Бабушка с трудом поднялась и, кивнув ему головой, взяла Санну под руку. Они пошли к выходу из сквера.
Родион остался один. Изменения произошли быстро, и он был оглушен ими. И все же другие изменения, в нем самом, были более существенными. На них, на этих новых ощущениях он был сосредоточен, понимая, что должен их закрепить в своем сознании. Они уже стали частью его истории и очень важной истории и уже стали очень дороги.
Когда я проходил мимо него, он сидел, облокотившись на колени и держа голову в руках. Почти эмбрион. Вначале я подумал, что он плачет, как тогда в метро, но он был просто погружен в себя, что не удивительно при его чувствительности и сентиментальности, свойственной людям, пережившим много обид. В этот раз все было по-другому. Так уж получилось, что Санна в его сознании стала самым прекрасным из достижимых явлений. Именно достижимых, потому что в его положении ожидать, что такая красивая девушка будет общаться с ним, выброшенным жизнью на станцию "Тупик" и смирившемуся с этой конечной остановкой, будучи совсем молодым и, по сути, только начинающим жизнь, раньше могло быть только сюжетом его фантазий.
Понятно, что в этой ситуации он прокручивал всю встречу с Санной вновь и вновь: переживая, волнуясь, радуясь и даже улыбаясь. Впрочем, не забывал он взглянуть отстраненно и оценить себя со стороны. Кому не хочется выглядеть лучше?
Удивительно было то, что он несильно волновался из-за неловкости, возникшей в конце. Он даже не придавал ей значения, чувствуя, что доброта и понимание Санны не оставят следа от нее.
Следующий день, особенно к вечеру, очень напоминал предыдущий по той тревоге и беспокойству, смешанных с нетерпением, которые он испытывал. Правда, он вымыл волосы, причесался и выглядел довольно опрятно, но, глядя в зеркало, он чувствовал себя немного обманщиком. Низкий лоб в следах от угревой сыпи, серые невыразительные глаза с русыми бровями, тяжеловатый нос, маленькие бледные губы и безвольный подбородок, субтильное тело, не знавшее физических нагрузок, сутулость и пятна, пятна, пятна. Везде. На руках, на лице, по всему телу. Это он. И она, которая могла бы сниматься в кино, быть на обложке журнала, ездить в дорогой машине и быть в числе избранных удачей. Но он собирался к ней. Им двигала надежда, упрямство и отчаяние все потерять. Именно все, ибо вся его жизнь была сконцентрирована сейчас в Санне.
Он встретил их гуляющими под руку. Санна ответила на его приветствие спокойно, но немного настороженно. Бабушка просто улыбнулась. И они пошли дальше, а он остался стоять в растерянности. Правда через пару шагов, Санна остановилась и, повернувшись к нему, спросила:
– Ну, где ты? Идешь?
Он с облегчением выдохнул и присоединился к ним. Шли молча, пока к Санне не вернулась ее прежняя игривость, и она не начала рассказывать о "Золотом теленке" Ильфа и Петрова, который она слушала в записи на диске. На этой знакомой обоим теме они нашли единодушное общение, плавно шедшее дальше и дальше, пока Санна не предложила присесть на скамейку. Ему и самому этого хотелось, так как бабушка молчаливой совестью висела на руке у Санны, а напрягала его.
Как только они сели, Санна заявила:
– Родион, а ты обманщик. – И улыбнулась.
– Почему?
– Ничего ты не ремонтировал плеер. Ты купил новый.
Он смутился и покраснел, застигнутый врасплох точностью разоблачения.
– Ну что ты молчишь? Ведь так?
Ему нечего было сказать.
– Я сразу поняла. Мой плеер поцарапан сзади. Я ножницами открывала крышку, чтобы поменять батарейки, а на этом нет царапин. И поролон на моих наушниках стертый, а на этом новый и пахнет. Обманщик. Зачем ты это сделал?
– Ну, я хотел как лучше. А старый плеер не ремонтировался.
– Ладно, спасибо тебе большое, но, пожалуйста, не обманывай меня больше.
– Конечно, извини.
Она звонко засмеялась.
– Какой ты смешной Родион.
– А ты очень красивая.
Она опустила голову и замолчала. Возникла неловкая пауза.
– А хотите, Родион, пойдем к нам пить чай? – Вдруг появилась бабушка.
– Ну, я не знаю. Может, это неудобно?
– Пойдем, пойдем, – тут же включилась Санна и положила обе ладони на его правую руку. Это было так приятно.
Когда пошли, Санна взяла его под руку, а он стал внимательно смотреть под ноги, стараясь предупредить возможные препятствия или помехи так, будто это он мог оступиться, а не она. Бабушка шла чуть впереди.
Квартира была небольшой, уютной и приятно пахла. В коридоре и в одной из комнат, в которую он прошел, стояли стеллажи с книгами. Оставшись один в комнате, он присел на диван. У противоположной стены стоял стол, а над ним, на стене висела фотография молодых мужчины и женщины, нарядно одетых.
"Это ее родители", как-то сразу решил он и подошел ближе, рассмотреть ее. В этот момент зашла бабушка.
– Чай готов, – и увидев его внимание, добавила, Это родители Санны. Моя дочь с мужем. Погибли, когда ей было два года. Поехали отдыхать и не вернулись, а я как осталась с ней, так до сих пор и живу.
Милая она была женщина. С приятными мягкими чертами лица. Но по голосу чувствовалось, что она может и прикрикнуть и расплакаться самозабвенно.
Они сели за стол. Она предложила ему варенье и налила чай, а когда села сама, крикнула:
– Санечка, ты идешь?
– Иду, иду, – раздался голос Санны, и она вошла на кухню, слегка касаясь стены пальцами правой руки.
– Как тебе у нас, Родион? А как тебя мама в детстве называла? Наверное, Родя или Родик, или Роня?
– Роня, но мне не нравилось это имя.
– А хочешь, я буду называть тебя Родик? У тебя нежный голос и ты кажешься таким беззащитным. Ты счастлив, Родик?
– Да. В общем, да.
– А почему ты бываешь таким грустным?
– Санна, ну как тебе не стыдно лезть в душу к человеку. Все у Родиона хорошо. Он молодой. Все у него впереди. Есть хорошая работа. Ведь так?
– Бабушка, я просто разговариваю и никуда я не лезу. А ты забыла про свое кино.
– Ой, да, а который час? – и бабушка ушла в комнату.
Они остались вдвоем. Сначала помолчали, но разговор, как пламя – если не мешать, разгорается сам. Он наблюдал за ней. Она разговаривала легко и непринужденно, будто дышала – свободно и естественно. И Санне действительно было приятно общаться с этим чудаковатым молодым человеком. Застенчивым, несмелым, но с хорошим чувством юмора и самоиронии. Она ощущала в нем некое родство. Ведь оба они страдали, но ей казалось, что Родион как-то острее переживал жизнь. Возможно, благодаря бабушке она умела сосредотачиваться на ее приятных сторонах. Безусловно, ей не хватало общения, и встреча с Родионом тут была очень кстати. В общем, ей с ним было хорошо.
Надо отметить деликатность бабушки, которая не мешала им все это время, понимая, что общения не хватает обоим. Конечно, молодой человек был немного со странностями, да и некрасив, можно сказать, даже немного отталкивал, но зато в общении был приятен, и от него не исходило ощущения неприятностей. Главное, что Санне было с ним интересно беседовать, и это ее радовало. Ну, а какой он внешне, она не видела и, слава Богу. Хотя историю с плеером она оценила, как достойный поступок.
Так они проговорили до трех часов ночи. Уже в дверях они обменялись номерами своих телефонов, причем Санна повторила его номер несколько раз, чтобы запомнить, и они расстались.
А дома, буквально через десять минут, Родион услышал звонок телефона. Он снял трубку. Это была Санна. Она набрала номер, чтобы он остался в памяти телефона, и пожелала Родиону спокойной ночи. Так они проговорили еще пару часов.
Их отношения развивались с каждым днем. И возможно, Аристотель тут был прав, утверждая, что вначале возникает симпатия, затем дружба и завершает все любовь. Санна с Родионом не были исключением, и уже к зиме они стали близкими друзьями. Оставался последний шаг, и этот шаг сделала Санна.
Обычно, каждый день они встречались или подолгу разговаривали по телефону. За время их знакомства, казалось, не осталось ни одного уголка в памяти, в который бы они не заглянули вместе и не обсудили. И что особенно важно, у них появилась своя, общая история. События и впечатления, пережитые сообща.
Для Санны это было очень важно. Рано лишившись родителей, она была окружена заботой бабушки. Благодаря ей, она научилась жить нескучно, окончила специальную школу и мечтала стать диктором радио. К своим девятнадцати годам у нее были знакомые ребята по школе, но о дружбе между мужчиной и женщиной, а тем более любви, она знала только из литературы. Ребят из спецшколы она воспринимала как элементы окружающей обстановки. Они играли заметную роль в ее жизни, но скорее, как естественное ее сопровождение. Без новизны, без событий.
Как и бабушка, Санна была впечатлительной и сентиментальной, а ее возрастной романтизм воплощался в фантазиях, свойственных большинству девушек ее возраста. Ну, может быть, чуть больше в силу того, что она все же меньше соприкасалась с действительностью.
Она часто ходила в гости к Родиону и ориентировалась в его квартире совершенно свободно. Могла приготовить чай и накрыть на стол. Но большую часть времени Родион читал ей что-нибудь вслух, и это нравилось обоим.
В один из таких вечеров они сидели на диване, соприкасаясь плечами, и читали Булгакова "Мастер и Маргарита". В какой-то момент Санна подняла ноги на диван и взяла Родиона под руку, от чего он перестал понимать смысл читаемого. А через некоторое время она обняла его за плечи и стала перебирать волосы.
Голос Родиона стал хриплым, глухим и тихим. Он перестал читать и повернул голову к ней. Его губы оказались на уровне ее лба, и он поцеловал ее. Точнее, просто прикоснулся. И точно ожидая этого, Санна нашла его губы, и они поцеловались. Для обоих это было впервые, и они через секунду были смущены этим. Но Санна продолжала целовать его шею и лицо. Он откликался, и они продолжали так целовать друг друга. Пока Родион не выдохнул:
– Я люблю тебя.
Санна отстранилась от него, нашла руками его голову, притянула ее к себе и, целуя, сказала:
– Я тебя тоже люблю.
Вот так и была пройдена дистанция, о которой говорил еще Аристотель, и, следовательно, сократилась дистанция между Санной и Родионом. А потом исчезла совсем. Пришла близость, и оба были счастливы. Все это произошло не в один день, но довольно быстро.
Узнав у Санны о том, что они, оказывается, любят друг друга, бабушка не выразила ни сожаления, ни радости. Зная жизнь, она мудро рассудила, что время все расставит по местам, а случившееся было неминуемо.
С того времени молодые люди стали жить у Родиона, и теперь бабушка приходила к ним в гости. Но она продолжала не вмешиваться в их отношения и только помогала Санне готовить на кухне.
Почти год они прожили в спокойных водах любви. В своем замкнутом мире покоя. Конечно, бывали и непростые ситуации. Санна часто впадала в депрессию от своей ограниченности, но Родиону удивительным образом удавалось ее поддерживать в такие периоды. Вообще, за это время он стал в большей мере мужчиной, чем за всю предыдущую жизнь. Постоянное ощущение ответственности за Санну делало его более мужественным и наполняло серьезным смыслом его жизнь. Он стал более уверенным в себе. Ему нравилось принимать решения за обоих. В тоже время Санне приходилось прилагать большие усилия для того, чтобы заставить его выйти из дома. Ей часто не сиделось. Она хотела на улицу. Слышать шум города. Толкаться среди людей. Заходить в парфюмерные магазины.
Благодаря ей они научились ходить в кино. Родион при этом озвучивал те места, где было только действие. И несколько раз ходили даже в театр.
Санна, Санна. Она стала смыслом жизни Родиона, поселилась в нем и заняла там все пространство. Никто из его знакомых не знал о ней. Никто из сотрудников по работе даже не догадывался, чем он владеет. Он приобрел цифровую камеру, и теперь фотографии Санны были в любой папке его компьютера. Он поместил ее фотографию вместо заставки на мониторе компьютера в офисе. Везде была Санна.
Без очков у нее были удивительно синие глаза, и казалось, она все видит. Но она ничего не видела и от этого страдала. Страдал от этого и Родион. Так часто бывает с близкими людьми, но это к тому же побудило его разобраться в причинах ее болезни и, к сожалению, понять, что она неизлечима. В этом была убеждена и бабушка, хотя наука и медицина сейчас бывает, творят чудеса. И вот, кажется, все ясно, а все равно рождается надежда.
Однажды в Интернете, Родион прочитал об успехах в одной московской клинике. Мальчику десяти лет вернули зрение на один глаз после успешной операции с применением лазера. Немедля он связался с этой клиникой и изложил суть проблемы, которую знал уже как свою. Затем долгие дни ожидания и наконец, ответ: "Извините, но у нас очередь на бесплатные операции на пять лет вперед и, кроме того, случай у Вас непростой. Проведите обследования и становитесь в очередь. Никаких гарантий не даем. До свидания".
Приблизительно такие слова он выслушивал неоднократно. Рассказывал это Санне, понимая, что огорчает ее, и утешал, понимая, что ничем помочь не может.
Впервые за свою жизнь Родион задумался о деньгах и понял, как ему их не хватает. Он поговорил на работе со своим начальником о повышении зарплаты, но это было не то. Сумма, которая требовалась для операции и послеоперационной реабилитации была такой, которую он мог заработать в течение трех-четырех лет и то при условии ничего не тратить на себя.
Можно рассуждать на тему о том, что в затруднительных ситуациях жизнь каким-то непонятным образом склонна к самоорганизации и, таким образом, к выходу из таких ситуаций. Но в данном случае выход был найден до банальности просто.
В метро Родион увидел рекламу нескольких банков о предоставлении кредита и после нескольких звонков нашел тот, который согласился под залог его квартиры выдать необходимую сумму денег на довольно длительный срок. Не обошлось без формальной волокиты и запроса, кучи справок и дополнительных документов, но, в конце концов, деньги оказались на его счете, и главная проблема была решена.
Бабушка плакала. Плакала и обнимала Родиона. Плакала и обнимала Санну. Пожилые люди склонны к сентиментальности. Впрочем, Родион тоже прослезился, но сумел это скрыть. Хотя чувство значимости и силы, которые он испытал впервые в жизни так заслужено и ощутимо, оставалось с ним еще долго, и он не раз возвращался к тем минутам счастья.
А что же Санна? Вы думаете, она прыгала от счастья. По идее, так должно было быть. Ведь она так хотела видеть. Так хотела влиться в общность зрячих людей. Так хотела видеть то прекрасное, что было ей недоступно. Она была молода и так страдала от своей ущербности, и тут вдруг надежда. Да что там надежда, вполне реальный шанс уже в недалеком будущем изменить свою жизнь.
Когда я их увидел в эти дни, сидящими на скамейке сквера, Санна была очень взволнована, но Родион очень настойчиво ей что-то объяснял и, как мне показалось, был уверен в себе, как никогда. Я не слышал тогда, о чем они говорили, но создавалось впечатление, что Родион уговаривал Санну на этот серьезный шаг. Хотя мне могло это только показаться. Ведь Санна так хотела видеть.
Последовавшие за этим события пролетели на удивление быстро.
Санна легла в клинику на подготовку к операции. Дни были заполнены суетой. Пауза возникала, когда к ней приходил Родион и, держась за руки, они сидели в холле клиники и о чем-то неторопливо говорили. Он гладил ее волосы, целовал, обнимал, что-то шептал, и она временами улыбалась.
Такой улыбающейся он увидел ее, когда зашел в палату на следующий день после операции. Она сидела на постели с повязкой на глазах и протянула к нему руки. Он обнял ее и прошептал:
– Я люблю тебя, Санечка.
– Я тоже тебя люблю, – и потянулась губами к нему. Мимолетный поцелуй, и тут же Санна стала похожа своей игривостью на обычную Санну.
– Скоро я увижу, какой порядок у тебя, пока меня не было. Посуду не моешь, постель не убираешь. Теперь я наведу порядок.
– Да, да. Все что захочешь.
– Я столько хочу. Ты не представляешь. Да и еще, мне ведь надо будет учиться писать и читать теперь. Ты же поможешь?
– Ну конечно. Мы же говорили уже об этом, – и он продолжал гладить ее волосы. Они были распущены и свободно касались ее плеч.
Зашел доктор с сестрой. Сел на стул и начал рассказывать о том, что операция прошла нормально. Показатели хорошие. Через несколько дней можно начинать снимать повязку и приучать глаза видеть. И еще много разных терминов и непонятных выражений. Ясно было одно, Санна будет видеть. Возможно, потребуются очки. Потребуется каждый час закапывать в глаза лекарства и ни в коем случае не пропускать. Главное позади, но предстоит еще много работы и так далее и так далее.
Санна была счастлива. Она все время улыбалась и гладила Родиона по руке.
Наконец они опять остались одни и сразу обнялись. Родион был очень серьезен и пытался скрыть это от Санны. Но она заметила, и он объяснил, что волнуется за нее, и уже она его успокаивала и обещала, что все будет хорошо.
И все действительно было хорошо. Девочка начинала прозревать.
Из серого мрака начали проступать силуэты, из белого тумана первые цвета и, наконец, расплывчатые очертания предметов и людей. Родион был всегда рядом, и еще не раз ему приходилось успокаивать ее и радоваться вместе с ней.
Повязку сменили темные очки. Стекла очков светлели, и она увидела его, того, кто всегда был рядом, и кого она любила, как самого близкого человека.
Когда это произошло, она долго стояла перед Родионом, рассматривая его лицо, глаза. Подносила к глазам его руки. Отходила в сторону и, не отрываясь, смотрела на него. Родион испытывал беспокойство, и даже волнение. Он сосредоточенно наблюдал за Санной, пытаясь уловить изменения в ее настроении, но она только улыбалась.
Из клиники они ехали очень долго. Санна попросила таксиста ехать медленно, а сама неустанно смотрела в окно. Родион сначала отвечал на ее вопросы: "А что это?", а затем, прижавшись к ней, лишь показывал пальцем куда-то и произносил слова:
– Дом, деревья, дорога, автомобиль, люди, реклама, автобус, птицы.
И так до самого дома бабушки, куда они поехали в первую очередь. Бабушка, конечно, опять плакала, а Санна начала ходить из комнаты в комнату и все осматривать. Временами она закрывала глаза и ощупывала какой-нибудь предмет. Садилась на диван и тут же вставала и шла на кухню. Открывала шкафчики и трогала все, что попадалось руками. Обнимала бабушку и вглядывалась в ее лицо.
Долго рассматривала фотографию родителей на стене. Она напоминала ребенка, попавшего в магазин игрушек первый раз. И как ребенок, быстро устав, она прилегла на диван и тут же уснула. Бабушке осталось только укрыть ее пледом.