- Понимаете, сколько бы мы ни откладывали, недвижимость всё равно дорожает быстрее, - ответил он; я почувствовал, что человек на грани, - За небольшой домик надо выложить двадцать пять миллионов. Всё бы ничего, если бы зарплата росла теми же темпами. Но Танака-сан призывает нас экономить ещё больше. Теперь я уже не могу угостить выпивкой подчинённых. А я всё-таки главный клерк. Это сказывается на работе. Начальство меня не любит, потому что я никогда не делаю подношений. Так что место начальника отдела мне не светит. Вообще не знаю, зачем мы копим.
Я и сам начал думать так же. Какой смысл копить, если жильё дорожает быстрее, чем подрастают наши сбережения?!
Как-то раз, когда мы ложились спать, жена с упрёком посмотрела на меня:
- В последнее время ты совсем не обращаешь на меня внимания.
- Прости, и правда. Жаль… так получается… - Мне и в самом деле было жаль. - Я так мало ем. Устаю очень.
- Не в этом дело. Ты изменился, - Она расплакалась, - Когда мы учились, стали жить вместе, ты меня любил, - (У нас с женой был студенческий роман - мы поженились ещё в университете.) - Денег тогда ни на что не хватало. Ели одну лапшу. Но зато почти все ночи были наши. Ты меня больше не любишь. Я стала старая уродка. Я тебе больше не нужна.
- Ну что ты! Откуда ты это взяла? - запротестовал я, быстро обнимая её, - Ты очень красивая. Замечательная.
Жена прижалась ко мне всем телом.
- Скажи это ещё раз! Скажи!
- Очень красивая. Замечательная.
- О-о, мой дорогой! Милый!
- Ах-ах-ах! А вот и я! Вот и я! Вот и я! Танака, Танака, Танака!
Консультант спустился с чердака, как только мы приступили к делу. Я охнул. Жена подо мной в отчаянии застонала.
- Бог мой, бог мой! Что это значит? Зачем? Что же вы прилипли друг к другу! - Он присел на корточки возле кровати и заглянул к нам под одеяло. - Вы не должны этого делать, мадам. Ни в коем случае. Ваш супруг устал. Дайте ему отдохнуть. Для мужчины, в отличие от женщины, половой акт - очень тяжёлая работа. То же самое, что пробежать два километра. Кроме того, одна эякуляция - это от одного до шести кубических сантиметров семени. В этом объёме содержится огромное количество питательных веществ, а именно: белка, глюкозы, кальция. Разве вас не волнует, что супруг, который весь день почти ничего не ест, тратит столько энергии? Мадам! О боже, о боже, о боже! Посмотрите, как он вспотел. Какое расточительство! Это обязательно отразится завтра на его работе. Не забудьте, ему ещё в переполненной электричке добираться. Вы что, не знаете, сколько нужно сил на всё это? О боже, о боже, о боже! Ну что же вы никак не расцепитесь? Отодвиньтесь от жены немедленно. Секс для низших классов - всё равно что яд. Вы должны отказаться от таких расточительных удовольствий. О боже! Никак не расстанетесь! Ну же, быстренько, быстренько. Расцепитесь, пожалуйста. Расцепитесь.
Жена разрыдалась.
Я всё ещё лежал на ней, свесив голову. Но моё терпение лопнуло. Я вскочил и заорал на усатого консультанта:
- Какого чёрта?!! Ты что себе позволяешь?!! Гнусьняк!!! Скотина усатая!!!
Но дальше меня как заклинило. Из-за усталости и недоедания мозги плохо работали; то, что я разозлился, тоже не помогло. Я чувствовал себя полным ничтожеством, от осознания этого из глаз покатились крупные слёзы.
- И-и… или вы хотите отнять у нищих последнее удовольствие? - жалко добавил я.
Консультант сначала отскочил, испугавшись моего свирепого рыка, потом присел, подогнув под себя одну ногу. Он глядел на меня красными от слёз глазами.
- Пожалуйста, давайте сотрудничать, - сдерживая эмоции, предложил он.
- Сотрудничать?! Ты к нам уже под одеяло залез! Извращенец! Кто тебя звал шпионить за нами в постели?! Да я тебя убью! - И я подался вперёд, чтобы вцепиться в него.
- Минуточку. Танака, Танака, Танака! - Он держал руки за спиной, словами сдерживая мой наступательный порыв.
Танака, Танака… Эти слова оказывали на меня гипнотическое воздействие. Силы вдруг разом покинули меня, и я тяжело опустился на пол там, где стоял.
- Если надо так мучиться, я вообще не буду ничего копить, - сказал я, - Лучше потратить всё до последней иены. В конце концов, сколько ни копи, всё равно за ценами не угонишься.
Услышав эти слова, консультант с криком вскочил на ноги.
- Нельзя так говорить! Я боялся, что рано или поздно от вас это услышу. Вот почему всё дорожает - из-за полуотчаявшихся сарариманов, думающих, что они никогда не смогут обзавестись крышей над головой! Они разбазаривают свои скудные доходы, гонятся за модой. Их потребительская лихорадка и ведёт к росту цен, развращает крупные корпорации! Корень всех бед - в безрассудной роскоши, в отчаянной жажде вещей, в люмпенском тщеславии этих самых сарариманов! Неужели вы хотите опуститься до этого уровня?
"Он говорит как правительственный чиновник", - подумал я рассеянно, но спорить с ним не было сил. Энергии на сопротивление не осталось. Даже слушал его я с большим трудом.
Консультант распекал меня добрых полчаса, пока наконец не объявил:
- Ну, уже поздно. Отдыхайте, поспите, подготовьтесь к новому рабочему дню. И больше ни о чём не думайте. Договорились?
Жена, слушавшая его лекцию лёжа под одеялом, уже беззаботно похрапывала во сне.
Консультант убрался туда, откуда появился, - на чердак. Я представил, как он ползёт по доскам, подглядывая за каждой квартирой, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из его клиентов не занялся любовью.
С тех пор жена больше не пробовала разбудить во мне страсть. Будто тот случай её чему-то научил. Просто стала тихо засыпать. Хотя очень может быть, что она не подавила в себе желание, а нашла какой-то иной способ его удовлетворять. Жена не была истеричкой, но теперь в её глазах появился блеск, выражавший полное удовлетворение. Возможно, её удовлетворял кто-то другой. Может быть, мне показалось - чувство голода туманило зрение, - но пару раз, когда я возвращался домой с работы без предупреждения, видел, как жена и усатый консультант торопливо отодвигались друг от друга. Не исключено, что между ними что-то было, но разбираться с женой не хотелось. Даже если бы я уличил её в измене - с этим типом или с кем-то другим, - у меня уже не оставалось сил сердиться на неё. Оставалось делать вид, что я ничего не замечаю. День за днём из меня уходили силы - ведь питался я кое-как. Я даже начал быстро утрачивать способность думать, схватывать ситуацию, оценивать, как она будет развиваться.
"Ну и пусть, - лениво ворочались мысли в пустой голове, - Он удовлетворяет жену вместо меня, потому что у меня на это нет сил. Благодаря ему жена меня больше не достаёт. Могу работать, не боясь, что упаду в обморок. Чем плохо? Если уж на то пошло, я должен быть ему благодарен!"
Но в один прекрасный день консультант вдруг перестал навещать нас. И не только нас. Неожиданно он вообще исчез из нашего дома и окрестностей.
А через несколько дней обнаружилось, что перед тем, как исчезнуть, он снял с нашего банковского счёта почти все сбережения. И мы оказались не единственной жертвой. Та же участь постигла остальные четырнадцать семей из нашего дома. "Консультант" втёрся в доверие ко всем, никто даже не сомневался, что его послал банк. Люди доверяли ему банковские книжки, передавали деньги и личные печати, чтобы он переводил им на счёт их зарплату. То есть считали его чем-то вроде банковского агента. Он пропал на следующий день после выплаты зарплаты.
Но всё-таки он был человеком - по крайней мере, какая-то совесть у него осталась. Добрая душа! Чтобы люди могли как-то перебиться, оставил пять тысяч на каждом счёте, где в среднем лежало по десять миллионов. От этого мне стало чуть легче. Такую сумму мы в месяц тратили на еду. Да! Именно столько нам было нужно, чтобы дотянуть до следующей зарплаты.
Так вот. Всегда найдётся желающий прибрать к рукам ваши сбережения - есть они у вас или нет.
Мир кренится
Марин-Сити дал крен на исходе необычайно бурной осени. В сентябре налетел тайфун и нагнал в бухту, где находился плавучий город, огромные волны - почти цунами. Они повредили переборку одной из балластных цистерн, обеспечивавших устойчивость Марин-Сити, из-за чего центр тяжести сместился на юго-юго-запад.
Вход в бухту был обращён на юго-юго-запад, и в середине октября Марин-Сити начал постепенно крениться в сторону Тихого океана. Однако крен не превышал двух градусов, и тогда его никто не заметил. Никаких последствий это не вызвало. В то утро Род Месьер разговорился со старым университетским профессором Маклогиком. От него он впервые узнал о крене и смог убедиться в его существовании. Месьер и Маклогик стояли на остановке автобуса, который курсировал по мосту Марин-Бридж в метрополис.
- Посмотрите туда, - сказал профессор. - На ту стену Северного блока номер два, что обращена на северо-восток. Она должна стоять вертикально, правильно? А что мы видим? Проведите перпендикулярные линии от угла и от стены вон того тридцатишестиэтажного здания вдали - м-м-м… как оно называется? Точно, Дзэндзэн-билдинг. А теперь попробуйте их соединить. Видите, они немного расходятся в верхней части?
В отличие от женщин Марин-Сити, Род всегда относился к профессору Маклогику с большим почтением. Возможно, поэтому тот частенько с ним заговаривал. Месьер перевёл взгляд туда, куда указывал потемневший тонкий палец профессора, и увидел, что верхушка высотного здания в центре метрополиса, от которого их отделяло море, действительно отклонилась, как ему показалось, примерно на сантиметр вправо от пятого этажа жилого дома, стоявшего на северной окраине Марин-Сити.
- В самом деле. Небольшое отклонение есть. Дзэндзэн-билдинг, похоже, накренился на северо-восток.
- Нет. Это Северный блок номер два накренился на юго-запад. Взгляните-ка отсюда, с этой точки. Он параллелен перпендикуляру, проведённому от Северного блока номер один, не правда ли?
Этот диалог, итогом которого стало довольно громогласное заключение, что, видимо, весь Марин-Сити кренится на юго-запад, подслушала мисс Лояль, офис-леди с правильными чертами лица, которой довелось оказаться на той же автобусной остановке. Позднее в то же утро она позвонила из офиса мэру и сообщила о том, что слышала. Мэром Марин-Сити, первый год в этой должности, была 58-летняя женщина по имени Федора Ласт, давно не ладившая с профессором Маклогиком. В своё время она активно проталкивала идею строительства этого "морского города", за что её и выбрали первым мэром. Она была прямо-таки влюблена в Марин-Сити. Звонок мисс Лояль застал Федору Ласт в кабинете. У неё не было какого-то особого мнения о Роде Месьере, она не питала к нему никаких чувств, хотя и знала в лицо его жену Каприс, которая была сотрудницей мэрии. Зато Федора Ласт весьма резко отреагировала на имя профессора Маклогика.
Она дала распоряжение шефу полиции О’Сторму разобраться с профессором под тем предлогом, что его наблюдение представляет собой антиобщественный поступок, имеющий целью распространение злонамеренных слухов и нарушение спокойствия граждан. Через некоторое время в тот же день в университетской лаборатории раздался телефонный звонок. Профессор отвечал спокойно, сохраняя самообладание.
- Господа, поступили новые указания от Старой Толстой Задницы, - проговорил он, посмеиваясь.
Такое прозвище было у Федоры Ласт. Досаждать ей было у профессора своего рода хобби.
У Марин-Сити, как у большого города, имелся свой журнал, организовавший в начале апреля в зале "Коммьюнити-холл" круглый стол, на который пригласили пятерых видных граждан города, в том числе и мэра. В ходе дискуссии между Федорой Ласт и профессором Маклогиком возник горячий спор. На вопрос, в чём больше всего сейчас нуждается Марин-Сити, мэр ответила: "В нарративе". Пятеро участников дискуссии толковали этот "нарратив" каждый по-своему, приводя свои аргументы. Федора Ласт мечтала попасть в "историю сотворения Марин-Сиги" и стать легендой, как Жанна д’Арк. А профессор Маклогик, в свою очередь, рассматривал нарратив в качестве современной концепции. Нарратив как термин постмодернизма в 1979 году ввёл в оборот Жан-Франсуа Лиотар в своей работе "Состояние постмодерна". Нарратив как современная концепция начался с этой книги, где утверждается, что "нарративу демократии настал конец". Однако затем люди стали употреблять этот термин, придавая ему такое значение, какое считали нужным. И только очень немногие толковали его правильно, в изначальном смысле, как это делал профессор Маклогик. Можно сказать, что Федора Ласт и Маклогик находились на противоположных полюсах широкого спектра толкований термина "нарратив" и, естественно, никак не могли сойтись во взглядах.
- И кто же будет создателем этого "нарратава", госпожа мэр?
- Все мы, конечно.
- "Мы" - это кто? Кого вы имеете в виду? Ведь прежде кто-то должен создать идеологию нарратива.
- Нарратив - не идеология. Вы что же, отрицаете демократию?
- А разве вы сами не создаёте нарратив, заменяющий демократию?
- Моё намерение - создать нарратив.
- О чём вы говорите?
- Нет, это вы о чём говорите?
Профессор Маклогик, раздражённый неспособностью мэра понять его, больше не мог сдерживаться:
- Увы! Даже самая продвинутая женщина уступает самому никчёмному мужчине.
- Мы можем арестовать вас за оскорбление женщин, - резко парировала мэр, - Женщины отвечают на физическое насилие со стороны мужчин словесным насилием. Подчас словесное насилие может спровоцировать мужчину на физическое насилие. Поэтому мужчины настояли на том, что словесное насилие тоже должно быть наказуемо. Но сейчас словесное насилие, допущенное мужчиной, подлежит наказанию, а женщиной - нет. Это я предложила этот закон и добилась его принятия. И вам это, наверное, известно.
- Да, известно. Но то, что я сказал, - не мои слова. Это сказал Шопенгауэр.
- Шоппинг… кто? Доставьте его сюда. Где этот человек с таким вульгарным именем?
- Он умер сто шестьдесят или сто семьдесят лет назад, - ответил профессор.
Федора Ласт онемела. Как она позже призналась своей приближённой Каприс Месьер, на мгновение её ошеломила мысль о том, что раз профессор Маклогик знаком с человеком, умершим сто шестьдесят или сто семьдесят лет назад, значит, ему самому должно быть за двести.
На этом мероприятии также присутствовали бизнесмен по фамилии Капитэл, модная поэтесса ле Бухмелье и писатель Плагиатсон. С их помощью круглый стол удалось кое-как завершить. Однако с тех пор Федора Ласт взяла профессора Маклогика на подозрение. За тем спором последовала серия мелких стычек между ними, причём довольно глупых. Например, конфликт из-за ставки муниципального налога, ссора во французском ресторане "Шато", когда спорщиков пришлось успокаивать официанту. Потом ещё была выходка разбушевавшихся студентов, которые устроили фейерверк и выкрикивали оскорбительные лозунги перед резиденцией мэра. И так далее, и тому подобное.
После разговора с Маклогиком Род Месьер вернулся вечером с работы и, к своему удивлению, обнаружил, что его жена Каприс уже дома. Она тут же обрушилась на него:
- Зачем ты распускаешь слухи, что Марин-Сити дал крен?
- Это не слухи. Это правда.
Род пустил в ход весь арсенал слов, жестов и других выразительных средств, чтобы объяснить, какой разговор с профессором Маклогиком состоялся у него утром на автобусной остановке, и сопроводил свои пояснения различными наблюдениями и выводами.
- Посмотри, отсюда видно. Все здания этого квартала накренились. И только Дзэндзэн-билдинг…
Каприс даже не попыталась взглянуть на погружавшийся в сумерки метрополис, куда указывал Род с их одиннадцатого этажа. Вместо этого она ядовито бросила:
- Ты дурак.
Глаза Месьера округлились. Он уставился на жену, стоявшую перед ним в неглиже со скрещёнными на груди руками.
- А тебе не приходило в голову, что это Дзэндзэн-билдинг накренился на северо-северо-запад? Вот почему я сказала, что ты дурак.
- Именно так я сначала и подумал.
- Ты попался на удочку этого старого козла. Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не разговаривал с идиотами вроде него?!
Месьер получил лёгкий удар по голове открывалкой, изготовленной из лапы кенгуру, которая лежала на обеденном столе. Он оценил уровень боли в 3,6 килтаго.
- Да, действительно я дурак, - проговорил он в полном унынии.
- Вот именно - дурак. Ну ладно, иди сюда.
Мисс Лояль вернулась домой примерно в то же время.
Заметив, что висевший на стене эстамп Шагала перекосился, она поправила рамку с чрезмерной тщательностью, многое объяснявшей в том, почему она всё ещё не замужем. Мисс Лояль отметила, что поправляет картину уже в третий раз, но никак не связала этот факт с разговором Месьера и Маклогика, о котором днём донесла мэру.
На следующий день профессор Маклогик отправился в полицейское управление с чертежами, демонстрирующими, как кренится Марин-Сити. Накануне вечером он поручил студентам инженерного факультета провести необходимые замеры. На детектива, который хотел его выслушать, он накричал: "Это серьёзное дело, вы для него не годитесь. Мне нужен шеф полиции!" Когда вышел О’Сторм, профессор показал ему чертежи и объяснил, что крен Марин-Сити - не дезинформация, не злонамеренная болтовня, а самый настоящий факт.
- Из-за чего же, по-вашему, возник крен? - задал вопрос О’Сторм, не в состоянии опровергнуть представленные доказательства, будто спрашивая, что делать дальше.
- Из-за сентябрьского тайфуна и чрезмерной подвижности балласта.
Говоря о "подвижности балласта", профессор имел в виду, что балластом плавучего города служат шарики для игры в патинко.
- Но в балластных цистернах есть переборки?
- Какая-то из них повреждена. И есть вероятность, что в будущем то же произойдёт с другими. Цепная реакция.
- Вы хотите сказать, что крен может усилиться?
- Совершенно верно. Рад, что вы так быстро всё схватываете, - улыбнулся профессор Маклогик. - Хорошо, по крайней мере, что хотя бы шеф полиции не женщина.
О’Сторм подумал, что полиция могла бы самостоятельно поручить университету подготовить детальные замеры, а потом доложить о результатах мэру. Он понимал, что Федора Ласт никогда не поверит чертежам и вообще никакой информации, полученной от Маклогика. Если доложить ей, что он услышал от профессора, ему, шефу полиции, может достаться на орехи.
В ту ночь Федору Ласт, которая отдыхала в своём кабинете в резиденции мэра, разбудило четырёхбалльное землетрясение. В своё время именно она гордо объявила: Марин-Сити расположен на искусственном плавучем острове, поэтому землетрясений и прочих неприятностей можно не бояться. Но теперь она начала понимать, что резкое колебание водной массы способно ощутимо тряхнуть остров. Федора не смогла больше заснуть. Ей послышался слабый звук - будто где-то внизу, в глубине, со звоном перекатываются тысячи металлических шариков. Или это только показалось? С этим звуком у Федоры Ласт были связаны жуткие воспоминания, и она даже отчасти жалела, что балласт искусственного острова состоял именно из этих шариков.