* * *
Во время первого визита в рекомендованную невропатологом клинику я увидел парня, который жил по соседству. Звали его Бретт, он был на пару лет старше меня. В школе я встречал его в кафетерии: он всегда ел один и листал журналы. Семья Бретта жила в большом доме в одном квартале от нашего жилого комплекса. Каждые выходные я видел парня во дворе с газонокосилкой в руках. Лужайка перед домом огромная, Бретт обрабатывал её методично, ряд за рядом - весь потный, отбивался от лезущих в глаза мошек и перекладывал влажные зелёные обрезки из холщового накопителя в мусорный бак.
Иногда на крыльце сидела женщина, сильно загорелая, в шортах, резиновых сланцах и завязанной на груди узлом блузке. Голос у нес был высокий, пронзительный, как у любительницы псовой охоты, так что время от времени я слышал визгливые "пошевеливайся", "сорняки", "увалень".
В фойе, где нас с папой должен был ждать доктор Гейнз, я заметил мать Бретта. Уткнувшись в журнал по садоводству, она не обращала на нас ни малейшего внимания. Отец сидел подперев голову руками, на правой ладони повязка: "чёртова железка через грёбаные перчатки порезала", и буравил взглядом невидимое отверстие в серой стене здания.
Дверь одного из кабинетов открылась, и медсестра подвела Бретта к матери. Мой сосед в тёмных, закрывающих пол-лица очках, в руках бумажный стаканчик с водой.
- Пару часов у него будет сильная жажда, - объясняла медсестра женщине. - Давайте ему побольше воды, и на солнце пусть сегодня не выходит. В конце дня заторможенность пройдет.
Я ещё пару раз видел Бретта в больнице, всегда в тёмных очках и какого-то полуживого. Странно, лужайку он косит без очков и весьма проворно. Зачем он ходил в эту клинику, не знаю: в школе мы никогда не разговаривали, и Бретт не показывал, что меня узнаёт.
Доктор Гейнз спрашивал про головные боли, школу, семью, друзей. Что я думаю о маминой болезни? Мы с ней близки? А с папой? Хочу ли я стать похожим на папу? Как попал в арестный дом?
Тут же вспомнились вопросы, которые задавал инспектор, курировавший меня во время первого условного срока за воровство. Тематика совершенно одинаковая, ничего оригинального:
Родители.
Братья/сёстры.
Друзья.
Девочки.
Школа.
Любимые предметы.
Нелюбимые предметы.
Ранее перенесённые заболевания.
Наркотики.
Дисциплина.
Можно подумать, что все интерны округа, инспекторы и координаторы занимались по одному учебнику. Верхний свет такой яркий, что, когда доктор Гейнз начал показывать кляксы по тесту Роршаха, я даже не догадался спросить, что он сам в них видит. Мне было не до того: мысленно нумеровал вопросы, составляя пропорцию более подходящего и безопасного в данный момент ответа.
- Джон, - доктор Гейнз поднял карточку с чёрной кляксой, - скажи, пожалуйста, что ты видишь?
Я покачал головой.
- Подумай, на что это похоже. Не спеши.
- На чёрную кляксу.
Как я впоследствии узнал, это называется маргинализация, когда человек заведомо неверно отвечает на вопросы, чтобы исказить результаты экспертизы. Хотя доктору Гейнцу я не врал. То же самое я сказал о других карточках, потому что действительно видел только черные кляксы.
- Джон, - доктор смахнул со стола карточки, снял очки, зажмурился и ущипнул себя за переносицу, - без твоего участия мы ничего не добьёмся.
Равнодушная сниходительно-угрожающая интонация взрослого. На такое я давно перестал обращать внимание, однако слова "специальная программа" и "школа коррекции" быстро вернули меня к реальности.
- …за плечами школа коррекции и арестный дом, а сейчас проблемы с успеваемостью. Страшной головной боли, о которой ты рассказывал, невропатолог подтверждений не нашёл. Догадываешься, какие выводы напрашиваются?
Ни о чём подобном я не задумывался, но этот вопрос поставил в тупик. Я злился, что не вижу на листочке ничего, кроме чёрной кляксы. Я снова чувствовал себя дебилом из школы коррекции.
- Можно я её нарисую? - в полном отчаянии проговорил я.
- Хочешь изобразить свою ассоциацию? Замечательно! - Доктор Гейнз развёл руками, явно ожидая продолжения.
Карточки лежали на столе аккуратной стопкой, однако клякса так и стояла у меня перед глазами - чёрная, симметричная, словно бабочка на лобовом стекле летящего по дороге автомобиля. Глядя в прошлое, легко говорить, а тогда мне даже в голову не пришло сказать: "Она похожа на бабочку".
Я взял бумагу и чёрный маркер. К доктору Гейнзу часто ходят дети, и на столе у него несколько наборов цветных карандашей, фломастеров, маркеров и пачка бумаги. Сначала непрерывная линия контура, затем заполнение от края к центру - разбитой груди бабочки. На рисование ушло шестьдесят пять секунд, и я перевернул верхнюю карточку, чтобы сравнить.
- Можно посмотреть? - спросил доктор Гейнз.
Я показал безупречную, словно на ксероксе снятую копию.
- Вот что я вижу.
Иногда я кажусь себе гением, иногда веду себя как дебил. Крайности настолько неопределённы и размыты, что, по-моему, самое умное, что может придумать умный человек, - спрятать свой ум от посторонних. Иначе кто-нибудь обязательно отыщет самое уязвимое место. Тормоз. Черномазый. Морда испанская. Урод. А если добавить защитные розовые очки, умник вообще пожалеет, что на свет родился.
К доктору Гейнзу я ходил каждую неделю, всякий раз выполняя новые тесты. Иногда в присутствии интернов или других докторов мне предлагали кляксы Роршаха. Доктора-мужчины в первый раз звали меня Джон, а потом "парень", "малый", "умник" или "лентяй". Девушки и женщины предпочитали "Джонни".
"Джонни, пожалуйста, попробуй включить воображение. Посмотри на карточку, потом закрой глаза и подумай, что напоминает эта клякса. На что она похожа?"
Клякса похожа на:
Опухоль.
Разбитый в кровь нос и зубы парня, которого поколотили за то, что он сказал "Да пошли вы!" старшеклассникам, дразнившим его "тормозом".
Отпечатки шестипалой руки.
Сорокапятилетнюю женщину с одной грудью.
Раненое, покрытое швами и шрамами человеческое сердце.
* * *
Многофазный тест уровня развития личности университета Миннесоты. Шкала оценки интеллектуальных способностей взрослых по Вешлеру. Комплексный тест Милона. Тест депрессии по Беку. Шкала оценки интеллектуальных способностей детей по Вешлеру. Тест изучения профиля личности. Тест тревожности Спилберга. Характерологический опросник Леонгарда. Клинический тест Вудкока-Джонсона. Проверка тематического восприятия. Блок номер один. Блок номер два. Блок номер три. Вербальный тест. Невербальный тест. "Верно-неверно". Тест памяти. Тест на сопоставление. Рисование восьмёрок с одним закрытым глазом, потом с другим. Вопросы: "Если вырыть яму два метра глубиной, два метра длиной и два метра шириной, какой объём получится? Супер, ты молодец, парень! Хочешь лимонаду?" Обратный отсчёт: "Пожалуйста, посчитай от ста в обратном порядке, вычитая каждый раз по семь". Девяносто три, восемьдесят шесть, семьдесят девять, семьдесят два, шестьдесят пять, пятьдесят восемь, пятьдесят один, сорок четыре. "Ну, малый, ты даёшь! А скажем, от трехсот двадцати двух так сможешь?" Триста пятнадцать, триста восемь, триста один, двести девяносто четыре. "Да ты настоящий Эйнштейн! Покажи руку. Слушай, тебя ведь дразнят, да? Что чаще всего говорят?" Решение головоломок и сопоставление предметов с их отпечатками. "Закончи предложение: "Кошка боится собаку так же, как таракан…""
Система скидок впрямь была гибкой, и под конец они вообще перестали брать деньги. Папа только радовался: хотя бы два часа в неделю он точно знал, где я нахожусь. За то время, что я купил у доктора Гейнза, с десяток студентов успели написать доклады и собрать материал для практической части диплома. Совсем скоро мне исполнится шестнадцать, и условный срок истечет. Если сидеть тихо и делать, что требуют, психушка или специализированная школа-интернат мне точно не грозят. После дня рождения исчезну. Заранее соберу вещи, выберу окошко, когда мама будет в больнице, Шелли на работе, а папа, предварительно накачавшись водкой, в очередной отключке, сяду на первый попавшийся автобус - и поминай как звали. Думаю, для всех так будет лучше.
Перед каждым приёмом меня на некоторое время оставляли в кабинете одного. За четыре недели я от корки до корки прочитал два медицинских справочника, разобрался в отличиях когнитивного и органического расстройства, узнал, чем психотическое отличается от психопатического, и легко оперировал наиболее распространёнными терминами вроде "аффективное расстройство", "отклонение в развитии", "алкогольная зависимость", "депрессия", "мания" и "биполярность". Я подбирался к концу "Установочных переменных в тестировании эмоционального состояния подростков", когда из коридора донесся голос доктора Гейнза. Пришлось поставить книгу на место.
- Сегодня мы попробуем что-то новое! - объявил доктор. Лишь много лет спустя я научился унимать дрожь и панический ужас перед участью подопытного кролика.
Кресло совсем как у стоматолога: с подпоркой для головы и подставкой для ног. Заставили сходить в уборную, хотя мне нисколько не хотелось, а потом доктор Гейнз и медсестра прослушали стетоскопом сердце, проверили горло (скажи "А!") и просветили фонариком зрачки.
- Расслабься, Джонни, откинься на спинку, руки положи сюда. - Медсестра показала на подлокотники, а потом надела нейлоновые наручники сначала на одно запястье, потом на другое, будто собираясь мерить давление.
- Больно не будет? - вырвалось у меня.
- Нет, - успокоила сестра. - Иногда процедура вызывает непроизвольные движения. Мы же не хотим, чтобы ты поранился! - Она закрепила мне ноги.
Доктор Гейнз нажал на кнопку пульта, приборы ожили, медсестра закинула мне голову и, сказав "Открой рот", вложила марлевый тампон.
В кабинет постучали. Я узнал голос интерна, который называл меня "малый". "Простите, доктор", - пробормотал он, а потом дверь распахнулась. Я не знал, что там творится, так как не мог повернуть голову, а в следующую секунду увидел лицо инспектора Даррела.
- Снимите с него это дерьмо! - велел он доктору.
Освобождённый от наручников, я почесал щёку.
- Джон Долан Уинсент, встань лицом к стене, руки за голову!
Глава 9
Иногда я кажусь себе гением, иногда я веду себя как дебил. Луис сохранил один из моих фальшивых рецептов. А я-то удивлялся, что сперва он с пеной у рта спорил, а потом согласился и помог всё уничтожить. Итак, Луис поставил на рецепте своё имя, подписался "доктор Фред Смит" и попробовал купить пятьсот таблеток несуществующего "гидроморфина" дозировкой двадцать миллиграммов. Наверняка он собирался их продать. Парень не промах: помню, он замораживал антиангинный сироп и соскребал выступающий кодеин. Аптекарь тут же вызвал полицию, и Луис сдал меня даже раньше, чем его спросили, откуда рецепт. На этот раз папа с мамой залог не внесли.
Мне назначили государственного адвоката, который первым делом достал в "Армии спасения" чёрный костюм и крахмальную белую рубашку. От одежды пахло химчисткой, а перламутровые пуговицы рубашки были обёрнуты мягкой тканью. Перед заседанием меня отвели к парикмахеру: "Боюсь, рыжими патлами присяжных не растрогаешь. Главное, руку не показывай!"
Во вторник, пятого августа 1975 года, я был похож на укротителя змей. Выстраивая линию защиты, адвокат представил присяжным школьного координатора, доктора Гейнза и нескольких его помощников. Все они рассказали о моём незаурядном уме, старании и выдающихся результатах тестирования.
В свою очередь, обвинение от лица штата предъявило данные о моих юношеских правонарушениях, доступ к которым истекал через двадцать месяцев. Заявлению о предполагаемом уме были противопоставлены текущие оценки, мягко сказать, невысокие, и свидетельство об обучении в школе коррекции.
- При столь впечатляющем количестве тестов, которые прошёл обвиняемый, коэффициент умственного развития почему-то вычислен не был. Кстати, сколько тестов проводились лично вами, доктор Гейнз? А остальные - студентами? Студентами, а не дипломированными специалистами, так? Доктор, в каком возрасте среднестатистический ребёнок мужского пола начинает говорить? А ползать и ходить? Сколько лет было обвиняемому к началу развития этих функций? Так много? Леди и джентльмены, на три года больше, чем предполагается нормами! И нас еще пытаются убедить, что он гений!.. Конечно, говорят, что Эйнштейн провалил экзамен по математике, но ведь он не подделывал водительские права и рецепты на наркосодержащие препараты!
Адвокат выдвинул возражение, и судья снял реплику обвинения, однако из ушей присяжных сказанного не сотрёшь. Последнюю фразу из протокола вычеркнули, затем на стол судьи лёг отчёт о количестве драк, в которых я участвовал за период обучения в средней школе. За два года целых восемь набралось. Как правило, я был в подавляющем меньшинстве, терпел сокрушительное поражение, но сопротивления не прекращал. К сожалению, в школьных отчётах фигурируют лишь имена участников драки, а кто был зачинщиком, не уточняется. В тюрьмах точно такая же практика.
Из вещдоков по моему предыдущему преступлению изъяли водительские права на имя Кристофера Торна и вместе с поддельным рецептом на препарат из запрещённого списка показали присяжным. Обвинителю удалось раздобыть даже лабиринты и долларовые купюры, которые я рисовал в восьмилетнем возрасте. "Весьма недурно, правда?" Главное - показать присяжным, и не важно, что это не вяжется с имиджем идиота, каким он пытался меня представить!
Адвокат добивался оправдательного приговора. Конечно, у обвинителя немало улик, но разве у меня имелся мотив? Какие цели я преследовал, подделывая рецепт и долларовые купюры? Защита хотела использовать показания Луиса, несмотря на то что тот был свидетелем обвинения. Адвокат знал, что Луис сохранил и использовал рецепт без моего ведома.
Луис согласился помогать обвинению - при условии, что сам на скамью подсудимых не сядет. Оказывается, со стрессом мой приятель справляться не умеет. Да, тяжкие преступления явно не для него, торговал бы себе травкой и не высовывался. Его вызвали для дачи показаний, заставили поклясться, и обвинитель тут же натянул поводок. На свидетельском месте Луис сдал меня ещё быстрее, чем копам.
- Луис, обвиняемый объяснил, почему хочет уничтожить поддельные копии рецепта?
- Нет, сэр.
Неправда, я объяснял!
- Ты знаешь, почему после нескольких часов кропотливой работы он решил их уничтожить?
- Нет, сэр.
- А до того случая ты видел, чтобы подсудимый избавлялся от своих произведений?
- Да, сэр.
- Можешь привести конкретный пример?
- Ну… когда он пытался что-нибудь подделать, всегда сжигал неудачные копии.
- Следовательно, ты знаешь, почему он сжёг копии рецепта?
Сбитый с толку Луис бестолково таращился на присяжных, будто те могли ему помочь.
- Луис, когда обвиняемый подделывал документы ("Протестую, ваша честь!" - "Протест принимается, удалите из протокола последнюю фразу"), он уничтожал первые неудачные копии и сохранял лишь последний, наиболее совершенный вариант, так всё происходило?
- Да.
- Получается, обвиняемый не был удовлетворён качеством рецепта на вышеупомянутый наркосодержащий препарат? - Обвинитель поднял рецепт, в очередной раз демонстрируя его присяжным.
- Выходит, что так.
- Луис, да или нет? Возможно ли, что он уничтожил черновые варианты рецепта, чтобы впоследствии изготовить ещё один, более совершенный?
- Да.
- Пожалуйста, говори громче.
- Да, возможно.
Наверное, следовало злиться на Луиса, но почему-то не получалось. Скорее мне было его жаль. Всё равно ведь попадётся (вопрос только в том, когда) и загремит за решётку. В первую же неделю его опустят: заставят стирать бельё сокамерникам и краситься: глаза карандашом, а губы помадой из собственной крови и говяжьего жира. Смешав жжёные газеты и зубную пасту, сделают татуировку: "петух", "раб", "педрила"…
Нанося ответный удар, защита поставила под сомнение надёжность свидетеля. Как исключённый из школы, неоднократно арестовывавшийся за ношение и хранение, живущий явно не по средствам торговец наркотиками может быть государственным свидетелем? Адвокат заострил внимание присяжных на том, что именно Луис попытался приобрести гидрокодон. Продолжая громить моего приятеля, он заставил его признаться, что я никогда не принимал наркотики, и арест за управление автомобилем под воздействием алкоголя был единственным случаем, когда меня видели пьяным. На протяжении всего процесса адвокат настаивал, чтобы я показаний не давал.
7 августа, четверг. Последним свидетелем обвинения стал папа. Мы не встречались со дня ареста и даже не поговорили: обвинитель первым успел вызвать его повесткой.
- Джон Долан Уинсент, поднимите правую руку. Клянётесь ли вы говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды?
- Клянусь.
Обвинитель не стал терять времени.
- Мистер Уинсент, вы узнаёте эти документы? - Он поднял картонную коробку с целой пачкой бланков и уведомлений размером с половину листа.
Ужас ледяными щупальцами сжал моё сердце - только этого не хватало!
- Нет.
Адвокат попытался опротестовать новую улику, судья подозвал их с обвинителем к себе, и они долго о чём-то спорили.
- Переходите к сути, советник, - попросил судья.
- Мистер Уинсент, не могли бы вы описать присяжным бланки, которые держите в руках?
- Похоже на… - папа был трезв, явно не в духе и не в восторге от происходящего, - …на уведомление о временном отстранении от занятий. А это семестровый отчёт об академической успеваемости.
- Какую успеваемость он отражает?
- Тут написано… - папа прищурился, - неудовлетворительную. Якобы он по всем предметам отстаёт.
- Кто "он"?
Подняв очки, папа ущипнул себя за переносицу.
- Мой сын, Джон-младший.
- Мистер Уинсент, вы видите на этих бланках свою подпись?
Папа просмотрел бумажки.
- Похоже на мою.
- Похоже на вашу?
- Ну да, тут стоит моё имя.
- Но вы не узнаёте эти бланки?
- Нет.
- Мистер Уинсент, вы лично подписывали хоть один из них?
- Нет.
- Вы уверены? - Обвинителю нравились вопросы в повелительном наклонении.
- Да.
- Хотите сказать, кто-то подделал вашу подпись?
- Похоже на то.
- Да или нет?
- Да.
- Как думаете, у кого была причина и возможность подделать вашу подпись на уведомлении о временном отстранении от занятий?
- Протестую! Это попытка склонить свидетеля к домыслам!
- Снимаю вопрос. - В сущности, ответа и не требовалось, всё сформулировано так грамотно, что присяжные сами сделали угодные обвинению выводы. Зачем только я подделывал чёртовы бланки?! Ну выгнали бы из ненавистной школы, что страшного?