Я рад, что он уходит, причем вовсе не потому, что мне не нравится, как он разыгрывает передо мной и Таной свой спектакль. На самом деле я прекрасно понимаю, что у Рэя стоило бы поучиться кое-чему в смысле общения с женщинами. Дело в другом: просто 242-й номер слишком мал для троих. Двуспальная кровать занимает большую часть его площади, жалкие остатки целиком и полностью отданы в распоряжение раковины и висящего над нею треснувшего зеркала. Для всего, что требует более фундаментального сантехнического обеспечения, в конце-коридора есть общая душевая и туалет. По правде говоря, я рассчитывал было на балкон - как в "Сиде и Нэнси", - но окно моего номера выходит на пожарную лестницу, а вид из него открывается на кирпичную стену соседнего здания.
- Ну и что, зато у тебя, можно сказать, собственный дворик есть - почти патио, - утешает меня Тана, залезая обратно в комнату с площадки пожарной лестницы.
Кактус она уже поставила в холодный темный угол, где это нежное растение наверняка через неделю загнется. Тана садится на край кровати и слегка подпрыгивает на ней, проверяя упругость матраса.
- Ну и когда же ты собираешься опробовать это шикарное ложе по назначению? - интересуется она у меня.
Вопрос, что называется, в точку.
В первую неделю жизни в "Челси" я ощущаю себя привидением - невидимкой для других постояльцев. Впрочем, мне и самому удается увидеть их лишь иногда, главным образом в те мгновения, когда они скрываются из виду за дверью своего номера. Мимо люкса Нейта и Кей я "случайно" прохожу, пожалуй, слишком часто. Меня, наверное, можно принять за какого-нибудь одержимого поклонника или маньяка. Иногда я даже прикладываю ухо к двери, но мне ни разу не удалось услышать ничего, что напоминало бы обещанное веселье в режиме нон-стоп.
Притворно робкая, кокетливая улыбка, которой одарила меня в том самом знаменитом "челсийском" лифте шикарная амазонка, подействовала окрыляюще. Увы, радость была недолгой: я успел представиться - быть может, излишне поспешно и настойчиво, - а затем улыбка сползла с моей физиономии. "Красавица" отозвалась голосом октавы на три ниже моего. Мне было сообщено, что зовут ее (его?) Мика. Ох, чует мое сердце, что у этой Мики не только голос, как у мужика, но и член на положенном месте. Единственное, вполне предсказуемое общение в отеле у меня происходит только с Германом, который почти постоянно торчит у себя за стойкой. При каждой встрече он интересуется, как мне пишется и когда он сможет увидеть мои стихи напечатанными. Учитывая, что любую лажу этот парень чует за милю, я стараясь свести наши разговоры к минимуму. Пожалуй, впервые в своей жизни я по-настоящему одинок. Каждый вечер я спускаюсь в мексиканский ресторан и звоню Тане из тамошнего телефона-автомата. Она рада моим звонкам, потому что ей тоже есть что мне рассказать: наконец-то она нашла в себе силы расстаться со своим Тленном. К сожалению, бьющая в мексиканская музыка и не самый гуманный тариф, установленный нью-йоркской телефонной компанией, мешают нам толком отвести душу. Как-то раз я даже позвонил маме, но она хотела узнать как можно подробнее все о моей работе, так что пришлось врать как сивый мерин. Ну а когда пошли расспросы на тему, как я отдыхаю, как развлекаюсь и с кем общаюсь, мне гало еще тоскливее и обиднее. Нет, через пару недель я, наверное, накоплю кое-каких деньжат и смогу позволить себе хоть как-то Развлечься. Но пока что я провожу вечер за вечером полном одиночестве с хот-догом и парой бутербродов в зубах. По старой гостинице гуляют сквозняки. Вообще, в этом здании достаточно прохладно, за исключением моего номера, вдоль стены которого проходят ничем не прикрытые трубы горячего водоснабжения. Ночью в комнате просто дышать невозможно. Я учусь пользоваться окном как сливной пробкой в ванной - только наоборот. Когда становится совсем невмоготу, я приоткрываю раму и заливаю помещение холодным, растекающимся по полу воздухом с улицы на нужную мне глубину. Вот, собственно говоря, и все мои развлечения. А так мне остается только лежать на кровати и размышлять над тем, с какой стати я, собственно говоря, решил, что жить именно здесь будет лучше, чем дома.
Целыми днями я мотаюсь по городу, стараясь урвать от встреч с клиентами крохи какого-никакого общения. Любительница пробежек из Верхнего Ист-Сайда сообщает мне, что ее зовут Лиз, - в обмен на комплимент по поводу ее прекрасных глаз. Впрочем, в следующую секунду она срывается с места и убегает от меня с видом человека, у которого есть дела поважнее. Минут пятнадцать можно поболтать при каждой встрече с Чарли - парнем примерно моего возраста, который работает по ночам, убираясь в каком-то подпольном игорном заведении. Впрочем, на долгие разговоры у него обычно нет ни времени, ни сил: стоит на мгновение отвлечься, и он уже присматривает себе подходящую скамеечку на солнечной стороне Юнион-Сквер и буквально через минуту просто-напросто вырубается.
Остается Дэнни Карр.
Большинство из тех, кто курит марихуану, делают это для того, чтобы расслабиться. Дэнни же совсем не такой. Мои родители, наверное, назвали бы его динамо-машиной. И трава, которую я ему приношу, похоже, лишь дополнительно подпитывает этот генератор. Лично я, скорее, называл бы его просто мудаком, но мои доходы благодаря ему выросли вдвое с лишним, а всего-то дел, что несколько раз позвонить от имени подставных заказчиков. Так что, в общем-то, грех жаловаться.
Каждый рабочий день я дважды звоню по бесплатному номеру, предоставляемому Первосвященником своей пастве. Поначалу я каждый раз придумывал себе новый акцент, изображая то клерка с Парк-авеню, то пуэрториканца, то уроженца Стейтен-Айленда. Попробовал я было прикинуться выходцем с Гаити, но надолго меня не хватило - уж больно специфическое произношение у этих ребят, - и я быстро сбился на утрированный гарлемский говор из "Различных ходов" . На мое счастье, Билли уже привык к звонкам от в дупель укуренных клиентов, и удивить его неестественным голосом практически невозможно. Впрочем, и я, надо признать, не Рич Литтл - пародии и перевоплощения совсем не мой конек. Я решаю ограничиться шестью-семью голосами, которые, как мне кажется, звучат в моем исполнении более или менее убедительно. Эти мифические персонажи становятся нашими постоянными клиентами, а для того, чтобы не сбиться, кто из них когда и откуда звонил в последний раз, я специально покупаю в "Дуэйне Риде" черную записную книжечку. Проколоться очень бы не хотелось. С одной стороны, назвать мою деятельность кидаловом было бы неправильно - в конце концов, я увеличиваю Первосвященнику сбыт. С другой стороны, то количество травы, которое я отношу Дэнни каждую неделю, далеко выходит за установленные Первосвященником "безопасные" рамки, так что недолго и спалиться. Именно об этом настоятельно предупреждал меня Рико на инструктаже.
В пятницу вечером на третью неделю моей контрабандной деятельности в пользу Дэнни я возвращаюсь в гостиницу после того, как отвожу клиенту последний "легальный" пакет с травой. Теперь я запихиваю груду таких же пакетиков себе за рубашку и, заглянув в зеркало, подмигиваю отражению: "Ну и отъел же ты себе брюхо, приятель". Прежде чем чувак в зеркале находит, что ответить, я выскакиваю в коридор, сбегаю вниз по лестнице и собираюсь нырнуть в метро, чтобы ехать в офис к Дэнни. Но на первом этаже у лифта налетаю на Кей и чуть не раскатываю ее, как асфальтовый каток.
- А, это ты. Привет, - говорит она.
Кей явно только что из душа, и на ее лице нет ни мазка косметики. Так ей даже лучше. Мое сердце начинает ухать, как паровой молот, но голова совершенно ясная. И наконец я могу честно ответить сам себе на вопрос, какого черта я переселился именно сюда, в "Челси".
- Я тебя, кстати, искал, - говорю. - Вроде бы договаривались насчет второго свидания.
Она улыбается в ответ:
- Ну, разве что совсем по-быстрому. Мне нужно поскорее обратно к Нейту. Они сегодня в Чикаго летят, а без меня наверняка опоздают в аэропорт.
- Если надо - могу все устроить по-быстрому.
- Неужели прямо все? Быстрота - она ведь не везде нужна.
- Каждый понимает в меру своей испорченности. Хотя я бы тоже предпочел с чувством и расстановкой.
- Ну, знаешь, я, между прочим, не легкая добыча.
- Я тоже, - выдаю в ответ, - но готов покаяться и оправдаться.
Улыбка вновь появляется у нее на губах. Бог ты мой, неужели эта чушь, которую я сейчас несу, действительно срабатывает? Глаза Кей беспокойно забегали, она явно напряженно думает, не в силах на что-то решиться.
- У меня завтра вечером показ, - наконец произносит она. - Версаче.
- Поздравляю.
- Спасибо-спасибо, - говорит она и делает реверанс. - Представляешь, я ведь до сих пор всякий раз, когда на подиум выхожу, страшно волнуюсь. Смешно, конечно, но мне гораздо спокойнее, когда в зале есть группа поддержки. Ну, хотя бы кто-нибудь свой. А вот на этот раз Нейта, как назло, в городе не будет…
- Всегда готов! - расплываюсь я в улыбке, возможно слишком широкой.
- Ты особо губу-то не раскатывай, я девушка приличная. Впрочем, не могу утверждать того же относительно многих своих подружек. Ты только представь - целая толпа красивых девушек, не очень-то уверенных в себе и не самых строгих нравов. У такого парня, как ты, наверняка что-нибудь да выгорит.
- Что значит "у такого, как я"? Я так полагаю, меня только что оскорбили?
Она ласково гладит меня по щеке:
- Бедный мальчик, обидели его. Ладно, не плачь, будет тебе билетик на служебном входе, если ты, конечно, перестанешь обижаться и все-таки придешь посмотреть на меня. Да, Рэй, кстати, тоже придет. Можете договориться и поехать на такси вместе.
Кей проскальзывает мимо меня в лифт и приветливо улыбается на прощание. Двери лифта закрываются.
- Нет, ты просто обязан написать стихи о ней, - подает голос Герман, наблюдавший за нашей беседой из-за стойки.
- Угу, попробую, - бурчу я и поскорее выбираюсь на улицу, во избежание дальнейших расспросов.
До угла Седьмой авеню, где находится вход в метро, я лечу как на крыльях.
Ни на каком такси мы, конечно, не поехали. Это Кей казалось, что здесь далеко, а нам с Рэем - одно удовольствие прогуляться с десяток кварталов до бывшей скотобойни в Митпэкинге, превращенной в модный выставочный центр. Как и подобает истинному южному джентльмену, Рэй прихватил с собой фляжку бурбона "Сазерн камфорт", и тот неплохо согревает нас по дороге. В общем, до пункта назначения мы добираемся уже изрядно навеселе. Когда Кей появляется на подиуме, мы, естественно, начинаем подбадривать ее, надрывая глотки что есть силы. Нарядили же ее в какой-то немыслимый балахон в складочку, флюоресцирующего кислотно-зеленого цвета. Ума не приложу, куда и в какой ситуации могла бы надеть эту хламиду нормальная, здравомыслящая женщина. Кей же как настоящий профессионал даже не посмотрела в нашу сторону.
Полчаса пролетают как одно мгновение, притом что на двадцать пять минут из них я откровенно задрых, после того как зрелище дефилирующих взад-вперед роскошных девушек, да еще и в таком невероятном количестве, успело несколько приесться. Услышав шквал аплодисментов, я снова просыпаюсь. В этот момент модельер выводит на сцену целый табун манекенщиц сразу.
- Везет же чуваку, - говорю я.
- Это ты его парню скажи, - со смехом замечает Рэй. - Ладно, ну а теперь, пожалуй, пора немного развлечься.
Тут-то я и начинаю раскидывать силки, а Рэй - зевать. На седьмом зевке наконец появляется Кей, завершившая обязательный обход собравшихся за кулисами представителей модных домов и модельного бизнеса. Всю эту публику скопом Рэй называет "крупнокалиберными хунтами" и добавляет: "К дамам это тоже относится". Кей по-прежнему ярко накрашена, но одета уже нормально. Флюоресцирующие оборочки и складочки уступили место очаровательному черному мини-платью и знакомым "мартенсам" на высокой шнуровке.
- Bay! - вопит Рэй, закатывая глаза и прикладывая руку к груди так, словно только что получил смертельное ранение. - Барышня, да вы их всех вынесли! - (Кей принимает комплименты с легким поклоном и улыбкой на губах.) - Вот только ума не приложу, кой хрен на тебя напялили эти лохмотья, скроенные, похоже, из подтяжек Морка с планеты Орк, - вспоминает Рэй давний фантастический телесериал. - Чтобы в такой хрени на людях появляться, нужны сиськи нормальные.
- Какой же ты все-таки козел! - выпаливает Кей, не переставая при этом смеяться.
Она смотрит на меня, и ей явно любопытно, как я на все это буду реагировать. Я же застыл дурак дураком и тупо улыбаюсь ей. Почувствовав, что пауза излишне затянулась, Кей бросает мне спасательный круг:
- Кое-кто из наших собирается посидеть вечерком в "Вестерне".
- А, "Вестерн дайнер", - говорит Рэй. - Это предприятие общепита с самым издевательским на свете названием.
Очень скоро до меня доходит, о чем это он. "Вестерн дайнер" я приметил еще некоторое время назад, когда бывал в этих краях, передавая товар Чарли с Юнион-Сквер. Днем ресторан выглядел как самый обычный ресторан. Сейчас же, вечером, тут никто ничего не ест. Собственно, здешняя публика - модели, какие-то клубные мальчики и горстка третьесортных знаменитостей, беспрестанно вертящих головами в поисках внимания окружающих, - может служить наглядным материалом по теме "пищевые отклонения, анорексия". Миновав бархатный турникет на входе - паровозом выступают Кей и еще две барышни с ангельскими личиками, но, судя по всему, с такими сложными и важными именами, что поведать их мне и Рэю никак невозможно, - мы оккупируем заветный угловой столик. Дамы заказывают себе что-то под названием "мохито" и тотчас же смываются в уборную.
- Дороги, дороги, дороги, - напевает Рэй, глядя им вслед. - Зато от кокса ебливость зашкаливает. Ты какую хочешь?
- Я так понимаю, что к Кей подкатывать бесполезно, - прощупываю я почву.
- Только время зря потратишь. Этот Нейт ногтя ее не стоит, но на него работает вся эта хрень - без пяти минут рок-звезда, бла-бла-бла. - Рэй делает руками вроде как магические пассы. - Этот парень - просто колдун. Жрец вуду, и только. Впился в девчонку, как Дракула, и ни хрена не отпускает.
- Что-то я не замечал на ней следов от клыков. - Да они повсюду. На коже, на сердце, в душе. Да и,между ног тоже. В общем, все, что ты бы хотел от нее получить, уже маркировано и хрен тебе достанется.
- Ну, в таком случае, - сообщаю, - выбирай сам, а мне - что останется.
Рэй пожимает плечами:
- По правде говоря, белые женщины - это вообще не мое. Мне подавай что-нибудь поэкзотичнее. Лучше - раскосые. - С этими словами он растягивает пальцами уголки глаз, отчего те превращаются в узкие щелки. - Но с другой стороны, ложиться спать на голодный желудок я тоже не намерен. Ладно, давай заранее не делить их, раскидаем по койкам, как карта ляжет.
Минут через двадцать я все-таки завязываю какой-то странный, тяжело идущий разговор с одной из подружек Кей - брюнеткой, соизволившей наконец представиться. Зовут ее, видите ли, Стелла. Она вроде бы и говорит со мной, но при этом все время смотрит куда-то мне за спину. Ей гораздо интереснее, что происходит там, чем то, что я ей говорю. Мои шутки и реплики не слишком ее занимают, и я, несколько растерявшись, оглядываю помещение в поисках Рэя. Он далеко - на танцполе. Отрываясь под восставшее из пепла в последнее время диско, лихо крутит вокруг себя вторую подружку Кей - ну прямо Джон Траволта, и только. Воспользовавшись тем, что я на мгновение отвлекся, Стелла сбегает от меня к какому-то парню, лицо которого даже мне кажется знакомым. Вроде бы я видел его по телевизору в местных новостях.
- Ну-ну, - замечает Кей, вернувшись из уборной с очередного сеанса подзарядки. - Похоже, вы со Стеллой просто нашли друг друга. Понимаете один другого с полуслова.
- Даже лучше, чем хотелось бы, - отвечаю я. - Не поверишь, за такое короткое время мы успели пережить первую вспышку страсти, от души потрахаться, и теперь на очереди неловкое затянувшееся молчание.
- Сам говорил, что парень ты быстрый.
- Черт, подловила, - говорю я, поднимая бокал, чтобы чокнуться с нею.
- Кстати… Ты ведь и на работе вроде бы не тормозишь. А при себе у тебя случайно ничего про запас нету?
- Вот ты о чем, - говорю я с картинной (но не более чем наполовину картинной) обидой. - Я, значит, проводник-шерпа для желающих подняться на Гималаи блаженства.
- Какое там блаженство, мне просто нужно немного расслабиться и нервы успокоить. Кокаин же я терпеть не могу.
- Не можешь? Чего же тогда с таким свистом всасываешь? - спрашиваю, ехидно улыбаясь.
Это мне кажется, что настало время применить подсмотренные у Рэя приемы. Начать я решил с легкого подкола, но, судя по реакции Кей, вышла все равно что увесистая пощечина.
Я поспешно включаю задний ход и пытаюсь выправить ситуацию:
- Нет, только не это, не вздумай на меня обижаться. Просто сегодня я решил поставить собственный рекорд неумения вести нормальный разговор и поссориться с как можно большим количеством народу. Прими мои поздравления: ты мой тысячный клиент.
На лице Кей вновь появляется улыбка.
- Нет, все-таки ты слишком уж милашка для наркокурьера.
- Будь добра больше не называть меня так. Я серьезно.
- Наркокурьером?
- Нет, милашкой. "Милашка" - это как поцелуй смерти.
В глазах Кей сверкают новые искорки - неужто хулиганские?
- От моих поцелуев еще никто не умирал, - говорит она и, не глядя на меня, принимается за свой мохито.
Это что такое - неужели мы флиртуем? Сердце отвечает утвердительно, подкачивая к мозгу крови вдвое больше обычного.
- Ловлю тебя на слове, - говорю я. - Хотя, если честно, надолго откладывать пробу на смертельность твоих поцелуев не хотелось бы.
Откуда ни возьмись рядом с нами вырисовывается Рэй. За ним на буксире - подружка Кей.
- Десять раз отзевал, - сообщает он. - Пора проводить барышню домой, пока я не превратился в тыкву.
Девушки обмениваются воздушными поцелуями, а Рэй как-то умудряется одновременно пожать мне руку и сурово, по-мужски, приобнять.
- Вперед, чувак, действуй! - шепчет он вроде бы мне на ухо, но достаточно громко, чтобы и Кей расслышала.
Она же и виду не подает, что понимает, о чем речь.
- Ну и?.. - спрашивает она меня, когда Рэй наконец уводит ее подругу. - На чем мы остановились?
- Может быть, я что-то неправильно понял, - на всякий случай осторожничаю я, - но, по-моему, мы с тобой вели переговоры.
- Переговоры? И о чем бы это?
- Как о чем? О нашем первом поцелуе.
И вот чудо все-таки случается: положив ладонь мне на щеку, Кей подносит свои губы к моим. Она плотно прижимает их, а затем ее язык нежно касается моего.
- Вот видишь, ничего страшного, - заявляет она, подавшись назад. - Никто не умер. Ты цел и невредим.
- Может, просто повезло, - говорю я. - Надо бы еще раз попробовать.