Расставаясь с летчиками "Нормандии", Г. Н. Захаров сообщил, что в ближайшее время в эскадрилью прибудет пополнение и ее переформируют в полк. В связи с этим событием эскадрилья выводилась в тыл.
В контрнаступлении наших войск против орловской группировки врага летчики "Нормандии" проявили настоящую отвагу и мужество. За шесть дней они сбили 15 фашистских самолетов.
К 19 июля войска 11-й гвардейской армии, развивая наступление, продвинулись вперед до 70 километров. В те дни, как назло, погода в районе боевых действий оказалась [111] ненастной. Небо затянули плотные низкие облака, шли обложные дожди. Это сильно ограничило действия авиации. Лишь время от времени, когда облака приподнимались, летчики нашего полка уходили на прикрытие наземных войск или сопровождение вездесущих штурмовиков. Летали они на высоте около 200 метров, часто возвращались на изрешеченных осколками и пулями "яках".
За время участия в наступлении (с 12-го по 27 июля) наши гвардейцы произвели 503 боевых вылета, из них 425 на сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков. В 52 воздушных боях сбили 30 вражеских самолетов. Наши потери - 4 летчика.
В один из последних июльских дней, когда из-за плохой погоды мы не летали, на нашем аэродроме неожиданно приземлился ФВ-190. Летчик - чех по национальности - сдался в плен. Он сделал интересное для нас признание.
- Наши летчики встревожены большими потерями, понесенными за последнее время от русских истребителей, у которых на бортах нарисованы белые молнии (это был опознавательный знак нашей дивизии. - Ф. Г.). Многие считают, что на этих самолетах летают русские асы, и потому боятся встречаться с ними. Наше командование приказало всем летчикам при встрече с "Белыми молниями" оповещать об этом по радио сигналом: "Ахтунг! Ин дер люфт зинд руссише ягер "вайсе блитце"!"{2}.
Узнав об этом, гвардейцы весело смеялись:
- Нагнали на фашистов страху!
Днем 5 августа мы получили приятное известие - наши войска освободили Орел и Белгород. Вечером, в 24 часа, столица нашей Родины Москва, отмечая славные победы советских войск, впервые за время войны салютовала им 20 артиллерийскими залпами из 120 орудий.
После освобождения Орла наступление наших войск успешно развивалось. Группировка фашистов, сосредоточенная в орловском выступе и нацеленная на Курск с севера, потерпела сокрушающее поражение. Ее остатки к 18 августа отошли на новый оборонительный рубеж восточнее железной дороги Киров - Брянск - Навля - Комаричи. Орловский плацдарм врага был ликвидирован, северный фас Курской дуги выпрямлен. [112]
Наш полк по приказу командира дивизии перебазировался на аэродром Знаменка (смоленское направление). Началась подготовка к наступательной операции. Перед нами во всю ширь и даль открылась земля Смоленщины. Эта исконно русская земля не однажды становилась ареной жесточайших сражений. Она была обильно полита кровью и наших предков, и советских людей, которые в сорок первом вели здесь тяжелые, изнурительные бои с фашистскими захватчиками.
"Смоленские ворота" открывали нам путь на запад и закрывали врагу дорогу на Москву.
Командир полка А. Е. Голубов поставил задачи по подготовке к предстоящим боевым действиям. Заместитель командира полка по политчасти К. Ф. Федоров, парторг И. Г. Цивашев и комсорг Н. Ф. Титомир организовали обсуждение вопросов подготовки к новым боям на партийно-комсомольском активе. Затем в эскадрильях состоялись партийные и комсомольские собрания. На них также шел деловой разговор о задачах коммунистов и членов ВЛКСМ, всех воинов-авиаторов в предстоящей операции.
Старший инженер полка А. З. Нестеров и старшие техники эскадрилий вместе со всем техсоставом самоотверженно трудились на самолетных стоянках, готовя истребители. Очень часто при выполнении сложных ремонтных работ они не уходили с аэродрома и ночью.
В это же время по инициативе штаба полка под руководством командира была подготовлена и проведена конференция летного состава по обмену опытом с учетом боевых действий на Курской дуге. На конференции выступили наши сильнейшие воздушные бойцы Семен Сибирин, Николай Мазуров, Иван Заморин, Владимир Запаскин, Дмитрий Лобашев, Иван Столяров, Борис Ляпунов, Иван Соболев, Василий Архипов, Николай Пинчук и Михаил Чехунов. Итоги подвел командир полка А. Е. Голубов:
- В Орловской наступательной операции летчики полка уверенно справились со своими задачами. Однако не избежали мы при этом отдельных ошибок и просчетов. Иначе чем можно объяснить гибель четырех наших товарищей? В последнее время некоторые наши летчики стали бравировать своей храбростью, проявлять этакое ухарство. Быть храбрым - это вовсе не значит, что можно бездумно, без учета обстановки и применения военной хитрости бросаться в атаку на врага сломя голову. Нет у нас на это права, и нечего нам подставлять свои головы [113] под вражеские снаряды и пули. В каждом бою нам следует действовать тактически грамотно, умело применяя знания и опыт, а также военную хитрость. Лишь при этом условии мы можем наносить по врагу ощутимые удары и сохранить свою технику, свои головы. Да, вредно и опасно нам смешивать настоящую отвагу с ухарством. Бесшабашный летчик в бою опасен для своих: неосмысленными действиями он может погубить и себя, и тех, кто с ним рядом…
Внимательно слушали гвардейцы советы и наставления командира. Знали они: он обладал огромным опытом, истинным летным мастерством. Все ведущие воздушные бойцы полка - его воспитанники. Анатолия Емельяновича Голубова с полным основанием можно назвать командиром, обладавшим особой мудростью наставника. Глубокие теоретические знания тактики боя он умело сочетал с практикой.
О командире полка говорили по-разному. Одни видели в нем человека большой силы воли, отваги и мужества. Другие обращали внимание на большую требовательность, которая каким-то образом уживалась в нем с добротой и чуткостью в обращении с подчиненными. Третьи говорили о его умении расположить к себе человека. И все они по-своему были правы. Анатолий Емельянович - человек многогранный: добрый, твердый и решительный; строгий, требовательный и мягкий; простой и сложный; мудрый и открытый. Быть может, именно этими гранями человеческого характера и привлекал он людей. Он пользовался в полку исключительным авторитетом. К советам и предложениям подчиненных прислушивался внимательно. Если требовалось, мог возразить, но делал это с должным тактом, доброжелательно. Грубых слов от него никто не слышал.
Под его командованием 18-й гвардейский полк был дважды награжден орденом Красного Знамени, орденом Суворова 2-й степени, заслужил почетное наименование "Витебский". Сам А. Е. Голубов к окончанию войны стал Героем Советского Союза, его назначили на должность заместителя командира дивизии…
Утром 7 августа началось наступление наших войск на спас-деменском направлении. Перед ними была сильно укрепленная оборонительная линия врага. Тяжелые бои на земле и в воздухе приняли затяжной характер. Лишь через шесть дней удалось освободить Спас-Деменск.
Гвардейцы нашего полка вместе с другими полками 303-й авиадивизии обеспечивали боевые действия штурмовиков [114] и бомбардировщиков, прикрывали наши войска, вели воздушные бои с вражескими "мессерами" и "фоккерами". 14 августа мы перебазировались поближе к участку прорыва, на аэродром Городечня.
Фашистское командование перебросило на это направление крупные силы наземных войск, значительные силы авиации. Схватки наших летчиков с фашистскими истребителями шли на всех высотах. Они начинались на рассвете и завершались с наступлением темноты.
В одном из воздушных боев особо отличился Владимир Запаскин. Он не просто показал высокое мастерство маневра, меткость в ведении огня из бортового оружия, но и проявил военную хитрость. А произошло это так.
Восьмерка наших "яков", ведомая капитаном С. А. Сибириным, встретила на маршруте 36 "хейнкелей". Они шли единой колонной, их сопровождали две шестерки истребителей. Силы были неравными. Однако никак нельзя было пропустить бомбардировщиков в район расположения наших наземных войск.
Сибирин приказал Запаскину атаковать "хейнкелей", а сам со звеном решил связать боем "фокке-вульфов". Однако противник оказался опытным, не дал себя обмануть. Одной шестеркой он атаковал звено Сибирина, шедшее в верхнем эшелоне, другой - звено Запаскина, и ни одному из наших истребителей подойти к бомбардировщикам не удалось.
А "хейнкели" между тем приближались к нашим войскам.
Здесь- то Владимир Запаскин и применил обманный маневр. Летчики его звена стремительно ушли вверх. Потом выполнили переворот, дважды сменили направление полета и перешли в крутое пикирование, демонстрируя выход из боя.
"Фоккеры" не стали их преследовать - не решились оторваться от своих бомбардировщиков. Когда же до земли оставалось не более 1000 метров, наши "яки" стремительно вышли из пикирования и, используя большой запас скорости, с набором высоты настигли "хейнкелей". Удар по ним нанесли сзади снизу метров с сорока. Меткими пулеметно-пушечными очередями В. Запаскин, Б. Ляпунов и И. Столяров подожгли одновременно три бомбардировщика.
Пока гитлеровцы соображали, что же произошло, четверка "яков" проскочила вперед, выполнила разворот на 180 градусов и атаковала "хейнкелей" вторично, на этот [115] раз на встречных курсах. Наши летчики по-прежнему вели по врагу прицельный огонь из всех своих точек. В. И. Запаскин и В. А. Баландин сбили еще два Хе-111.
Этот ошеломляющий удар с разных направлений расстроил боевой порядок фашистских бомбардировщиков. Они сбились в беспорядочную стаю и, сбросив бомбы куда попало, начали удирать.
В то время, когда летчики звена Запаскина атаковали "хейнкелей", Сибирин со своими ведомыми дрался с шестеркой ФВ-190. Фашисты разом накинулись на четверку гвардейцев. Однако Сибирин упредил их: обе наши пары "ножницами" разошлись в разные стороны, а затем атаковали "фоккеров" на встречных курсах. Враг не ожидал такого маневра, растерялся. Тут-то Сибирин и сразил одного из фашистов. Остальные рванули ввысь, чтобы нанести удар сверху. Но наши "яки" бросились за ними. Дмитрию Лобашеву удалось догнать и сразить еще один "фокке-вульф".
Это вызвало замешательство в строю противника, и четверка ФВ-190 ничего иного не придумала, как встать в вираж. Наша четверка тогда атаковала врага сверху. На этот раз удача сопутствовала Николаю Пинчуку - третий "фоккер" пошел к земле.
Так восьмерка наших "яков" сорвала бомбовый удар 36 "хейнкелей", уничтожив 8 самолетов врага…
В конце августа, завершив переформирование в тылу, к нам на прифронтовой аэродром прилетел полк "Нормандия". Теперь в его составе были четыре эскадрильи. А командовал полком майор Пьер Пуйяд, заместителем у него был майор Луи Дельфино. Все должности техсостава в эскадрильях укомплектовали нашими авиационными специалистами. Об этом просили сами французские летчики.
28 августа войска Западного фронта возобновили временно прерванное наступление. На земле и в небе, особенно в районе Ельни, разгорелись сильные бои. Об этом сам за себя говорил тот факт, что за период с 29 августа по 6 сентября гвардейцы 18-го полка сбили 32 фашистских самолета и потеряли четверых летчиков. "Нормандцы" уничтожили 13 вражеских машин и потеряли пятерых летчиков.
В наиболее напряженные часы боевых действий наших наземных войск все полки 303-й авиадивизии прикрывали их от ударов вражеской авиации. Не в силах прорваться через наши заслоны, бомбардировщики пытались наносить удары в то время, когда в воздухе не было [116] или оставалось мало наших истребителей. С этой целью вражеские авианаводчики вели непрерывное наблюдение за полетами "яков". И как только наши истребители уходили, немедленно вызывали находившиеся где-то в воздухе группы бомбардировщиков, нацеливая их на сосредоточения советских войск.
Эту уловку врага мы разгадали довольно быстро. Решили перехитрить фашистов. В намеченное по графику время две наши эскадрильи под командованием А. Е. Голубова ушли на прикрытие войск. В заданном районе они приступили к патрулированию. Однако время шло, а противник не появлялся. Тогда Голубов решил продемонстрировать ложный уход всей группы и открытым текстом передал ведомым:
- "Соколы", я - "Первый". Уходим домой!
Повинуясь команде, летчики последовали за ним курсом на восток. В глубине своей обороны, выполняя полет параллельно линии фронта, они снова начали набирать высоту. В это время наш наземный пункт наведения, находившийся в войсках, передал:
- "Соколы", я - "Залив". С запада подходит группа самолетов!
И Голубов повел эскадрильи навстречу врагу. Вскоре на горизонте показались свыше 30 "хейнкелей". Их прикрывали "фокке-вульфы".
- Я - "Первый", иду на "фоккеров". Сибирину и Заморину атаковать "хейнкелей"! - распорядился командир полка.
Сибирин и Заморин нанесли удар по передним звеньям бомбардировщиков сверху на встречно-пересекавшихся курсах. Они буквально врезались в строй врага. От мощного пулеметно-пушечного огня С. А. Сибирина, И. А. Заморина, В. Н. Барсукова и Н. Г. Пинчука четыре Хе-111 были сбиты в первой же атаке. Боевой порядок вражеских бомберов расстроился. Шестерка "фоккеров" бросилась на выходивших из атаки "яков", но Голубов перехитрил их. На крутом вираже сначала Георгий Хосроев, а затем и командир полка весьма расчетливо сразили двух помеченных крестами истребителей. Экипажи "хейнкелей", вероятно, не ожидали такого натиска гвардейцев. Сбросив бомбы, они повернули обратно. Наши "яки" стали их преследовать. Всего три минуты потребовались Н. Н. Даниленко, Д. А. Лобашеву и И. Соболеву, чтобы сбить еще три бомбардировщика. [117]
Вражеская уловка не удалась. 7 "хейнкелей" и 2 "фоккера" догорали на земле.
В день освобождения Ельни в одном из воздушных боев Н. Г. Пинчук таранил Ю-87. Впоследствии он рассказывал об этом сам:
- По сигналу с КП полка наша шестерка, ведомая Сибириным, взлетела на перехват бомбардировщиков. Следом за нами поднялась в небо шестерка французов во главе с Бегэном. Вышли в заданный район и насчитали в нем до пяти десятков "юнкерсов" под прикрытием "фокке-вульфов". Они шли нам навстречу. Капитан Сибирин приказал увеличить скорость и приготовиться к атаке. Мы пошли на первую девятку "юнкерсов" в лобовую атаку. От огня Сибирина, Лобашева, Арсеньева и моего четыре "юнкерса" рухнули на землю. Строй бомбардировщиков смешался. Прикрывавшие их "фоккеры" попытались нас атаковать, но сами попали под атаку французских летчиков.
Началась огненная карусель. В ней участвовали около восьмидесяти самолетов. Нас с Лобашевым попытались сразить "фоккеры". Мы ушли из-под удара, сами открыли огонь по врагу. Дмитрий Лобашев поджег одного. Моя очередь, к сожалению, прошла мимо. Отворачивая от фашистского истребителя, я увидел вблизи перед собой "юнкерс". Мгновенно взял его в прицел и нажал гашетку. Выстрелов не последовало. "Таранить!" - мелькнула у меня мысль.
Вражеский летчик начал маневрировать. Стрелок открыл беспорядочный огонь. Я довернул машину вправо, увеличил скорость и консолью крыла ударил "юнкерс" в фюзеляж. Он разломился надвое. Но и у моего "яка" не стало половины крыла. Он стал неуправляем. Выход был один - воспользоваться парашютом.
Начал открывать фонарь кабины, но не тут-то было. Не открывался он - заклинило при ударе. Тревожно стало на сердце. Отстегнув привязные ремни, я обеими руками потянул ручку фонаря на себя. Неожиданно меня выбросило из кабины, и я оказался в свободном падении. Дернул кольцо парашюта, а когда он раскрылся, посмотрел вниз и с ужасом определил, что спускался на вражеские позиции, и притом босиком. Мои сапоги остались на педалях самолета.
Понаблюдав за тем, куда меня несет, я немного успокоился. Ветер сносил меня в сторону наших войск. В это время увидел слева огненные трассы "фоккера". Он решил [118] расстрелять меня в воздухе. Думал, все, крышка мне. И тут увидел двух "яков". Они и спасли меня, отогнали фашиста. Коки воздушных винтов истребителей были трехцветные: французы, значит, выручили меня. На фюзеляже одного "яка" я увидел цифру "И". Это был самолет Альбера Дюрана. "Спасибо, друзья!" - выкрикнул им, будто они могли услышать.
Казалось, опасность миновала. До земли оставалось около ста метров. И тут я почувствовал сильный удар в грудь. Это ранила меня фашистская пуля. Приземлился я в кустах боярышника. Грудь была окровавлена. Изо рта тоже шла кровь. Ко мне подбежали бойцы, затащили в блиндаж. Все они видели и наш бой, и мой таран. Мне сделали перевязку и отправили в медсанбат. Оттуда - на железнодорожную станцию для эвакуации в тыл. На дороге встретили наземный эшелон штаба нашего полка: он переезжал на новый аэродром. Меня забрал заместитель начальника штаба и доставил в полк. Возвращение было радостным и в то же время печальным, - продолжал рассказывать Пинчук. - Радовался я встрече с друзьями. А опечалила гибель Альбера Дюрана, смелого французского летчика, моего спасителя.
К словам Николая Григорьевича Пинчука следует добавить, что после излечения в госпитале он возвратился в полк и сражался против врага до конца войны, стал Героем Советского Союза.
31 августа, прикрывая наши войска и город Ельню, летчики 18-го авиаполка и "Нормандии" участвовали в трех воздушных боях и не пропустили к охраняемым объектам ни одного бомбардировщика. 13 вражеских самолетов при этом были сбиты. Не обошлось без потерь и в наших рядах. Погибли французские летчики Поль де Форж и Жан де Сибур, был подбит Лоран. Наш летчик Галактион Яскевич вернулся в полк раненным.
На следующий день оба полка - и наш, и "нормандцев" - перебазировались поближе к фронту, на аэродром Мышково. Перелетая туда на У-2, я увидел то, что гитлеровцы называли "тактикой выжженной земли". На протяжении всего маршрута населенные пункты были разрушены и сожжены. Кругом виднелись руины, торчавшие печные трубы, груды кирпича. В воздухе пахло гарью. Все это было делом рук тех, кто называл себя людьми "высшей расы". Сердце переполнялось гневом от этих "дел". И только вид фронтовых дорог, по которым отступал враг, говорил о том, что фашисты получили здесь по [119] заслугам. На обочинах виднелись обгоревшие танки, бронетранспортеры, машины. А на восток по всем этим дорогам брели пленные. Для них война уже закончилась…
В стремлении остановить наше наступление на смоленском направлении враг подтягивал резервы, сосредоточивал авиацию. В небе все чаще стали появляться истребители врага с желтой полосой вокруг фюзеляжа и желтыми консолями крыльев. Это - опознавательный знак эскадры "Мельдерс". Укомплектовывалась она отборными асами, теми, у кого было на счету не менее дюжины сбитых самолетов. Воинские звания в ней летчикам присваивали на одну ступень выше, чем в других эскадрах. И оклады эти асы получали двойные. Словом, враг перед нами был серьезный.
- Все то, что нам известно об эскадре "Мельдерс", - говорил летчикам А. Е. Голубов, - требует от нас осмотрительности, предельно слаженных действий, мастерства. При встрече с таким противником нам важно сразу же захватить инициативу. Верю: мы, гвардейцы, сумеем намять бока "мельдерсовцам"!
На следующий день плотный туман с самого утра затянул аэродром. Лишь к 12 часам он мало-помалу рассеялся, и первая группа из восьми "яков" во главе с командиром полка взлетела по сигналу с передового КП воздушной армии и взяла курс к фронту.