– Ты, дубина. Мне сказали, что ты возвращаешься завтра. Завтра! А не сегодня!
– Я даже не знаю, какой сегодня день недели.
– Суббота.
– А кто тебе сказал, что я возвращаюсь завтра?
– Женщина из Центра профилактики и контроля болезней.
Вы заметили, что дядюшка даже не поздоровался? И не спросил, как у меня дела. Добрейшей души человек…
– У меня все хорошо, дядя Джей. У тебя тоже, надеюсь?
– Ты там не умничай.
– И что теперь? – спросил я.
– В каком смысле?
– В смысле, что я теперь буду делать? Целыми днями дрочить игровую приставку?
Уж точно не предаваться плодотворному земледелию. В письме из "Monsanto Соrn" было черным по белому написано, что в кукурузе, растущей в нашем регионе, по-прежнему присутствует этот упорный дефектный ген.
– А что, нельзя выращивать что-то другое?
– Кукуруза по-прежнему царица полей. От нее не откажутся, и ты это знаешь.
– Да, пожалуй, – сказал дядя Джей. – Похоже, теперь у тебя появилось самое лучшее из всего, что только может быть у человека, и одновременно самое поганое из всего, что только может быть у человека.
– И что же это?
– Слишком много свободного времени.
– У меня только что был целый месяц свободного времени. Мне уже хватит.
На столе лежала стопка стакеров с рекламой веллбутрина Я смотрел на эти синие буковки и не мог наглядеться. Только теперь до меня дошло, как сильно я соскучился по логотипам и брендам.
– Я так понимаю, что ты не заразный?
– Джей, иди в жопу.
– Вот только не надо грубить. – Дядя Джей помолчал и добавил: – Если я хоть раз увижу, как ты выступаешь на телешоу, если ты выложить в Интернет хоть одно непотребство, если я узнаю, что ты гонишься за славой, я прекращу переводить тебе деньги. От славы одни неприятности.
– Понял.
Мне понравилось на телевидении. Продюсеры меня обожали, потому что я не зажимаюсь перед камерой и говорю все, что думаю. А еще эти продюсеры потихоньку таскали из мусорки в кафетерии подносы с остатками моей еды: трофеи ДНК.
Вопрос: Как вы считаете, пчела специально на вас напала?
Ответ: Я считаю, что пчелы не нападают на людей.
Вопрос: В детстве вам нравились насекомые?
Ответ: В общем, да. Помню, во втором классе Джастин ди Марко обозвал меня трусом и сказал, что я никогда в жизни не съем мертвого муравья. Я послал его в задницу и съел живого.
Вопрос: И какой он на вкус?
Ответ: Соленый. Хрустящий. Мне вообще кажется, что насекомые мало чем отличаются по вкусу от тех же омаров. Просто омары побольше размером. Я воспринимаю крылатых насекомых, как летучих омаров.
Вопрос: Вы в одиночку управляетесь с целой фермой. Это же сколько у вас работы?!
Ответ: На самом деле эта работа мне в радость. Я вообще очень ленивый. Даже ленюсь нажимать клавишу Shift, когда печатаю на компьютере. Но когда дело касается моих полевых работ, для меня это не столько работа, сколько искусство.
Вопрос: Как тот огромный… рисунок, который вы "выстригли" на своем кукурузном поле? Ответ: Да, именно так.
Вопрос: Вы суеверный человек? Наверное, после укуса пчелы всякий бы стал суеверным.
Ответ: Мой дядя Джей – вот уж кто суеверный. Он искренне верит, что у него развилась глаукома, потому что он нюхал наркотики в общественном сортире, в ресторане "Олив Гарден".
Вопрос: Похоже, он парень не промах, ваш дядя.
Ответ: Это точно. Когда я был маленьким, он однажды повел меня в "Морской мир" в Сан-Диего. И в итоге был приговорен к месяцу условного заключения за то, что пытался кидать монетки в дыхала дельфинов. Но сейчас он обрел Иисуса, и с ним уже не так весело, как раньше.
Вопрос: А улей нашли? В смысле, улей вашей пчелы.
Ответ: Не нашли.
Вопрос: На прошлой неделе в Новой Зеландии была ужалена девушка…
Ответ: Apis mellifera ? Вопрос: Да.
Ответ: Жесть. А где она сейчас?
Вопрос: На карантине. Как были вы сами. Ее видео есть в Интернете.
Ответ: А там, в Новой Зеландии, улей нашли? Вопрос: Не нашли.
Ответ: А еще кого-нибудь жалили пчелы?
Вопрос: Еще троих. В Европе, в Канаде и в Шри-Ланке. Ответ: Ага.
Вопрос: Интересно, есть ли у вас пятерых что-то общее.
Ответ: Какой-нибудь ген?
Вопрос: Или вирус, или… кто знает?
После записи передачи я сразу полез в Интернет и впервые увидел остальных "шоколадных детишек Вонки". Это было похоже на сон, когда ты вдруг находишь в собственном доме какие-то новые комнаты, о существовании которых даже не подозревал.
САМАНТА
Все-таки насильственная нейтральность наших карантинных палат была какой-то чрезмерной. Мы страдали не столько от одиночества, сколько от полного отсутствия информации. Проще сказать, изнывали от скуки. Да и кормили нас там, прямо скажем, неважно: какая-то странная перетертая масса, сформированная в студенистые кубики. Лайза сказала, что до меня эта комната ни для кого не использовалась, и я ответила, что меня это не удивляет. Как оказалось, такие палаты были устроены во всех крупных биохимических лабораториях мира, и их несколько лет держали наготове – на тот случай, если кого-то ужалит пчела. Пять лет эти комнаты пустовали, и ученые уже потеряли надежду. Но все-таки дождались. Ладно.
У меня, кстати, есть повод гордиться собой: из всех пятерых ужаленных я единственная не напрягалась на Лайзу, сгенерированный компьютером женский голос, над которым так долго трудились ученые. Хотя опять же я отношусь к тому типу людей, которых не раздражают мелодии звонков, установленные по умолчанию в мобильных телефонах. Я два года ходила с мобильным, который играл на входящие звонки "Never Gonna Give You Up" Рика Эстли, пока друзья втихаря не поменяли мелодию – на пьянке по случаю пятилетнего юбилея нашего спортивного центра.
Зак выбрал голос Рональда Рейгана, и это очень "по-заковски". Я бы не удивилась, если бы он упросил Рональда говорить с акцентом мультяшного Скуби-Ду. Жюльен предпочел голос Джонни Халлидея, известного французского певца. Диана выбрала голос Кортни Кокс-Аркетт, Ардж – голос Моргана Фримена. Пожалуй, самый удачный выбор. Ардж разбирается в иерархии.
Распорядок дня был такой: просыпаешься, отвечаешь на вопросы, медитируешь, сдаешь кровь, опять засыпаешь, потом просыпаешься… это было ужасно скучно. Как беспосадочный перелет из Лос-Анджелеса в Сидней. Когда я не дохла от скуки, я себя чувствовала птенцом калифорнийского кондора, которого кормит кукла-перчатка в виде мамы-кондорши – вроде бы главное действующее лицо, но при этом не имеющее ни малейшего представления о том, что происходит.
Но всему есть предел. Через пару дней я взбунтовалась и потребовала, чтобы со мной говорил человеческий голос, причем знакомый человеческий голос. Если вы хоть раз в жизни пытались дозвониться в какую-нибудь крупную корпорацию и полчаса ждали на линии, слушая синтезированный голос автоответчика, вам должно быть знакомо это ощущение. И мне "включили" Луизу.
– Саманта, нельзя нарушать чистоту эксперимента.
– Луиза, я схожу с ума.
– Не надо сходить с ума. Уже скоро тебя отпустят.
– А когда?
– Я не могу этого говорить.
– Ты ничем не лучше Лайзы.
– Понимаешь, Саманта, все дело в том, что мы должны быть максимально нейтральными.
– Почему?
– Потому что наука должна соблюдать нейтралитет. Мы ведем очень важные исследования, и будет обидно, если мы все испортим из-за какой-нибудь мелочи.
– Тогда дайте мне что-нибудь, чтобы время проходило быстрее. Этот новый препарат, солон. У меня мама его принимает.
Луиза секунду помедлила перед ответом.
– Солон? Извини, Сэм, но солон я тебе дать не могу.
– Тогда, может быть, ты мне покажешься? За эту неделю я не видела ни одного человеческого существа. Почему так? (Не знаю, упоминал ли об этом кто-то еще из нашей пятерки ужаленных, но сотрудники лаборатории никогда не использовали коридор, куда выходила дверь моей палаты. Ощущение, надо сказать, апокалиптическое. Как будто я – героиня ужастика Стивена Кинга, в котором все жители планеты умерли от чумы, и я осталась единственным живым человеком на всей Земле.)
– Саманта, даю тебе честное слово: то, что мы сейчас делаем, продиктовано строго научной необходимостью. И тебя не будут держать здесь вечно.
– Ну, как говорится, и на том спасибо. Лайза меня успокоила.
– Не надо со мной говорить таким тоном, Саманта. Продержись еще немного.
– Умеешь ты подбодрить человека.
– До свидания, Саманта.
Чтобы слегка успокоиться, я попыталась сыграть в мысленный "сандвич с Землей". Сейчас я в Атланте, а на другой стороне Земли у нас будет… Индийский океан. В общем, это был не самый веселый месяц. Но он прошел. Я занималась ритмической гимнастикой и йогой. Меня периодически усыпляли наркотическим спреем, чтобы провести очередное таинственное обследование моей бессознательной тушки. Я сбросила последние пять фунтов лишнего жира. Ну, хоть какая-то радость.
Я думала о родителях: как мои ни во что не верящие мама с папой совершают круиз вдоль берегов Юго-Восточной Азии, едят шоколадные булочки с молоком и обсуждают небытие Господа Бога, как будто он – мало кому интересный хичхайкер, считавшийся без вести пропавшим, а потом найденный мертвым у подножия скалы.
Я опять делала приседания.
Я опять делала отжимания.
Я опять делала… в общем, вы поняли.
Меня привезли в Лос-Анджелесский аэропорт буквально к самому вылету. Коммерческий рейс Лос-Анджелес – Окленд. Выполняется раз в неделю. Бюджет на мою безопасность не был предусмотрен, но правительства США и Новой Зеландии все-таки скинулись мне на парик и шлюховатое платье. Типа для маскировки – чтобы меня не узнали в самолете. Провожавший меня офицер обозвал мой наряд "непригодным для жизни", попросил автограф и высадил меня из машины перед входом в аэропорт.
После бесконечных недель непрерывной скуки я себя чувствовала старшеклассницей, которая бросила школу, сожгла школьную форму и пустилась во все тяжкие. Когда ты одета как шлюха, в этом есть своя прелесть. Потому что к тебе и относятся, как к шлюхе. Феминизм идет лесом. В аэропорту ко мне подрулил незнакомый мужик и сделал бесплатный массаж плеч – по собственной инициативе. И еще я поняла, что если женщина правильно разыграет карты, ей никогда не придется платить за напитки в баре. Меня послушать, так получается какое-то непотребство… но меня, знаете ли, задрало быть пай-девочкой! Мои братья всю жизнь делали что хотели, и им всегда все сходило с рук, а меня постоянно воспитывали и придирались по пустякам. Если я приходила домой в прокуренном свитере, родители тут же принимались орать, а потом еще целую неделю картинно вздыхали и делали укоризненные глаза.
Мне досталось место у окна, и я всю дорогу могла изучать панораму Тихого океана. В какой-то момент командир экипажа попросил всех пассажиров закрыть иллюминаторы шторками, чтобы у людей, которые смотрят видео, не бликовали экраны. "Все равно там не на что смотреть". В общем, да. Там был только безбрежный океан, рваные клочья облаков и нестерпимо яркое солнце – как моментальный снимок загробного царства, где жизнь продолжается после смерти – очень скучная жизнь после смерти.
Хотя у меня был целый месяц на то, чтобы подумать о мамином телефонном звонке, я все равно ни до чего не додумалась. И еще я, наверное, слишком много размышляла о своих собственных убеждениях.
Когда мы пролетали над северо-восточным побережьем острова Северный, там повсюду горел кустарник. Желтый дым цвета серы был настолько густым и плотным, что казалось, он сам может воспламениться. Оклендский аэропорт был закрыт, и нам пришлось совершить посадку в Палмерстон-Норте. Ура-ура! До дома – двадцать минут на такси. И никаких пересадочных рейсов. Никакого томительного ожидания в Окленде. Приземлились мы быстро. Таможню и паспортный контроль я не проходила вообще. Тех, кто прибывает в Новую Зеландию еженедельным беспосадочным двадцатичетырехчасовым рейсом из Америки, обычно не проверяют. Абы кто на таких рейсах давно не летает.
Спрос на такси у аэропорта явно превышал предложение, и мне пришлось сесть в машину вместе со стоматологом-геем по имени Финбар, который сказал, глядя на мой парик:
– У тебя на голове что-то сдохло, ты в курсе? Сейчас же сними эту пакость, иначе я с тобой не поеду. И придется тебе добираться домой автостопом.
Я сняла парик, и голове сразу стало легко и свободно.
– Так значительно лучше, – сказал Финбар. Оказалось, что мы живем совсем рядом, и как только мы
это выяснили, Финбар сопоставил одно с другим и тут же смекнул, что к чему.
– Так ты Сэм! Саманта, ужаленная пчелой! Народ будет в полном отпаде, когда я расскажу, что мы с тобой ехали в одном такси.
Финбар сказал, что сначала мы забросим домой меня. А еще он рассказал, что до недавнего времени весь квартал был закрыт. Всех жителей временно выселили, район оцепили, все дома затянули какими-то огромными брезентовыми куполами и никого не пускали на огороженную территорию. Но теперь все в порядке, и люди вернулись в свои квартиры.
– Так что ты не удивляйся, если соседи встретят тебя не особенно радостно.
– Но пчела-то меня укусила совсем в другом месте. Черт знает где.
– Теперь уже не только черт. ПЧЕЛКА-52 стала местом паломничества туристов. Там теперь настоящий Клондайк.
– ПЧЕЛКА-52?
– Пересечение Вебер-Форк-роуд и шоссе № 52. Это прямо священное место, национальное достояние. А ты где была все это время?
– Футах в ста под землей. В комфортабельном карцере, в научно-исследовательской лаборатории где-то в предместье Атланты.
Мы уже подъезжали к моему дому. Финбар спросил:
– У них там по-прежнему засуха?
– Уже седьмой год. Причем за последние три года там не выпало ни капли дождя.
– Бедные америкосы
– Кстати, а улей нашли?
– Не нашли.
Финбар не соврал: моих соседей временно выселили из квартир, а когда по прошествии двух недель им разрешили вернуться домой, их принялись осаждать толпы придурков, которые приехали поглазеть на мою съемную квартиру. Видимо, источавшую некий космический аромат, привлекающий пчел. Бред сивой кобылы. Тем более если учесть, что квартиры как таковой уже не было. Осталась только пустая бетонная коробка. Домой как-то резко расхотелось. Я попросила водителя остановиться на подъездной дорожке к дому родителей, где и распрощалась с Финбаром.
Багажа у меня не было. Мне вдруг стало так странно: я проделала такой долгий путь, а у меня с собой нет даже более или менее объемистой сумки. С тем же успехом меня могли бы похитить какие-нибудь латиносы, а потом выкинуть за ненадобностью из багажника своего "мерса".
Тем более что и наряд у меня был соответствующий: шлюха как она есть.
Запасной ключ от дома родителей всегда лежал на средней развилине старой тотары, росшей у крыльца. Но сейчас его не было на месте. Пришлось звонить в дверь. Мне никто не открыл. Я позвонила еще раз. Потом услышала папин голос. Папа явно сказал что-то матерное. Я приподняла заслонку на щели для писем и позвала отца. Через пару секунд дверь открылась, и меня встретил сияющий папа.
– Сэмми! Ты дома!
Встреча с родными людьми после долгой разлуки – это всегда радостно и приятно. Вы сами знаете, как это бывает, так что я опущу все подробности первых пяти минут. Но потом я спросила, с чего это папа так разъярился на звонок в дверь.
– Ой, Сэмми, ты даже не представляешь. У нас тут был такой цирк, – сказал он. – Эти ученые, даром что люди науки. .. обшарили весь дом и сад, как будто мы с мамой тут прячем коллекцию трупов. Из-за этой пчелы все встали на уши. Кстати, у нас для тебя неприятная новость. Они вынесли все из твоей квартиры. Даже обои содрали. Как я понял, все твои вещи хранятся где-то на складе в Кловерли.
– Но это очень хороший склад, – сказала мама. – Просто шикарный.
– Значит, мне повезло!
Благодаря Финбару, вся страна тут же узнала, что я вернулась. Так что тот первый час в доме родителей был единственным спокойным часом, который я провела с мамой и папой. Потом дом осадили журналисты и просто зеваки, поднялась суета, засверкали фотовспышки, и стало понятно, что в доме родителей мне оставаться нельзя. Похоже, люди решили, что мы – то есть Зак, я сама и еще трое ужаленных – обладаем какими-то волшебными сверхъестественными способностями, как те мутанты из команды "Икс-Фактор", которые приведут все в порядок, наладят жизнь на Земле, утолят все печали и ответят на все вопросы. Может, кому-то такое внимание и льстит. Но меня раздражает.
И что мне было делать? Спрятаться в темном шкафу, а еще лучше – в сейфе? И сидеть там безвылазно до конца жизни? Слава без денег, которые спасают от славы, – это кошмар, как он есть. Я не знала, как с этим бороться.
В конце концов я решила так: надо просто дождаться, пока не уляжется вся шумиха. Когда люди поймут, что у меня нет никаких сверхъестественных способностей, что я – человек скучный и неинтересный, они успокоятся и забудут обо мне.
У меня была слава, которая мне не нужна. У меня не было денег. И мне негде было укрыться. Единственный человек, который мог бы хоть как-то помочь – это Луиза, с которой мы вроде как подружились. И еще мне вдруг подумалось, что нам с Заком надо держаться вместе. Даже не знаю, откуда взялась эта мысль. На тот момент мы с ним были еще не знакомы.
ЖЮЛЬЕН
Пока я не открыл для себя в прошлом году "World of Warcraft", я целыми днями валялся на диване и читал переводные японские комиксы из серии "Космический линкор "Ямато". Пересмотрел все DVD со всеми сезонами аниме-сериала, снятого по этим комиксам. В версии для иностранцев сериал назывался "Star Blazers", и там были вырезаны все сцены секса и убран тонкий налет изысканного фашизма, который присутствует в японской версии. Думаю, где-то должны быть новые пиратские издания без цензуры. Если вдруг у кого-то они уже есть, я вас очень прошу, перешлите их мне! Мне нужно это увидеть! Я хочу, чтобы этот замечательный сериал навсегда поселился в мировом эфире – в виде свободных электронов, перетекающих по каналам беспроводной связи с одного жесткого диска на другой, – во всемирной компьютерной сети, где уже есть репортажи о том, как меня, упакованного в толстый пластиковый мешок, выносят из автоприцепа и загружают в контейнер грузовика службы химической защиты.
Но вернемся к "Космическому линкору "Ямато"… Первый сезон сериала сняли в 1973 году. По сравнению с нынешним уровнем, графика там примитивная, и тем не менее мульт смотрится очень душевно. Уж всяко душевнее, чем эти ходульные современные поделки, изготовленные с применением последних достижений компьютерной технологии. Сразу видно, что люди, которые делали сериал, относились к работе с любовью. Каждая серия проникнута очарованием наивного романтизма. А за это создателям сериала можно простить и практически полное отсутствие вкуса и стиля.