Это было давно - тридцать пять лет назад. Муж Федоры Ласт, работавший на бумажной фабрике, был заядлым игроком. Он просаживал в патинко всю зарплату. А получал он по тем временам немало. Но этим дело не ограничивалось - денег не хватало, и он занимал, занимал… Ясно, что, если каждый день проигрывать хотя бы понемногу, за год набежит внушительная сумма. Иногда - раз в три дня - он кое-что выигрывал, но тут же тратил всё на выпивку и домой не доносил ничего. Денег в семье не оставалось, а надо было растить ребёнка. Найти надомную работу Федора Ласт не могла, поэтому, когда мужа уволили за прогулы и за то, что он слишком часто просил на службе аванс, у неё появился повод развестись с ним. После этого она направила всю свою энергию на работу в женской организации, входившей в одну политическую партию.
Не столько из-за землетрясения, сколько из-за вызванных им приливных волн к следующему утру Марин-Сити накренился на юго-юго-запад больше чем на три градуса. Поэтесса ле Бухмелье проснулась со страшной головной болью. Сначала она подумала, что во всём виновато похмелье, но голова не прошла и к обеду, поэтому она решила наведаться в ближайшую клинику Докусима. Там в приёмном покое собралось немало женщин, жаловавшихся на то же самое. Разговорившись с ними, она узнала, что у многих мучились головой и мужья, все страдали от головокружения. Ночью все женщины спали головой к югу. Ле Бухмелье не знала, что по примете класть подушку к северу - к несчастью.
Первым узнал о том, что Марин-Сити накренился уже на три с лишним градуса, Ганко Идзихари, бригадир плотников фирмы "Идзихари", устанавливавшей по поручению департамента паркового хозяйства торговый киоск в парке Маринленд. Измерив наполовину собранный киоск и обнаружив, что пол кривой, он сначала подумал, что запорол работу. Но потом, пройдясь с уровнем по парку и сделав несколько замеров, он убедился, что все взятые точки отклонены к юго-юго-западу на три с небольшим градуса. Идзихари направился в мэрию доложить о своём открытии Каприс Месьер. Плотник ей не понравился. Она услышала в его словах ретроградный мужской шовинизм, прервала на полуслове и стала распекать, а когда Идзихари в ответ повысил голос, передала его охранникам. Что ещё хуже, Каприс намеренно ничего не сказала об этом Федоре Ласт. Отчасти потому, что боялась рассердить мэра, которая и без того с самого утра почему-то пребывала в дурном расположении духа. Но была и другая причина - предчувствие, что крен Марин-Сити может обернуться лично для неё, Каприс, бедой.
В тот день в Марин-Сити произошла целая череда несчастных случаев. Люди падали на лестницах, на тротуарах, у входов в здания. Несколько женщин и стариков сильно разбили головы. В детском саду стояла повёрнутая на юг горка. Дети катались с неё, не замечая, что скользят слишком быстро. Результат - удар о землю, выбитые зубы и другие травмы. Пострадавших наиболее серьёзно развезли по разным больницам, а полученные ими травмы списали на неосторожность. Поэтому на резко возросшее количество несчастных случаев никто не обратил внимания.
Между тем многие, кто жил в Марин-Сити, но работал в метрополисе, стали жаловаться на головные боли, звон в ушах, головокружение, которые были вызваны расстройством полукружных каналов среднего уха, возникавшим вскоре после начала рабочего дня, и обращаться за помощью в ближайшие больницы. Разболелась голова и у Рода Месьера. Оценив свои болевые ощущения в 5,2 килтаго, в обеденный перерыв он наведался в клинику по соседству с его офисом. Болезненные симптомы исчезали, когда функция ориентировки в трёхмерном пространстве приходила в норму. Однако вечером испытывавшие недомогание люди возвращались в накренившийся на три с лишним градуса Марин-Сити, где дисфункция полукружных каналов опять давала себя знать.
- Понимаешь, как я и думал - это всё-таки наш остров дал крен! - объявил в тот вечер Месьер, хорошо понимая, что жена разозлится. Но молчать он больше не мог.
Каприс сверкнула на супруга жёлтыми, как у леопарда, глазами:
- Опять ты со своей чепухой! Знаешь же, что, если пойдут слухи, будут сваливать на тебя. Меня выгонят с работы, и нам придётся убираться из Марин-Сити.
- А у тебя голова не болит? Ну ладно. У строителей есть такая штука - уровень называется. Знаешь? Завтра принесу.
Впервые Месьер не замолк под взглядом жены. Он работал в компании, производившей измерительные приборы для строительной техники, медицинскую аппаратуру и прочую "начинку". Занимался в лаборатории разработкой новых изделий.
К чести Каприс, на этот раз она задумалась над словами мужа. Ведь днём у неё ещё произошла стычка с Ганко Идзихари. Хотя, конечно же, первая мысль была о том, как бы не пострадать и извлечь выгоду из ситуации. "Если я первой узнаю, что Марин-Сити дал крен, и сообщу об этом мэру, меня могут повысить. Но вдруг это всё выдумки?"
- Первым крен обнаружил профессор Маклогик.
- Нет, - Она снова сверкнула на Месьера глазами. - Раз факт отрицать нельзя - я первой доложу мэру. Всё должно быть официально. Никакой дезинформации. Понимаешь?
Не в силах понять логики жены, Месьер сменил тему:
- Крен Северного блока номер два с утра немного увеличился. Я вот что думаю: надо, чтобы наша фирма изготовила побольше уровней и поставила их оптовикам по всему Марин-Сити. Когда люди заметят крен, на этом можно будет заработать.
Каприс криво усмехнулась:
- Ничего лучше ты, конечно, придумать не мог. Помнишь, что было в прошлый раз, когда ты возился с этой фигнёй… Как она называется? На посмешище себя выставил.
- Ты болемер имеешь в виду? Никакая это не фигня. Просто директор сказал, что его будет трудно довести до коммерческого применения, - Когда речь заходила о технике, Месьер забывал обо всём, - Я полагал, что они могут понадобиться в больницах и вообще в медицине, разработал шкалу боли, в единицах. Вот! - Он крепко шлёпнул себя по щеке. - Каждый раз, когда я получаю от тебя такую оплеуху, уровень боли составляет один килтаго. Естественно, болевой порог у каждого человека разный. А этот показатель - что-то вроде средней температуры тела. Болемер высчитывает уровень боли по тепловому излучению в поражённой зоне, по ощущениям в чувствительных участках мозга, по частоте пульса и так далее. Пусть первые модели будут примитивными, но постепенно точность будет повышаться. Со временем люди заинтересуются прибором и захотят его купить.
Каприс смотрела на Месьера отсутствующим взглядом, не слыша ни одного его слова. Она не слушала, она думала. "Господи! Как меня угораздило выйти замуж за такого человека? Абсолютно бестолковый, неотёсанный, бесчувственный, да ещё и тугодум и такой нудный - думает всегда об одном и том же. Впрочем, может, он как раз то, что мне нужно".
В то же самое время пианистка Хисте Рика давала концерт в зале Марин-Сити-холл, рассчитанном на двести зрителей. После начала исполнения "Импровизаций для фортепиано" Бартока рояль стал незаметно сползать к краю сцены. Первым на это обратил внимание молодой осветитель, который направлял на артистку прожектор со ступенчатыми линзами. Сама Рика не замечала, что её инструмент движется, потому что стул перемещался вместе с роялем. Ступенчатые линзы сглаживали границу между светом и тенью, и парень понял, что происходит, лишь когда правая ножка рояля была всего в десятке сантиметров от края сцены. Осветитель отчаянно раздумывал, как предупредить артистку, но не успел - с оглушительным грохотом огромный рояль завалился в зрительный зал. При этом он сначала описал дугу тремя торчащими кверху ножками, потом в воздух взлетели отломившиеся ножки и педали, взмыли молоточки и клавиши, выстрелили струны. От толчка Хисте Рика свалилась и неуклюже растянулась под сценой, задрав вверх ноги и выставив на обозрение мясистые белые ляжки и жёлто-лимонные трусики. Три женщины в первом ряду погибли на месте - тяжеленный рояль рухнул прямо на них, ударил крышкой. Разрыв внутренних органов, пробитые черепа, размозжённые лица… Ещё одна женщина была обезглавлена оторвавшейся струной, ещё двенадцать человек, сидевших недалеко, получили ранения и увечья разной тяжести. В переполненном зале началась паника. У Хисте Рики была собственная музыкальная школа и много учеников. Зал тут же взяли в кольцо полицейские машины и кареты "скорой помощи", и только к утру ситуацию удалось взять под контроль.
Сначала семьи погибших и пострадавших принялись обвинять в случившемся Хисте Рику: дескать, трагедия произошла из-за того, что пианистка перестаралась в творческом экстазе. Но скоро выяснилось, что причина не в этом. О’Сторм уже получил результаты проведённых университетом измерений, и тут же было доказано, что обращённая на юго-запад сцена имела трехградусный крен. Всё стало ясно ещё до того, как Ганко Идзихари, живший неподалёку от Марин-Сити-холла, услышав шум, выскочил на улицу с уровнем в руке, как бы говоря: "Я же предупреждал!"
Федора Ласт узнала о происшествии от О’Сторма, который позвонил ей в семь часов утра. Она решила немедленно уволить и О’Сторма, и Каприс Месьер. Его - за то, что не доложил о своей беседе с профессором Маклогиком, а её - потому что прогнала Идзихари. Но потом вовремя сообразила, что в конечном счёте всё произошло из-за этих проклятых шариков от патинко. Они отомстили. И она обернула свой гнев на себя и бывшего мужа.
Чем прочнее становилось положение Федоры Ласт в партии, тем больше набирало силу возглавляемое ею движение против патинко. Наконец после двадцати лет борьбы парламент принял предложенный Федорой законопроект о закрытии игорных залов. Конечно, это было не единственное её достижение. Будь так, это начинание Федоры Ласт лишь снискало бы себе сомнительную славу "идиотского закона, который выдумала старая корова, ненавидящая патинко". Но нет. К тому времени исключительно благодаря усилиям Федоры Ласт начала обретать реальные очертания концепция феминистского рая - Марин-Сити.
После принятия нового закона по всей стране были закрыты 10 102 игорных заведения и уничтожен 2 926 461 автомат патинко. Эти цифры, возможно, не совсем точны, поскольку основаны на сведениях, собранных полицейским и налоговым управлениями. Как бы то ни было, если учесть, что в каждый автомат закладывалось по четыре тысячи шариков, значит, их общее количество составляло 11 705 844 000 штук. Астрономическая цифра! Встала следующая проблема - как с ними поступить? Федора Ласт, на которую возложили ответственность за это дело, воспылала идеей использовать шарики в качестве балласта при строительстве Марин-Сити. Строительное министерство отнеслось к этому плану неодобрительно, указав, что шарики для патинко слишком неустойчивы, чтобы служить балластом. Но Федора Ласт, к тому времени ставшая в своей партии самой влиятельной функционеркой, уже обзавелась многочисленной армией сторонников. Один из членов её самозваного "мозгового треста", подсознательно желая польстить шефу, предложил поставить в балластных цистернах переборки в шахматном порядке, заполнив секции шариками. Федора ухватилась за это предложение и настояла на том, чтобы оно было реализовано.
Работа по возведению фундамента Марин-Сити началась. Хотя "фундамент", наверное, не совсем подходящее слово, ведь возводился плавучий город.
Монтировались балластные цистерны, им предстояло сыграть роль фундамента. Тогда не обошлось без коррупции; в дело оказалась замешана Каприс Месьер. Строительная фирма, дав взятку, "нахимичила" и соорудила переборки с более тонкими стенками и меньшей прочностью, чем было указано в спецификации и чертежах.
Стало ясно: крен Марин-Сити связан с нарушением функции балластных цистерн. На следующий день после происшествия в Сити-холле через люк в коллектор плавучего города спустились три геодезиста, чтобы разобраться в ситуации. Оттуда по тоннелю, который использовался при ремонтных работах, они проникли ещё ниже, в балластные цистерны в основании Марин-Сити. Прошли по кромкам переборок, разгораживавших цистерны на секции, как шахматную доску, - каждая секция была загружена определённым количеством шариков - и наконец обнаружили повреждение. В стенке одной из переборок образовалась пробоина, через неё шарики, которые заполняли секцию с северо-восточной стороны, переместились в юго-западную секцию, нарушив общий баланс. Судя по тому, что дал крен весь город, пробоина вряд ли была единственной. Геодезисты спустились по верёвочной лестнице вдоль переборки на три метра вниз, на дно секции, и приступили к осмотру повреждений.
Как нарочно, спустя двадцать минут, как они начали работу, произошёл ещё один подземный толчок. Масса металлических шариков двинулась в северо-восточную секцию, засыпала одного геодезиста, потом качнулась обратно в юго-западном направлении. В результате полученного импульса они проломили ещё одну переборку и хлынули в следующую секцию на юго-западной стороне. Ситуация стала угрожающей, двое оставшихся геодезистов не смогли спасти своего коллегу и, поспешно выбравшись на поверхность, вызвали на помощь полицию и пожарную команду.
Поднялась страшная суматоха. Были мобилизованы практически все полицейские и пожарные, О’Сторму даже пришлось запросить помощи в метрополисе, потому что у Марин-Сити не хватало людей. Попавшего в ловушку геодезиста вытащили, но он был в критическом состоянии, по всему телу синяки и кровоподтёки. Во время спасательной операции последовал ещё один толчок, послабее. Переборкам досталось ещё больше. Двое спасателей получили тяжёлые травмы, ещё трое пострадали меньше. Один человек погиб от удушья - бронхи оказались забиты металлическими шариками.
На следующее утро - когда Каприс Месьер, узнав о случившемся из записки, которую принесли из мэрии, но ещё не подозревая, что в тот же день будет начато расследование дела о коррупции, как раз разносила своего мужа: "Почему тебе раньше не пришло в голову проверить всё уровнем?" - обнаружилось, что в переборках уже больше сотни пробоин, а их стенки тоньше, чем предусмотрено проектной документацией.
Крен достиг четырёх градусов. Дальше читатель, возможно, пожелает вооружиться угломером. Четыре градуса - это уже серьёзная опасность; надвигалась беда, которая обернулась серией серьёзных происшествий по всему городу.
Дороги в Марин-Сити в большинстве своём были проложены горизонтально и имели бетонное покрытие. Плагиатсон вышел утром на прогулку и повстречал знакомого мальчишку, который катил в школу на скейтборде. Писатель ещё не знал, что город дал крен, и, увидев мчавшегося гораздо быстрее, чем обычно, мальчика, крикнул ему на всякий случай:
- Эй! Упадёшь! Остановись!
Мальчик обернулся и прокричал, чуть не плача:
- Я не могу!
Плагиатсон зажмурился. С другой стороны приближался огромный грузовик. Открыв глаза, писатель успел заметить, как мальчишка, присев на своей доске, исчез под машиной. "Слава богу, что грузовик такой высокий". У Плагиатсона отлегло от сердца, и он оглянулся назад. Скейтборд показался из-под грузовика и покатился дальше. Мальчишка всё ещё стоял на нём, но… без головы. Какой-то выступ под днищем автомобиля срезал её как бритвой.
Прислушиваясь с раннего утра до поздней ночи к вою полицейских сирен и машин "скорой помощи", большинство жителей Марин-Сити уже понимали: что-то не в порядке. Несмотря на это, Федора Ласт приказала не объявлять об истинном положении дел до окончания экстренного совещания, назначенного на раннее утро. Между тем жизнь в разных частях города продолжалась как обычно, что привело к многочисленным авариям и несчастным случаям.
Принадлежавший Капитэлу супермаркет открылся в десять часов. Привлечённые объявлениями о большой распродаже, покупатели бросились к эскалаторам, чтобы поскорее прорваться к прилавкам. Наклон ленты эскалатора, обычно составлявший тридцать градусов, увеличился до тридцати четырёх, из-за того, что эскалатор был обращён на юг, а ступеньки накренились на четыре градуса. Оказавшаяся во главе толпы тучная женщина средних лет, сходя с эскалатора на втором этаже, поскользнулась и опрокинулась на спину. Произошёл обвал - парами стоявшие на ступеньках женщины стали валиться назад, словно костяшки домино. Вскрикивая, как птицы, они валились друг на друга, а лента эскалатора продолжала двигаться вверх, сбрасывая людей через поручни в торговый зал первого этажа. Несколько женщин рухнули прямо на стеклянные витрины. Работники супермаркета отключили эскалатор, но из-за резкого толчка люди посыпались один за другим. Многие получили тяжёлые увечья. Это была катастрофа.
Пока шло экстренное совещание, сигналы о несчастьях поступали один за другим. Кроме трагедии на эскалаторе было зарегистрировано два случая у больниц: инвалидные коляски скатились под уклон прямо под колёса проезжавших мимо автомобилей; девять раз люди сталкивались друг с другом, поскользнувшись на лестнице, итог - ушибы, переломы, прокушенные языки. Шесть человек, среди них дети и старики, утонули или пропали без вести, съехав в море с площадки в приморском парке, где они ловили рыбу.
Совещание затянулось до вечера. На нём Федора Ласт - по настоятельному требованию О’Сторма - была вынуждена издать распоряжение, запрещающее пользование эскалаторами, но меры по предотвращению других происшествий отложила, заявив, что о них "говорить ещё рано". Совещание закончилось принятием следующих решений:
1. Жители Марин-Сити рано или поздно сами узнают, что город дал крен, поэтому специальные меры по информированию населения приниматься не будут.
2. В отношении инцидентов, вызванных креном, меры будут приниматься лишь по серьёзным случаям. На остальные, из-за их незначительности, не следует обращать внимания.
3. Сотрудники городских служб не должны допускать утечки информации о крене, пока повреждения основания, на котором стоит Марин-Сити, не будут устранены.
4. Сотрудникам городских служб не разрешается переезжать из Марин-Сити или покидать его.
5. Сотрудница городских служб Каприс Месьер, в отношении которой полиция ведёт расследование по подозрению в коррупции, должна быть немедленно освобождена начальником управления полиции, поскольку её работа необходима в возникшей чрезвычайной ситуации.
С заседания О’Сторм, единственный присутствовавший на нём мужчина, вышел в ярости и объявил о своей отставке.