Поколение Джей-рока.
Поколение пирсинга и татуировок, ночных клубов и буквального воплощения в жизнь экстремальных идеалов культуры "анимэ". Бытие на грани фола. Утрата между фантазией и реальностью.
Один шаг от любви - до ненависти, от боли - до удовольствия. Один миг от жизни - до гибели!
Хитоми Канехара
Змеи и серьги
- Раздвоенный язык., знаешь?
- Это который надвое разделяется?
- Ну да… как у змеи или ящерки. Только иногда… типа… такие языки не только у змей или ящерок бывают.
Он демонстративно вынул изо рта сигарету и высунул язык Кончик - разрезанный надвое, точь-в-точь по-змеиному. Я обалдело уставилась - а он вздернул левое острие, подцепил им сигарету и с кайфом засадил прямо в центр языка, как в латинское "V".
- Ух ты-ы…
Так и состоялась первая моя встреча с раздвоенными языками.
- А может, и тебе попробовать? - спросил он, и я поняла, что киваю, притом - бессознательно…
Разрезать язык надвое - по идее, такое творят только полные отморозки. Они это телесной модификацией называют. Все известно… ноя все равно прислушивалась с напряжением, а он объяснял - как это делается. Вроде сначала надо язык пропирсовать. Потом - растягивать, растягивать дырку, вставляя все большие и большие кольца. А потом, когда дыра растянется как следует, продернуть в нее зубную нить или рыболовную леску - так, чтоб прямо с середины языка свисала. И последнее - кончик языка, еще целый, надвое разрезать. Можно скальпелем, можно и бритвенным лезвием. Правда, кое-кто не парится ни с пирсовкой, ни с лесками… просто так, по полной балде, кромсает язык скальпелем.
Я спрашиваю:
- А это безопасно? Ну, в смысле… ведь если откусить себе язык, то обязательно умрешь?
- Да безопасно. Язык, чтоб не кровоточил, прижигают. Но это - по-любому, так, по-быстрому. Вот я лично с серьги в языке начал. Время, конечно, уходит, но дело того стоит - разрез чистенький получается.
Да, сама идея раскаленного железа, вжатого в окровавленный язык… у меня мурашки по спине побежали. Хотя у меня самой в правом ухе - две гайки-"невидимки", а в левом, снизу доверху, - "невидимка" и два болта - в два и в четыре грамма. Закон пирса, простой и непреложный, - чем легче болт на вес, тем больше бьешь под него дырку. Начинаешь с серег граммов этак в четырнадцать-шестнадцать, а дырку бьешь миллиметра в полтора. А уж когда с гаек-"невидимок" переходишь на совсем "слепые", - там дыра почти на десять миллиметров в диаметре. Любую дыру больше сантиметра не просто бьешь - весом растягиваешь. Но если по-честному - после первой же "слепой" гайки вид у тебя - как из дикого племени, и красиво это или нет - уже не вопрос. Понимаете, растягивать дырки в ушах - довольно больно, как такое с языком проделывать - жуть, и вообразить нереально.
Когда-то я до фига шестнадцатиграммовых колечек в ушах носила… а потом встретила однажды вечерком в найти девчонку, года на два меня старше, Эри ее звали, - и прямо влюбилась в ее "слепые" гайки. Я сказала - надо же, как круто, красотища, а она мне прямо несколько десятков своих старых подарила - от двенадцатиграммовых и до "невидимок". Только сказала: "Дойдешь до "невидимок" - мелкие носить уже не сможешь". Да-а, с шестнадцати граммов до шести - легче легкого, но с четырех до двух… а уж с двух до "невидимок" - вот где АБЗАЦ и начинается! Кровь из дырок прямо хлестала, мочки отекали, воспалялись, краснели. Боль - постоянная, дергающая - недели две то ли три держалась. Я вместе с серьгами, наверно, и философию Эри унаследовала - растяжками не пользовалась, чтоб до "невидимок" дойти, три месяца понадобилось. А как раз в тот вечер, когда я познакомилась с парнем с раздвоенным языком, подумывала первый раз забить "слепые". В общем, я на дырках уже двинулась - наверно, это и подогрело интерес к его трепу про надрезание языков… но, кстати, я заметила - он ничуть не меньше ловил кайф.
Прошло несколько дней, и мы с парнем-змеей Амой пошли в "Желание" - что-то типа альтернативщицкого магазинчика с панковым уклоном, подвальчик в тихом переулке, рукой подать до центра со всеми его гипермаркетами и развлечениями. Вошла я в магазинчик, и первое, что вижу, - увеличенную до постера фотку вагины с пропирсованной вульвой! По стенам - сплошь, стык в стык - промежности в кольцах, и в татуировках тоже. А проходишь дальше - там стенды с обычными железками для тела и прочие украшения на подставках под стеклом. И нехилая такая коллекция плеток, хлыстов и колец для члена. Наверно, в основном в этом магазине извращенцы отовариваются.
Ама позвал - и из-за кассы какой-то парень голову высунул. Года так двадцать четыре, может - двадцать пять, выбрит наголо, и на бритом затылке - дракон татуированный.
- Привет, Ама. Давно не виделись.
- Луи, это Шиба-сан. Хозяин магазина. Шиба-сан, это моя подружка.
Я, если честно, подружкой Амы как-то себя еще не воспринимала, но промолчала и просто вежливо кивнула.
- А, ясно. Хорошенькую ты себе нашел. Я малость занервничала.
- Мы пришли язык ей проколоть.
- Правда, что ли? Теперь что - и мажористые Барби язычки пропирсовывают, что ли? - полюбопытствовал Шиба-сан, глядя на меня с интересом.
- Никакая я не Барби!
- Она себе еще и раздвоенный язык захотела! - говорит Ама и смеется озорно, словно бы моих слов и не слышал. А я вспоминаю - слыхала как-то в лавочке, бижутерией для пирса торгующей, язык пробивать - самое болезненное после половых органов. И начала уже призадумываться: а хорошая ли это идея - доверять такое дело такому парню?
- Подойди-ка, дай взглянуть, - говорит Шиба-сан.
Подхожу к прилавку и высовываю язык Шиба-сан слегка наклонился, взгляд бросил и сказал:
- Ну, на вид - довольно тоненький, так что сильно больно не будет.
Мне немножко получшело.
- Но вот если, например, говядину жареную заказываешь, разве язык - не самое жесткое мясо после челышка? - спрашиваю. Мне ведь всегда интересно было, действительно это безопасно - бить дыру в такой твердой части тела?
- Тонко подмечено, - сказал Шиба-сан. - Нет, ясно, го по-любому больнее, чем просто уши прокалывать. Я что говорю - ты ж язык себе пробивать собираешься. Это по определению - боль.
- Да ладно ее запугивать, Шиба-сан. Луи, я это сделал? Сделал. Не понимаю, почему тебе слабо.
- А как ты по ходу дела отключился - не будем о грустном. Ладушки, тащи свой язычок туда.
Шиба-сан указал куда-то за прилавок и улыбнулся мне. Замечаю, какая кривая у него улыбка. У него пирс - на веках, в бровях, в губах, в ноздрях, в щеках даже… Так много железа, что за ним выражения лица не видно, они мимику прячут, не дают понять, что он думает.
А еще замечаю - у него тыльные стороны обеих ладоней сплошь коллоидными рубцами покрыты. Я сначала подумала - это после какого-то несчастного случая осталось. Стала разглядывать краешком глаза - и вдруг заметила: каждый шрам - кружок примерно в сантиметр диаметром, как раз размером с горящий бычок сигаретный, ну, вы, наверно, понимаете, про что я. Похоже, крыша у этого парня поехала капитально. Первый мужик такого типа, с кем я познакомилась, Ама был. А теперь возник еще и Шиба-сан, языка раздвоенного у него, правда, не было, зато физиономия, наглухо распирсованная, выглядела устрашающе.
Мы с Амой прошли за Шибой-сан в заднюю комнату. Шиба-сан кивнул мне на хромированный стул, я села и огляделась. Там кровать была, инструменты какие-то, совершенно непонятные, - ну и, ясное дело, не очень хорошо видные фотографии по стенам.
- Здесь что, и татуировки делают? - спрашиваю.
- А то! Я ж вообще - тату-художник. Но эту, конечно, набить пришлось другого человека просить, - отвечает Шиба-сан и к затылку своему прикасается.
- И я свою здесь набивал, - говорит Ама.
В тот вечер, когда мы с Амой познакомились, как-то совсем затрепались о раздвоенных языкам- он и притащил меня к себе домой. Показывал фотографии, он весь процесс раздваивания снимал, от растягивания дыры в языке до того, как кончик надвое скальпелем разрезают. Я разглядывала фотографии - по порядку, одну за другой. Ама дырку в языке "слепой" гайкой растягивал, в девять с половиной миллиметров, так что ему и разрезать-то миллиметров пять осталось, не больше, и все равно кровь хлестала - прямо удивительно. А потом он для меня на один сайтик зашел, не совсем законный, тактам процесс раздваивания языка и вообще на видео был снят. Я это видео все пересматривала снова и снова… Ама даже поразился. Даже и не знаю, чем оно меня уж так зацепило. А потом, попозже, мы с Амой переспали. А после, когда он татуировку свою мне демонстрировал - дракона, вившегося по предплечью и спине, - я себе слово дала: сначала язык себе раздвою, а потом точно тату набью.
- Я тату хочу сделать.
- Постоянную?! - Шиба-сан и Ама, в один голос.
- Круто. Классно будет смотреться. Женщинам татуировки вообще делать проще - лучше, чем на мужиках, получается. Особенно - на молодых. Такая нежная кожа - во всех мельчайших деталях рисунок накалывать можно, - говорит Шиба-сан и легонько меня по руке поглаживает.
- Шиба-сан! Не все сразу. Сначала гвоздик в язык.
- А, ну да. - Шиба-сан руку протянул и снял со стальной подставки машинку для пирса в пластиковом пакетике. Самый обычный "пистолет", каким уши прокалывают.
- Высунь-ка язык… И где ты хочешь, чтоб я тебе дырку бил?
Высовываю язык. Пальцем тыкаю в точку сантиметра этак в два от самого кончика.
Шиба-сан опытными движениями вытирает мой язык насухо ватным тампоном и черным помечает то место, на которое я указала.
- Подбородком обопрись о стол.
Делаю как велено"- с по-прежнему высунутым языком склоняюсь вперед. Шиба-сан подкладывает мне под язык полотенце и заправляет сережку в "пистолет". Но как только я сережку увидела - замотала головой и хлопнула Шибу-сан по руке.
- Какие проблемы?
- Это что еще - двенадцатиграммовая, что ли? Ты ж не собираешься со мной с этого начинать? Да или нет?!
- Ну да, двенадцатиграммовая. Я так понимаю, ты людей с шестнадцати- или восемнадцатиграммовыми на языках не очень-то часто встречала? Эта прекрасно сойдет.
- Пожалуйста. Мне надо четырнадцать.
Я так умоляла Шибу-сан и Аму, что в конце концов уломала-таки их поставить мне четырнадцать. Я ж в уши для начала всегда четырнадцать или шестнадцать забивала! Шиба-сан заправил четырнадцатиграммовый "гвоздик" и сказал:
- Значит, ты прямо вот сюда хочешь, да?
Я чуть заметно киваю и покрепче сжимаю кулаки. Ладони у меня уже потные, скользкие, неприятные. Шиба-сан "пистолет" направил и кончик языка моего к полотенцу прижал. Не торопясь приставил машинку к моему языку. Языком я ощущала холодный металлический "гвоздик".
- Готова? - спросил Шиба-сан мягко. Я взглянула вверх и тихонько кивнула.
- Ну, поехали, - сказал он и положил палец на спусковой крючок Так сказал, что мне прямо представилось, как он сексом занимается. Интересно, он, когда кончить собирается, девчонок об этом вот таким же тихим голосом предупреждает? А в следующую секунду раздался щелкающий звук, и у меня по всему телу такая дрожь невозможная прокатилась - оргазм и рядом не валялся. По рукам мурашки побежали, тело - не скажешь по-другому - спазмом свело. Живот сжался, между ногами все - вот уж непонятно с чего - тоже, там, внутри, - прямо блаженное, щекочущее какое-то ощущение. "Пистолет" щелкнул, раскрылся, выпустил сережку.
Я, снова свободная, скорчила рожу и убрала язык назад в рот.
- Дай взглянуть, - сказал Шиба-сан, голову мою к себе повернул и сам для примера язык высунул. Я - глаза от боли наполнены слезами - высунула свой, напрочь онемевший.
- Выглядит очень даже. Сидит по центру, и точка верная.
Ама, просунувшись между нами, уставился на мой язык.
- Точно. Ты прав. Луи, тебе идет, - сказал он.
Язык у меня просто горел, чувствовала - говорить и то трудно.
- Луи, так? - переспросил Шиба-сан. - Боль ты терпеть умеешь, это точно. Слышал я, что девчонки вообще лучше боль переносят, чем парни. Мужики вообще иногда отключаются, когда им чувствительные места прокалывают - языки или гениталии.
Я закивала - всем своим видом дала понять, что прониклась, только бы рот не открывать. Боль - то острая, то тупая - накатывала короткими волнами. Я рада, что послушалась Амы и пришла сюда. Если б я, как сначала собиралась, все это сама стала бы делать - точно бы не выдержала, бросила на середине. Мне дали льда - на язык положить, и я ощутила - возбуждение постепенно, потихоньку убывает. Я успокоилась. Мы с Амой походили, посмотрели на украшения, а после Аме скучно стало, и он в уголок отошел - туда, где под стеклом садо-мазо причиндалы выставлены были. Я заметила - Шиба-сан уже вышел из задней комнаты и облокотился о прилавок.
- Что ты думаешь про раздвоенные языки? - спрашиваю.
Шиба-сан плечами пожал и говорит:
- Полагаю, идея интересная, но в отличие от пирса или татуировок при этом форма тела на самом деле меняется. Лично я такое с собой делать не стал бы. По-моему, на подобное только Бог право имеет.
Уж не знаю почему, но слова его прозвучали очень убедительно, и я кивнула. Постаралась перебрать в уме все виды телесных модификаций, о которых знала. Ноги бинтовать, талию корсетом утягивать, шею обручами удлинять - как иные африканские племена практикуют. Стало интересно - а подтяжки лица считаются?
- А если б ты был Богом, ты бы каких людей создавал? - спрашиваю.
- Как люди выглядят - менять бы, наверно, не стал. Только я бы их сделал тупыми. Глупыми, как курицы. Такими тупыми, чтоб им сроду и не представить, что Бог существует.
Я чуть покосилась на Шибу-сан. Говорил он вполне равнодушно, но в глазах горел паскудный такой огонек. Странный какой парень, подумала я.
- Можешь как-нибудь показать мне разные эскизы для татуировок? - спросила я.
- Запросто, - ответил Шиба-сан и улыбнулся дружелюбно. Глаза у него - неестественно карие, коричнево-карие, а кожа - белая. Совсем белая, прямо как у европейца.
- Звони когда захочешь. Понадобится что про сережку твою узнать - и тогда тоже звони.
На обороте карточки магазина Шиба-сан записал номер своего мобильника и карточку мне протянул. Я взяла и спасибо сказала. Поискала глазами Аму (он выбрал хлыст и увлеченно его разглядывал), сунула карточку в бумажник - и, на бумажник посмотрев, поняла, что не заплатила.
- Мне заплатить надо, - говорю. - Сколько с меня?
- Плюнь и забудь, - сказал Шиба-сан, словно это - последнее, что его колышет.
Я облокотилась обеими руками о прилавок, лицо ладонями подперла и стала смотреть на него. Он по другую сторону прилавка сидел, на высоком таком табурете. Его, похоже, раздражало, что я так на него пялюсь, - глазами со мной встречаться он не хотел. Не глядя на меня, он сказал - задумчиво, неторопливо:
- Посмотрю на твое личико - садист во мне так и оживает…
- Так я ж мазохистка! Вот, наверно, ты эти мои вибрации и улаживаешь, - отвечаю.
Шиба-сан с табурета поднялся - и посмотрел наконец-то мне в глаза. Нежно посмотрел, как на щенка мелкого. Склонился - так, чтоб со мной лицом к лицу оказаться, в тонкие пальцы поймал мой подбородок и улыбнулся.
- Такая шейка… в нее иглу всаживать - это кайф будет, - сказал, а смотрел при этом так, словно вот-вот расхохочется.
- Ты больше смахиваешь на дикаря, чем на садиста, - замечаю.
- Правильно понимаешь.
Я не "дикарь" сказала, a "savage", по-английски, даже не думала, что он английский знает, так что тут он меня малость врасплох застал.
- В жизни бы не подумала, что ты это слово поймешь, - говорю.
- Ну, у меня вполне обширный вокабуляр на мрачные темы, - ответил он и улыбнулся скрытной, кривой своей улыбкой. Псих, думаю, полный псих, а от этой мысли только сильнее желание - да пусть что хочет, то со мной и делает! Упираюсь руками в прилавок. Вздергиваю подбородок Позволяю Шибе-сан касаться моей шеи.
- Эй, Шиба-сан! Хорош подъезжать к моей девчонке!
Самодовольно-глупый голос Амы просто вклинился между нами.
- Просто кожу ее смотрю. Пригодится, когда тату буду набивать.
- Ясно. - Ама расслабляется лицом. А потом мы с Амой покупаем несколько сережек, и Шиба-сан провожает нас до дверей.
Я уже привыкла гулять по улицам с Амой. У него в левой брови-три четырехграммовых шипа, а еще три - в нижней губе. И он, видно, думает, что этим не слишком из серой массы выделяется, - носит сетчатые футболки, чтоб драконья татушка видна была, а рыжие волосы с боков острижены в такой экстрим, что больше на заросший "мохавк" смахивает. Когда я Аму тогда в темноте техноклуба впервые увидела, подумала: ну и жуткий же парень! Я тогда первый раз пришла в клуб, где не хип-хоп и не транс крутят, да и в таких-то все больше с друзьями бывала, по случаю. А в тот вечер я с подружкой поссорилась - и черный парень, по-английски с жутким акцентом говоривший, уболтал меня сходить. Классный оказался клуб, только на те, к которым я привыкла, ни капельки не похоже. Музыка все незнакомая, я уже устала, сидела у бара, выпивала - и тут увидела, как Ама танцует. Очень странно. Он среди этой дикой толпы - и то выделялся. Мы встретились глазами. Он тут же подошел, а я, помню, подумала - поразительно, подобные пиплы тоже девочек клеят! Мы сначала просто ни о чем трепались… а уж потом он меня заинтересовал своим раздвоенным языком. Я, помню, на тонкий этот змеиный язык как завороженная смотрела - а теперь даже и не понять, чем он меня уж настолько приколол. Я ведь, честно, и по сию пору не врубаюсь, чего хочу от всех этих бессмысленных телесных модификаций!
Трогаю пальцами "гвоздик" у себя в языке. Как только он с зубами соприкасается, раздается тихий звон снова и снова. Боль еще не прошла, а вот опухоль уже спадает, и вполне конкретно. Ама оборачивается, смотрит мне в глаза.
- Ну, Луи, и каково оно - на шаг ближе к раздвоенному языку?
- Точно пока не скажу… Но, кажется, мне это очень нравится!
- Круто. Я так хотел разделить это чувство с тобой! - И он выдает двусмысленный смешок.
Почему двусмысленный - нет, сразу и не определить, что с этим смешком не так Может, это просто потому, что губа под тяжестью пирсов отвисает? Раньше я про парней типа Амы думала, что они по жизни только нажираются и трахаются направо-налево, а теперь понимаю - нет, совсем не все они такие. Ама добрый был, всегда - добрый, а частенько такую сентиментальную ерунду говорил, что с видом его абсолютно не вязалась… Как-то раз, помню, в комнате своей (мы только туда зашли) целовал он меня так, словно это - последний день нашей жизни… Обвивал своим раздвоенным языком "гвоздик" в языке у меня… Боль отдавалась вибрациями в теле и, как ни странно, приносила кайф. Мы сексом занимались - а я закрывала глаза и думала о Шибе-сан. О том, что он говорит, думала. Только Бог имеет право… Ну да, щас! Круто. Только Бог, говоришь? Стало быть, я стану Богом! Дыхание было тяжелым, паром отдавалось в холодном воздухе. А ведь лето на дворе стояло, кондиционеры не работали, я вся потом покрылась, насквозь взмокла… а все равно - холодно почему-то в комнате.
Холодно, холодно-то как., может, потому, что у Амы вся мебель - стальная?