобой заслужили по хорошему члену. И не крути носом.
Она капает соусом на маечку и размазывает его, пытаясь вытереть. Бросает гамбургер на тротуар, матерясь на чем свет стоит.
Дама лет пятидесяти в круглых очках в золотой оправе и золотистых сандалиях останавливается и, поджав губы, делает замечание, что она "могла бы бросить мусор в мусорный ящик, предусмотренный для этих целей". Малышка приподнимает черные очки, чтобы рассмотреть ее, и спрашивает:
- Ты что, старая, здесь дворником работаешь?
Дама обзывает ее "малолеткой". Маню теряет дар речи. Она не ожидала такого отпора. Дама заводится и начинает поносить ее вполне современными терминами. Надин выслушивает ее и говорит:
- Прямо удивительно.
И дает ей звучную пощечину. Потом хватает Маню за руку. Малышка сопротивляется. Ей хочется остаться:
- Просто не верю своим ушам. Нет, ты не права, она не заслужила оплеухи. Ты слышала?
Очень жарко - вся ее маечка пропитана потом.
Заходят в бакалею, берут пиво прямо из холодильника и тут же выпивают его.
Новая фаза отупения - они хохочут все громче.
Проходят мимо пустого сквера. Маню требует, чтобы они остались тут:
- Правда, самый милый сквер в мире. Допьем пиво здесь.
- Если остановимся, у нас могут проверить документы.
- Нет. А если начнут проверять, будем паиньками, и все пройдет как по маслу. Будь мужиком, толстуха, на расслабляйся. Сядем и будь что будет, а будет все хорошо.
Они садятся на скамейку в тени деревьев. У них хорошее настроение. Пиво не успело согреться. Маню потягивается:
- Отлично. Блядь, тот первый парень был хорош. Неплохо бы снова с ним встретиться. И вообще с парнями клево.
- А мне бы с мальчишкой встретиться. Вроде того, кому я плейер подарила.
- Золотые слова. Я тоже подумываю о мальчишечке, молодом и неопытном.
Глава двадцать третья
Огромная и шикарная пивная. Официанты в черных костюмах и белых рубашках. Подруги сидят у стойки на высоких табуретах перед громадными коньячными бокалами, в которые налито до смешного мало. У Маню такая короткая юбка, что ее почти не видно, когда она сидит. Расстегнутая блузка не скрывает цветного бюстгальтера, которые она любит носить.
Они по пути все глаза высмотрели, но так и не встретили приятного мальчишки.
Рядом с ними присаживается лысый толстяк в синем костюме. Тупая улыбка. Маню бросает вопросительный взгляд на Надин, та отвечает:
- Не знаю. Уж если разврат, так разврат. Я "за" обеими руками.
Маню наклоняется к соседу, словно собирается заговорить с ним. Жалуется на жару, еще больше расстегивает блузку и бешено обмахивается. Он делает ей комплимент в ответ. Явно похотлив. Часто вытирает затылок, как все потеющие толстяки. Громко дышит и глупо улыбается, демонстрируя желтые зубы в пятнах. Неловкий, глупый, нелепый, но пыжится. Похоже, принимает их за обычных сучек, пытается обольстить. Или вообще не врубается в ситуацию.
Плоские шуточки и гримасы. Жалкие попытки проявить любезность.
Ее буквально обдает жаром, когда Маню касается его. Даже не касается, а прилипает, чтобы он ощутил ее живот, трется бедром о брюки и демонстрирует при малейшей возможности свое белье.
Спиртное подогревает ее ненависть. Она явно возбуждена этим отвратительным типом, а потому и трется о него.
Надин мило жеманничает и опускает глаза, когда он осмеливается обнять ее за талию. Поскольку она выглядит более робкой и глупой, он льнет к ней сильнее.
Маню наблюдает за толстяком, просит, чтобы он заказал еще по одной, а пока тот подзывает официанта, заявляет:
- Чем большей пиздой выглядишь, тем лучше. Я долго не могла в это поверить…
Надин вздыхает, пожимает плечами и отвечает:
- Их надо ставить на место. Иначе они никогда ничего не поймут.
Мужчина сделал заказ, он вмешивается в разговор и веселым тоном спрашивает:
- О чем говорите, девочки?
Маню смотрит на него и злобно рявкает:
- Что у тебя из пасти воняет!
Типу кажется, что он плохо расслышал и чего-то не понял. Надин смеется. Маню берет его за руку и весело сообщает ему:
- Ты выглядишь как человек широких взглядов, а потому мы с подружкой не будем ходить вокруг да около. Нам нужен понятливый партнер. Мы отправимся в отель, потрахаемся от души и разойдемся. Хочешь?
Надин берет его за другую руку и разъясняет:
- Если ты не против, милый. Лучше трахаться, чем трепать языком - так больше шансов понять друг друга.
Он что-то бормочет, потом хихикает, ломается как целка. В уголках рта у него собирается густая пена. Словно сопли. Он потрясен предложением. И ему надо собраться, чтобы переварить услышанное.
Но до него не доходит, что эти две девицы и есть те самые, о которых говорили в новостях. Его раздирают противоречивые чувства: с одной стороны, он ликует, поскольку трахнет сразу двух, ибо он похотлив, но не настолько богат, чтобы платить настоящим профессионалкам; с другой - он обескуражен их прямотой. Подозрительно, когда тебе такое подносят на блюдечке. Наконец он приходит к выводу, что сегодня ему просто везет. Он немного разочарован, потому что ему хотелось их уламывать, ощутить вкус победы. Но - говорит он себе - так даже лучше.
Он не замечает в их поведении ничего странного. Он видит только двух девок, которых сейчас трахнет.
Он оплачивает номер в отеле. Сообщает администраторше, что это его племянницы, хотя та, розовощекая полячка, его ни о чем не спрашивает и почти не слушает. Ему все же немного стыдно, что они будут спать втроем. Маню и Надин молча глядят на него - они слегка напряжены.
В лифте он тискает Маню, словно пытаясь удостовериться, что все по-настоящему и та не будет сопротивляться даже для проформы. От возбуждения У него вскипают мозги и раздуваются ноздри. Он распаляется, и это выглядит жутко. Глаза вылазят из орбит, он размахивает руками, он в трансе. Один из тех, кто не сдерживает себя, когда слишком возбужден. Надин слушает, как он шумно дышит и глотает слюну, замечает его выпученные глаза. Его возбуждают даже не они сами, а мысль о предстоящей оргии. Она даже немного завидует ему, но эта зависть перебивается отвращением.
Маню не противится тому, что ее беззастенчиво мнут - ей нравится, что мужчина заводится и входит в раж.
Когда лифт останавливается, она заявляет:
- Вот, блядь, жара так жара. Этот мудак весь липкий от пота.
Эта реакция обращена к Надин. Она сказана с такой обезоруживающей естественностью, что мужчина даже не находит что возразить. Он делает вид, что думает о чем-то своем.
Надин глядит на руку Маню, ползущую по синей ткани брюк. Под тканью угадывается набухающий член, который сдерживают узкие брюки. Она смотрит на пальцы, бегущие вдоль молнии. Ладонь маню скользит вниз и вверх. Мужчина с силой тискает ее грудь. Кроха выпячивает ее вперед, чтобы облегчить ему задачу.
Номер оклеен обоями с оранжевыми цветами. Привычный декор жалких гостиничных номеров. Обои кое-где отклеились, розовое покрывало в бурых пятнах.
Стоя перед мсье, Маню раздевается, не сводя с него глаз, но он смотрит куда угодно, но не ей в глаза. У Маню точные, механические движения, избыточная чувственность профессионалки. Ей не надо прилагать особых усилий, чтобы добиться результата. Мужчина буквально загипнотизирован.
Прислонившись к стене, Надин наблюдает за ними.
Тип прижимает Маню к себе, его толстое лицо скользит по ее животу, он яростно лижет ее, называя "маленьким цветочком". Он держит ее за бедра - на его запястье сверкает цепочка, у него волосатые пальцы. Квадратные ногти буквально впиваются в кожу Маню. Он носом раздвигает складки в ее промежности и сует его внутрь.
Кроха некоторое время рассеянно смотрит на него, задумчиво поглаживая по лысине. Словно удивлена, что он оказался здесь, и расстроена тем, что это ей не нравится. Она пока еще не озлобилась на него, еще не начала ненавидеть.
Надин ласкает себя через ткань джинсов, не спуская глаз с мужских рук, которые нервно щупают Маню.