Заскрипел засов, через незакрытую дверь до меня донеслись два голоса - молодой, мальчишеский, сердитый и бабкин. Что они говорили, я не разобрал, хоть и свесил голову, жадно пытаясь разобрать хоть слово. Но вот - что это? - в дверь прошмыгнула высокая непонятная фигура в белом до пят, мелькнули длинные темные волосы. Я таращился во все глаза, как "это" сжалось в комок наподобие кошки, и прямо с полу метнулось ко мне на печь! В следующий миг я разглядел над собой бледное девичье лицо, такой красоты, что и в самом сладком сне не привидится! Обалдев, я не в силах оторваться, смотрел, как она, изогнувшись, стащила рубаху через голову, закинула волосы за спину, истомленно улыбаясь. Слабое свечение окутывало ее полное, гладкое тело. Горячее дыхание обдало лицо, губы жадно впились в меня, язычок коснулся зубов… "Вот он, поцелуй вампира!" подумал я, не в состоянии ее оттолкнуть. А и зачем - умереть в объятиях прекрасного трупа, переродиться в ночное чудовище, пить кровь девственниц… Не быть больше Шутом. Мечта! Прощай, моя гнилая жижа - кровь! Я крепко прижал удивительно живую и горячо вздрагивающую упырицу, перевернул ее на спину - гори все адским пламенем, а мне хорошо-о-о…
- Ну че, хороша бабкина печка? - заглянула ко мне за занавеску старуха, как только я мучительно разлепил железные веки.
- Ага, ништяк! - проскрипел я наждачным горлом, очень медленно соображая, кто я такой. Как ни удивительно, кто эта бабка и откуда я здесь, я помнил, а вот ни ночи, ни самого себя - нет.
- Давай, Шуток, слазь! Пожрешь, а там тебе и в дорогу пора. Я тебе харчей на дорожку соберу.
- Тавтология, - пробормотал я, свешивая босые ноги с печи.
- Чаво? - резко отупев, заморгала баба Зина.
- Чего? - тут же забыл я, о чем говорил, чугунная голова тянула вниз. Старуха махнула рукой, я сел за стол, держа свой "шар для боулинга" на плечах обеими руками. Спасительная рюмка портвейна возникла передо мной будто сама.
- О, классно!
Мне полегчало, и я кое-что вспомнил, да так, что аж тело заломило.
- Бабуль Зин, а у тебя внучки нет случайно?
Эти сладкие вздохи, нежная кожа…
- Эй, да как бы была! - покачала она головой в платке: - Одна я! А ты чего же, жену ищешь? Тогда не туда заехал, девки здесь всего три, да и те перепорченные…
- Да нет, не собираюсь я семью заводить, молодой еще! - заржал я как дурак.
- Ну, это ты зря! Кто ж на твоей могилке поплачет? - выдала бабуля.
Вот это по-нашему! А как же мой жаркий ночной бред? Такая горячая, гибкая, послушная… не помню, чтобы мне наяву так когда-нибудь было, даже с Король…
- Так нету внучки-то?
- Нету, говорят тебе! Схоронила я сына-то, давно уж! А сношка, стервь, сразу в город сбежала. Внучки-то у меня и не было, внука растила, вот как ты был… - она тяжело вздохнула, вперив в меня тяжелый взгляд. Голову будто раскаленный обруч сдавил под этим взглядом. Ну уж нет, я узнаю, что хочу знать! Сны не бывают такими стонущими и жгущими насквозь жадными губами! Я отдал ей все, что мог, но найду еще, пусть только вернется! А что там с внуком?
- Был? - нажал я.
- Утоп он. Купаться в дождь полез, один. Сволокли его на дно. А ты пить-то бросай, не доведет до добра. Молодой, ведь, а тощий как вороненыш, - покачала она головой.
- Ага, стопудово брошу! - пообещал я, радостно приходя в себя.
- Пойду, покурю!
Может, девку эту найду. Хоть имя узнаю. А может, повторим? Ведь один раз - это только один раз…
…А на крыльце-то благодать! После вчерашнего ливня подсохла трава, весело глядит ласковое, совсем не городское злое, солнышко. Старая черемушка мне веселыми вороньими глазками ягодок подмигивает. Или не черемуха? Рановато, кажись, для нее… За деревом - огород - картошка-лук-морковь, за огородом - дорога, за дорогой - поле, за полем - болото, за болотом - лес. Прямо - калитка и ворота, рассохшиеся, старые. За воротами - улица, посреди улицы - тоже болото, дома его как бы обходят. Оно почти сухое, заросшее, и два дерева - старое и молодое, как дед и внук. Один - согбенный, жженый изнутри молнией, будто прокуренный фронтовой махорочкой, другой - стройненький, светленький, радостно тянущийся вверх, к любви, солнышку, и все-то у него впереди, дурака малолетнего… Ага, "махорочка фронтовая", так может здесь и есть нужный мне дед-ветеран? Пойду, поищу. Заодно и про девочку разведаю.
Вышел со двора, обогнул болото, огляделся - нет, деревня не длинная, и всего в одну улицу - один конец к лесу, другой - к озеру. Оно от болота - десять шагов. Посреди деревни - дорога, травяная, неезженая. По ней-то меня сюда и притащило. Никаких собак. Блин, а че же тогда меня так приглючило ночью? Много домов заброшенных. Но они все такие мирные, просто трухлявые избенки, и все! А один… Как сказать, ну те же пустые глазницы, те же обваленные воротца и разнесенный временем заборчик, прогнившая крыша и оскал незапертой двери, но… Страшно мне стало. Просто страшно, и все. Захотелось прочь бежать, да поскорее! Постоял дурак - дураком, думая, как быть: что же, и в самом деле бежать? Или… Гнилое человеческое любопытство точит, поганеньким голоском сквозь страх пробивается: пойди, мол, туда, подумаешь дом, ведь солнце светит как оглашенное, че, мол, будет-то? Проверь, чего там страшного? Дрожа и дергаясь, чувствуя себя совершенным придурком (а кто же я еще?), ступил в пределы двора. На цыпочках протопал до двери, постоял, замирая в сквозняке, тянущем гниль и прелость из холодного нутра строеньица… Шагнул во тьму… Что-то хрустнуло под неуверенной ногой - ма-ма!! Отпрыгнул назад, проматерился, зажмурившись, рванул вперед неглядя, шаг, другой! Открыл глаза, и… Фу, а я-то думал! Только пыль, рассохшийся пол, паутина, кровать за печкой - железная, с шарами. "А где портреты вождей?" Очень к месту, правда? Я просто гений шутки, ё-к-л-м-н! Походил туда-сюда, слушая несчастный скрип скелетных половиц, поскрипел, подражая им. Нашел в печке два горшка - битый и небитый. Прикольно, даже бутылку из-под водки образца восьмидесятых! Кто-то здесь барагозил! И все бы весело, если бы не этот холод кирпичей, такой неестественный, такой могильный! Будто ее черное непроглядное нутро готово проглотить тебя, чтобы не отпускать никогда, сделав пленником "проклятого старого дома". И будешь ты вылазить лишь злыми ночами, да полнолуниями, и жрать одиноких путников, пить кровь девственниц! Если, конечно, найдешь таковых.
"Ну и понесло тебя, дурень!" - скажет любой из вас, и будет неправ. Потому что холодный и злой "красный угол" дома не давал мне расслабиться. Что там, я не мог увидеть - ни фонарика, ни спичек. Зажигалка… А вот фиг вам, не пойду, выясняйте сами, что там, или придумайте, а я боюсь! Боюсь… Хочется задом, задом, держа вытянутые руки перед собой, тихонько, но очень быстро, исчезнуть из этого противного места, обратно, на солнышко… На Луну, к черту на рога - лишь бы не здесь! Но - представьте себе! - я иду не назад, а вперед прямо в этот провал, в этот злой угол. Что я делаю, ма-моч-ка, мне же холодно и мерзко. Но я иду. Я не хочу знать что там. Но вы-то хотите? Ага, хотите. И вот я зажег зажигалку, и зажмурил глаза, а вы смотрите. Нет, я их (глаза) не зажмурил, а вылупил, и таращу все шире и шире: высветились почерневшие рамки, увитые бумажными, очень грязными венками, тусклые серебряные оклады, досочки икон… перевернутых… тихо, не спеша подношу язычок пламени - ликов не видно, очень старые. Ниже, еще ниже… Злая усмешка кривит тонкие губы "святого" с кровожадной издевкой, мертвым льдом обдают меня глаза, огромные и пустые, прямо с досочек, прямо внутрь…
- "Отче наш, иже еси на небесех…" - разом вспоминаю я давно забытые уроки бабушки, роняю зажигалку, крик застыл в глотке, ноги сами несут на свет, обратно в спасительную реальность! Как дикий, бегу я по радостной солнечной траве, не в силах дышать. Падаю в приозерные заросли, и…
- Парень, ты что, больной? Чего бежишь-то, одичал? Или это ты так разминаешься? Ба-а, а с рукой-то что?
Я вскинулся, резко дернулся, вытаращившись на пацана в черных штанах и зеленой футболке. Он потянулся к моей руке, я проследил за направлением взгляда его больших татарских глаз: - Вот, блин! - да у меня кожа разорвана в нескольких местах, от запястья до локтя, наискось по старым шрамам. Кровь беспрепятственно пачкает штаны, футболку, траву.
- Да не шугайся, дай погляжу! - голос самый обычный, располагающий. Немой ужас отпустил меня, я уже практически пришел в себя. Протянул руку, он осторожно повертел ее, осматривая. Я почему-то ощутил доверие к нему.
- М-да, просто так тут не обойдешься, надо зашивать! А тебе-то, я вижу, не привыкать! - усмехнулся он, глянув исподлобья.
- Э-эй, осторожно! - дернулся я от его неосторожного движения.
- Больно? - внимательно глянул на меня, не выпуская руки. Его пальцы склеились от крови. Цепкими глазами ощупал мое лицо, да так неприятно… Я попытался аккуратно выкрутить руку, но он держал крепко, и это принесло жгучую боль.
- Отдай руку-то! - вскрикнул я.
- Больно! - утвердительно кивнул он, отпуская горящую конечность. Я отошел на шаг, оттираясь футболкой, а пацан посмотрел на свои щедро окровавленные пальцы, и вдруг жадно лизнул ладонь… Я обалдело смотрел, как он слизал всю кровь с рук. Уже знакомый страх заползал за шиворот скользкой змеей… Он зло расхохотался:
- Ну, че смотришь, как дурак? Это же шутка!
- Ага, очень смешно! - проворчал я: - А нафига ты мою кровь лижешь?
- Не пропадать же добру! - просто пожал плечами он: - Пошли лучше ко мне, чего стоять-то? Раны забинтуем. Только сначала промоем!
И шагнул к безмятежной зеленой озерной воде:
- Иди сюда!
Я нерешительно подошел: какой же я все-таки дерганный! Мнительный псих. Везде-то хрень какая-то видится. И так всю жизнь. Где бы я не жил, и что бы ни делал - вижу то, чего нет. Воображение больное. Но, однако ж, он не спросил, где это я так!.. Тьфу, хватит!
Татарин вымыл свои и мои руки от остатков крови, заклеил лопухом и подорожником разрывы, и все это напевая что-то по-своему под нос. Я молчал, и думал: а где это я изорвался? И почему раньше не почувствовал?
- Ну, пошли? - поднялся "медбрат".
- Пошли! - просто согласился я. Что-то будет дальше, и куда я иду? Тащусь от приключений!
Мы протопали тайной тропинкой среди зарослей молоденьких ив, крапивы и тальника минут пять, и, совершенно неожиданно расступившись, они открыли маленькую серую избушку у самой воды. Низенькая и скособоченная, сильно на отшибе, больше подходящая для деревенской ведьмы, чем для молодого парня. Хотя, кто сказал, что парень - не ее внук? Он, насвистывая, пригнулся и вошел в незакрытую, будто поджидавшую хозяина дверь. Но стоило мне только сунуться в нее - оп! - со скрипом захлопнулась перед моим носом!
- Заходи, эй! - крикнул в низенькое окошко пацан, и дверь в следующий момент распахнулась так же, как закрылась, врезав мне по колену!
- БЛЯДЬ!! - заорал я, и впрыгнул в коридор, пока еще чего-нибудь не порвал и не зашиб. Прошел в темноте сенцы, потирая колено, притом мне показалось, что кто-то погладил по щеке, и я будто ощутил ласковый женский запах…
- Ух ты, классно у тебя! - сказал я, оглядываясь по углам.
- Ага, неплохо! - донеслось откуда-то из-за печки, большой, в полдома, такой же, как у "моей" бабки. Широкий круглый стол, как у медиумов из кино, синие линялые шторки, некрашеные полы, диванчик (на который я и сел), герань на окнах. Черный кот, не пойми откуда взявшийся, прыгнул на колени. Муркнул и начал приставать к больной руке - тыкаться мордой, тянуть зубами листочки, заклеивающие раны. Да они тут все упырюги: вот захотели моей крови!
- Невкусно, не лезь! - шлепнул я кота по морде.
- Оставь человека, рано еще! - явился хозяин из-за печи с водкой и тряпичными бинтами. Бросил на меня один из своих цепких взглядов, сел напротив. Кот, недовольно урча, улез под шкаф. Однако, что значит "рано"? Тикали часы, ненавязчиво, вкрадчиво…
- Ну что, гостенёк, давай за знакомство, что-ли? - парень достал из-за моей спины рюмки, не сводя колючих темных глаз.
- Ну, давай! - согласился я, чувствуя себя очень не в своей тарелке. Он ведь даже не представился. Но это фигня, тут как-то… Ну, будто во сне, или еще что-то… Нереально!
- Дамир я! - разлил хозяин по первой.
- Шут! - взял я рюмку.
- Угу! - кивнул он, опрокидывая стопку. В лице его ни одна жилка не дрогнула, у меня же… Ух, и ядрен "сэмчик"! Дыхание перехватило, глаза вылезли из орбит! Даже я такого не принимал до сих пор! И закусить нечем! "Крыша" поехала мгновенно!
- Ты что же, Шут, в наших благословенных местах забыл? - просто, как-то даже интимно спросил новый знакомый, закуривая.
- Да я здесь ненамеренно, прямо по ошибке! Я ведь совсем другое искал! - я тоже закурил, откровенно расслабляясь. Настоящий резаный табак, деревенская махорочка! Таким в Уфе не угостят!
- А с другой стороны, и хорошо! Давно мы свежего человека не едали… кхм, не видали!
Я расхохотался - да уж, пошутил!
- Наливай! - подвинул я к нему рюмку. Пить - так пить! Никогда не откажусь. Да и боль уняло хорошо. Но только я поднес рюмку ко рту…
- Так, без меня, значит, бухаем! - раздалось от двери. Я повернул голову - ни-че-го себе!! Девица. Лет 16–18, в длинной коричневой юбке обтекающей та-а-кие бедра! Широкие, покатые, крепкие, круто переходящие в плотную талию. Гладкий, округлый, загорелый животик, старая линялая футболка завязана узлом под пышной грудью, болтается на плечах, сквозь нее просвечивает… Облизнувшись, продолжил сладкое изучение: сильная и нежная шея, крупные черты лица, прищуренные карие глаза, темные кольца волос из-под косынки, сплетенные в небрежную косу. Руки в боки, осознание собственной цветущей силы, красоты - настоящая деревенская невеста. Ух, я б ее прижал! Она смотрит на меня, я - на нее. Каков контраст с городскими сушеными, рахитичными, заносчивыми на пустом месте "сосками"!
- Дамир, радость моя, ты чего молчишь? - девица села на колени моего собутыльника, при том, не сводя с меня горячих глаз.
- Этот вот парень, из Уфы. Мотоцикл ищет, "Харлей", как в войну были, помнишь? Не туда забрел.
- А-а, гроза была! - понимающе кивнула она. Ничего себе, я же ему не сказал, откуда я и зачем!
- Ну что, я - Маша! Давай, Шут, выпьем, раз забрел! - откуда в ее руке появилась рюмка? Нет, точно нельзя не выпить! О-бал-деть!
- Да ты не удивляйся, - рассмеялась Маша, - ты здесь и не такого насмотришься! Надолго ведь к нам.
- Да я собственно, как бы… - начал я, сам не зная, что собираюсь сказать.
- Надолго! - припечатала она рюмкой по столу, и придвигаясь ко мне, заглянула прямо в душу, заслонив свет:
- А быстро тебя никто не отпустит!
…Очнулся я в полутьме, на нарах за печкой. Легкий отблеск свечи где-то по другую ее сторону, тени по потолку, кот мурлычет. Ощущение безвременья… Пройдут вот так, здесь в углу 300, 500, 1000 лет - не замечу. Или уже прошли? Неважно где, неважно кто…Душная прохлада, боль в руке, теплый живой комок под боком. Часы за стеной… Запах сухой травы, пыль.
- Эй, Шут, пошли купаться! Ночь на дворе, самое время! - ко мне в уголок заглянуло веселое лицо Маши, волосы кудрявой волной омыли угол печи. Я сел, соображая сам не знаю что.
- Руку мы тебе зашили, пока ты дрых! Сейчас пойдем веселиться!
Выполз из угла, все еще туго ориентируясь во времени. В доме не горел свет. Рассеянный взгляд наткнулся на какую-то темную лужу на полу. Кровь? Чья?
- Да, мать твою, сколько раз говорить? - вскрикнула Маша, влетая с тряпкой в руках. Торопливо затерла лужу, посмотрела на меня…В сладком лунном свете ее глаза блеснули жгуче и отталкивающе, как у голодной волчицы. Бледный, будто мертвый оттенок кожи протянутой ко мне руки. Тихо подошла, будто вовсе не касаясь пола, близко-близко… Я ощутил ее прохладное дыхание на губах. Захотелось бежать, или, наоборот, завалить ее прямо здесь! Еще секунда, и…
- Машка, Шут, чего не идете? Че у вас там? - крикнул в открытую дверь Дамир, приводя нас в себя.
- Да щас, идем, не ори! - зло бросила Маша, отворачиваясь. Я встряхнул головой: надо же, а ведь она меня чуть не поцеловала! Почему же так не по себе, ощущение, что она не настоящая?
Девушка прошла мимо меня, неся тряпку левой рукой, с тряпки на пол шлепались темные капельки. Когда она скрылась за печью, я торопливо нагнувшись, мазнул пальцами одну из капель, и поднес к глазам - так и есть, кровь! Что же я проспал?
- Маша, а что это на полу? - рискнул поинтересоваться я, шлепая босыми ногами по жгуче - холодной росе.
- Да так, ужин! - рассеянно пожала красавица голыми плечиками.
- А чего меня не позвали? - "обиделся" я.
- Дык, ты дрых! - усмехнулась она, развивая шутку, и взяла меня за руку:
- Пошли скорее, а то, небось все наши уж собрались!
Дамир утопал далеко вперед, и Маша быстро поцеловала меня прохладными губами. Я сладко зажмурился, ведомый ей. Вот бы еще…
- Пришли, Шут!
Я открыл глаза - вот это да-а! Полная луна заливает неживым серебром идеальную гладь темного озера, ивы будто спят - ни листочек не шелохнется. Прибрежные камыши темной низкорослой толпой обступили край воды. От берега до берега прозрачность воздуха такая, что можно цыплят пасти - ни одного не потеряешь! Хм-м, однако ж, долговато шли, ведь насколько я соображаю, домик стоит у самой воды, и… нет, кажется, я ничего не соображаю, ведь, оглянувшись, увидел лишь тропинку откуда-то издалека, а домишка, так его просто нет! Или не было? Тьфу ты, совсем мозги усохли! Или все-таки…
- Что-то рано мы! - произнес Дамир, оглядевшись, и я встряхнулся.
- Ничего, подождем! - ответила Маша, опускаясь в лунную росу.
Хотя, с этим домом… Ай, да ладно!
- Шут, давай пока покурим!
Я машинально полез в карман на груди - и не нашел его. На мне ведь только рубаха и дырявые штаны, все мое имущество - у бабки в сенцах.
- Маш, нету! Извини.
- Ну и хрен с ним! О, начинается! - Указала она куда-то вдаль. Я проследил за ее жестом - откуда-то из глубин безмятежного озера, прямо из центра, расползался туман, густой как молочный кисель и навязчивый. Непроглядная муть в момент окутала все. По душе прошмыгнула волнующая дрожь. Неужели ж настоящие мистические приключения, со мной?! До сих пор не верю, всю жизнь только и мечтал!
- А-а-у-у-хх-ха!! - завыло совсем рядом, тонко, громко напряженно. Я разгреб туман руками. Раздетая красавица приплясывала и качалась рядом со мной, выражение лица - самое счастливое, дикое, огромные глаза горят - совсем как Король на "КиШе"! Сходство двух Маш в этот момент было поразительно: панкушка и ведьмочка будто слились в один потрясающе дикий и соблазнительный образ! Дамира нигде не было видно. Может, пока его нет, мы могли бы… Что это?! Шлеп-шлеп, у-у-у, ш-ш-ш, кап-кап, плям-с! И снова: шлеп-шлеп! Туман вновь скрыл девушку, я напряженно вслушивался - кто-то был совсем рядом, и не один! Холодные, мокрые руки легко пробежали по лопаткам. Я замер.
- Он живой!! - вскрикнул удивленный женский голос.
- Да ну, откуда?! - ответил недоверчиво пацан.
- Где, где?
- Как - живой?
- Кто привел? - загомонили вокруг, хватая скользкими, влажными ладошками, большими и поменьше. Мне совсем не страшно, только больно и мокро - затискали.