Отвечал еще один мэн, который аж с 1963 снимает в Италии порно плюс эротику, и там одна газетчица, Татафиоре: она в этих делах дока.
По мне, так порнография – лишний повод разок-другой подрочить. Клевая дрочка – это то, что доктор прописал.
А эти ни в какую: нет, мол, и все тут!!!
И давай лажу гнать. Такой хай подняли – я и половины не прочухал.
Селен нахалку шила Папе. Типа он беспредел учинил: вон сколько народищу понапрасну ухайдакал за всю-то историю.
Бевилаква надрывался, что порнуху смотрят дети, которых потом же и насилуют.
Я, газетчица-минетчица и мэн, что с 1963 навалял груду видюшного порева, больно-то не возникали. Такое вот "Короткое замыкание".
Селен вопила, что все эти семьянины-католики и есть главные садюги: втихаря имеют деток в попки. Бевилаква кричал дурным голосом, что многие порнушки сляпаны без всякого вкуса, особенно когда натягивают домохозяек. Селен жала на то, что без резины в перепихоне каюк, а Папа с резиной не велит. Короче, Селен сводила к тому, что этот Папа, блин, всех уже достал.
Когда передача пошла, кусок насчет Папы вырезали.
Призрак с голубой п....й
Меня зовут Марио. Я мужчина.
В детстве я не верил в привидения.
Я тащился от Карменситы и Кабальеро. Они разгуливали по сказочной стране в виде бумажных рупоров!
Я тащился от Бельфагора. Он выходил на дело из самой преисподней!
Я тащился от привидений Скубиду, от мумий Скубиду́!
А еще я тащился, когда в передаче "Порто-белло" говорили о призраках давно умерших женщин. Так я узнал, что призраки возвращаются!
Я сам гасил свет перед сном!
Я был славным бутузом.
Сейчас мне тридцать два. Моя жизнь совсем не та, что прежде.
Она резко переменилась с того самого дня, когда случилось то, что случилось. Теперь-то вы поняли, что я верю в сказочный мир привидений?
Я верю в него, потому что встретил призрака с голубой пи. Она явилась мне согласно древнему пророчеству. А это вам не хухры-мухры!
Наша встреча стала решающей не только для меня, но и для судеб всего человечества. Ныне, и присно, и во веки веков!
Без балды. Дело было так.
Я сидел за Пауэр ПиСи Макинтошем с Монитор 16 Колор Дисплеем.
Сидел и строчил себе тексты для эротической телефонной линии 144. Специализация: летальный фетишизм с использованием резиновых аксессуаров. Желательно в перчатках.
Телефонные клиенты прутся от эротических историй с резиновыми перчатками красного или черного цвета. Они типа представляют, что их сечет такая матильда в резиновых перчатках и латексных чулках. Все красного цвета. Потом парочка голых бундесов продергивает ее в роттердам и поппенгаген, а она орет "Замочи меня, замочи!". Ну, тут адольфы в красных гольфах и мочат матильду миксером, прижав ей голову к тахте.
Вот такие прогоны я маракал. На кооператив не хватало.
Раз сижу я, значит, кропаю писульку под названием "Убойная мочиловка на собачьей секс-площадке в блядском городе Содоме". За одну только страничку этой чернухи мне отстегивали по стольнику (куда больше, чем за страшилки для страшилкосборника "Юные людоеды", изд. "Эйнауди"). Штучка вышла полный лом: всюду чертова гибель влагалищ, разодранных лиловыми овчарками. Кабысдохи отдают концы, отрыгивая кровь, дерьмо и черную резину. Истерзанные псами лохнезии носили бельишко из черной резины, а резина, если ее обожраться, смертельна.
Даже для кабысдохов в блядском городе Содоме.
К чему это я? Ах да – к сказочным событиям. Вот как они развивались.
"Наверни шматок резины – кегли с лету отбросишь", – думалось мне в тот день, когда звонок вдруг атасно затренькал. Раньше он так не тренькал. Это треньканье я бы сравнил с попурри из всех песен, побеждавших на фестивале в Сан-Ремо с самого начала и по сегодняшний день. А именно:
Grazie dei fìor – Спасибо за цветы (Нилла Пицци),
Vola colomba – Лети, голубка (Нилла Пицци),
Viale d'autunno – Осенняя аллея (Карла Бони и Фло Сандон'с),
Tutte le mamme – Все мамы (Джино Латилла и Джорджо Консолини),
Buongiorno tristezza – Здравствуй, грусть (Клаудио Вилла и Туллио Пане),
Aprite le finestre – Откройте окна (Франка Раймонди),
Corde della mia chitarra – Струны моей гитары (Клаудио Вилла и Нунцио Галло),
Nel blu dipinto di blu – В синей-синей синеве (Доменико Модуньо и Джонни Дорелли),
Piove – Дождь (Доменико Модуньо и Джонни Дорелли, второй раз),
Romantica – Девушка моей мечты (Ренато Рашел и Тони Даллара),
Al di là – По ту сторону (Лучано Тайоли и Бетти Куртис),
Addio... Addio!.. – Прощай... Прощай!.. (Доменико Модуньо и Клаудио Вилла),
Uno per tutte – Один на всех (Тони Ренис),
Non ho l'età – Еще не подросла (Джильола Чинкветти),
Se piangi, se ridi – То слезы, то смех (Бобби Соло в сопровождении ансамбля "Менестрели"),
Dio come ti amo – Боже, как я люблю тебя (Доменико Модуньо в дуэте с Джильолой Чинкветти),
Non pensare a me – He думай обо мне (Клаудио Вилла и Ива Дзаникки),
Canzone per te – Песня для тебя (Серджо Эндриго и Роберто Карлос),
Zingara – Цыганка (Бобби Соло и Ива Дзаникки),
Il cuore è uno zingaro – Цыганское сердце (Бобби Соло и Никола Ди Бари),
I giorni dell'arcobaleno – Когда сияет радуга (Никола Ди Бари),
Un grande amore e niente più – Любовь, любовь и больше ничего (Пеппино Ди Капри),
Ciao, cara, come stai? – Чао, дорогая, как дела? (Ива Дзаникки),
Ragazza del Sud – Южанка (Джильда),
Non lo faccio più – Я больше не буду (Пеппино Ди Капри),
Bella da morire – До чего хороша (Хомо Сапиенс),
...E dirsi ciao! – ...Ну и пока! (Матиа Базар),
Amare – Любить (Мино Верньяги),
Solo noi – Только мы (Тото Кутуньо),
Per Elisa – Элизе (Алиса),
Storie di tutti i giorni – Такие вот дела (Риккардо Фольи),
Sarà quel che sarà – Будь что будет (Тициана Ривале),
Ci sarà – Это будет (Альбано и Ромина Пауэр),
Se m'innamoro – Если я полюблю (Рикки э Повери),
Adesso tu– Теперь ты (Эрос Рамаццотти),
Si può dare di più – Можно дать больше (Моранди, Тоцци и Руджери),
Perdere l'amore – Любовь прошла (Массимо Раньери),
Ti lascerò – Я оставлю тебя (Анна Окса и Фаусто Леали),
Uomini soli – Одинокие мужчины (Пух),
Se stiamo insieme – Если мы вместе (Риккардо Коччанте),
Portami a ballare – Пригласи меня на танец (Лука Барбаросса),
Mistero – Тайна (Энрико Руджери),
Passerà – Все пройдет (Алеандро Бальди),
Come saprei – Как мне узнать (Джорджа),
Vorrei incontrarti tra cent 'anni – До встречи через сотню лет (Pон),
Fiumi di parole – Реки слов (Джалис),
Senza te о con te – С тобой и без тебя (Аннализа Минетти).
Звонок продолжал тренькать: трень-трень.
Я сохранил файл как Mela-S и крикнул:
– Кто там?
Нет ответа.
Я встал со стула. Взял банку чего-то. Открыл. Попурри определенно роднило меня с этим миром. Счастливый, я осушил банку.
– Кто это так атасно тренькает в мою дверь? – вывел я на мотивчик "Господи, помилуй". Когда его задувает наш приходской хор, я чувствую, что идет крутой отрыв. Как в детстве: гуляй – не хочу. Бывало, поотвинчиваешь разные там пимпочки у машин на стоянке – и ничего, никто тебя за это не съест.
А ответа нет как нет. Подхожу я к двери. Снова спрашиваю, кто там. Ноги дрожат мелкой дрожью. Будто размякшие галеты. Вот это был оттяг. Нехилый такой оттяг!
Я взялся за дверную ручку. Пританцовывая, открыл дверь.
На пороге стояла призрак с голубой пи.
Призрак с голубой пи была совершенно голой. Только дутый куртец на плечах. Тело такое, что лучше тел не бывает. Как у Валерии Мацца. Хоть сейчас ребеночков стругай. Правда, тело было призрачным, потому что было телом Призрака. То есть я что хочу сказать, что на такое тело и в могиле встанет. А еще что было оно прямо из утренней, серебристой весенней росы, как в передачах про животных, ну, там про кошек, когда они на рассвете типа резвятся. Пи была полностью голубой. Она излучала свет, как телевизор, когда все программы уже кончились.
– Чао.
– Чао.
– Как жизнь?
– Туды-сюды.
– А у меня вот стоп-машина. Вишь, дуба дала.
– Может, и дала, только таких давалок поди еще надыбай! Чего не заходишь, Санбиттера опрокинем.
– Санбиттера?
– Oui, с'est plus facile!
– Let's fuck and piss!
– But what is your name?
– My name is The ghost with the blue pussy.
Сели мы на диван, пропустили по Санбиттеру и стали смотреть по видаку запись сан-ремовской тусни двухлетней давности.
Призрак с голубой пи сказала, что клевее всех Ферилли. По мне, так клевее всех Мацца. Где-то с полчаса еще мы спорили, кто клевее.
Пока то-сё, призрак уговорила подряд шесть Санбиттеров. Пришлось открыть последние две упаковки. А призраку все мало. Тогда я ее и спрашиваю:
– Слушай, призрак, чего это ты присосалась к бутылочкам Санбиттера?
Призрак потрогала свою левую грудь и молвила:
– Есть вещи, на небе и на земле, коих простым смертным не понять. Ты избран в свидетели и увидишь то, чего не видела ни одна, слышишь, ни одна живая душа. Дабы свершилось предписанное, мне надо радикально надраться.
Досмотрели мы, значит, ящик и пошли в койку.
Чтобы завестись, стали смотреть обложки журналов "Панорама" и "Эспрессо". А там и нажарились.
Призрак оказалась той еще кобылкой: так скакала, что о-го-го. Я и не думал, что бывают такие призраки. Я-то думал, призраков вообще не бывает!
В конце волшебного трахтенберга призрак взглянула на меня, как Карина Хафф на Кристиана Де Сика в той сцене из "Рождественских каникул", и проговорила:
– Сейчас ты увидишь такое, что запомнишь навсегда. Ты Свидетель. Пробил час.
Призрак с голубой пи села на корточки и начала писать – обильно, не переставая. Вот почему она выдула столько Санбиттера. Она сливала безостановочно, пока не наводнила всю комнату. Мебель и другие предметы таяли у меня на глазах, ведь пипи призрака с голубой пи было до опупения волшебным. Поток пипи вытекал из окна, разъедая все подряд. Только я не разъедался. Тужась, призрак с голубой пи объяснила мне, что я Свидетель. В один прекрасный день возникнет мир вроде нашего. Я вернусь в него и расскажу про эти стремные дела. Так что я должен сидеть и смотреть, как поток пипи оставит от нашего мира мокрое место. Первым делом он смыл машины этих вонючих эмигрантов. Поток затекал в самые дальние углы и, как едкая кислота, слизывал всех и вся. Мир превращался в одно новое, бурлящее, разноцветное пипи призрака с голубой пи. В потоке пипи барахтались до того, как сгинуть с концами, политики. Там были и Дини, и Д'Алема, и Берлускони, и Фини, и Бертинотти, и Сгарби. А еще там были и Феррара, и Магалли, и Клаудиа Шиффер, и Антонио Бандерас, и Рисполи, и Формигони, и Дзенга, и Дзекки, и Бьяджи, и Гецци. Они отчаянно бултыхались, прежде чем пустить пузыри, прежде чем кануть навек в это г
Расцветали яблони и груши
Лежу я вчера вечером-ночью и дрючу свою дочку Адзурру (14 лет, Телец; такая вся ягодка, а сисечки ну прямо как у Анны Фальки). Вогнал ей, значит, и скоро уже зайдусь, как вдруг эта сикелявка оборачивается и спрашивает:
– Папа, а правда, что в этом году коммунисты на выборах победят? Голосовать у нас в школе будут – в воскресенье. Ты получил избирательный бюллетень?
Сзади моя женушка Мария особо не суетилась и знай наяривала мне сотовым Nokia.
Паоло, как обычно, был снизу.
Смерил я Адзурру взглядом и потуже затянул ей чулки на резиночке за 164.000 лир, черные такие, ажурные, симпатявые, один к одному как и Паолы Барале в этом, как его, ну, короче, вчера вечером показывали, обсадная вещь. Так затянул – аж до кровянки. От всех этих разговоров про политику я того, шалею...
Тут моя женушка Мария (40 лет, домохозяйка, Скорпион) малек тормознулась. Видно, и ей это дело в напряг пошло. Зыркнула она на меня, потом на Адзурру и вынула из моего ануса Nokia-2010. Помотала так головой и заголосила навзрыд, как та наркушница из фильмовича, что пускали на прошлой неделе по Телемонтекарло.
Паоло (мой сын, 19 лет, студент, Рак) недовольно запыхтел. Такое с ним было впервой.
Я сел на кровати. Закурил. Бациллу в красной пачке (MS Italia Red). Ослабил новенькие цепурки моей Адзурры (92.000 лир, черная кожа, без наручников).
– Давай потолкуем, Адзурра, – ответил я спокойно.
– Папа, – продолжала она, тыкая в окровавленный пульт, чтобы выключить видик, – по пятому каналу сказали, что скорей всего победят коммунисты, а синьор Гебелино с третьего этажа говорит, что тогда командовать будут негры, ну, те, что сидят у входа в метро, а еще – дамские парикмахеры-педики. Вот. А Эмилио Феди сказал в какой-то передаче, что надо обязательно проверить, пришел ли тебе избирательный бюллетень...
Ох, забодала же меня эта отвязная политика по ТВ! Внизу Паоло пыхтел и фыркал все сильнее.
Я как следует наметился в личико Адзурры. И вторцевал ей по деснам кастетом Power Rangers (46.000 лир; с крюками для контактного боя).
– Умолкни, дешевка, какого тебе фейхуа до этих выборов-перевыборов! Все коммуняки давно уже повывелись. Там теперь эти – оливочники-отливочники. Прикинь!
Ляпнуть-то я ляпнул, а сам застремался! Я тоже слыхал в новостях на четвертом канале, что вот, мол, победят коммунары, тогда снова-здорово: гестапо, там, ну и вся фишка по полной программе.
Я-то знаю, вас ис дас коммунизм. У меня полная энциклопедия на кассете имеется. Все эти красноперые (вроде Проди там, Кьямбретти, Бертинотти, Дини, Оккетто, клоуна этого Паоло Росси, Чампи, Д'Алемы, Берлингуэра, Санторо и еще, может, той дикторки с третьего канала) – это тебе не оливкины дети, эти кого хошь затопчут на выборах. Вот тогда сливай воду, туши свет.
Перво-наперво накроется телик. Кина станут крутить тока о России. Вместо нормальной одежи понацепим серые презервативы. Ровняйсь – смирно!
Народ враз с винтов съедет. Гавкать друг на дружку будут, как отморозки. Дас ист коммунизм – зашибись!
– Микеле (48 лет, Дева, это я), – сказала жена, натягивая мне гондон с базиликом за 12.000. – Ну, чё ты начинаешь на ровном месте!
– И то верно, женушка (мы перевенчались в 1980, во Виареджо), – отозвался я и сделал телик погромче. – Много эти сосунки понимают. У них все мозги – из теленовостей. А в новостях одни заявы кидают про всяких там понтярщиков. Короче, пора уже прикрыть эту лавочку...
Тут Паоло снял с себя наушники от плейера и
Вчера вечером, на ночь глядя, мой сынуля Паоло меня загасил.
Мы, как водится, были вместе. Ну, семья и семья, таких у нас в Италии тринадцать на дюжину. Средний класс, правые взгляды. Смотрели себе киношку из порнокиоска на проспекте Буэнос-Айрес. Не будь я начеку, когда кассету брал, ей-ей, застукал бы меня Джакометти из полиции нравов: он как раз мимо проезжал. Сзади ко мне пристроилась женушка, спереди Адзурра, а снизу – Паоло (под Адзуррой). Тут-то Адзурра возьми да и вякни насчет политики.
В моем доме о политике ни-ни.
Я, между прочим, в католической семье вырос. Так что с этим делом у нас строго. И голосовал я всегда за своих, за правых. А то.
И вдруг – на тебе: выходит, родной мой сынулька коммунякой заделался, типа, я не знаю, Леонкавалло. Ну, его и понесло.
Да так, что вскочил мой наследничек Паоло на кровати и заревел благим матом:
– Харэ уже горбатого лепить! Расцветайте, яблони и груши!
И ну распевать что есть мочи. Потом выхватил невесть откуда серп и оттяпал мне башку напрочь. А сам горлопанит – оливочников поносит, стоит в чем мать родила и поносит. А в другой руке – молоток тут как тут. Ну, он этим молотком мамане рожу-то всю и разворотил. И вопит себе, заливается:
– Вот это по-нашему, вот теперь все пучком, вот вам и призрак бродит по Европ
"Потрясный мир, как пляшущие Spice"
и другие мифомодерновые байки
Видеокаталог "Италия"
Привет, это Альдо Нове, душевный писатель.
Я написал рассказ. Вот он. Теперь все могут запросто его прочесть. Чем плохо? Мой рассказ про то, как три часа кряду я балдел перед теликом. Это по плечу каждому, у кого есть 20.000 лир и кто готов пустить их в дело. 20.000 лир – цена журнала, которым торгуют у входа в миланское метро (с ноября). Так что можно и потратиться. Я потратился. И купил Видеокаталог 1995 Rabbit Home Video Rocco Siffredi Production "Лолита Прекрасная". 180 минут секса!
Секс должен любить каждый! С ним забываешь о работе и смерти. Перед сексом не устоит никакая тоска. Всем охота заняться сексом. Джанфранко Финн и Джанфранко Фунари занимаются сексом. Мара Веньер и Роберто Баджо тоже. Твой отец занимается сексом (или занимался).
Мой рассказ малость экспериментален. Как экспериментальные книжки шестидесятых. Типа Нанни Балестрини и т.д. Но если читать медленно, то все понятно.
Моя сексуальная жизнь началась в тринадцать лет. Каждую пятницу по Телемонтекарло крутили порно. Вот радости-то было. Я сидел в своей комнате и после финансовых новостей Джорджо Менделлы смотрел на женские фазенды. Я радовался, как в детстве, когда крутили швейцарские мультики. Та программа называлась "Мыслипрочь". На заставке там еще был жирный кролик (мышь?). Кролик хохотал, пытаясь выговорить "мыслипрочь". Он был цветным, а потом исчезал с экрана.
А время шло. Я смотрел не только мультики. Я уже заглядывался на одетых девчонок из класса и на раздетых из киоска моих родителей. Девчонки из журналов не лезли драться, когда ты пялился на их доки. Те девчонки для того там и были, чтобы повиднее выставиться. Они пахли краской "Topolino" и "Panorama". Они запихивали в себя вибраторы и высовывали язык. Девчонки из класса язык не высовывали. Они были ненастоящими. Настоящие девчонки начинались после финансовых новостей Джорджо Менделлы.