У неё были деньги. Мой адвокат в этом уже удостоверился: "Не меньше двухсот баксов. Если что, сможем позвонить в Монтану и сдать её местным копам".
Я был против. Сдавать её "властям" еще хуже, чем бросать на произвол судьбы в Лас-Вегасе … это в любом случае исключено. Не сейчас. "Вот ты чудовище! – сказал я. – Сперва похитил девчонку, изнасиловал её, а теперь хочешь упрятать её за решетку?"
Он пожал плечами. "Да я просто подумал, что у нее нет никаких свидетелей. Всё, что она против нас скажет –голословные обвинения".
– Нас? – спросил я.
Он уставился на меня. Было видно, что его попускает. А значит, и Люси тоже. Пора рубить канаты.
Люси ждала нас в машине, слушая радио с кислотной улыбкой на лице. Мы стояли в метрах десяти поодаль. Со стороны это можно было принять за разборку из серии "чья эта девка". Обычная сцена на стоянке в Лас-Вегасе.
В итоге мы решили забронировать ей номер в "Американе". Мой адвокат подошёл к машине и под каким-то предлогом выведал у неё фамилию, а я поспешил внутрь и позвонил в гостиницу, представившись её дядей, я сказал, что хочу, чтобы с ней "обращались очень осторожно", потому что она художник и слегка на нервах. Администратор заверил меня, что с ней будут обходиться предельно учтиво.
Потом мы отвезли её в аэропорт, сказав, что собираемся поменять Белого кита на "Мерседес-600", а мой адвокат вывел её в коридор со всеми вещами. Когда он её уводил, она всё еще была не в себе, и что-то лепетала. Я заехал за угол и стал его ждать.
Минут через десять он вышел. "Трогайся неспеша, – сказал он. – Не привлекай внимания".
Когда мы выехали на бульвар Лас-Вегас, он объяснил, что дал зазывале такси десятку, чтобы тот отвез его "пьяную подружку" в "Американу", где у неё забронирован номер. "Я сказал ему, пусть проследит, чтобы она туда доехала".
– Думаешь доедет?
Он кивнул. "Пообещал, что заплатит за проезд той пятеркой, что я ему дал сверху, и скажет таксисту, чтоб с ней был пообходительней. Я ему сказал, что у меня пока кое-какие дела, но через час я подъеду туда сам, и если девчонки там не будет, вернусь и вырву ему легкие".
– Правильно. В этом городе никому нельзя давать спуску.
Он ухмыльнулся.
– Как твой адвокат, советую сказать мне, куда ты дел мескалин.
Я остановился. Чемоданчик лежал в багажнике. Он вытащил два катышка, и мы их съели. За поросшими кустарником холмами на северо-западе от города садилось солнце. Радио хрипло играло приятную мелодию Кристофферсона. Мы неспешно ехали в город под теплыми лучами закатного солнца, расслабившись на красных кожаных кресла нашего электрического "Куп де вилля".
Когда мы проезжали мимо "Тропиканы" я сказал: "Может, сегодня стоит отдохнуть".
– Точно. Давай найдем хороший рыбный ресторан и отведаем красной нерки. Меня пробило на красную нерку.
Я согласился. "Но сначала надо вернутьcя в гостиницу и разобрать вещи. Можно будет искупаться и выпить рому".
Он кивнул, откинулся на сиденье и воткнул в небо. Понемногу смеркалось.
4. Нет убежища выродкам … Размышления о кровожадном наркомане
Мы проехали через стоянку "Фламинго" и через лабиринт сзади в наш корпус. Спокойно припарковались, спокойно поднялись на лифте, вошли в номер: мертвая тишина, полумрак и умиротворенная элегантность лужайки и бассейна за раздвигающимися стенами.
Подавал признаки жизни только телефон, мигавший красным огоньком ? сообщение. "Наверно, обслуживание номеров, – сказал я. – Я заказывал выпивку и лёд. Наверно приносили, пока нас не было".
Мой адвокат пожал плечами. "У нас его и так полно, – сказал он. – Но лишний не будет. Хули, скажи, пусть приносят".
Я снял трубку и набрал номер регистратуры. "Звонили? У меня лампочка мигает".
Портье замешкался. Послышался шелест бумаг. "Ах, да, – он наконец подал голос. – Мистер Дьюк? У вас два сообщения. Первое: "Национальная ассоциация окружных прокуроров приветствует вас в Лас-Вегасе".
– Замечательно, – сказал я.
– … и второе – "позвоните Люси в "Американу, номер 1600".
– Что?
Он повторил. Ошибки быть не могло.
– Блядь! – выругался я.
– Что? – спросил клерк.
Я повесил трубку.
• • •
В ванной адвокат совершал очередной Большой Проблёв. Я вышел на балкон и воткнул в бассейн, дрожащим мешком воды в форме почки светившийся под нашими окнами. Я чувствовал себя Отелло. Всего несколько часов в городе, а мы уже заложили основу классической трагедии. Наш герой был обречен; он уже посеял всходы своей гибели.
Но кто он, Герой этой скверной драмы? Я отвернулся от бассейна и узрел своего адвоката, что выплывал из ванны, утирая рот полотенцем. Глаза его были ясные, стеклянные. "Мескалин, сука, – пробурчал он. – Хули его делают таким чистым? Бодяжили бы противорвотными порошками.
– Отелло применял драмамин, – сказал я.
Он кивнул, повесил полотенце на шею и включил телевизор.
– Ну да, слышал я про эти средства. А твой толстяк Арбакл использовал оливковое масло.
– Люси звонила, – сказал я.
– Что? – он обмяк, как подстреленный зверь.
– Я звонил портье. Она в "Американе, номер 1600 … просила перезвонить.
Он уставился на меня … вдруг зазвонил телефон.
Я пожал плечами и взял трубку. Прятаться ни к чему. Она нас нашла.
– Алло, ? сказал я.
Это был снова портье.
– Мистер Дьюк?
– Да.
– Мистер Дьюк, прошу прощения, нас разъединили минуту назад … но я подумал, что следует вам перезвонить, потому что я …
– Да что такое?
Кольцо сжималось. Сейчас этот гад меня обрадует. Что эта овца ему наплела? Я попытался сохранять спокойствие.
– Мы смотрим новости! – завопил я. – За каким хером ты меня беспокоишь?
Молчание.
– Чего тебе надо? Я заказывал лёд и выпивку! Где они? Война идет, ты слышишь? Люди гибнут!
– Гибнут? – переспросил он почти шёпотом.
– Во Вьетнаме! В телевизоре!
– А … да … да, – Ужасная война. Когда ж она кончится?
– Скажи мне, – вкрадчиво осведомился я, – что тебе надо?
– Да, конечно, – он переключился на свой обычный тон портье. – Я подумал, что вам надо сказать … потому что вы, я знаю, приехали на съезд полиции … у женщины, которая оставила вам сообщение, был очень расстроенный голос.
Он замолк, но я ничего не ответил.
– Я подумал, что вам следует об этом знать, – наконец сказал он.
– Что ты ей сказал?
– Ничего. Ничего не сказал, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение.
Он замолчал.
– Но с ней было очень трудно разговаривать. Она … в общем… очень сильно расстроена. По-моему, она плакала.
– Плакала? – от мескалина мой мозг переклинило. Я не мог думать. – Почему она плакала?
– Ну … а … она не сказала, мистер Дьюк. Но поскольку мне известен род вашей деятельности, я подумал …
– Понятно, – выпалил я. – Слушайте, если она позвонит еще раз, будьте с ней помягче. Мы проводим исследование. Мы внимательно за ней наблюдаем.
Я почувствовал, как снова закрутились шестеренки в голове, слова находились сами собой.
– Она, разумеется, совершенно безобидна … никаких неприятностей не будет … Она находится под действием настойки опия, это контролируемый эксперимент, но я подозреваю, что нам понадобится ваше содействие.
– Конечно … разумеется. Мы всегда рады оказать содействие полиции … главное, чтобы не возникло неприятностей … для нас, я имею в виду.
– Не беспокойтесь, вы под нашей защитой. Главное, обращайтесь с ней, как со всяким человеком, попавшим в беду.
– Что? – он начал запинаться. – Ах… да, конечно-конечно. Я вас понимаю … да … то есть ответственность вы берете на себя.
– Разумеется, – сказал я. – Я теперь мне надо посмотреть новости.
– Благодарю вас, – промямлил он.
– Принесите лёд, – сказал я и повесил трубку.
Мой адвокат блаженно улыбался в телевизор.
– Молодец, – сказал он. – После этого они будут обходиться с нами как с проклятыми прокаженными.
Я кивнул и налил в бокал "Шивас ригал".
– Новостей по ящику не было уже часа три как, – сказал он небрежно.
– Этот дурила подумает, что мы наверно настроились на какой-то специальный полицейский канал. Тебе надо перезвонить ему и заказать конденсатор на 3000 ватт вместе со льдом. Скажешь ему, наш только что перегорел …
– Ты забыл про Люси, – сказал я. – Она ищет тебя.
Он засмеялся.
– Нет, она ищет тебя.
– Меня?
– Тебя. Она на тебя запала. Чтобы там в аэропорту от неё избавиться, мне пришлось наплести ей, будто ты везешь меня в пустыню на разборку – из-за неё, – он пожал плечами. – Нужно же было ей что-то сказать. Ну я и сказал, пусть поезжает в "Американу" и ждет, кто из нас вернется.
Он снова засмеялся.
– По ходу, она решила, что победил ты. Сообщение-то не для меня, так?
Я кивнул. Какой-то бред, но я знал, что это правда. Наркоманская логика. Ритмы звучали зловеще и четко, рисуя совершенно понятную для него картину.
Он развалился в кресле и сосредоточился на сериале "Миссия невыполнима".
Я задумался, потом встал и принялся запихивать вещи в чемодан.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Неважно, – ответил я.
Молния заела, но я рывком застегнул её. Затем я обулся.
– Ну-ка постой. Ты что, уезжаешь?
Я кивнул.
– Ты, черт тебя подери, прав. Я уезжаю. Но не волнуйся. Я загляну в регистратуру. О тебе позаботятся.
Он вскочил, опрокинув свой бокал.
– Ладно, чёрт подери, дело серьезное! Где мой пистолет?
Я пожал плечами, не глядя на него, и запихал бутылки скотча в рюкзак.
– Я продал его в Бейкере. С меня 35 баксов.
– Он обошелся мне в сто девяносто!
Я улыбнулся.
Ты мне рассказывал, откуда у тебя этот пистолет, помнишь?
Он замялся, притворился, будто думает.
– А, да, – наконец сказал он. – От того засранца из Пасадены …
Тут он снова завелся.
– Он обошелся мне в штуку зелени. Этот мудак завалил копа. Ему светил пожизненный срок! … Черт, три недели работы в суде и что я получил – какой-то сраный револьвер.
– Болван, я предупреждал тебя не работать с торчками в кредит – особенно когда они виновны. Тебе повезло, что этот урод не отплатил тебе пулей в живот.
Адвокат поник.
– Это был мой кузен. Присяжные признали его невиновным.
– Нихуя себе! Скольких этот вонючий наркоман успел завалил с тех пор? Шестерых? Восьмерых? Этот уебок виновен настолько, что я бы сам его грохнул, из принципа. Как он грохнул копа, так он грохнул и ту девчонку в "Холидей Инн" … и того парня в Вентуре!
Он осмотрел меня ледяным взглядом.
– Поосторожней на поворотах. Ты гнусно клевещешь.
Я рассмеялся, бросил свой багаж у подножья кровати и присел допить свой виски. Я в самом деле намеревался уехать. Вообще-то уезжать мне не хотелось, но я посчитал, что всё лучше, чем связываться с Люси … Нет, конечно, она прекрасный человек, когда трезвая … очень чувствительная, а за повадками питбуля скрыта прекрасная карма, большой талант и чуткость … Простая девочка-переросток, у которой – вот несчастье – напрочь съехала крыша еще до того, как ей исполнилось восемнадцать.
Я против неё лично ничего не имел. Но я знал, что она запросто сможет – в таких обстоятельствах – отправить нас в тюрьму лет на двадцать; а за что, мы узнаем только на суде:
"– Да, сэр, эти двое на скамье обвиняемых дали мне ЛСД и отвезли в гостиницу …
– А что они сделали потом, Люси?
– Ну, я не могу точно вспомнить …
– Неужели? Тогда, возможно, этот документ из архива окружного прокурора освежит вашу память, Люси … Вот показания, которые вы дали сотруднику полиции Сквейну, обнаружившему вас в окрестностях озера Мид24, где вы бродили без одежды.
– Я точно не помню, что они со мной сделали, но помню, что это было ужасно. Один познакомился со мной в аэропорту в Лос-Анджелесе, это он дал мне капсулу … а второй пришел к нам в гостиницу. Он все время потел и говорил так быстро, что я не понимала, что ему надо … Нет, сэр, я не помню точно, что они со мной тогда делали, потому что я всё еще была под действием того наркотика … Да, сэр, ЛСД, которое они мне дали … И кажется, я долго была без одежды, может быть даже всё время, что они меня там держали. Вроде был вечер, потому что показывали новости. Да, сэр, с Уолтером Кронкайтом, мне запомнилось его лицо".
Нет уж, увольте. Присяжные ничуть не усомнятся в её показаниях, особенно произнесенных дрожащим голосом, со слезами на глазах и непристойными кислотными флэшбэками. А то, что она не сможет вспомнить точно, что мы с ней сделали, означает, что отпираться бесполезно. Присяжные догадаются. Он читали о таких, как мы в дешевых книжонках с названиями вроде: "По самые гланды" и "Во все щели" и видели таких, как мы, в дешевых порнофильмах.
Ну и, разумеется, ни в коем случае не стоит нам самим выступать в свое оправдание, особенно после обыска в машине: "И я хотел бы отметить, Ваша Честь, что присяжные могут ознакомиться со свидетельствами №1–№25. Это невероятная коллекция наркотиков, обнаруженная у подсудимых при задержании, произведенного силами целых девять сотрудников полиции, шесть из которых до сих пор находятся в больнице … а также с свидетельством 26, показаниями под присягой трех профессиональных экспертов по наркотикам, специально отобранных председателем Национальной конференции окружных прокуроров, который был поставлен в крайне неловкое положение попытками подсудимых проникнуть на их ежегодный съезд, извратить и сорвать его … Эти эксперты показали, что количества наркотиков, обнаруженного у потерпевших при задержании, хватило бы, чтобы убить целый взвод морской пехоты США … Господа, я употребляю здесь слово "убить", сознавая, какой страх и ненависть вызывает в каждом из вас мысль о том, что эти насильники-дегенераты применили весь свой арсенал наркотиков, чтобы полностью разрушить разум и нравственность этой некогда невинной девочки, погубленной и поруганной девочки, что сидит, обесчещенная, перед вами … да, они напичкали девочку наркотиками, чтобы выжечь ей мозг, чтобы она даже вспомнить не смогла мерзкие подробности той оргии, которую ей пришлось пережить … а потом, дамы и господа, использовали её в своих богомерзких целях!"
5. Страшный опыт с чрезвычайно опасными веществами.
Ничего не поделаешь. Я встал и собрал свой багаж. Нужно срочно уезжать из города.
До адвоката, наконец, дошло. "Подожди! – закричал он. – Ты не можешь бросить меня одного в этой змеиной яме! Номер записан на мое имя!"
Я пожал плечами.
– Ладно, черт с тобой, – сказал он и пошёл к телефону. – Смотри, я ей позвоню. Я от нее отделаюсь.
Он кивнул.
– Ты прав, это моя проблема.
Я покачал головой.
– Нет, это зашло слишком далеко.
– Адвокат из тебя хреновый, – ответил он. – Расслабься. Я всё сделаю.
Он набрал "Американу" и попросил номер 1600.
– Привет, Люси. Да, это я. Я получил твое сообщение … что? Нет, что ты, я проучил ублюдка так, что ввек не забудет … что? … Нет, живой, но еще долго никого не побеспокоит … да, я бросил его там. Отдубасил, а потом выбил все зубы …
Вот это да. Рассказывать такие ужасы человеку под кислотой.
– Но вот какая незадача, – продолжал он. – Мне надо срочно сваливать отсюда. Этот гад обналичил внизу фальшивый чек и назвал тебя как поручителя, так что искать будут вас обоих … да, да, я знаю, Люси, но нельзя судить книгу по обложке; такие мрази встречаются … короче, больше сюда ни в коем случае не звони. Звонок проследят и тебя посадят за решетку … нет, прямо сейчас я переезжаю в "Тропикану", я позвоню тебе оттуда, когда поселюсь … да, часа через два. Мне нужно вести себя естественно, а то возьмут и меня … Я, наверно, впишусь под другим именем, но я тебе сообщу … да, как только заселюсь … что? … конечно, мы пойдем в "Цирк-цирк" и посмотрим на номер с белым медведем, ты офигеешь …
Он то и дело нервно перекидывал трубку из одной руки в другую.
– Нет … послушай, мне пора; телефон наверняка прослушивается … да, я знаю, это было ужасно, но всё кончено … О БОЖЕ! ОНИ ЛОМАЮТ ДВЕРЬ!
Он швырнул телефон на пол и завопил: "Нет! Пустите! Я невиновен! Это всё Дьюк! Богом клянусь!" Он пнул телефон об стену, наклонился к трубке и снова заорал: "Нет, я не знаю, где она! Наверно, вернулась домой, в Монтану. Вам никогда не поймать Люси! Она улетела!" Он еще раз пнул трубку, поднял её на локоть от лица и издал протяжный дрожащий стон. "Не надо! Не надо! Не надевайте на меня эту штуку!" – завопил он. Потом впечатал трубку в аппарат.
– Ну вот, – тихо произнес он. – И все дела. Она наверно сейчас лезет в мусоросжигатель, – Он улыбнулся. – Да, думаю больше мы от Люси ничего не услышим.
Я рухнул на кровать. Его представление выбило меня из колеи. На миг мне показалось, что он спятил и в самом деле решил, что на его напали невидимые враги.
В комнате снова стало тихо. Он вернулся в свое кресло смотреть "Миссия невыполнима" и завозился с трубочкой для гашиша. Она была пуста. "Где опиум?" – спросил он.
Я кинул ему чемоданчик: "Не переусердствуй, там немного осталось".
Он усмехнулся.
– Как твой адвокат, советую тебе не волноваться. – Он кивнул в сторону ванной. – Угостись-ка из коричневого пузырька в моем бритвенном наборе.
– Что там?
– Адренохром. Много не надо. Всего капельку.
Я взял пузырек и макнул туда головку спички.
– Где-то столько, – сказал он. – По сравнению с этой штукой чистый мескалин покажется детской микстурой. Если переберешь, тебя перекроет так, что мало не покажется.
Я лизнул кончик спички.
– Где достал? Такое не продается.
– Неважно. Он абсолютно чистый.
Я с грустью покачал головой.
– Господи! Какое чудовище ты защищал в этот раз? У этого вещества есть только один источник …
Он кивнул.
– Надпочечники из живого человеческого тела, – продолжил я. – Труп не годится.
– Я знаю. Но у него не было денег. Отмороженный сатанист. Предлагал мне человечью кровь, сказал, вставляет круче всего, – он рассмеялся. – Я думал, он шутит, сказал ему, пусть лучше достанет унцию чистого адренохрома – или хотя бы свежие надпочечники – пожевать.
Я уже ощущал действие вещества. Первая волна походила на смесь мескалина и метедрина. Мне захотелось поплавать.
– Так вот, – продолжал адвокат. – Парню пришили растление несовершеннолетних, но он клялся, что этого не делал. Зачем мне, говорит, ебать детей? Они же маленькие! – он пожал плечами. – Ну что я мог ответить? Даже поганый оборотень имеет право на адвоката … Я не осмелился ему отказать. А то вдруг он схватил бы ножик для конвертов и вырезал мне шишковидную железу?
– А что? – откликнулся я. – Тогда бы его защищал Мелвин Белли25.
Я кивнул, уже не в силах говорить. Мое тело будто меня включили в сеть на 220 вольт.
– Чёрт, надо достать, – наконец выдавил я. – Закинуть горсть и посмотреть, что будет.
– Горсть чего?
– Экстракта шишковидки.
Он вытаращился на меня.